Крадущиеся тени

Глава 20

В трубке повисло долгое молчание, затем Мэтт осторожно сказал:

– На дорогах распутица. Он мог остановиться, чтобы помочь вытащить кого-нибудь из канавы. У него в джипе есть цепи и мощный домкрат. Должно быть, все дело в этом. Я пошлю в ту сторону патрульную машину.

– Он бы позвонил, – возразила Кэсси. – Он обязательно позвонил бы кому-то из нас.

– Может, у него времени не было. Не сходи с ума, пока мы не выясним, в чем тут дело.

Горло у Кэсси свело судорогой, она едва сумела проглотить застрявший в нем ком.

– Я еду в город, – сказала она.

– Кэсси, послушай меня. Я не шучу насчет прессы. Возле участка стоят три съемочных фургона, тут все кишит репортерами, шагу ступить негде. Тебе не стоит сюда соваться.

– Мэтт...

– Оставайся на месте. Я все проверю и позвоню, как только что-то узнаю.

– Поспеши, – прошептала она. – Умоляю тебя, поторопись.

Но прошел еще целый бесконечный час. Кэсси металась по дому, грызла ногти, не знала, что и думать. Прекрасно понимая, что у нее ничего не получится, она все-таки попыталась мысленно вступить в контакт с Беном. Она уверяла себя, что быть такого не может – чтобы с ним что-то случилось, а ей об этом ничего не было известно. Она бы почувствовала. Непременно.

Все, что она почувствовала, это страх, и это был ее собственный страх.

Когда полицейский автомобиль Мэтта остановился перед ее домом, Кэсси уже знала, что у него плохие новости Еле живая от страха, она вышла на крыльцо навстречу Мэтту и Бишопу и по их лицам поняла, что предчувствие ее не обмануло.

– Скажите мне, что он не умер.

– Нет, он не умер. Во всяком случае... мы так не думаем.

Мэтт взял ее под руку и отвел обратно в дом. Его прикосновение вернее всяких слов сказало ей о том, как он обеспокоен.

Кэсси села на диван, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

– Что значит «вы так не думаете»?

Мэтт сел рядом и повернулся к ней лицом.

– Мы нашли джип, но не нашли Бена. Похоже, он остановился, чтобы убрать с дороги поваленное дерево. Идиот. – Бранный эпитет Мэтт объяснил, добавив: – Джип мог бы запросто перевалить через этот ствол; он заботился о тех, кто ехал позади него. Кто бы это ни был.

– Я не понимаю, – проговорила Кэсси. – Если в джипе его не было, то где же он? Что случилось?

Со своего места в нескольких шагах от камина Бишоп сказал:

– На дороге зафиксированы следы шин другой машины, подъехавшей после него. И дерево тоже не само собой упало.

– Вы хотите сказать, что это было... что это была ловушка?

Мэтт кивнул.

– Мы так думаем, Кэсси. Похоже, кто-то еще остановился на дороге – якобы, чтобы помочь Бену. Его схватили, вероятно, сначала оглушив. Там было... Мы нашли на месте немного крови. – Он торопливо продолжил: – Мои люди прочесывают местность, я послал им в помощь поисковых собак, хотя, по правде говоря, не надеюсь, что они возьмут след. А тем временем в участке проверяются старые дела: мы ищем кого-нибудь, у кого могли быть особые счеты с Беном.

Кэсси попыталась сосредоточиться.

– Кто? Кто мог такое сделать?

– Как любой другой прокурор и бывший судья, Бен имел немало врагов, но, хотя любой из них при встрече на дороге не удержался бы от искушения столкнуть его в кювет, устроить такую западню им, пожалуй, не по зубам. Тут чувствуется что-то... ну я не знаю... что-то уж слишком личное. – Мэтт обменялся взглядом с Бишопом и добавил: – Мы кое-что нашли на переднем сиденье джипа.

– Что?

Шериф сунул руку в карман куртки и вытащил пластиковый пакетик для хранения вещественных доказательств. Внутри находилась красная роза, искусно изготовленная из папиросной бумаги.

– О мой бог, – в ужасе простонала Кэсси.

Головная боль немного утихла и превратилась в тупой стук в висках, кровь, стекавшая по щеке, запеклась, но Бен чувствовал себя по-прежнему паршиво. Стоило ему повернуть голову, как на него волной накатывали головокружение и тошнота. Несколько раз он пытался позвать на помощь в надежде, что кто-нибудь, кроме похитителя, услышит его крик, но наградой за все старания оказалось только усиление боли и дурноты. Все его тело окоченело и затекло от неподвижности, но он продолжал упрямо разминать пальцы, чтобы они не онемели окончательно, и время от времени пытался ослабить веревки, приковавшие его запястья к ручкам кресла, в котором он сидел.

