Король решает не всё

Глава 7

Когда солнце поднялось достаточно, чтобы это стало заметно при включенном свете, Вера поняла, что опять сбила себе режим. Встала из-за стола, со скрипом выпрямив спину, добрела до холодильника, открыла… закрыла и поставила чай. Ей ничего не хотелось.

Вечером она опять чуть не разревелась над чертежами, попытавшись начертить «Катюшу», ей казалось, что уж это она осилит.

«Казалось-казалось, оказалось — показалось.»

Без точных размеров любой чертеж превращался в художественное видение данной темы лично госпожой Вероникой. Её это бесило. Сначала. Потом она брала себя в руки, собиралась с силами и пробовала много-много раз… и видела раз от раза меняющееся художественное видение.

«Когда господин министр вернет мне телефон, я сразу же… а собственно, когда он мне его вернет?»

Вероника погрузилась в мысли о том, что господин министр мог найти в её телефоне и как мог это воспринять… потом вдруг рывком очнулась от мыслей, понимая, что чайник давно кипит.

«Мне нужно пойти поспать.»

Заварила себе крепкого черного чая, взяла чашку в зал и опять начала перебирать чертежи. В аккуратной стопке в левом углу лежали законченные чертежи швейной машинки, которые она пока не решила, кому отдать. Мастер Валент хорошо справился с мясорубкой, но мастер Ефим ей необоснованно нравился чисто по-человечески. Вера решила, что дождется результата по электрической точилке, и тогда примет окончательное решение.

«Эту стопку надо как-то подшить.»

Убрав с глаз долой корявую «Катюшу», Вера взяла новый лист и быстро начертила обыкновенный канцелярский зажим для бумаг — она спрашивала, здесь такого ещё не придумали. Отложила в стопку приготовленных для последнего мастера, она не помнила его имени, но помнила, что точилки он сделал нормально и дёшево, хоть и не очень красиво и не точно по чертежу.

«Пусть делает канцелярские мелочи.»

Отпила чая и поняла, что он остыл, хотя казалось, что она чертила очень быстро. Посмотрела на часы — половина десятого.

«Лечь спать сейчас? И опять сбить себе режим?»

Быстро допив терпкий холодный чай, Вероника решила, что лучше она как-нибудь дотерпит до вечера и ляжет около десяти.

Начертила скрепку. Начертила папку со скоросшивателем и дырокол. Начертила, хоть и с трудом, китайскую кисточку-маркер, в которую заливаются чернила, как в перьевую ручку, а пишет она гибким острым кончиком — ей присылал такую Нэрди, ради прикола. Пригодилось.

Попыталась начертить «Паркер», но быстро сдалась — у неё кружилась голова от непрестанного всматривания в черно-белый чертеж.

Заварила ещё чая и подошла к окну, без мыслей всматриваясь в солнечный город и ощущая внутри тяжелый мутный осадок от вчерашнего вечера. Ей так не хотелось об этом думать, что она не стала даже пытаться лечь спать — знала, что не уснет, а будет вертеться и варить в голове каждую его фразу, пытаясь отыскать новый смысл и накручивая себя всё сильнее.

«Он будет делать вид, что спит со мной, потому что это удобно.»

Ей хотелось выйти. Хоть куда-нибудь, просто вырваться из этих стен под небо. Хотелось сделать что-то доброе для кого-то благодарного, что-то стоящее и что она точно сможет сделать хорошо, без малейших сомнений. Постоянное ощущение, что она как Призванная всем кругом должна, давило. И тем тяжелее было видеть, что она действительно бесполезная Призванная — нормально у неё получалась только всякая ерунда, а техника и оружие пока стопорились на этапе вникания в детали.

«Если в гостях у цыньянского императора сидит Морфеус, он меня сделает в вопросах техники, не напрягаясь. И что я ему противопоставлю? Тортики? Ха.»

Залитый солнцем город давил на глаза, вызывал головную боль. Ей захотелось в ванну, горячую, пенную, с густым запахом трав и меда.

«Здесь нет пены для ванн.»

Решившись, она отставила недопитый чай и пошла набирать ванну, она знала, что если выпустить весь бак, то наберется ровно три четверти, поэтому поставила на печку две самые большие кастрюли, чтобы потом добавить кипятка и оставить в баке чуть-чуть, чтобы ополоснуться. В результате получилась такая парилка, что в ванной было тяжело дышать, а вода до красноты обжигала кожу. Вероника удовлетворенно улыбнулась — именно этого ей и хотелось, согреться.

«В этом мире слишком холодно. Во всех смыслах.»

Повздыхав о пене, она решила пойти на компромисс и откопала в косметичке пробник духов, накапала немного в воду и блаженно вдохнула полные легкие — запах заполнил всю маленькую комнату, примирив с отсутствием пены. Принесла халат, сбросила одежду и медленно погрузилась в обжигающую воду, чуть не застонав от блаженства — она настолько привыкла постоянно мерзнуть, что почти перестала это чувствовать. Сейчас, лежа по шею в кипятке, она смогла наконец расслабиться и ни о чем не думая, просто наслаждаться покоем…

В дверь ванной постучали. Громко.

Вера ощутила пронзительно-острое желание достать револьвер и выстрелить сквозь дверь, не задумываясь и не разбираясь.

— Что случилось? — хрипловато рыкнула она, с той стороны донесся приглушенный голос Эйнис:

— У тебя всё в порядке?

«Да, было. Пока ты не пришла.»

— Да, у меня все в порядке. Что-то случилось?

— Ты там третий час сидишь, Шен волнуется.

«Третий час?»

Вероника приподнялась, чувствуя, как кружится голова, поняла, что вода немного остыла и вообще она, похоже, умудрилась уснуть, потому что картинка в глазах имела странный синеватый оттенок, а в голове немного шумело. С трудом поднявшись, Вера выбралась из ванны и, не вытираясь, надела халат, обулась и открыла дверь, устало посмотрела на Эйнис:

— Что?

— У тебя точно всё нормально? — нахмурилась девушка, Вера кивнула:

— Точно.

У неё ощутимо кружилась голова, если бы она не держалась за дверь, её бы штормило, как пьяную. Но говорить об этом блондинке Вера не собиралась. Эйнис зажмурилась, глубоко вдыхая, улыбнулась и прошептала:

— Обалденный запах. Что это?

— Духи, — мрачно ответила Вера.

— Какие? — улыбнулась блондинка. Она выглядела такой беспричинно счастливой и излучающей радость, что Вероника невольно улыбнулась в ответ и обернувшись, взяла со стопки вещей пробник:

— Вот эти. На, дарю. — Она сунула в руку обалдевшей Эйнис духи, взяла вещи и вышла из ванной, оттерев её плечом. Пошла на кухню и набрала себе чашку воды, стала понемногу пить, чувствуя, как с каждым глотком у неё меньше кружится голова, зато взамен начинает подташнивать. За спиной раздались неуверенные шаги Эйнис, она тихо сказала:

— Вер, это, наверное, слишком дорого…

— Забей, в моем мире это копейки, даже полный пробник стоит, как пара буханок хлеба. — Она поставила пустую чашку на место и обернулась, опираясь о тумбу, увидела на лице Эйнис сомнение, мешающееся с радостью от нежданного подарка, улыбнулась и кивнула: — Забирай, не парься. Я купила их под светлое платье, платье сдохло, так что теперь они мне только настроение будут портить, напоминая о его славной гибели. Бери.

— Спасибо. — Она разрумянилась, потупила глазки и помялась, потом решилась и добавила: — Я, вообще-то, пришла за пони поблагодарить, Шен сказал, это была твоя идея. — Вероника чуть улыбнулась и кивнула, показывая, что благодарность принята, Эйнис покраснела ещё сильнее и повертев в пальцах новые духи, с улыбкой призналась: — Я даже не думала, что он вспомнит про мой день рождения, он всегда забывает.

«Давай не будем развивать эту тему, я очень не люблю врать.»

Вера опять улыбнулась и кивнула, стала набирать ещё чашку воды. Эйнис ещё чуть-чуть потопталась и шепнула: «Ладно, я пойду, пока». Вера вяло помахала ей рукой и проводила взглядом, опять присосалась к чашке. Выпила половину, пошла в спальню и легла поверх одеяла, глядя на качающийся потолок и думая, что сбивать режим больше никогда не будет. И засыпать в парилке тоже. И пить столько воды.

В гостиной раздались четко узнаваемые шаги господина министра, Вероника криво улыбнулась — она могла по этим шагам предсказать тон, которым он сейчас её позовет.

«Это будет сдержанное неодобрение и капля недоумения.»

Шаги приблизились к двери и остановились. Через секунду донеслось:

— Госпожа Вероника? — Она промолчала. Перекатилась на бок и подперла щеку ладонью, глядя на дверь с кривой усмешкой. — Госпожа Вероника, у вас все в порядке? — Вера опять не ответила. Раздался щелчок замка и господин министр вошел в спальню, закрыл за собой дверь и подпер её спиной, сложив руки на груди. Окинул Веру неодобрительным взглядом с ног до головы и тихо сказал: — Так трудно ответить?

— Если никто не отвечает, значит, либо никого нет дома, либо все спят, — с кривой усмешкой вздохнула Вера, — и нужно зайти попозже. Вы не знали?

Он медленно глубоко вдохнул и зло прошипел:

— Что можно делать в ванной три часа?

— Много чего, — насмешливо пожала плечами Вероника.

«Можно делать такие интересные вещи, вы будете в шоке. Хотите, покажу?»

Министр раздраженно сжал зубы и отвернулся, опять посмотрел на неё и сказал:

— У вас точно все в порядке?

— Да, у меня точно все в порядке, — устало поморщилась Вера, иронично приподняла брови, — я просто грелась, и от удовольствия потеряла счет времени.

Он понизил голос и нервным шепотом сказал:

— Вы забыли, что здесь стоит прослушка? Я знаю, что вы сегодня не ложились. Что случилось?

— Заработалась, — иронично пропела Вера. Министр нахмурился и отвернулся, немного поколебался и сказал:

— Если вас так оскорбляют слухи по поводу наших с вами отношений, я обещаю, что положу им конец сразу же после осеннего бала. Но до этого момента придется потерпеть. На осеннем балу вы будете представлены свету и я смогу объяснить своё внимание к вам вашим статусом Призванной, это снимет с вас все подозрения.

— Да плевать мне на эти слухи, — устало прошептала Вера, отводя глаза.

— Тогда что не давало вам спать? — с легкой насмешкой спросил он.

Вероника помолчала и призналась:

— Я действительно заработалась. Просидела над чертежами всю ночь только для того, чтобы убедиться, что у меня ничего не получается. — Он недоверчиво приподнял брови, Вера с сарказмом усмехнулась: — Что? Вам было бы легче поверить, что меня донимали мысли о том, что думает ваш отдел о моем моральном облике?

Он неодобрительно дернул щекой:

— Во-первых, вы не обязаны надрываться…

— О, да, я обязана, — нервно фыркнула Вера, — вы тратите на меня гору времени и ресурсов отдела, а взамен не получаете ничего. Я обещала вам артиллерию и я её построю. И кстати, верните мне телефон, он мне нужен.

— Мне тоже нужен, — сделал хитренькие глазки господин министр, Вера невольно улыбнулась и качнула головой:

— Вы уже не болеете, не надо прикидываться.

— Кто вам сказал, что я не болею? — поднял брови министр, — то, что док разрешил мне вставать, ещё не значит, что я в порядке. Если вы помните, вчера он пришел меня выгонять, чтобы я не переутомлялся, я до сих пор полдня лежу, пока он колдует над моей шеей.

Вероника посмотрела на его шею и вздрогнула от пронзившего на миг воспоминания, как её ногти чертили царапины вверх, а потом мягко, кончиками пальцев до виска и…

— О чем вы думаете, госпожа Вероника?

Вера резко открыла глаза и потерла лицо, качнула головой и невесело усмехнулась:

— О странных совпадениях.

Он нахмурился и холодно сказал:

— Я просил вас больше не возвращаться к этой теме.

— Зачем приезжала шаманка? — прищурилась Вера, он отвел глаза, — и вообще, почему вы мне ничего не сказали?

— Потому что вас это не касается, — тихо рыкнул министр, вызвав у Веры неприятные мурашки, она подняла ладонь:

— Не тратьте силы. У меня есть отличная идея — мы пойдем на кухню и обсудим этот вопрос там, в привычной рабочей обстановке, перед глупой, но очень полезной железкой. Пойдемте.

Она перекатилась по кровати и села, нащупала ногами туфли, резко поднялась и мигом почувствовала, что ещё не отошла после ванной — её здорово штормило. Министр подозрительно смерил взглядом Веронику, неуверенно утвердившуюся на ногах, и качнул головой:

— Нет, пожалуй, вам лучше лечь спать.

— Давайте я сама буду решать, что для меня лучше, — окрысилась Вера, — пойдемте.

Он медленно глубоко вздохнул и остался стоять у двери. Вероника упрямо подняла подбородок и сложила руки на груди, глядя в его глаза и видя в них непрошибаемую стену, подняла брови и потребовала:

— Ну? Мы идем на кухню?

— Нет, мы никуда не идем. Вы ложитесь спать.

— За то время, что вы мне голову морочите, вы бы уже успели ответить, — раздраженно фыркнула Вера.

— Нет, не успел бы.

— Значит, там все-таки есть, что рассказывать?

Из-за двери раздался неуверенный голос Двейна:

— Господин?

Министр развел руками, развернулся и открыл дверь… Вероника шагнула ближе и придавила её рукой, с громким хлопком закрывая. Он перевел на неё возмущенный взгляд и Вера упрямо задрала голову, встречая его таким же пылающим взглядом:

— Отвечайте на вопрос.

— Господин? Вы нужны на базе. — Голос Двейна раздался ближе к двери, министр набрал воздуха, чтобы ответить, но Вероника успела раньше:

— Двейн, детка, твой господин сильно занят.

У министра Шена челюсть отпала от возмущения, Двейн, похоже, вообще потерял дар речи, потому что заговорил далеко не сразу и очень неуверенно:

— Господин, у нас проблемы, вы нужны…

— Двейн, прелесть моя, — рыкнула Вера, — ты заместитель начальника отдела, пойди и разберись со своими проблемами самостоятельно, ты должен это уметь. У господина министра крайне важные переговоры касательно будущего военной промышленности его обожаемого королевства. Свободен.

