Королевство стеклянных глаз [СИ]

Глава XIV: Мальчики и девочки

— Ну вот, я наелась! — хихикнула Королева, для пущей наглядности поглаживая себя по животу. Кеннет отвернулся, прикрывая рот рукой. Голова кружилась. Больше всего хотелось забиться в ближайший туалет — если они тут, конечно, вообще предусмотрены — и не выходить оттуда, пока не перестанет сводить горло, пока не удастся выплюнуть скрежещущий на зубах песок, избавиться от приторного вкуса сахара и мерзкого — грязи. Странно — одновременно и тошнит, и хочется есть. Королева слегка потыкала пальцем плечо «игрушки»:

— А ты что, правда любишь чистить зубы?

— Не люблю, — спасая положение, простонал младший Каррингтон. — Но иногда надо. Если не почистить — будут болеть.

Кажется, Шарлотта и не ждала ответа: рассеянно посмотрев по сторонам, она вскочила:

— Пойдём! Ну чего ты сидишь, пошли скорее!

Колени подгибались и тряслись, но Кеннет шёл. Хотелось бы верить, что из-за храбрости и несгибаемой силы воли, а не от того, что он сошёл с ума и умудрился этого не заметить. Снова мелькание разномастных залов, мельтешение огоньков, и слишком обострившиеся запахи, нагло лезущие в ноздри. Очнулся пленник Стеклянного Дворца лишь тогда, когда перед носом очутилось зеркало и маленькая этажерка, заваленная неясного назначения скляночками.

— Давай тебя накрасим и нарядим? Будешь красивый! — захихикала Королева. Всё. Приехали.

— Зачем меня красить? — бормотнул Кеннет, надеясь, что вопрос не будет воспринят как попытка поспорить с королевской волей. — Я же мужчина… мальчик, то есть.

Королева задумчиво почесала подбородок, после чего слегка недоумённо покосилась на «куколку»:

— Тебе не нравится быть девочкой?

— Ну… — снова это неловкое положение. С другой стороны, может, спасение кроется как раз в тех зачатках нормальности, которые можно пробудить в Королеве? Решившись, Кеннет пояснил:

— Ну… я мальчик. И даже если меня накрасить и переодеть, я не стану девочкой. Я буду накрашенным мальчиком в платье. Понимаешь?

Королева медленно хлопала слипшимися от туши ресницами. Кажется, у неё в голове всё работает с таким же скрежетом, как механизмы местных кукол. Затем она с совершенно искренним удивлением во взгляде воскликнула:

— Неправда! Если тебя переодеть, ты будешь настоящей девочкой. Ведь мама или папа выбирают, мальчик ты или девочка: как они тебя одевают, тем и получаешься! А потом можешь уже сам выбирать. Так тебе не нравится быть девочкой?..

Кеннет примолк, не понимая, как реагировать на заявление Шарлотты. Она всерьёз полагает, что мужчины и женщины, то есть, простите, мальчики и девочки, отличаются только тем, как их наряжают? Хотя потребовала же Королева от него изобразить из себя невесту. Ладно, лучше не развивать странную тему. На будущее: он сильно переоценил нормальность Шарлотты. Хотя, если на минуту представить, что подобный перл выдаст трёхлетний ребёнок, всё разом станет проще…

Королева всё так же медленно моргала, напоминая сонную ящерицу, которую Кеннет как-то раз видел в зоопарке. Тогда он, ещё совсем мелкий карапуз, долго ревел, крича, что ящерка умерла, пока та лениво не пошевелила круглыми глазищами.

— А тебе папа с мамой не наврали? Вдруг они просто не хотят девочку! — с видом древнего мыслителя гадала Шарлотта. — Или… а, поняла! Ты выдумываешь, потому что не умеешь наряжаться! Я ведь правильно говорю, да? Уф, а я тебе почти поверила!

Она не злилась, нет, лишь заливисто хохотала, но в смехе явно сумасшедшей девчонки чувствовалось напряжение. Может, она хотя бы задумается? Глядишь, и задаст вопрос, чем мальчики отличаются от девочек, если не одеждой. Тогда уж точно придётся вспомнить болтовню про пестики и тычинки.

— Сейчас я тебя припудрю… — Королева метнулась к соседней этажерке, не переставая бормотать себе под нос. — А ещё тебя надо будет причесать, чтобы ты был совсем красивой девочкой, и… Ай!

Запнувшись о ковёр, Шарлотта начала падать. И точно бы растянулась на полу, если бы Кеннет не подхватил её. Действовал он скорее машинально, чем из действительного желания угодить, но Королева, ухватив «куколку» за плечи, вскинула голову и восторженно протянула:

— Ты спас меня! Я же могла сильно-сильно удариться, а не ударилась, потому что ты меня спас!

Снова этот странный контраст: совершенно детские слова, наивная благодарность во взгляде, какую можно увидеть только у ребёнка — и уже начавшее приобретать женские формы тело. Конечно, никакой тебе мягкости — угловатые, острые очертания. Чего ещё ожидать от такой худышки! Забавно: сколько раз он представлял себе, как обнимает какую-нибудь абстрактную девушку, а теперь, когда в его руках вполне реальная девица его лет, не испытывает никаких желаний, кроме желания её накормить — и не песком и шоколадками, а нормальной едой.

Младший Каррингтон, через силу улыбаясь, попытался отстраниться. Может, у неё и мозги как у ребёнка, но это не значит, что из неё нельзя со временем сделать сравнительно глуповатую взрослую. В голове уже рождался свой собственный план, сильно отличавшийся от предложенного Клодией.

— Спасибо! — Королева, не дав Кеннету опомниться, повисла на нём и потёрлась носом об шею. — Ты такой хороший! Я скажу, чтобы тебе принесли ещё много-много шоколадок! Ты же любишь шоколадки?

От одного воспоминания о шоколадках до сих пор подташнивает.

— Послушай, — неторопливо завёл Кеннет, стараясь выбросить из головы пресловутые шоколадки, — А хочешь поиграть в одну очень интересную игру?..