Он уже успел изучить всю комнату, хотя смотреть было особенно не на что. Обстановка практически отсутствовала, на окнах висели плотные занавеси, старый ковер на полу потерся и был покрыт пятнами. Еще один стул с подлокотниками стоял у двери. В камине догорал огонь, почти не дававший тепла, единственным дополнительным источником света служил нелепо выглядевший в этой убогой обстановке элегантный торшер, стоявший в простенке между двумя окнами.

Итак, все, что он мог бы сказать наверняка о том месте, где его держали в плену, так это то, что здесь имелось электричество, хотя и не используемое для обогрева. Отсутствие отопления, не говоря уж о связанных руках и ране на голове, свидетельствовало о том, что похититель не слишком озабочен благополучием своего пленника. Железное кресло, в котором сидел Бен, находилось в самой середине комнаты и было привинчено к полу. Он сделал несколько попыток и убедился, что одной лишь силой резьбу не сорвать. Оставалось только радоваться, что руки у него привязаны к подлокотникам, а не стянуты за спиной, но такое положение, пусть и более удобное, не оставляло ему рычага для маневра в попытке сдвинуть кресло.

Зато у него сложилось впечатление, что удалось немного ослабить веревки. Если, конечно, он не принял желаемое за действительное.

Первый шок, вызванный внезапным нападением на него, наконец прошел, оставив за собой гнев и растерянность. «Страх, – подумал Бен, – несомненно, придет позже». Сейчас, в первые долгие минуты тишины и одиночества, его ум занимал только один вопрос: кто ненавидит его настолько, чтобы сотворить с ним такое?

У него сохранилось смутное воспоминание о том, как он остановил джип, чтобы убрать поваленный ствол, перегородивший дорогу, но больше он ничего не помнил и мог лишь предполагать, что кто-то подкрался к нему сзади и ударил по голове чем-то тяжелым.

Но кто?

В свое время ему довелось немало народу засадить за решетку, но Бену в голову не приходило, кто мог затаить такую злобу, чтобы решиться на похищение. Его поразило и время, выбранное для преступления: весь город радовался поимке серийного убийцы, кто в такой момент мог вспоминать старые счеты?

Он продолжал упорно двигать руками, ослабляя веревки: надо было пользоваться моментом одиночества. Что-то подсказывало ему, что долго это продолжаться не будет. И он оказался прав.

Когда несколько минут спустя мужчина вошел в комнату, толкая перед собой столик на колесиках, накрытый белой салфеткой, первая мысль Бена была о том, что этого человека он никогда раньше не видел. Незнакомец был среднего роста, пожалуй, даже чуть ниже, довольно жилистый, но на вид не силач. Волосы прямые, неопределенного цвета, кожа бледная, нездоровая, как у человека, мало бывающего на свежем воздухе. С первого взгляда Бен обратил внимание на одну-единственную особую примету: у неизвестного были непропорционально крупные ноги и руки, придававшие ему несколько нелепый вид. Черты лица у него были правильные, даже приятные, на губах играла легкая улыбка.

Именно эта улыбка вдруг с необычайной остротой напомнила Бену, что в комнате холодно.

– Привет, судья. Ведь вас по-прежнему многие так называют, верно? Судьей? – Голос у него был низкий, тон вполне дружелюбный.

– Кое-кто по привычке зовет меня так.

Инстинкт подсказывал Бену, что нельзя терять самообладание. Он знал, что ему еще понадобятся все его силы – умственные, физические и душевные. Поэтому он заставил себя говорить спокойно, хотя волосы шевельнулись у него на затылке.

– О, мне кажется, большинство в городе зовет вас так. И вам это нравится.

– А как мне вас называть? – спросил Бен. Незнакомец улыбнулся, обнажая ровные белые зубы.

– Помните все эти модные надписи на футболках? Их можно видеть повсюду. «Жена Боба», «Начальник Боба», «Брат Боба». Считайте, что я и есть Боб.

– Ну хорошо, Боб. Мне хотелось бы знать, чем именно я вам не угодил?

– Вам бы следовало знать, но вы не знаете.

Незнакомец взял стул, стоявший у дверей, поставил его напротив Бена, на расстоянии нескольких шагов, рядом со столиком, покрытым салфеткой, и сел. Всем своим видом он выражал вежливую заинтересованность. Его крупные руки были сложены на коленях, он продолжал любезно улыбаться своему пленнику.

– Будем играть в «угадайку»?

«Боб» отрицательно покачал головой.

– О нет, я готов все вам рассказать, судья. В конце концов, ведь именно в этом все дело. Никто не должен умирать, не зная причины.