Двейн молчал долгие секунды, которые Вера потратила на высверливание взглядом дыры в бессовестных глазах господина министра. Потом из-за двери донеслось приглушенное и слегка ошарашенное:

— Госпожа, — и удаляющиеся шаги. Вероника удовлетворенно кивнула и сделала ироничный приглашающий жест:

— Продолжаем разговор?

Министр медленно качнул головой и протянул:

— Я такой наглости никогда в жизни не видел.

— Ну посмотрите, — медленно развела руками Вера. — Насмотрелись? А теперь отвечайте на вопрос.

— Да… — тихо выдохнул господин министр, смеривая взглядом Веронику и останавливаясь где-то на уровне пояса, приподнял плечи и обреченно сказал: — Никогда не думал, что мне придется сделать с вами нечто подобное, но вы сами меня вынудили, так что не обижайтесь.

Вера ощутила пробежавший между лопатками холодок неосознанного страха и резко отступила на шаг, но поняла, что ноги её больше не держат.

Она проснулась в тишине и темноте, за окном спальни горели фонари и раздавались тихие голоса прохожих. Часов на руке не было, осмотревшись, Вера увидела их на тумбочке и дотянулась, повернула циферблат к свету — восемь вечера.

«Отлично, вот и не испортила я себе режим.»

Упала обратно на подушку и с досадой глядя в потолок, попыталась представить, что было после того, как она отключилась.

«Господин мой вредный министр уложил меня спать. Снял туфли, устроил поудобнее, укрыл одеялком и даже часы снял, чтобы не надавили. Какая прелесть. Интересно, приятных снов пожелал?»

Ей вдруг горячо захотелось поверить, что он поцеловал её, даже сердце сладко сжалось и забилось быстрее.

«Нет, нет, оставьте свои глупые фантазии, госпожа Вероника. Он был потрясающе вежлив и культурен, возможно, даже чопорен. Это же господин министр, он такой ерундой не занимается.»

Тихо фыркнув, Вера поднялась с кровати, потянулась, с удовольствием напрягая все мышцы, поняла, что удивительно хорошо себя чувствует. Включила свет, взяла с тумбочки часы и увидела на ней пояс господина министра — не забрал. Пояс был сложен немного не так, как складывала она, так что Вера решила, что он его либо случайно столкнул на пол, либо взял, а потом передумал и вернул на место.

«И что из этого мне было бы приятнее?»

Нервно усмехнувшись, Вероника пошла в ванную, выпустила остывшую воду, привела себя в порядок и пошла на кухню. Ляпнула себе остывшего борща в чашку, сунула туда чайную ложку и пошла за стол, стала лениво перебирать чертежи, пытаясь вспомнить, на чем остановила свои вчерашние мучения. На «Катюшу» было больно смотреть, Т-34 достал до такой степени, что она собрала все чертежи техники и спрятала в ящик стола, чтобы они даже на глаза не попадались, начала перебирать канцелярскую мелочевку. Доела борщ и поставила чашку на угол стола, взяла себе новый лист и стала чертить степлер, от злости надавливая на карандаш куда сильнее, чем следовало бы.

«Что оставил после себя в этом мире мастер Аскольд? Магию и кучу учеников, продолжающих его дело. Что оставил Бешеный Тэдди? Огнестрельное оружие, регби и классные ботинки. Они изменили мир. А я? Как меня запомнят, как изобретателя мясорубки? Ха.

Впрочем, они были удачные Призванные, они прожили здесь полжизни. А неудачных призванных было море, от них никто ничего не ждал и не требовал. И я ещё могу попасть в их число, ещё даже месяц не прошел.»

Она вдруг отчетливо вспомнила тихий напряженный голос господина министра: «Три недели. Мы знакомы три недели». Стало жарко и душно, она бросила карандаш и с беззвучным стоном схватилась за голову.

«Как моя жизнь могла превратиться в… вот это всё?

Постоянная неопределенность, психологическое давление завышенных ожиданий, непроходящее ощущение, что каждый мой шаг под контролем.

И конечно же, мой обожаемый господин министр, любитель недоговаривать и делать всё, что ему хочется и так, как ему хочется. А я должна сидеть здесь в четырех стенах и ждать его, как собака, радостно бросающаяся на грудь у порога.

И самое гадкое, что я действительно каждый раз рада его видеть, что бы он ни сделал вчера.»

Она замерла, прислушиваясь к шагам в подъезде — кто-то поднимался по ступенькам, остановился у её двери. В замке заскрежетал ключ и Вера похолодела, в который раз подумав о том, что она здесь, а кобура — в спальне.

«Можно подумать, меня это спасет, если меня придут убивать маги. Артура так никому и не удалось пробить.»

Дверь открылась и в квартиру вошел господин министр, беззаботно улыбнулся Вере и чуть склонил голову:

— Госпожа Вероника.

Она выпрямилась, откидываясь на спинку кресла и угрюмо кивнула:

— Ага.

Он закрыл за собой дверь, снял куртку и повесил на вешалку, каким-то неуверенным жестом поправил волосы и смущенно улыбнулся:

— Как вы?

— Отлично, — невесело усмехнулась Вероника, с сарказмом приподняла брови и прошипела: — Выспалась, отдохнула, было так удобно и тепло. Спасибо вам огромное, господин министр.

Он с виноватой улыбкой опустил глаза, пожал плечами и подошел ближе, оперся о стол и наклонился, игриво заглядывая в глаза Вере:

— Вы так на меня злитесь, что даже не угостите чаем?

Вера смотрела в его абсолютно бессовестные глаза и пыталась сосредоточиться на том, чтобы не начать улыбаться — это была бы капитуляция, он бы сразу понял, что она не злится.

«Какие красивые у него глаза…

Такой необычный цвет, черный ободок, темно-коричневый край и яркий, карий центр, почти красный. Я никогда раньше не обращала внимания. Или мы редко общаемся при ярком свете, или он редко смотрит мне в глаза.»

Он улыбался все обольстительнее, она не выдержала и тоже улыбнулась, опустила голову, тихо смеясь и качая головой, опять посмотрела на него и с наигранным возмущением заявила:

— Совести вообще нет?

— Ни грамма, — развел руками министр, Вера улыбнулась и встала:

— Ладно, чай так чай. Вам какой?

— Как обычно, — улыбнулся господин министр, разворачивая к себе лежащий перед ней чертеж. Вера фыркнула и пошла на кухню, уже на пороге понимая, что он за ней не пошел.

«Странно, он всегда идет за мной. И эти глаза…»

Она чуть не споткнулась от внезапного озарения, но заставила себя зайти в кухню и только там остановилась, задыхаясь от шока и возмущения. Память подбрасывала все новые мелочи — почему он пришел через дверь, а не через портал? Почему он снял куртку, он никогда её не снимает. Да, обычно он приходит без верхней одежды, но если так получается, то все время сидит в ней. И двигался он как-то не так… Почему она не узнала его шаги в подъезде? Ведь слышала.

И глаза… Ну ладно цвет, черт с ним. Ресницы. Вера точно помнила, что он обжег бровь и ресницы в ту ночь, когда обещал справиться за час, а пришел только утром. Конечно, они с тех пор отросли, но кончики так и остались обожженными, а у… этого человека все ресницы были одинаковые.

«Это не он, это его двойник… Как он мог?»

У неё руки затряслись от злости, если бы господин министр вошел сейчас в эту дверь, Вера бы на него бросилась.

«Значит, нашухарил и в кусты, да?

Подослал вместо себя подделку, снабдил инструкциями и поручил разрулить ситуацию. Конечно, подделка может легко сказать под «часами истины», что шаманка приезжала за какой-нибудь ерундой, а я как дура поверю.

Не дождетесь, господин мой хитромудрый министр, я не поведусь. И я вам это ещё припомню, вы сто раз проклянете тот день, когда приняли такое решение. О, да, я заставлю вас пожалеть об этом. Прямо сейчас.

Надеюсь, вы слушаете? Слушайте внимательно.»

Её колотило от ярости, она благодарила бога, что поддельный министр не пошел за ней на кухню — он бы её не узнал. Набрав чайник, она поставила его греться и попыталась взять себя в руки, успокоить дыхание, натянуть улыбку и придумать месть поизощрённее.

«Интересно, как много господин мой обожаемый министр рассказал двойнику о наших с ним непростых отношениях? Судя по его откровенному взгляду, двойник в курсе про «отношения», но не в курсе про «непростые». А может быть, он даже наслушался сплетен в раздевалках отдела… Такой простор для творчества открывается.

Да, слушайте, господин мой слишком умный министр, слушайте.»

Вера достала чашки и северский чай, заварила, пошла в гостиную, застав господина подделку за рассматриванием её чертежей. Он вертел в руках незаконченный чертеж «Паркера», улыбнулся Вере и взял из её рук чашку, кивнул на чертеж:

— Что это такое? Кажется знакомым, но не могу вспомнить.

— Это такая ручка, — обворожительно улыбнулась Вероника, он тут же кивнул:

— А, как та, ваша? Я помню. — Отпил чая и улыбнулся Вере так тепло, что она отчетливо услышала где-то в глубине сознания свой собственный издевательский хохот.

«Халтурщик! Позорище! Да по одной этой улыбке его можно спалить, мой министр заполярья никогда в жизни так не улыбался.»

— Как ваши успехи, над чем работаете? — поинтересовался двойник, Вера небрежно отмахнулась:

— Ой, да над всякой ерундой. Канцелярские мелочи, ручка вон.

— А техника? — чуть серьезнее спросил мужчина, отпил чая и попытался смягчить тон, — вы ведь знаете, время тикает.

— Да ну, какая техника, — Вера иронично закатила глаза, — мы же уже определились, что я бесполезная Призванная и гожусь только на то, чтобы учить Булата готовить и чертить формочки для тортиков.

— Не говорите так, вы прекрасная Призванная, — он мягко улыбнулся, оперся о стол и наклонился ближе, а потом Вера чуть не отдернула руки, потому что он накрыл её ладони, сжимающие чашку, своими. Она задохнулась от шока и округлила глаза, но тут же зажмурилась — ощущение было волшебное, рукам стало так тепло…

Он тихо рассмеялся и убрал руки, Вероника открыла глаза, но никак не могла их поднять, отпила чая, чтобы скрыть смущение. Её наполнял одновременно стыд и злое веселье от того, что господин министр будет в ярости от такого самоуправства своей корявой копии — она была почти уверена, что это импровизация.

«Готова спорить, господин министр ревнив, как сто Отелло, чего стоят только его заявления про «его еду» и нарочитое разбрасывание вещей — он делал это не для меня, а для Артура, чтобы тот увидел и разнес по всему отделу. Потому что даже если наши отношения — всего лишь слухи, господин мой вредный министр должен позаботиться о том, чтобы на меня больше никто не осмеливался смотреть. То есть, подделке влетит за смелость, да-да.»

— Госпожа Вероника, — усмехнулся мужчина, — что такое, я вас смущаю?

— Немного, — она похлопала глазками, лихорадочно думая, как бы сесть к нему поближе. Сделала вид, что вспомнила что-то важное, и вскинулась: — Ой, хорошо, что я вспомнила! Я хотела у вас спросить… — вскочила, обошла стол и встала рядом с поддельным министром, потянулась к углу, где лежала её копия книги по истории. Отмела все чертежи в сторону и положила перед «министром» перевод: — Я тут немного запуталась. Вот это, вроде бы, «темнота»…

— Это «тьма», — учительским тоном перебил её двойник, — и я вам показывал оба иероглифа, даже говорил обратить внимание. Чем вы меня слушали?

— Да? Я чего-то забыла… — Она стала быстро писать карандашом каракули над правильным переводом — она не забыла, она спросила специально.

«Значит, он знает, чему учил меня министр Шен. Странно. Или нет. Почему-то мне кажется, что господин министр не стал бы останавливаться на таких мелочах, инструктируя двойника.»

— Как вам чай? — слегка виновато улыбнулась Вера, — ваш любимый кончился…

— Да ладно, я не привередливый, — опять ласково улыбнулся двойник.

«Мы никогда не обсуждали, какой у него любимый.»

— Поможете мне перевести дальше? — похлопала ресничками Вероника, опираясь локтями о стол и как бы случайно придвигаясь ближе.

— Хорошо, только у меня совсем мало времени, — он посмотрел на часы, — половина десятого… до десяти посижу и побегу. У меня сегодня встреча с военным министром и королем, — он невесело усмехнулся и виновато посмотрел на неё, опустил глаза, — а с королем сложно. — Помолчал, вздохнул и гораздо тише добавил: — Мне с ним всегда сложно. — Опять взял её за руку, погладил ладонь и прижал к своей щеке, поцеловал запястье и замер так, прижавшись губами и закрыв глаза.

«Охренеть…

Что-то мне подсказывает, что господин министр его не инструктировал. Тогда кто он такой? Что он здесь делает? И если министр его не посылал, то почему сюда до сих пор не ворвались опасные мальчики в комбинезонах?»

Поддельный министр стал целовать её ладонь, у Веры по позвоночнику пополз вверх такой арктический холод, что пришлось прикладывать усилие, чтобы продолжать дышать.

«Что с прослушкой? Её можно отключить? Может быть, господин министр понятия не имеет, что тут происходит?»

Двойник ещё раз погладил Верину ладонь и осторожно опустил на стол, нежно улыбнулся и взял карандаш:

— На чем мы остановились?

— Здесь, — она титаническим усилием сделала голос нормальным, тоже взяла карандаш и стала записывать то, что он диктовал. В голове роем гудели мысли одна другой страшнее.

«Вы в безопасности, говорили они. Можете не беспокоиться, говорили они.

А сюда взял и пришел неизвестно кто в шкуре министра Шена, сидит рядом со мной и изображает влюбленного.

Что я знаю о местной магии? О местных… например, ядах?

А вдруг, этот милашка только что нанес на мою кожу что-нибудь медленнодействующее? Дождется, когда я свалюсь, подхватит и унесет в лагерь к императору-солнцу, где уже сидит один мой друг. И чертежики мои с собой прихватит, на всякий случай.»

Поддельный министр объяснял ей правила грамматики и ласковой улыбкой напоминал Веронике её саму в палатке Тонга.

«Я была паинькой и ждала момента. Чего ждет он?»

Она постаралась не вздрогнуть, когда он убрал прядь волос с её лица, улыбнулась, изобразила смущение и радость от такой заботы.

«Господи, эта подделка в сто раз ласковее, чем оригинал!

И знаете, что, господин министр? Я сделаю вид, что не отличила. И посмотрю в ваши бессовестные глаза, когда вы об этом узнаете. Вы говорили, что я в безопасности — вот пожинайте плоды своих заблуждений.»

— Госпожа Вероника, о чем вы думаете? — игриво усмехнулся «министр», Вера шкодно прикусила губу, сделала смущенные глазки и пролепетала:

— О том, что вы вчера сказали… — Он ободряюще приподнял брови, приглашая продолжать, она помялась и прошептала: — Ну, насчет поездки.

— И что вы решили? — улыбнулся он, Вера прятала глаза изо всех сил и думала, почему молчат «часы истины».

— Послезавтра было бы отлично, — она потупила глазки, со смущенной улыбкой ковыряя пальчиком ладонь, он кивнул:

— Ну вот и отлично, — опять взял её за руку, — я всё подготовлю.

— А что с меня? — она тоже решилась погладить его ладонь, сдержала ироничную гримасу.

«Похожая ладонь, очень. Всего лишь двух шрамов не хватает, какая ерунда.»

— С вас — только ваша сияющая улыбка, — он заглянул ей в глаза и она улыбнулась, в очередной раз хохоча глубоко внутри — она представить не могла, чтобы такое сказал министр Шен. Двойник погладил Веру по щеке и накрутил на палец токую прядь, выбившуюся из пучка: — И пожалуй, распущенные волосы. Такую красоту грех прятать.

Вероника улыбнулась, как женщина, обожающая комплименты. Весело пожала плечами и вытащила из волос карандаш, взлохматила их, позволив рассыпаться по плечам беспорядочными волнами, и с ожиданием улыбнулась, глядя в полные удовольствия глаза поддельного министра.

— Великолепно, — он запустил пальцы в густую массу волос, восхищенно вздохнул, — никогда не устану восхищаться вашей красотой.

«Да конечно. Господин министр в жизни не делал мне комплиментов по поводу внешности. Он всегда хвалил то, что я делаю, но ни разу — меня саму. Господи, этот парень ужасно плохо информирован! Как он осмелился сюда идти с такой хлипкой подготовкой?»

Поддельный министр продолжал перебирать её волосы, пропуская пряди между пальцами и наматывая на ладонь всю гриву, Вера улыбалась и запрокидывала голову, подставляя для ласки шею и плечи, но ни на миг не отводила глаза, внутри был обжигающий ментоловый холод и готовность рвануться прочь в любую секунду.

«Старина Тонг, вот я и побывала в твоей шкуре. Может быть, скоро свидимся и продолжим начатое.»

— Вера, — страстно прошептал «министр», притягивая её ближе и зарываясь лицом в волосы, с отчаянием шепнул на ухо: — Боги, как же я не хочу уходить…

Она погладила его по щеке и игриво хихикнула:

— Но ты же ещё придешь. Я буду ждать, даже если будет очень поздно.

— Конечно, — он улыбнулся и прижался губами к её щеке, сразу же отодвинулся и встал с кресла, потер лицо и встряхнулся: — Так, все, мне пора. Ещё минута, и я уже никуда не уйду.

Вера тихо рассмеялась, мысленно паникуя и теряясь в догадках, зачем он, собственно, приходил? Мужчина обошел стол и взял с вешалки куртку, оделся и повернулся к зеркалу, поправляя встрепанные волосы. Вероника подошла ближе и с улыбкой наблюдала за ним.

«Никогда в жизни не видела, чтобы господин министр смотрелся в зеркало.»

— Всё, время, — он глянул на часы, протянул руку к Вере и она подошла, положила ладони ему на грудь, ощущая, как бешено колотится его сердце.

«Страшно, детка?»

Он обнял её, погладил по плечам и спине, опять запустил пальцы в волосы, Вера решила тоже не терять времени зря и обняла его, ощупав две кобуры на боках и какие-то длинные полоски на пояснице, как-то автоматически подняла голову и только увидев его красно-коричневые глаза очень близко, поняла, что сейчас будет.

«Слушайте, господин министр.»

— Поцелуй меня, — страстно прошептала Вера, он мягко коснулся её губ своими, она взяла его за шею и потребовала, — ещё, — встала на цыпочки и сама впилась в его рот со всей страстью, которую смогла выжать из своей злости… поняла, что он ошарашенно замер, и победно улыбнулась.

«Бог мой, неужели в этом отсталом мире не знают, что такое французский поцелуй? Ну что ж, учись, парень.»

«Министр» вышел из ступора буквально через секунду, в его распахнутых глазах была надпись: «к такому меня не готовили», но сердце теперь заколотилось по-настоящему, сильно и горячо, Вероника чувствовала, как он все больше начинает любить свою работу. Она улыбнулась и шкодно прикусила губу, шепотом хихикнула:

— В твоем мире так не умеют, ага?

Он пораженно усмехнулся, поднял руку и глянул на часы, с болью прошептал:

— Черт, Вера… мне пора, я уже опаздываю.

— Ну беги, — улыбнулась она, он кивнул, не спеша её отпускать, потом шепотом выругался и опять поцеловал её, жадно, горячо, как в последний раз. С горестным стоном отстранился и отодвинул её на вытянутые руки, погрозил пальцем:

— Стой там! — опять посмотрел на часы и стал открывать дверь. Потом замер и потер лоб: — Чуть не забыл. Мы же будем обсуждать перспективы по технике, дай мне чертежи.

Она с трудом сдержала смешок.

«Ну наконец-то! Вот оно что, всего лишь.»

— Тебе всё? — она пошла к столу, стала перебирать степлеры и скрепки, он ответил:

— Нет, только военную технику. Даже если незаконченные, давай все, мы будем разбираться там.

— Хорошо, — Вероника взяла с угла стола стопку чертежей, сняла и отложила верхний листок и подала господину подделке, — на.

— Это танк? — он заинтересованно пролистал первые страницы, она кивнула:

— Это приводы ходовой, ты же корпус уже забрал.

— А, точно. — Он свернул бумаги в трубочку и спрятал под куртку, взял Веру за подбородок и сочно поцеловал: — Всё, побежал, жди вечером.

— Пока, — помахала ручкой Вероника, он ещё раз поцеловал её и ушел.

Закрылась дверь, провернулся замок, по лестнице простучали шаги. Вера смотрела в дверь и чувствовала, как внутри нарастает нездоровый истерический смех.

«Приводы. Ходовой. Швейной машинки.

Надеюсь, они тебе пригодятся, парень.»

Она все-таки рассмеялась и закрыла дверь на засов. Пошла в ванную, расчесала и заколола волосы, выпила столько воды, сколько смогла в себя влить, и несколько раз почистила желудок.

«Если он меня все-таки отравил, то возможно, это замедлит действие яда. Возможно. Я бы на его месте отравила.»

В голове вертелись мысли о том, что будет, если яд был на пальцах.

«Он так хватался за мои руки…»

Тщательно почистив зубы, она сбросила одежду, забралась под душ и до красна растерла щеткой с мылом каждый сантиметр кожи, которого он касался, а потом все остальное. Вроде бы, стало легче. Завернувшись в полотенце, Вера вышла из ванной и откопала в тумбочке револьвер.

«Никогда больше с ним не расстанусь.»

Оделась, прикрыв кобуру кофтой, взяла с обувной полки летние туфли — ей не хотелось обувать те, которые она сняла в ванной. Ванную вообще хотелось опечатать и больше никогда туда не заходить.

За окном было темно. Она не знала, чем заняться, чтобы перестать вертеть в голове миллион вопросов и страхов. Где-то внутри началась мелкая дрожь, стала распространяться по телу волнами холода.

«Он меня все-таки отравил.»

В памяти появилась картинка, как они с Бартом идут по рынку и он читает вслух вывески: «Мясная лавка, аптека»… Вера стерла с виска холодную каплю и посмотрела на дверь.

«Интересно, если я выйду, меня кто-нибудь остановит?»

Она помнила дорогу до рынка, только сомневалась, что он открыт так поздно.

«Интересно, если я выйду, кто-нибудь узнает об этом? Может быть, попытаются остановить, их можно будет попросить отвести меня к доктору? Или хотя бы господин министр узнает о том, что я сбежала, и попробует меня найти?»

Вероника оттолкнулась от подоконника и подошла к двери. Отодвинула засов и только сейчас поняла, что замок можно открыть только ключом. А ключа у нее нет.

«Когда министр сказал мне, что я переезжаю, он положил на стол связку ключей. Где они? В сумке.»

На заплетающихся ногах дойдя до спальни, она вытряхнула сумку над кроватью, нашла ключи и пошла к двери. Перебрала все. Не подошел ни один.

В отчаянии бросившись к окну, Вероника лязгнула шпингалетами и рванула раму на себя, протянула руку и уперлась в невидимую стену.

«Прекрасно. Как змея в аквариуме. Сиди и жди, когда то, что плещется в крови, сделает своё дело.»

Холодный пот тек с неё ручьями, одежда раздражающе липла к телу, в глазах была режущая нервы яркость. Осторожно усевшись в кресло, Вера подобрала ноги и попыталась дышать ровнее, чтобы унять качку в голове. Не получалось. Она дрожащей рукой достала револьвер, тщательно прицелилась в небо поверх крыш соседних зданий и выстрелила в открытое окно. Место попадания вспыхнуло синим, пуля застряла в воздухе, немного повисела и упала на карниз. Ничего не изменилось.

«Вы в бе-зо-пасности, да-да-да.»

Она истерически рассмеялась в потолок и прошептала:

— О, да, я в безопасности.

Секундная стрелка на часах топталась на одном месте, Веру начало подташнивать, она порадовалась, что желудок уже пустой. Комната кружилась, в ней становилось все темнее.

А потом из портала вышла расплывчатая темная фигура, поклонилась и тихо сказала:

— Госпожа Вероника?

На этот раз это был министр Шен, она поняла это, даже не пытаясь протереть глаза.

— Поймали? — бесцветным голосом поинтересовалась она, не отрывая мутного взгляда от окна.

— Кого? — недоверчиво спросил министр, подошел к окну, закрыл его и щелкнул замками, подошел к Вере, сел в кресло рядом. Она сморгнула с глаз пелену и пелена скатилась по щекам одинокими холодными каплями. Медленно переведя взгляд на откровенно встревоженного министра, Вероника с сардонической улыбкой переспросила:

— Кого? Вы серьёзно? Вы даже не знаете, кого?

— Госпожа Вероника, — холодно выдохнул он, — что происходит?

— Что происходит… — тихо вздохнула она, посмотрела на часы, с горьким сарказмом заглянула в глаза министра Шена, темные, как она привыкла. Сглотнула колючий комок и сказала: — Прямо сейчас отсюда драпает ваша неубедительная копия, унося с собой мои чертежи.

Его взгляд стал ещё холоднее, он тихо рыкнул:

— Будьте так любезны, расскажите, что случилось. Подробно и с начала.

— Подробно, — приподняла брови Вера, криво усмехнулась и качнула головой: — Нет, подробно не получится, это будет «ужасно неприлично».

— Конкретнее! — потребовал министр, она перестала улыбаться и так же холодно посмотрела ему в глаза, бесцветным шепотом сказала:

— В половине десятого сюда пришел ваш двойник, выпил со мной чая, осыпал комплиментами, попросил отдать ему чертежи танка и ушел около десяти. — Министр окаменел и, похоже, не хотел в это верить, на его побледневшем лице было колебание между шоком и ужасом. Вера криво улыбнулась и добавила: — И по-моему, он меня отравил. Отведете меня к доктору?

Он пораженно округлил глаза и вскочил, забрал у неё из рук револьвер, положил на стол, рывком поднял Веру из кресла и потащил к порталу. Переход ударил по сознанию осколками, криками, ледяным страхом и асфальтом, медленно стесывающим кожу.

Темного коридора она не помнила, очнулась почти у двери доктора, которую министр снес, ворвался внутрь и рявкнул:

— Вышли все! — из кабинета брызнули какие-то люди, ошарашенный доктор вытаращился на них обоих, но промолчал, быстро вымыл руки и подошел к Веронике, которую министр уложил на кушетку в углу.

— Что случилось? — почти шепотом спросил доктор, опасливо косясь на министра, тот севшим до хрипа голосом рыкнул:

— Работай.

— Мне кажется, я отравилась, — тихо сказала Вера.

— Что ела? — доктор задрал ей рубашку и щупал живот, она криво усмехнулась:

— Ничего. Чайка выпила не с тем человеком.

Доктор поднял круглые глаза на министра Шена, тот стоял бледный и полный холодной ярости, сжатые в кулаки руки дрожали.

— Ничего страшного, — тихо сказал доктор министру, — ничего смертельного, все нормально. — Министр закрыл глаза и кивнул, док повернулся к Вере: — Ты чистила желудок? — Она кивнула, он нахмурился: — Почему? Плохо себя чувствовала?

— Нет, — слабо усмехнулась она, — просто было подозрение, что меня отравили. Я бы на его месте отравила.

Доктор пораженно открыл рот и повернулся к министру, тот рыкнул:

— Пусть здесь будет, — и вылетел из кабинета. Доктор с охреневшим видом повернулся к Вере:

— Что случилось?

— Давайте он вам сам расскажет, — вздохнула Вера, закрывая глаза и слабо улыбаясь. Доктор что-то ответил, но она не услышала, перед глазами опять стало мутно и темно.

Она очнулась от грохота двери, доктор вскочил с края Вериной кушетки и бросился к вошедшему министру. Вероника все ещё плохо видела, но сразу поняла, что темная фигура — это именно он.

— Как она? — тихим, подрагивающим голосом спросил министр, доктор пробурчал, водя руками вокруг министра Шена:

— Жить будет. Снимай и садись на стол.

Министр стал расстегивать комбинезон, доктор зашумел водой в углу. Открылась дверь и вошел какой-то парень, метнулся к столу, поклонился и убежал. Министр взял со стола бумаги, злым шепотом выругался и бросил обратно, доктор вытер руки и тоже наклонился над столом, выдохнул:

— Понятно. Снимай.