– Ну так расскажите мне.

– Это самая старая мужская игра на свете, судья. Соперничество.

– Понятно. И ради чего мы сражаемся?

– Ради нее, конечно. Ради Кэсси.

Для Бена его слова были полной неожиданностью, но он заставил себя сохранить невозмутимость.

– А я-то думал, что мой единственный соперник – федеральный агент.

Улыбка «Боба» стала еще шире.

– Бишоп? Нам с вами незачем тревожиться из-за Бишопа – во всяком случае, когда речь идет о Кэсси. Он не влюблен в нее. Ему нравится думать, что он видит ее насквозь, но на самом деле он ничего не понимает. Я единственный, кто по-настоящему понимает Кэсси.

Его похититель знает Бишопа: уже одно это было достаточно скверно; но, когда он с задушевной теплотой, понизив голос, произносил имя Кэсси, у Бена мурашки начинали бегать по коже.

– Откуда у вас такая уверенность? – спросил он.

– Все очень просто, судья. Я понимаю Кэсси, потому что, в отличие от вас, или Бишопа, или любого другого мужчины в ее жизни, мы с ней едины. Я жил у нее в голове годами.

– Бишоп среагировал примерно так же, но не захотел ничего объяснить, – проговорил Мэтт, недовольно хмурясь. – Так, может быть, ты мне скажешь? Что означает этот бумажный цветок для вас обоих?

Кэсси усилием воли заставила себя сохранять спокойствие.

– Это началось... почти пять лет назад. Полиция Лос-Анджелеса попросила меня помочь в расследовании серии убийств. Это было необычное дело, потому что убийца выбирал свои жертвы во всех возрастных группах – от маленьких девочек до пожилых женщин – и среди всех рас. Между жертвами не было ничего общего, кроме пола. Он убивал их по-разному: одних пытал, других нет, некоторые тела прятал, другие оставлял на виду, чтобы их сразу можно было найти. Казалось, для него это игра – заставлять всех теряться в догадках. Психолог из ФБР, которого они пригласили, был бессилен им помочь.

– Значит, полиция пригласила тебя, – догадался Мэтт. – И что же дальше?

– Он всегда оставлял бумажную розу на теле жертвы, и я воспользовалась ею, чтобы подобраться к нему. Ядовольно быстро подключилась к нему, пока он выслеживал свою очередную жертву. Полиции удалось спасти девочку, но в общей суматохе убийца ускользнул. И пропал неизвестно куда.

– Ты хочешь сказать, что он перестал убивать? Кэсси кивнула:

– На некоторое время. Во всяком случае, полиция так считает. Прошло больше полугода, а потом обнаружились сразу три тела одно за другим, и на каждом лежала красная роза – его фирменный знак. И опять мне удалось подключиться к нему, и опять он сумел скрыться. Следующие года два он иногда внезапно проявлялся, убивал два или три раза, потом пропадал прежде, чем кто-либо успевал к нему подобраться. Включая меня. Мы не могли установить никакой постоянной модели поведения, не могли предусмотреть, где и когда он снова начнет убивать. А потом...

– Что потом?

На этот раз историю продолжил Бишоп. Его голос звучал холодно и профессионально.

– Потом он убил нескольких детей – одного за другим, – и в городе началась паника. Но вот наконец, впервые с тех пор, как все началось, убийца оставил на месте преступления еще кое-что, кроме розы. Он оставил отпечаток пальца. Полиция сумела идентифицировать по нему некоего Конрада Вайсека, сбежавшего из психиатрической клиники. Он был известен тем, что терроризировал всех докторов, вынужденных его лечить на протяжении двадцати лет – то есть с тех самых пор, как он был впервые помещен в клинику в двенадцатилетнем возрасте.

– Но им так и не удалось его задержать даже после того, как они узнали, кто он такой, – предположил Мэтт.

– Да, им не повезло. Этот человек был признан гениально одаренным преступником. Психопат с рождения, он тем не менее был наделен блестящими способностями. К тому же он обожал играть в игры. – Взгляд Бишопа устремился на Кэсси. – Особенно когда попадалось что-то новенькое.

– Вас там не было, – парировала Кэсси, не сводя глаз с розы.

– Да, вся эта история стала мне известна позже, – согласился Бишоп и вновь перевел взгляд на Мэтта. – Как раз в то время Вайсек убил пожилую женщину, а затем девочку-подростка. И тут в прессу просочились сведения о том, что полиция идет по его следу, используя экстрасенса. Вайсек, должно быть, воспринял это как вызов. Он схватил маленькую девочку, но не убил ее тут же на месте. Вместо этого, когда Кэсси подключилась к нему, он устроил полиции веселенькую игру в прятки, причем это тянулось довольно долго. Каким-то образом ему удалось отвлечь внимание Кэсси и сбить ее с толку.