Расплывчатый силуэт министра стал светлее, а потом Вере резко стало так больно, что она всхлипнула и перевернулась на бок, сжимаясь в комок вокруг внезапно вспыхнувшего болью живота, стало окончательно темно, она закрыла лицо ладонями, часто-часто дыша и дрожа всем телом, рядом кто-то звал её, но в голове стоял такой звон, что она ничего не понимала.

А потом боль внезапно прошла, резко, как отрезало. Вероника открыла глаза и медленно выдохнула, её перевернули на спину, доктор с силой погладил её плечи, встревоженно спросил:

— Всё? Прошло? — Она закрыла глаза и кивнула, хрипло сказала:

— Да… что это было?

— Это не ко мне вопрос, — с досадой выдохнул док и выпрямился, опять подошел к министру Шену, сидящему на столе. Вера потерла глаза, пытаясь понять, что не так, проморгалась, наконец сумев навести резкость, и ей опять стало плохо — министр снял верхнюю часть комбинезона и задрал безрукавку до груди, а на боку у него было что-то настолько страшное, что Вероника поспешила опять зажмуриться, она такого никогда не видела. Что-то черное, похожее на потеки смолы, оно стягивало кожу и вдавливалось, как будто стремилось пробить себе путь внутрь. И оно было живое, оно двигалось, жадное и голодное, при одном воспоминании об этом ужасе ей хотелось кричать.

Она услышала как министр задышал чаще, в темноте собственного сознания Вере было так страшно, что она открыла глаза и опять закрыла лицо руками, не выдержав даже этой короткой секунды — доктор тянул это черное нечто, двигая пальцами в паре сантиметров от шевелящихся капель, а там, где они отрывались, оставались красные ямы как будто выгрызенной плоти, они сочились кровью, эта картина стояла перед её глазами, множилась, била шоком по всем чувствам, Вера дрожала и плакала…

В жуткой тишине раздался тихий, насмешливый голос министра:

— Зачем смотреть, если не нравится? Лучше бы удачи доку пожелали.

Вера замерла, воодушевленно ухватившись за единственное, что она может сделать, кивнула, не отрывая рук от лица и беззвучно зашептала что-то бессвязное, похожее на молитву, но никому конкретно не адресованное, как крик, который не удалось сдержать. Она желала доктору удачи, желала министру избавиться от этого ужаса на теле, желала всему миру, чтобы все было хорошо, тепло и спокойно…

Этот внутренний крик дошел до апогея и стал стихать, сознание было пустое до звона, сердце колотилось так быстро, что его удары сливались в непрерывный гул. Она лежала с закрытыми глазами и слушала, как дышит министр, как бормочет и вздыхает доктор, как бегают по коридору люди. Потом док тихо, устало сказал:

— Порядок, зайдешь перед тренировкой, я подправлю.

— Спасибо, — спокойно ответил министр и фыркнул: — Госпожа Вероника, спектакль окончен, можно идти домой.

Она приоткрыла глаза, осторожно села и шепотом спросила:

— Что это было?

Доктор, уже моющий руки в углу, набрал воздуха, чтобы ответить, но министр успел раньше:

— Магическая травма, ерунда.

Вера видела, как удивленно приподнял брови доктор, услышав такую формулировку, но смолчал и опустил голову, продолжая чухать под ногтями щеткой. Министр усмехнулся и стал надевать рукава комбинезона, застегнулся и кивнул Вере на выход:

— Пойдемте, провожу вас.

Она встала, осторожно придерживаясь за край кушетки, пошла на подгибающихся ногах за министром Шеном, он открыл дверь и взял Веру за рукав, довел до темного коридора с порталом и не останавливаясь прошел сквозь стену. Веру ударило так, что в коротком кошмаре смешалось разбитое стекло маршрутки, черные глаза политзаключенного, тянущего руку сквозь острые осколки, его грязные ногти вытягивались и дрожали, как та голодная мерзость…

Вера открыла глаза, тяжело дыша и покачиваясь, молча кивнула министру и он отпустил её плечи, поклонился и развернулся к порталу. Пораженная такой наглостью, Вероника цапнула его за рукав и хрипло рыкнула:

— Куда?

— Мне пора, — со сдерживаемой злостью процедил министр, полуобернувшись, и опять попытался сделать шаг к порталу. Вера не отпустила и он повернулся к ней, пытаясь прожечь её холодным взглядом.

— Вы ничего не хотите мне сказать? — опасно-тихо прошипела Вероника, он отвернулся, по скулам пробежал напряженный узор. Она истерически рассмеялась и убрала руку, подняла ладони и с сарказмом выдохнула: — Понятно. Идите куда хотите. — Махнула рукой и, взяв со стола грязную чашку, пошла на кухню.

— Я… — он запнулся и замолчал, она обернулась на пороге, министр посмотрел на неё долгим, полным боли взглядом, опустил глаза и сказал усталым бесцветным тоном: — Меня ждет «моя неубедительная копия», я должен с ним поговорить как можно скорее.

— А потом вы придете сюда, — безапелляционно потребовала Вера, — и ответите на море очень неудобных вопросов.

— Это будет нескоро, — тихо сказал министр, опуская глаза, она криво усмехнулась и медленно кивнула:

— Я подожду, я отлично выспалась.

— А я — нет, — он бросил на неё осторожный взгляд, Вероника качнула головой и с весёлым сарказмом прошептала:

— Бог мой, что я вижу — господин министр давит на жалость! Это вы докатились или я докатилась? — Он с досадой дернул щекой и усмехнулся, она вздохнула и сказала нормальным тоном: — Это полностью ваша проблема, господин министр. Если бы вы вчера не сделали то, что сделали, мы могли бы отлично не выспаться вместе. — Она усмехнулась, видя как он на миг шокировано замер и опустил глаза. — А так, вам придется отвечать на те же самые вопросы, но в гораздо менее дружественной атмосфере. Идите, общайтесь. Передавайте от меня привет.

Министр выпрямился и зло сжал челюсти, арктически-холодным тоном процедил:

— Вы успели подружиться?

— О, да, — ядовито улыбнулась Вероника, прищурилась как сытая кошка и мурлыкнула: — Очень горячий парень.

Удовлетворенно улыбнулась, видя как он каменеет от ярости, резкое глубокое дыхание вздымает грудь, шея напрягается, прорисовывая каждую мышцу, на скулах проступают желваки и взгляд становится пронзительным и страшным. Если бы она стояла ближе, то поспешила бы отойти, но между ними было достаточно места, чтобы она могла с улыбкой любоваться его бешенством.

— Удачно вам пообщаться, господин министр, — издевательски-мягким тоном пролепетала Вера, — я жду вас с нетерпением. — Изобразила ироничный реверанс и пошла на кухню, чувствуя спиной его яростный взгляд. Спустя несколько тяжелых секунд она услышала его резкие шаги и вздохнула с облегчением, ей казалось, что он колеблется на грани желания пойти следом за ней, а если он это сделает, случится что-то страшное.

Но он не пошёл. Вероника вымыла чашку, заварила себе чай и взяла журнал, устроилась поудобнее, готовясь ждать столько, сколько придётся.

«Это будет вечер очень, очень неудобных вопросов.»

Когда он пришел, на улице было тихо и темно. Фонари подсвечивали туман, погружая город за окном в вязкую тишину, в которой быстро гасли шаги редких одиноких прохожих. Шаги господина министра были медленными и тихими, неохотными, обреченными…

«Как будто на казнь идет.»

Вера подняла глаза от журнала, который был уже давно прочитан от корки до корки, посмотрела на министра Шена и саркастичная улыбка сползла с её лица — он плохо выглядел. Бесконечная усталость на его лице была ей уже знакома, гораздо больше пугал беспросветно-мрачный взгляд, каждое его движение выдавало внутреннюю боль. Он посмотрел ей в глаза и слабо усмехнулся:

— Всё так плохо?

— Да, — без выражения ответила Вера, он попытался улыбнуться:

— Тогда, может, пожалеете меня, накормите и не будете утомлять вопросами?

— Знаете, ответы на все мои вопросы заняли бы совсем мало времени, если бы вы не пытались ломаться, увиливать и отвлекать меня сказками про слоников.

Он криво усмехнулся и сел на своё обычное место напротив Вероники, обреченно поднял ладони и положил руки на стол, откинулся на стенку, прикрыл глаза, посмотрел на Веру из-под ресниц и вздохнул:

— Спрашивайте.

— Как все прошло? — ничего не выражающим тоном сказала Вера.

— Нормально, — дернул щекой министр, опуская глаза.

— Он ещё жив? — так же равнодушно поинтересовалась она, он тихо рассмеялся и качнул головой, с мрачным удовлетворением шепча:

— Он ещё долго не умрет… я, конечно, добрый и великодушный, но предателям не делают таких подарков.

— А, — кивнула она. — Привет передали? — Он резко напрягся и задышал чаще, молча кивнул, не поднимая глаз, она усмехнулась: — Что он ответил?

Министр окаменел, губы дрогнули, зло сжимаясь и складываясь в мрачную ухмылку, голос был тихий и непривычно хриплый, как будто он эти слова клещами из себя выдирал:

— Он сказал: «Если бы у меня была такая женщина, я бы охранял её лучше».

Вера кивнула без выражения, помолчала, как будто раздумывая над следующим вопросом, стала рассматривать ногти. Министр понемногу успокоился и прежним усталым тоном сказал:

— Ещё вопросы?

— Конечно. Когда у Эйнис день рождения?

Министр шепотом чертыхнулся и закрыл лицо ладонями, согнулся над столом, глубоко вдохнул и посмотрел на часы, опять подпер голову руками и глухо прошептал в стол:

— Вчера был. Я опять забыл, она опять устроит скандал и будет неделю дуться…

— Расслабьтесь, она решила, что вы помните и что пони был подарком. — Он поднял голову, бросил на Веронику полный внезапной надежды взгляд и с облегчением выдохнул, опять опуская голову:

— Спасибо.

— Как он меня отравил? — продолжила Вера, министр качнул головой:

— Это был не яд.

— А что?

— Эликсир «лунный мед», — его голос стал напряженным, она нахмурилась и он выпрямился, опять откидываясь на стену и изображая усталое равнодушие: — Его обычно принимают пары перед тем, как провести вместе ночь, он обостряет ощущения. А ещё его тайно добавляют в напиток даме, для сговорчивости. Если превысить дозу, он вызывает… — он замолчал, пожал плечами и ещё тише продолжил, — от пары капель все правила приличия забываются, а желания становятся неудержимыми.

— Не знаю, ничего такого не чувствовала, — качнула головой Вера.

— Потому что вы почти ничего не выпили, — тихо сказал он, кивнул в сторону гостиной, — ваша чашка была почти полной.

— А, вот почему он меня за руки схватил, — понимающе кивнула она, заставив министра поморщиться и отвести глаза. — А почему мне тогда было так плохо, если я почти ничего не выпила?

— У вас непереносимость одного из ингредиентов, тигрового корня. Он вызвал температуру, дрожь и все остальное.

— Ясно, — кивнула она, — надо запомнить. А что было у доктора?

Министр сделал вид, что не понял, Вероника качнула головой:

— Не-а, не работает. Отвечайте.

— Я не знаю.

«Дзынь.»

— Я правда не знаю! — рыкнул он, сверля взглядом стол.

«Дзынь.»

— Ладно, — криво усмехнулась Вера, — а подозрения у вас есть? — Он кивнул, не поднимая глаз, она улыбнулась, — на чем они основаны?

Министр злобно нахмурился и прошипел:

— Почему вы так уверены, что имеете право знать всё, что вам вдруг захочется узнать?

Вероника рассмеялась и медленно кивнула:

— Именно так я отвечу на какой-нибудь ваш вопрос и посмотрю на вашу реакцию.

— Я всегда обосновываю свои вопросы.

— Ладно. Представьте, что вас внезапно и беспричинно накрывает сильная боль, а потом пропадает, как только приходит доктор. Вы захотели бы узнать причину?

— Этого больше не повторится, можете не беспокоиться.

— Хватит вилять, — раздраженно поморщилась она.

— Тогда хватит спрашивать! — резко выпрямился он, увидел её расширившиеся глаза и опустил взгляд, гораздо тише сказал: — Я не отвечу. Следующий вопрос.

— Что сказала шаманка?

Он посмотрел на неё устало и обвиняюще, как будто она требовала от него чего-то непосильного и совершенно ненужного, Вера иронично пожала плечами и вздохнула:

— Ясно. Спокойной ночи. — Взяла со стола журнал и пустую чашку, отнесла журнал на холодильник, стала мыть чашку, чувствуя спиной взгляд министра, вытерла руки и обернулась, кивнула с невеселой улыбкой: — Идите отдыхайте, я ещё поработаю.

Он опустил взгляд, она вышла и села за стол, достала из нижнего ящика стола вторую книгу, увидела под ней рисунок с Беззубиком и енотом, коротко фыркнула, перевернула его и задвинула ящик. Выпрямилась и увидела стоящего в дверях министра Шена. Он слабо улыбнулся и спросил:

— Что вас развеселило?

— Почему вы так уверены, — ехидно нахмурилась Вера, — что имеете право знать всё, что вам вдруг захочется узнать?

Он перестал улыбаться и во взгляде опять появилось обвинение:

— Ладно, я отвечу, если вы так этого хотите. И если ответ вам не понравится, это будет полностью на вашей совести.

— Отлично, — кивнула Вера, — секундочку подождите только. — Он поднял брови, она встала и прошла мимо него на кухню, взяла со стола «часы истины» и отнесла на письменный стол, уселась, сделала приглашающий жест: — Присаживайтесь, рассказывайте.

Он сел напротив неё, на его лице была плохо скрываемая досада, Вероника тихо рассмеялась:

— Что? Внезапчики? Вы передумали отвечать?

— Нет. Вы сами этого захотели, — тихо выдохнул он, с силой переплетая пальцы, помолчал, потом чуть улыбнулся: — Давайте так, я отвечу, но позже.

— Сегодня, — потребовала она, он кивнул:

— Сегодня. Но перед этим вы ответите на мои вопросы по поводу… произошедшего.

— Почему так? — нахмурилась Вера.

— Боюсь, что после того, как я отвечу, вы ещё долго не захотите со мной разговаривать, — с напряженной улыбкой дернул щекой министр, Вероника пожала плечами:

— Спрашивайте.

— Когда вы поняли, что он — двойник?

— Он не отключил прослушку? — полуутвердительно вздохнула Вера, министр с невеселым сарказмом усмехнулся:

— Не отключил, это практически невозможно. Я прослушал запись, — он опустил глаза, его ухмылка становилась все более ядовитой, — ну так когда?

— Когда он взял меня за руки.

«Дзынь.»

— Хм, — она удивленно посмотрела на белый шарик, пожала плечами, — наверное, когда он попросил чай.

«Дзынь.»

— Да ладно? — округлила глаза Вероника, рассматривая все тот же белый шарик. — Когда он только вошел?

«Дзынь.»

— Эта штука сошла с ума, — Вера подняла глаза на министра, указала ладонью на часы: — Я не знаю, что она от меня хочет.

Часы молчали, министр приподнял плечи и кивнул:

— Ладно. Сформулируем иначе. Как вы поняли?

— У него глаза другого цвета.

— Быть не может, — качнул головой министр, — его внешность изменена магически, он идентичен. — Вероника пожала плечами и указала на «часы истины», они молчали. — Ладно, — кивнул министр, — и какого же цвета у него глаза?

— По краю темные, а в центре карие, это называется центральная гетерохромия.

— Это хорошо или плохо? — поднял брови министр, Вера пожала плечами:

— Это просто особенность, как цвет волос, это часто встречается. — Она увидела, что он рассматривает её глаза, и качнула головой: — У меня нету, у меня равномерный серый цвет.

— А у меня? — с усмешкой поднял бровь он, она прищурилась, наклоняясь ближе, в его темных радужках цвет едва угадывался, она скомандовала:

— Посмотрите на лампу. — Он улыбнулся и запрокинул голову, Вера оперлась о стол и влезла коленями на кресло, рассматривая чуть ли не в упор. От яркого света его зрачки сузились, показав радужку во всей красе, красновато-коричневую, точно такую же, как у двойника. Он выровнялся, внезапно оказавшись очень близко, Вера замерла, глядя как его зрачки опять затапливают яркий цвет, делая глаза темными и…

Она резко опустила голову и отодвинулась, села нормально, вжавшись в спинку кресла, министр усмехнулся:

— Ну?

— Да, вы правы, у вас такие же, — тихо ответила Вера, — я просто не присматривалась.

— А у него мигом рассмотрели, — ядовито протянул министр.

— Да, — Вера подняла глаза и иронично развела руками, — мигом.

— Что вы ещё рассмотрели?

— У него двух шрамов на руках не хватает, — стала перечислять она, — ресницы целые, а двигается он вообще не так, да и ведет себя, — она фыркнула и махнула рукой, ехидно улыбнулась, — как будто наслушался сплетен в отделе.

— Вы живы только благодаря этим сплетням, — хмуро рыкнул министр, Вера подняла брови, он развел руками: — Да, нравится вам это или нет, но это так. Я говорил вам, что если я буду стоять за вашей спиной, никто не посмеет вас тронуть, это не хвастовство, это факт. Потому что весь мир знает, как я умею мстить, а зная это, даже мои враги умерят пыл. Если бы не эти сплетни, вам подсыпали бы что-нибудь менее безобидное, а скорее даже по-простому пристрелили, быстро и надежно.

— Почему не похитили?

— Потому что вас нельзя отсюда вывести без специального магического ключа, — чуть спокойнее ответил он, — защиту ставил Барт, она очень мощная.

— Обалденно, — с сарказмом выдохнула Вероника, — то есть, я не могу отсюда выйти даже в аптеку, а войти с ядом или оружием может кто угодно. Отлично. Я должна здесь сидеть взаперти, как в аквариуме, и ждать с моря погоды — соизволит ли кто-нибудь прийти проверить, жива ли я или уже загнулась?

Министр мрачно смотрел в стол, от него разбегались дрожащие волны раздражения и спрятанной за злостью вины.

— Я изначально был против вашего переселения в эту квартиру, — глухо сказал он, — и несколько раз требовал пересмотреть решение, но король меня не послушал. Ему не нравится, как он сказал, моя "монополия на общение с Призванной", он пожелал, чтобы о вашем местонахождении знали ещё несколько человек, кроме меня. Для контроля. Чтобы я не мог единолично влиять на ваше видение моего мира.

— Да? — наигранно удивилась Вера. — И тем не менее, вы именно это и делаете. Кстати, как там моя встреча с королем? Вы обещали.

Он нахмурился ещё сильнее, медленно вдохнул и сказал:

— Я помню. Но есть одна проблема. — Он нервно хрустел пальцами, глядя в стол, Вера изображала внимание и смиренное ожидание. — Видите ли, госпожа Вероника… мне не понравилось решение короля разместить вас в этой квартире, но ослушаться я не мог, он король. Поэтому я купил ещё одну квартиру в этом подъезде, этажом ниже, распорядился скопировать меблировку и поставить прослушку и все необходимые охранные заклинания… — Он замолчал, она задержала дыхание, уже догадываясь, но не желая верить. Министр нервно улыбнулся и поднял глаза, пожал плечами: — И поселил в этой квартире вашего двойника, которого заказал, когда вы болели белой лихорадкой. Эта женщина — агент, из моего отдела, она актриса, хорошо подготовленная и говорящая только то, что нужно. Она бывает на рынке, принимает гостей из министерства, ходит на примерки вашего платья… — министр чуть улыбнулся шокированной Веронике и пожал плечами, — и общается с королем.

— Охренеть, — по слогам выдохнула Вера, министр невесело усмехнулся:

— На неё было три покушения на рынке и однажды её пытался отравить министр Хаким. А сколько раз ей предлагали взятки за сотрудничество, просто не сосчитать уже, я озадачил спецотделы работой на многие месяцы, предоставив записи их бесед. И кстати, именно поэтому «моя неубедительная копия» ведет себя несколько вольно — когда я прихожу к вам, к вашей копии приходит мой двойник, они надиктовывают подслушивающим артефактам текст определенного содержания, — он иронично приподнял брови и усмехнулся, — без особого сюжета, но очень эмоционально.

— Зачем? — пораженно спросила Вера.

— Я обнаружил утечку информации о наших с вами беседах, давно, ещё на третьей квартире. Нашел, откуда течет, взял под плотное наблюдение, но оставил на месте. Предварительно сделав так, чтобы текло по этому каналу то, что я считаю нужным.

— Сопли в сахаре, которые он мне тут декламировал, ручки нацеловывая? — Вера уважительно качнула головой, улыбнулась на одну сторону: — Интересная у вас работа…

— А вы ему с готовностью отвечали, — ядовито улыбнулся министр, — хорошо провели время?

— Отлично, — рыкнула Вера.

«Дзынь.»

Министр посмотрел на черный шарик, потом на Веру.

— Так когда же вы его раскусили?

— Сразу же, — фыркнула она. Сложила руки на груди и удивленно глянула на часы, они молчали.

— Как? — любопытно прищурился министр, она пожала плечами. — Ну ответьте, мне интересно, что с ним не так. Его подготовка очень дорого стоила, внешность — вообще целое состояние, а вы так быстро определили, что он — копия. Я хочу знать, чтобы исправить ошибки в оставшихся копиях.

— Он не копия, он подделка, — тихо фыркнула Вера, нервно пожала плечами, — я не знаю. Он весь не такой. Он ещё дверь не открыл, я уже знала, что это не вы.

— Как? — пораженно выдохнул он, подаваясь вперед, развел руками, поднимая глаза к потолку: — Я не понимаю, как его можно отличить, моих двойников даже маги не распознают, а вы узнали. Как?!

— Почуяла! — раздраженно рыкнула Вера, — как собака, — высунула язык и изобразила частое собачье дыхание. Министр округлил глаза, прыснул и расхохотался, закрыл лицо руками, сгибаясь над столом. Вера сложила руки на груди, мрачно наблюдая за его весельем, он взял себя в руки, глубоко вдохнул и убрал ладони от лица. Выпрямился, посмотрел на Веру и опять заржал, закрыл лицо руками и глухо простонал сквозь смех:

— Никогда так не делайте в обществе, ни в коем случае, — опять выпрямился, пытаясь справиться с лицом, посмотрел на Веру и шепотом сказал: — Сделайте ещё раз.

Вера наконец тоже не сдержала улыбку и качнула головой:

— Приберегу это на случай вашей депрессии.

— Ладно, — улыбнулся он, глубоко вдохнул, всё ещё посмеиваясь, посмотрел на свои руки: — А каких шрамов у него не хватало?

— На левой, — Вера жестом показала ему развернуть ладонь, указала ногтем: — Вот этот и этот.

— Ясно, — он кивнул, как будто много чего понял, — а что с ресницами?

— Вы обожгли их, когда обещали прийти через пару часов, а пришли утром, — криво усмехнулась Вера, он нахмурился, как будто пытался вспомнить, она добавила: — Когда у нас был вечер неудобных вопросов про короля и Морфеуса, а потом вы устроили стриптиз для Артура.

Он понимающе приподнял брови, хитро улыбнулся, с легким укором посмотрел на Веру и понизил голос:

— Что, неубедительно получилось? — Она напоказ задумалась, морща лоб, качнула ладонью, он саркастично поинтересовался: — На троечку, за артистизм?

Вера задумалась ещё напряженнее, потом с таким видом, как будто делает ему одолжение, с натугой протянула:

— Четверка с минусом.

— Нет, — шутливо возмутился министр, — не ставьте, я пересдам!

Вера рассмеялась и с подозрением прищурилась:

— Господин министр был круглым отличником?

— Ну не то чтобы, — помялся он, изображая скромность, — я просто привык все делать идеально. А что не получалось идеально, то я бросал, заявляя, что мне не нравится и я этому учиться не буду. — Вера понимающе кивнула, он тут же добавил: — Но такое случалось крайне редко. Я способный.

— Господин министр умеет все, кроме пения, я помню, — хихикнула Вероника, он поморщился и с наигранной неохотой признался:

— Ещё я плохо играю на тай-бу, это цыньянский музыкальный инструмент, такая деревянная лодка со струнами вдоль бортов. Я долго учился и в результате играю идеально, но плохо.

— Это как?

— Учитель говорил, что технически все правильно, но плохо. — Министр изобразил печаль и развел руками: — Говорил, здесь нужно чувствовать, а я — безнадежно приземленный чурбан, и играю, как музыкальная шкатулка с барабаном на пружинке. — Вера кусала губы, пытаясь не смеяться, он вздохнул и добавил: — Я сказал ему, что я ещё потренируюсь и у меня получится, а он сказал, что скорее горный козел запоет хоралы, чем во мне проснётся чувство прекрасного. Я обиделся и вызвал его на поединок.

Вероника округлила глаза:

— И?

— И проиграл, конечно, — фыркнул министр, — ему было под сорок, а мне тринадцать. Он меня отлупил. Зато потом его вызвал мой учитель рисования, потому что его профессиональное мнение оскорбили слова о том, что у меня нет чувства прекрасного. И теперь уже учитель рисования отлупил учителя музыки. Учитель музыки разорвал контракт об обучении и уволился, выплатив кругленькую сумму неустойки. — Министр ностальгически улыбнулся и тихо, с ноткой нежности, сказал: — Отец тогда пошутил, что чем бы я ни начал заниматься, в результате все равно подерусь и срублю денег.

Вера улыбалась, глядя на задумчиво замолчавшего министра, у него в глазах было что-то такое теплое, что она видела там крайне редко, и это вызывало у неё внутри щемящий трепет, желание остановить мгновение и дать ему погреться в этом моменте подольше.

Министр заметил её взгляд и чуть смущенно улыбнулся, без нужды поправил рукав, кивнул куда-то в угол стола и спросил:

— Так что вас развеселило?

— Знаете, как заинтересовать разведчика? — хитро прошептала Вера, он поднял брови, она шепнула: — Завтра скажу.

— Нет, это способ взбесить разведчика, — фыркнул министр. — Ну так что там?

— Вы не отцепитесь, да? — вздохнула она, он кивнул. — И если я не покажу, придете ночью втихаря? — Ещё кивок. — А если я поставлю туда замок?

— Бесполезно, — качнул головой он. — Мне отец на совершеннолетие подарил сундук-головоломку и сказал, что если я его открою, он даст мне работу. Я промучился без сна двое суток, оббегал кучу специалистов, от магов до медвежатников, потом плюнул и аккуратно распилил его. Сундук оказался сделан из стали и заварен намертво, только сверху для вида были приклеены доски. А внутри было знаете, что?

— Ерунда какая-нибудь, — улыбнулась Вера, — фишка была в процессе, да?

— Внутри был кирпич с надписью: «А ты упорный». Кирпич весил чуть меньше, чем должен был, поэтому я распил и его тоже. И нашел надпись: «И любопытный». — Вера впечатленно качнула головой, министр изобразил шутливый поклон и улыбнулся: — Он устроил меня младшим следователем.

Вероника вздохнула, открыла нижний ящик стола, достала рисунок и положила перед господином министром. Он быстро развернул его к себе, жадно всмотрелся и улыбнулся:

— Я знаю, это мультик. Я видел в вашем телефоне, там ещё люди такие странные и ваша ужасная музыка играет.

— Вы видели не мультик, а клип, сделанный из мультика. Там нарезка минуты на три, а мультик идет полтора часа, там есть сюжет, диалоги, как в театре.

— А что это за животное? — поднял глаза министр, Вера осторожно улыбнулась и ответила:

— Дракон.

— Это — дракон? — округлил глаза министр, фыркнул, как будто это заявление оскорбило его в лучших чувствах: — Он похож на помесь кота и летучей мыши.

— Это виденье одного конкретного художника, — пожала плечами Вероника, — в других фильмах драконы другие. У меня в телефоне есть целая папка рисунков драконов, они очень разные.

— Надо поискать, — кивнул министр, Вера усмехнулась:

— То есть, телефон вы мне не вернете, да? — Он изобразил скромное молчание, опять стал рассматривать рисунок:

— Как называется?

— Называется «По краю ходишь, мелочь».

— Пойдет, — кивнул министр, улыбнулся и придвинул рисунок к себе поближе, переплел пальцы и заглянул в глаза Веронике: — Я хочу его купить.

— Почему?

— Потому что не все в мире можно купить.

— В вашем мире — может быть, но в моем можно купить все. — Он погладил пальцем надпись, поднял глаза на Веру: — Что вы за него хотите?

— Вы не сможете его купить, — издевательски улыбнулась Вероника, — не тратьте силы, это бесполезно.

— Я могу купить что угодно, — уже слегка раздраженно улыбнулся министр, — и уж точно могу купить рисунок. У всего в мире есть своя цена, это не обязательно золото или вещи, я могу организовать что-то особенное, какую-нибудь поездку, встречу с нужными людьми, подумайте.

— Вы меня слышите или нет? Рисунок не продается, вы не сможете его купить, ни за деньги, ни за что угодно.

— Смогу, — уперто подался вперед министр.

— Не сможете, спорим? — протянула руку Вера.

— Спорим, — он мягко сжал её ладонь и хищно улыбнулся: — На желание.

— На желание, — ещё более хищно оскалилась Вера, сжала его руку и отпустила, выровнялась в кресле, придвинула к себе рисунок и зубасто улыбнулась министру: — Вы готовы?

— К торгу? Конечно, — он гордо сложил руки на груди и кивнул: — Начинайте.

— Торга не будет, — прошептала Вероника, медленно взяла рисунок за уголки, посмотрела в глаза министра, увидев в них тень опасения, развернула листок и мягко положила на стол, двумя руками придвинула к министру Шену и глядя в глаза, издевательски шепнула: — Дарю.

Он на секунду удивленно замер, потом беззвучно ругнулся и рассмеялся. Вероника выровнялась, гордо сложив руки на груди и изображая пафос, министр с шутливой укоризной погрозил ей пальцем:

— Вы все испортили.

— Я выиграла, — развела руками она, — и вы теперь должны мне желание.

— Сколько желаний я вам уже должен? — прищурился он.

— Только это, прошлое я потратила на пони для Эйнис.

— Нет, — качнул головой он, — я чувствую себя обязанным его вернуть, эта пародия на лошадь спасла меня от скандала, так что я ваш должник. Опять. — Он криво усмехнулся и внезапно спросил: — Зачем вы подарили Эйнис духи?

— Просто так, — пожала плечами Вера, — они ей понравились, мне было не жалко, так почему нет?

Министр глубоко вдохнул, посмотрел на свой рисунок, который все ещё вертел в руках, и подозрительно нахмурился:

— Вы знали о её дне рождения?

— Да ну, — скривилась Вера, — я бы ни за что не стала дарить на день рождения распечатанные духи, их можно только отдать. Если бы я знала, я бы придумала что-нибудь получше. Не пони, конечно, но нормальный подарок.

— А почему тогда? — продолжал недоумевать министр, она чуть улыбнулась и пожала плечами. Он вздохнул и потер лоб: — Вы, похоже, не понимаете ценности своих вещей. Сейчас, конечно, я не могу позволить их продать, потому что потребовал от короля хранить ваш Призыв в тайне до осеннего бала, но сразу после него ваши вещи буду проданы с аукциона. Все, которые вы захотите продать, а я бы рекомендовал вам продать абсолютно все, чтобы не соблазнять ценителей на воровство. И поверьте, даже то, что вы считаете ерундой, будет продано за огромные деньги, за каждую мелочь будут драться, особенно за то, что сделано из синтетических материалов, которых в моем мире нет. Ваша ручка будет куплена каким-нибудь богачом, он закажет несколько копий из драгоценных металлов, а оригинал распилит на микроскопические кусочки и продаст институтам и алхимикам-одиночкам, ещё и заработает на этом. А тот пластырь, который вы Барту подарили, вообще… — он замолчал, глубоко вдохнул, как будто пытается взять себя в руки, покачал головой и прошептал: — Зачем вы это сделали? Можете считать, что вы заклеили его царапину здоровенным золотым кольцом.

— У меня их в сумке целая пачка, — терпеливо улыбнулась Вероника, — всем вашим институтам хватит. А духи сделаны из спирта и эфирных масел, там нет ничего синтетического, этого добра и здесь хватает. Когда закончатся, пусть продаёт банку, если захочет — она пластмассовая. Заработает денег, сводит своего пони в парикмахерскую.

Министр медленно глубоко вдохнул и потер висок, качнул головой:

— Вы просто так, незадумываясь, отдали ей кучу денег. Зачем? Эйнис вам даже не нравится, я же знаю!

— Это я ей не нравлюсь, — кривовато улыбнулась Вера, — и вы отлично знаете, почему. Вы сами говорили, она хороший человек, просто её мало баловала жизнь и много баловали вы. Она шипит на меня, только когда вы рядом, а один на один она вполне сносная.

— И тем не менее, — мрачно усмехнулся он, — вы сделали ей очень дорогой подарок, причем, даже не знали о её дне рождения, то есть, без повода.

— Лучшие подарки — те, которые без повода, — улыбнулась Вера, министр опустил глаза, опять поднял, качнул головой, но промолчал. Вероника тихо рассмеялась и сказала: — Вещи для людей, а не люди для вещей, это простая формула ежедневного счастья. Вещи не способны сделать человека счастливым, а люди — да.

— Большая часть мира уверена, что для счастья им остро необходимы как раз вещи, — с сарказмом фыркнул министр, Вера качнула головой:

— Это несчастные люди, они пытаются вещами заткнуть дыру внутри, которую оставили люди и вылечить могут только люди. Если человек никому не нужен и никого не любит, то он может быть хоть самым богатым в мире, он не будет счастлив.

— Вы так говорите, потому что никогда не жили в бедности, — министр отвернулся, голос показался Вере странно напряженным.

— Почему вы в этом так уверены? Я жила в таких условиях, что вспомнить страшно, но это было счастливое время, потому что рядом были дорогие люди и мы занимались любимым делом.

— А почему вы жили в таких условиях? — спросил он, она отмахнулась:

— Не важно, это не главное. Главное, что нам было хорошо даже там и тогда, мы умудрялись находить плюсы и поводы смеяться. На самом деле, мы постоянно только то и делали, что подбадривали и смешили друг друга, это очень ценно.

— Гораздо ценнее было бы найти возможность улучшить условия, чтобы не нужно было никого подбадривать, — недовольно буркнул он.

— Нет, — вздохнула Вера. — Вот у вас есть какое-нибудь огромное желание, материальное, что-нибудь такое, что вы были бы рады получить?

— Да, — кивнул министр, она сделала приглашающий жест и он продолжил: — Я хочу корабль. — Подумал и поправился: — Два корабля. — Прищурился в пространство и махнул рукой: — Флот. Три грузовых, два боевых для охраны и один легкий, почтовый, для связи.

— Классно, — кивнула Вера. — Это сделает вас счастливым?

— Да, — не задумываясь кивнул министр, покосился на «часы истины», они промолчали и он удовлетворенно выпрямился, Вероника улыбнулась:

— И если бы у вас была возможность получить свой флот, но ради этого пришлось бы сильно расстроить… допустим, Эйнис. Или Двейна, — она пожала плечами, — кого-нибудь, кто вам дорог. Вы бы на это согласились?

— Да, — быстро кивнул он, увидел как Вера пораженно подняла брови и победно усмехнулся, пожал плечами: — Ну? И что дальше? Провалилась ваша линия атаки?

— Почему? — тихо спросила Вера, министр холодно усмехнулся:

— По-моему, это очевидно. Настроение людей — штука непостоянная, сегодня одно, завтра другое, тем более, у Эйнис. Сменять её настроение на флот — это выгодная сделка, её настроение изменится за день, а флот будет служить годами. А Двейн вообще железный, он сам согласится, если ему предложить такой размен.

— Конечно, он согласится, — грустно вздохнула Вера, — только не ради флота, а просто потому, что вы ему дороги. — Министр поморщился и отмахнулся, но ничего не сказал, Вероника попыталась несерьезно улыбнуться: — Это всё потому, что вас мало баловали в детстве.

— У меня было отличное детство, — грубовато бросил он, — но оно давно закончилось. И вам тоже пора бы повзрослеть.

Она грустно усмехнулась и опустила глаза, в тишине стало слышно, как шумят на улице голоса и кареты, министр отодвинул рукав, посмотрел на часы, нервно переплел пальцы и неохотно сказал:

— Мне пора.

«Дзынь.»

Вера криво усмехнулась, не поднимая глаз от его напряженно сжатых пальцев, он поправился:

— Ещё не пора, но времени мало. А я должен ещё кое-что вам рассказать.

— Не надо.

Он замер, Вероника подняла глаза и мягко улыбнулась в ответ на его настороженный взгляд:

— Если вы считаете, что мне лучше этого не знать, то пусть будет так. Тем более, если после этого я не захочу с вами разговаривать. Моё любопытство этого не стоит.

В его глазах было опасливое предчувствие подвоха, он внимательно смотрел на Веру, как будто пытаясь найти подсказку, она улыбнулась шире и пожала плечами:

— Что?

— Но вы же так хотели это узнать?

— Я передумала, вопрос про шаманку снимается. Остальное выясним потом, когда вы выспитесь и отдохнете, это не срочно.

Министр продолжал настороженно ждать подвоха, но спустя пару секунд тишины медленно качнул головой и сказал:

— Я не понимаю.

— Очень жаль, — вздохнула Вероника, изобразила шутливое сочувствие, — но вы не расстраивайтесь, это не всем дано.

Он посмотрел на «часы истины», беззвучно выругался и встал:

— Увидимся завтра.

— Счастливо, — ненатурально улыбнулась Вера и помахала ему рукой, он забрал со стола листок, поклонился и пошел к порталу, остановился у стены и обернулся, Вера вопросительно подняла брови, он несерьёзным тоном возмутился:

— Раньше вы провожали меня до портала. Что изменилось?

Она молча встала и подошла к нему, заглянула в глаза снизу вверх:

— Большие планы?

— Да. Выспаться.

— Приятных снов, господин министр, — улыбнулась Вера, он усмехнулся и кивнул:

— Спасибо, госпожа Вероника. — Ещё раз поклонился и вышел через портал.

Вере показалось, что делая последний шаг к стене, он был раздражен и зол, как никогда. Она вернулась за стол, стала рисовать что-то бессмысленное, в памяти сменялись яркие картинки и на всех был господин министр. Нервно переплетенные пальцы господина министра, изгибающиеся в веселой ухмылке губы господина министра…

«Кстати, ещё одно отличие оригинала от копии — у министра маленький шрам на нижней губе, тонкая белая полоска вертикально по центру, её видно, только когда он улыбается. У двойника такого нет.»

Игривая память подкинула ещё картинку — непривычно яркие глаза господина министра, странная двухцветная радужка, которую поглощает расширяющийся зрачок, в котором Вера успела увидеть своё отражение за секунду до того, как отодвинулась.

«Учёные моего мира говорят, что зрачки расширяются, когда смотришь на то, что тебе нравится…

Ага, а ещё они расширяются от страха, от боли и от сосредоточенности на том, о чем идет речь. Уймись, госпожа мечтательница.»

Вероника тихо рассмеялась сама с себя, пошла на кухню, заварила себе чай и опять вернулась за стол. Убрала чертежи и достала свой перевод книги по истории, взялась опять сверять знакомые символы и искать совпадения.

Она не успела допить, как из портала вышел господин министр, бросил на удивленную Веру сильно смущенный взгляд и сразу же опустил глаза:

— Госпожа Вероника.

Голос был виноватый и подавленный, но с легким оттенком смеха, она не могла понять в чём дело, но невольно тревожно сжалась.

— Что-то случилось? — Она быстро осмотрела его на предмет новых повязок, министр на секунду поднял глаза и напряженно улыбнулся, задержал дыхание, как будто собирается что-то сказать, но передумал и выдохнул, пожал плечами, молча прошел к столу, сел напротив. Вера похолодела от его непонятного поведения, отложила карандаш и тихо сказала: — Вы меня пугаете.

Он медленно глубоко вдохнул, как будто собирался с силами, переплел пальцы и, глядя в стол, с тихим смешком сообщил:

— Меня выгнали из дома.

Вера округлила глаза и нервно прыснула, беспомощно разводя руками:

— Здесь нет дивана.

Министр поднял глаза, с легкой укоризной глянул на Веру и, задавливая улыбку, вздохнул:

— Вам весело, а у меня действительно проблема.

Вера с облегчением улыбнулась и тут же попыталась сделать серьёзное лицо:

— Кто посмел?

— Эйнис, — криво улыбнулся министр, Вера хихикнула и тут же прикусила губу, он укоризненно качнул головой и иронично вздохнул: — Из-за того, что я в кои то веки не забыл о её дне рождения, она решила сменить гнев на милость и перетащить свои вещи из общежития обратно в квартиру. А я там замок поменял, её ключ не подошел. Но она агент, так что открыла двери без ключа и распаковалась. Когда я пришел и попытался ей объяснить, что она здесь больше не живет… хм, — он медленно приподнял плечи, развел руками, попытался взглядом пристыдить хихикающую Веру, но потерпел полный провал и махнул рукой: — Короче, поле боя осталось за ней. Мы сошлись на том, что у меня нет совести, и квартиры тоже нет, эта квартира теперь её, а я найду себе другую. Но так как в этот момент она уже вытолкала меня за дверь, то я не смог даже забрать вещи, которые наивно перетащил туда из кабинета неделю назад.

Вероника затрачивала море сил на то, чтобы не смеяться, но сил было мало, смех прорывался и то ли заражал, то ли огорчал министра Шена.

— Я чем могу вам помочь? — наконец спросила она, — из всех ваших вещей у меня только пояс, но вряд ли он вас спасет.

Он слегка смутился, но продолжил улыбаться и изображать возмущение её бессердечностью:

— Дело не в этом. Я переночую на третьей квартире, я там когда-то жил… до вашего Призыва. Неделями, когда у Эйнис были обострения. У меня другая проблема.

Вероника смотрела, как он смущается, и глупое веселье наполняло её до краёв. Она уложила подбородок на переплетенные пальцы и улыбнулась:

— Ну?

— Я есть хочу, — тихо сказал министр, закрыл лицо руками и глухо простонал в ладони: — Боги, это так глупо! Никогда не думал, что попаду в такую ситуацию. — Глубоко вдохнул и выпрямился, изображая серьёзность: — Я буду должен вам третье желание. Просто Булат стал на ночь закрывать свою кухню после того, как я послал его учиться. Он был сильно возмущен моими претензиями и, хоть это и пошло ему на пользу, дуется до сих пор. Приличные заведения в это время уже закрыты, — Вера посмотрела на часы и кивнула — половина второго, конечно. Министр похрустел пальцами и тихо продолжил: — А в дешевые заведения я не хочу. — Посмотрел на Веронику с шутливой укоризной и заявил: — Потому что вы меня разбаловали. Я попытался сходить в гости к Барту, который на меня тоже, кстати, зол, но он уже доел то, что вы ему вручили в прошлый раз. Но после того как я рассказал ему, как оказался в такой ситуации, он сжалился и отдал мне ваш последний блинчик, который хранил в холодильнике на случай депрессии… Но от этого, если честно, как-то не легче.

Вера перестала сдерживаться и всё-таки рассмеялась, встала и сделала приглашающий жест в сторону кухни:

— Пойдемте, поищем что-нибудь.

— Спасибо. — Он пошел за ней, всё ещё смущенно опустив голову, но явно довольный и с облегчением от того, что самое страшное уже рассказал и больше не придется это повторять.

Вероника открыла холодильник, увидела там остатки борща и отбивных и гору холодных закусок, вздохнула и закрыла, обернулась к министру:

— А вам уже всё можно?

— К сожалению, нет, — ответил министр, усаживаясь на своё любимое место, невесело усмехнулся: — Я почти неделю ем такое… Ну, кроме того раза, когда вы решили сжалиться, — самоирония в его голосе заставила Веру улыбнуться. — А в остальное время Булат приносит мне супчики, которые, прямо скажем, не его конёк… а док из этих супчиков выбирает и съедает то, что считает для меня слишком твердым. То есть, почти всё.

Вера сочувственно заломила брови и опять открыла холодильник, стала доставать продукты, обернулась:

— Помните десерт, который вы с Бартом ели без меня?

— Ещё бы, — улыбнулся министр.

— Такое пойдёт?

— Конечно. — Вера кивнула и достала маленькую тарелку, стала смешивать творог с джемом. Министр за спиной добавил: — На самом деле, мне уже можно жевать, но только мягкое, мясо ещё больно.

— Надо подарить Булату мясорубку, — под нос пробубнила Вероника, закончила возиться с десертом, поставила перед министром вазочку и вручила ложку: — Приятного.

— Спасибо, — он придвинул вазочку, потом посмотрел на Веру, опять вернувшуюся к холодильнику: — А вы?

— А я пойду готовить еду, — тихо рассмеялась она.

— А это — не еда? — он указал глазами на десерт, Вероника с наигранным возмущением фыркнула:

— Это — баловство, которое положено есть после еды. Но так как еда готовится долго, я делаю для вас исключение, потому что пытки запрещены Женевской конвенцией.

— Какое благородство, — пафосно поклонился министр, перестал придуриваться и кивнул: — Спасибо.

Вера рассмеялась и стала доставать продукты, министр быстро стучал ложкой за столом, потом спросил:

— В вашем мире действительно запрещены пытки?

— Да, — невесело усмехнулась Вера, — а в вашем?

— Конечно, нет. Никому в голову не придет их запрещать, это глупо.

Вера переложила часть продуктов на вторую тумбу, чтобы стоять к министру боком, стала чистить овощи, задумалась о милашке-двойнике и невольно передернула плечами.

«Он сидит в одной из тесных камер под землей, совсем один. И ждет, когда к нему придет господин министр, который пообещал, что предатель быстро не умрет.»

— О чем вы думаете? — хмуро рыкнул министр, Вера поспешила что-то сделать с лицом, но получилось плохо, он заметил и возмущенно прошипел: — Госпожа Вероника, вы меня удивляете. Я понимаю, что он вам понравился, что он похож на меня, но вел себя совсем не так как я, к тому же, вы были под эликсиром, который заставляет всё видеть в розовом цвете… но сейчас-то вы в порядке. Вы должны понимать, что он преступник, даже хуже, он предатель. Он знал, на что идет, и он заслужил всё то, что с ним будет.

Вера закрыла глаза, опираясь о стол и сутулясь от его холодного тона. Она всё понимала, но это всё равно было слишком.

— Он на вас совершенно не похож, — тихо сказала она, беря себя в руки и возвращаясь к готовке, почти шепотом добавила с натянутым смешком: — И он мне не понравился, и под эликсиром я не была. Просто…

— Что ж вы тогда ему чертежи отдали, если не были под эликсиром? — фыркнул министр, Вера повернулась к нему и улыбнулась на одну сторону:

— Какие чертежи?

— Вы прекрасно знаете, какие. — Он зло сверкнул глазами, положил ложку и отодвинул вазочку, напряженно переплел пальцы. — Мы взяли его слишком поздно, он успел встретиться с заказчиком и передать чертежи. Я конечно благодарен вам за милую шутку по поводу вашей бесполезности и нашей с вами поездки, но чертежи отдавать не стоило. Вы вели себя так, как будто раскусили его, а в последний момент взяли и отдали их. Я не понимаю, зачем. Он вас настолько очаровал? И если вы считаете, что «лунный мед» на вас не подействовал, то почему вы..? — он злобно стиснул зубы, предоставив ей самой додумать окончание фразы, это было несложно.

Его почти трясло от злости, Веронике с одной стороны было немного стыдно, хотелось оправдываться и доказывать, что кроме господина её обожаемого министра, её никто не интересует. Но с другой стороны…

«А вы где были в этот момент?»

Он на секунду поднял глаза, поймал её взгляд и сразу же опустил. Вера оперлась о тумбу, разворачиваясь к министру, тихим холодным тоном сказала:

— Мои «милые шутки» были направлены на то, чтобы узнать, насколько он осведомлён. И когда он начал говорить странные вещи и ластиться ко мне, как неделю некормленый кот, я начала подозревать, что вы его не посылали. — Министр бросил на Веру возмущенный взгляд, но она продолжила: — А немного потянув время, я окончательно охренела от его поведения. И когда он начал меня облизывать, а мальчики в комбинезончиках так и не появились, я решила, что мне опять выкручиваться самой. А для этого мне нужно подыгрывать, чтобы не ломать ему сценарий. Потому что наедине с незнакомым, хорошо вооруженным мужчиной я беззащитна, и не спасет меня ни дверь, ни револьвер. А о вашей магии и ядах я вообще ничего не знаю, так что могу даже не заметить нападения, что вы мне совсем недавно очень наглядно продемонстрировали. Так что единственный выход — прикидываться паинькой, как и с Тонгом, авось не заметит. — Она поняла, что говорит уже совсем ледяным шепотом, глубоко вдохнула и чуть спокойнее сказала: — И я не полная дура, чтобы отдавать чертежи танка человеку, которого в первый раз вижу. Я отдала ему подробный чертеж узлов швейной машинки, без первого листа, так что там сразу не понятно. И я была бы не против получить их обратно, я угрохала на них кучу времени.

Министр ссутулился над столом, глядя на свои нервно переплетенные пальцы и излучая жуткую смесь злости и вины. Злости на предателя, на Веру и на весь мир, но больше всего — на себя. Вероника посмотрела на него пару секунд, потерла пекущие глаза тыльной стороной ладони и вернулась к чистке овощей. Овощи расплывались, руки дрожали, она напряженно слушала тишину и уже ловила себя на желании начать говорить хоть что-нибудь, когда министр тихо сказал:

— Вы правда думали, что я мог послать его сюда по своей воле? — Вера положила нож, но голову не подняла, министр неверяще выдохнул: — Серьёзно? Вы решили, что я могу послать к вам двойника вместо себя?

Она медленно вдохнула и, не поднимая головы, шепотом ответила:

— После нашего вчерашнего «прощания»… я уже не знаю, чего от вас ожидать. — Голос сел, она с ужасом поняла, что сейчас разревётся, всё навалилось сразу — визит двойника, жуткая операция у дока в кабинете, телепортация, воспоминание о коротком мгновении, когда она испугалась министра у двери спальни и сделала шаг назад, превратившийся в падение…

По щекам скользнули первые быстрые капли, за ними потекли ещё и ещё. Она отвернулась и медленно вышла из кухни, спину обжег его взгляд, потом она услышала его шаги и пошла быстрее, почти бегом добежала до ванной, закрыла дверь на замок, привалилась к ней спиной и зажала рот руками, чтобы он ничего не услышал. Быстрые шаги приблизились к двери, дерево передало глухой удар, как будто он впечатался в него грудью, приглушенный голос позвал:

— Вера… — Она зажмурилась, чувствуя как бешено разгоняется сердце от одного этого слова. В его голосе было море боли, такое темное и безбрежное, что ей становилось ещё страшнее. — Поверьте, я бы ни за что не прислал к вам своего двойника. И тем более, не позволил бы ему или кому угодно другому так себя с вами вести. Я заставлю его за это заплатить, а потом найду его заказчиков и они тоже заплатят. И я заставлю короля отменить ваш переезд в эту квартиру, даже если для этого мне придется подвесить его вниз головой.

Из её глаз по-прежнему катились слезы, она кусала пальцы и заставляла себя дышать ровнее. С той стороны двери зашуршала ткань, скрипнули половицы, тихий голос раздался гораздо ниже:

— Вера?

Она тоже осторожно сползла на пол, села, поджав под себя ноги и прижавшись щекой к двери, изо всех сил пытаясь почувствовать сквозь толстую доску его тепло.

— Вера, простите, я… настолько не хотел отвечать на ваш вопрос, что… Знаете, шаманки иногда говорят полный бред. Их послушать, так всё в мире предрешено и жизни всех людей распланированы до последнего вдоха. Как будто жить вообще незачем, как будто у человека нет выбора. Вы верите в судьбу? — Вероника попыталась найти в себе силы что-то сказать, но голос пропал окончательно. Министр помолчал и продолжил: — Я не верю в судьбу. Если боги уже все за всех решили, то жизнь теряет смысл. Мне кажется, им гораздо интереснее подбрасывать людям препятствия и делать ставки на то, как люди справятся. И жизнь нужно прожить так, чтобы их удивить. — Он помолчал, потом с неожиданной теплотой сказал: — И я думаю, вы их ещё не раз удивите.

Вера слабо улыбнулась и вытерла лицо ладонью, министр зашелестел с той стороны двери, позвал:

— Вера… что я могу для вас сделать?

«Просто обнимите меня и скажите, что всё хорошо и что я в безопасности. Я поверю. Я это много раз слышала и это много раз оказывалось неправдой, но я всё равно поверю.»

— Вера?

— Ничего не нужно, — с усилием выдохнула она, — идите на кухню, я скоро приду.

С той стороны двери донесся тихий горький смешок, потом шорох и медленные шаги в сторону кухни. Вероника поднялась с пола, умылась и расчесалась, посмотрела в зеркало. Отражение выглядело таким несчастным, что она была сама себе противна, но что-то изменить никак не получалось. Собравшись с силами, она открыла дверь и вышла, медленно пошла в кухню, не поднимая глаз и чувствуя себя из-за этого ещё ужаснее. Взяла нож и продолжила возиться с овощами. Со стороны министра Шена тянуло такой плотной, тяжелой смесью вины и чего-то непонятного, но крепкого и сильного, что Вере казалось, у неё сейчас плечо сводить начнет от этого излучения. Наконец он сказал:

— Бросайте, черт с ней, с едой. Пойдемте почитаем лучше.

— Не хочу, я уже начала. Почитайте вы мне. Там, на столе две книжки, выбирайте любую.

— Хорошо. — Он встал и ушел за книгой, качнувшийся от его движения воздух заставил её покрыться болезненными мурашками и крепко зажмурившись, обозвать себя дурой, которая страдает ерундой.

«Он сказал тебе, ничего не будет, это от нас не зависит. Черт.»

Она начинала жалеть, что так легко отказалась от ответа на свой вопрос.

Министр вернулся и стал читать ей книгу по истории, Вера слушала его голос, иногда одергивая своё глупое сознание, норовящее отключить смысловую составляющую и наслаждаться чистым звуком.

«Господи, как же я хочу, чтобы вы были счастливы…»

Перед глазами опять поплыло и она насильно заставила себя слушать, не отвлекаясь на глупости.

Через час она достала из духовки исходящую паром картофельную запеканку с рубленым мясом и овощами, внезапно поняв, что тоже проголодалась. Поставила на стол тарелки, увидела откровенно голодные глаза министра Шена и тихо рассмеялась, вручая ему вилку:

— Осторожно, горячее. Приятного.

— И вам, — вопреки всем предупреждениям, он вонзил вилку в свою порцию сразу же, сунул в рот, обжигаясь и жмурясь от удовольствия, прожевал и шепотом простонал:

— Божественно! Где вы были всю ту бесконечную неделю, пока Булат травил меня супчиками?

— Здесь, — с грустной улыбкой вздохнула Вера, — вы же знаете, я не могу отсюда выйти.

Он положил вилку и снял с шеи веревочку с кулоном в виде тонкой стеклянной трубки, положил на стол:

— Это вам, — увидел непонимающий взгляд Веры и пояснил: — Это магический ключ. С ним вы можете выйти из квартиры и войти обратно. Только будьте осторожны, он стеклянный. Если вам покажется, что вас пытаются вывести против вашей воли, можете его снять — тогда контур вас не пропустит. Или сломать, достаточно бросить на пол и раздавить каблуком, он лопнет. А это ключ от входной двери. — Он достал из кармана обычный металлический ключ и тоже положил на стол, неуверенно, как будто сомневался, верно ли поступает.

— Ясно, — Вера подняла брови, надевая кулон и пряча под рубашку, взяла ключ, тоже спрятала в карман, — спасибо.

— Не за что, — он чуть улыбнулся и опять взял вилку, — это самое малое, что я могу для вас сделать. А у вас уже три желания, думайте быстрее. — Он указал глазами на окно, с секретным видом шепнул: — Сегодня было солнечно, но скоро начнется сильный ветер, до бури. Он будет выстуживать город дня три-четыре, потом пойдут дожди, а через пару месяцев уже зима. Снега в Оденсе почти не бывает, но очень холодно и ветрено. Вам понадобится теплая одежда, пуховик или шуба. Я могу достать на севере такие меха, которые легальным путем сюда не привозят, — он интригующе приподнял брови, — как вам серебристая норка?

— Очень милый зверёк, — виновато вздохнула Вера, — я не ношу мех.

— В смысле? — Министр аж вилку положил и выпрямился, Вероника пожала плечами и ещё сильнее вжала голову в плечи:

— Это такое движение, вроде вегетарианства, против убийства животных ради меха.

— Именно для этого на них и охотятся, — терпеливо ответил министр, — ради меха, да.

— И это плохо, — тихо вздохнула она, — нельзя убивать пушистых милашек только за то, что они красивые.

— Они теплые, — министр взялся за виски, закрыл глаза и медленно сказал: — Из меха шьют шубы, чтобы надевать и не мерзнуть. В вашем мире по-другому?

— В моём мире достаточно синтетических материалов, которые с успехом заменяют мех по теплоизоляционным свойствам. У нас мех носят не ради тепла, а ради выпендрёжа. Это очень дорого.

— Но носят? — уточнил министр, — я видел в ваших фильмах женщин в мехах, значит, всё-таки носят?

— Не все, — осторожно сказала Вера.

— Конечно, не все, — фыркнул он, — потому что не все могут себе это позволить. Вы почему решили не носить?

— Не хочу надевать часть безобидного пушистого создания, которое убили ради шкуры, — почти шепотом ответила Вера, сжимаясь под его раздражённым, непонимающим взглядом. Министр глубоко вдохнул, потер лоб и медленно качнул головой:

— Тонг… мечтатель! Мало ему было просто женщины-воина, он захотел красивую и такую, которой не нужно повторять дважды, ещё чтобы готовила, вышивала, пела и при этом не была жадной на золото и мех. Я знал его много лет, но даже я не знал, что он такой скупердяй. — Он глубоко вдохнул, убито посмотрел на Веронику и развел руками: — И что теперь с вами делать?

«Если я скажу, вы покраснеете.»

— Не надо ничего со мной делать, кушайте, не берите дурного в голову, — успокаивающе улыбнулась Вера, — давайте волноваться последовательно.

Он угрюмо нахмурился и опять взял вилку, в очередной раз блаженно зажмурился, прожевал и сказал:

— Барт просил взамен последнего блинчика принести ему что-нибудь от вас.

— Отнесете что останется, — кивнула за спину Вера, министр нахмурился:

— Я думал, это всё мне.

— Вы же лопнете.

— Не лопну, я крепкий, — пробурчал он, Вероника тихо хихикнула и он тоже улыбнулся, но тут же опять прикинулся надутым: — И жадный. Никому не стоит влезать между мной и моей едой.

— Поставьте на запеканке печать, чтобы все знали, — иронично фыркнула она, он кивнул:

— И поставлю. — Полез во внутренний карман, покопался и сдулся: — Я оставил печать в кабинете. Всё, сожрут мою еду.

— Я этого не допущу, — сделала ответственную морду Вера, он кивнул:

— На вас одна надежда, — выскреб тарелку и протянул: — Ещё.

Вера взяла и пошла за добавкой, вернулась за стол, задумалась о печати, уже хотела спросить, но встретила его настороженный взгляд и промолчала, он усмехнулся:

— Это фамилия. — Вера опять подняла голову, удивленно посмотрела на министра, он неохотно пробормотал, копаясь вилкой в еде: — Тот иероглиф, которым вы пытали Двейна. Он действительно переводится как «юг», но если вы снимете мыслеслов, то будете слышать цыньянское слово «юг» как «кан». Самая южная провинция Империи называется Кан и её правитель носит наследуемый титул правителя Кан. До войны этот титул носил мой дед, тот самый правитель побережья, чья совесть оказалась покрепче и который сбежал со своей семьёй в столицу Империи, а потом вместе с императором Ву подписал договор о капитуляции и присоединении Четырёх Провинций к королевству Карн.

«То есть, господин министр — правнук императора Ву. Офигенно.

А король говорил, он низкого происхождения, да конечно.»

— А что значат остальные иероглифы, имя? — тихо спросила Вера, министр поднял на неё удивленный взгляд, чуть улыбнулся и качнул головой:

— Хватит на сегодня неудобных вопросов, вам не кажется?

«Почему перевод имени для вас — неудобный вопрос?»

— Ладно, — она подняла ладони, сдаваясь, опять взяла вилку, неспеша доела свою порцию как раз к тому моменту, как министр доел свою. Вероника полюбовалась его довольной сонной физиономией, улыбнулась:

— Чай? — Он кивнул, она собрала тарелки, отнесла, поставила чайник, достала чашки. Потянулась за банками и остановилась, повернулась к министру, склонила голову на бок: — А какой у вас любимый?

Он чуть смущенно улыбнулся и опустил глаза, Вера подозрительно прищурилась и он неохотно выдавил:

— Лан-Кинский черный. — Она всё ещё не понимала его напряжения, он вздохнул и ещё неохотнее, с иронией добавил: — Когда-то невообразимо давно, до вашего Призыва, я пил только черный, с четырьмя ложками сахара. Но сейчас я не могу его пить, потому что последние три недели пью зеленый, без сахара и с фруктами. И когда я попробовал опять добавить в чай сахар, то не смог его пить, потому что гадость. К тому же, если запивать сладким чаем фрукты, выходит ещё хуже.

Вероника пораженно закрыла глаза, укоризненно посмотрела на министра Шена, ковыряющего ногтем ладонь, и вздохнула:

— Сказать трудно было? — Он молча пожал плечами, не поднимая глаз, она злобно засопела и посмотрела на стоящие в ряд банки с чаем: — Так какой вам заваривать?

— Любой, — усмехнулся министр. — Я всю жизнь считал зелёный, белый и прочие цветные чаи безвкусной водичкой с травяным запахом, но на вашей кухне, по-видимому, всем открываются новые горизонты. Барт полюбил борщ, Двейн научился нагло набиваться на приглашение, а я, — он усмехнулся и развел руками, — похоже, буду искать себе новый любимый чай.

— Отличный план, — иронично фыркнула Вера, доставая банку, — вместе будем искать. Пойду в следующий раз на рынок и устрою рейд по восточным рядам… Кстати, когда вы меня в следующий раз отправите на рынок?

— Это нужно узнавать у Двейна, я завтра его пришлю, обсудите. — Он посмотрел на часы и тихо, как будто сам себе, буркнул: — И на этот раз Артур с вами не пойдёт. — Вера удивленно обернулась, министр дернул щекой с легким раздражением: — До меня дошли слухи, что он испортил вам настроение в прошлый раз. — Министр вопросительно замолчал, как будто приглашая её высказаться, но Вера сделала вид, что не поняла, и даже не оторвалась от нарезания фруктов, он продолжил: — Я конечно объяснил ему, в чем он был неправ, он понял, но я всё равно не хочу видеть его рядом с вами. Ставить щиты можно и на расстоянии, а для непосредственного сопровождения я выделю несколько опытных и незаметных ребят. Они будут поблизости, но как бы не с вами. Вы же помните дорогу? — Вера кивнула. — Вот и отлично. Если будете покупать что-то громоздкое, то просто назовёте имя и скажете, что покупку заберет слуга, так обычно и делают благородные женщины, для этого совсем не обязательно таскать с собой носильщика.

— Хорошо, — пожала плечами Вера, налила чай, отнесла на стол чашки и фруктовую нарезку, криво улыбнулась, глядя как министр берет себе персик и тихо посмеиваясь, запивает чаем.

— Так больше нигде не подают, — улыбнулся он, — фрукты считаются холодным десертом, их сервируют отдельным столом на фуршетах, запивают вином или водой. А к чаю подают печенье. Но я так привык, что на прошлой неделе, в гостях у одного товарища в Империи, взял себе персик из вазы, которая стояла на столе в качестве украшения. — Он отпил чая и улыбнулся, качнул головой, шепча: — Это ужасно неприлично, но мы с ним вроде как друзья и я позволил себе немного вольностей. Он был сильно удивлен, ещё когда я попросил зеленый и без сахара, но когда я стал заедать его персиком, он вообще был в шоке. Я сказал, что в некоторых далеких странах так делают, он изъявил желание тоже попробовать и сказал, что в этих далеких странах знают толк в извращениях. Так что можете считать, что вы ввели новую моду.

Вера печально улыбнулась и иронично вздохнула:

— Обалдеть. Меня запомнят, как кухонную извращенку.

— Не надо спешить, — чуть серьёзнее улыбнулся министр, — вы слишком рьяно взялись за свою технику, ещё вещи продать не успели и мир как следует узнать. Удачные Призванные далеко не сразу начинали творить великие деяния. Мастер Аскольд первые полгода безвылазно просидел во дворце, зарывшись в библиотеку, учил языки и общался со своей принцессой-«якорем». Потом изобрёл свой первый мыслеслов и начал учиться ещё активнее, но опять же — не выходя за стены дворца. К нему вереницей шли посетители, с утра до ночи, он писал книги и строил планы. И только спустя полтора года решился выйти в мир, но всё равно жил во дворце, аж пока его принцесса не повзрослела и не отпустила его в путешествие. Тэдди вообще первый месяц после Призыва непрерывно пьянствовал с королем, обмывая своё чудесное спасение.

Вера заинтересованно подняла брови и министр объяснил:

— Он сильно нагрешил против закона в своём мире, поэтому собрал все сбережения и попытался сбежать, но его поймали охотники за головами, и на момент Призыва уже окружили. Когда переместился, он долго не мог поверить, что это другой мир, ему казалось, что его перевезли в бессознательном состоянии в другую страну, отсталую и отрезанную от остального мира океаном. И когда король показывал ему карту и рассказывал об этом мире, Тэдди чесал затылок и говорил, что тут без пинты пива не разобраться. — Министр ностальгически улыбнулся и вздохнул: — Это он привез сюда и это выражение, и эту единицу измерения, и само пиво. А так как разбираться ему было все-таки нужно, то он пробовал использовать для этого местную выпивку, сравнивал, какая лучше стимулирует мыслительную деятельность, проводил опыты. Тестировал средства от похмелья и опять лез в бар ради науки.

Он помолчал, слегка смущенно добавил:

— А мастер Висар своей Призванной больше месяца врал, что она умерла и попала в рай. — Вера округлила глаза, министр рассмеялся и пожал плечами: — Да, когда она его раскусила, в лаборатории был небольшой пожар. Этот «пожар» здорово расцарапал мастеру физиономию и проредил бороду, по крайней мере, он так всем говорил. — Вера понимающе улыбнулась, министр потер подбородок и шутливо вздохнул: — Хорошо, что я не ношу бороду… а то вдруг вы узнаете, что я вам о чем-нибудь соврал? — Вероника изобразила укоризненное молчание, он улыбнулся: — Хотя, на этот счет можно быть спокойным — если я вызову ваше негодование, вы меня просто пристрелите.

— Не смешно, — тихо вздохнула она, ежась и складывая руки на груди. Министр примирительно поднял ладони:

— Ладно, я помню, вы не любите шутки про смерть. — Усмехнулся, отпил чая и чуть серьезнее посмотрел на Веру, тихо сказал: — Я тоже хотел бы всё сделать совсем не так, но ваш Призыв выпал на очень нервное время. Назревает война, в Карне и Цыньяне бардак в верхушках власти, а у слухов по поводу наших с вами отношений образовалась обратная сторона — мои личные враги нашли новую возможность досадить мне, через вас. — Вера приподняла брови, министр невесело усмехнулся и отвёл глаза: — Это все равно меньшее зло. Максимум, на что они решатся, это мелкие пакости и глупые слухи. Пока вы этого не замечаете, но после осеннего бала они развернутся во всю мощь, вы станете публичным человеком, так что готовьтесь заранее.

— Ясно, — мрачно вздохнула Вера, министр ободряюще улыбнулся:

— Вы справитесь. Я слышал, как вы успокоили Эйнис в похожей ситуации, у вас отлично получается. Есть опыт?

— Полно, — невесело фыркнула она, — люди, которые скучно живут, обожают перемывать кости тем, кто живет не скучно и имеет то, чего остальным хочется, но не получается.

— Знакомо, — сочувственно улыбнулся министр, хотел сказать что-то ещё, но в гостиной раздались быстрые шаги и они оба замолчали, вопросительно переглядываясь. Потом синхронно посмотрели на часы — половина четвертого.

В дверях появился напряженный и бледный Двейн, низко поклонился и тихим хрипловатым голосом выдавил:

— Господин. Вы нужны на базе, срочно.

— Срочно? — с негодованием переспросил министр, — ты ничего не путаешь? — Двейн виновато зажмурился и ещё ниже опустил голову, продолжая молча стоять, переломившись в напряженном поклоне. Министр удивленно и настороженно поднял брови, встал и кивнул Вере: — Я скоро буду.

— Вряд ли, — тихо сказал Двейн. Министр поднял брови ещё выше, развел руками и чуть поклонился:

— Госпожа Вероника, прошу прощения. Ложитесь спать, увидимся завтра.

— Удачи вам, — встревоженно кивнула Вера, поднимаясь. Проводила их обоих до портала, ещё раз пожелала удачи и вернулась на кухню.

Брошенный стол выглядел как что-то незавершенное, она убрала фрукты, отнесла свою пустую чашку в раковину, нарисовала ножом на запеканке увеличенный вариант печати министра Шена, полюбовалась и спрятала в холодильник. Взяла со стола его чашку, там оставалась ещё четверть.

«Говорят, кто допивает, тот узнает мысли первого отпившего.»

Вера шкодно улыбнулась, села и сделала осторожный глоток, прислушалась к ощущениям… ничего. Отхлебнула ещё. Допила. Мысли остались, как были — тревожные.

«Брешут.»

Махнула рукой и пошла мыть посуду, убрала в ванной и, ощутив внезапный приступ сонливости, решила ловить момент и побыстрее лечь.

«А когда в последний раз спал господин министр? И когда ему удастся поспать в следующий раз? Черт, если он окажется в моей постели, я устрою его поудобнее и спою колыбельную, а потом возьму револьвер и сяду под дверью охранять. Это будет ночь его мечты.»

Представлять спящего министра Шена было жутко приятно. Вера забрала с журнального столика револьвер, сунула в кобуру и, успокоенная, забралась в постель. Укуталась потеплее и уснула, с надеждой на цветные сны.