– Я неверно истолковала увиденное, – перехватила рассказ Кэсси. – Послала полицию по ложному следу. Когда они нашли девочку, ее тело было еще теплым.

– А всю вину свалили на тебя? – изумился Мэтт. Она пожала плечами:

– Я сама винила себя. Это было слишком... я поняла, что больше не выдержу. Именно тогда я решила уехать из Лос-Анджелеса и поселиться здесь.

– Хотел бы я знать, много ли времени потребовалось Вайсеку, чтобы вас найти, – тихо вставил Бишоп.

Кэсси взглянула на него, выражение тревоги на ее лице постепенно сменилось осознанием страшной догадки.

– Ну конечно, – прошептала она. – Вот почему свет падал с двух разных сторон, когда я пыталась подключиться к Майку Шоу. Вот почему Майк сумел вытолкнуть меня с такой силой, а потом блокировать так долго, хотя он не экстрасенс. Потому что это был не он. Каким-то образом Вайсек связался с его сознанием, контролировал его. Все это время им управлял Вайсек.

– У нее в голове, – медленно повторил Бен.

– Разумеется, она об этом не подозревала. Она-то думала, что мы с ней в контакте, только когда помогала полиции меня ловить. Но я давно уже научился проскальзывать в ее мысли в любое время, когда мне хотелось. В ее мысли. В ее сны.

– В ее кошмары.

До этой самой минуты Бен так и не смог по-настоящему увидеть и оценить реальную сущность преследующих Кэсси монстров. Но теперь он увидел. Теперь он наконец понял. И хотя в комнате и так бало холодно, иной, более глубокий холод пронизал его до костей, подобно обжигающе ледяному дыханию преисподней.

Убийца, именовавший себя «Бобом», продолжал улыбаться.

– Ее кошмары? О нет, я так не думаю. Я ничего такого не делал. Я только... поощрял Кэсси на использование ее природного дара. Напоминал ей, кто она такая на самом деле. Вот почему я последовал за ней сюда. Она думала, что сможет убежать от себя самой, но я не мог ей этого позволить. Мы были предназначены друг другу – Кэсси и я. Мы должны быть вместе. Мне пришлось ей это показать. Я должен был ей показать, что наши умы уже соединились.

– Убивая все новых женщин?

– Заставляя ее воспользоваться ее природным даром.

Бен сглотнул подступающую к горлу желчь и заставил себя говорить спокойно:

– Итак, вы приехали сюда и начали искать подходящее орудие, чтобы привлечь ее внимание. Произвести на нее впечатление своими способностями. Вам нужен был слабоумный, которым вы могли бы управлять... некто, обладающий инстинктами – если не опытом – прирожденного убийцы. Майк Шоу.

– Вы не можете отрицать, что Майк оказался идеальной кандидатурой. И я готов признать, что мне крупно повезло: нелегко было откопать такого в вашем убогом захолустье. Социопат, вполне готовый пролить первую кровь. Ему требовалась лишь направляющая рука, небольшая подсказка. Это было нетрудно.

– И каково это было, – спросил Бен, – убивать чужими руками?

«Бобу» такой вопрос, по всей видимости, показался чрезвычайно лестным: он охотно пустился в объяснения.

– Честно говоря, это было довольно занимательно. Я получил гораздо больше удовлетворения, чем ожидал. Разумеется, он абсолютно примитивен, им движут детская злоба и надуманные обиды, в нем нет ни капли артистизма. Ваши эксперты, конечно, установят, что он клинически невменяем. И при этом, увы, не слишком умен. Что поделаешь! Но надо отдать ему должное: он оказался превосходной глиной, из которой я мог лепить все, что мне требовалось.

– А вам требовалось произвести впечатление на Кэсси?

– Я хотел, чтобы она поняла, – рассудительно заметил «Боб», – что мы с ней две половинки единого целого, что мы принадлежим друг другу. Я это понял с той самой минуты, как она впервые проникла в мой мозг. А вот она никак не желала оценить величие убийства... его раскрепощающее воздействие. Поэтому мне пришлось показать ей.

– Тогда зачем использовать орудие? – спросил Бен.

Все его внимание было сосредоточено на сидящем напротив него психопате. Надо любым способом продолжить, затянуть этот разговор, заставить его раскрыться, обнаружить себя, тогда, возможно, удастся заметить какую-нибудь слабость и воспользоваться ею (если, конечно, очень повезет). Нечто подобное Бен проделывал со свидетелями в зале судебных слушаний, чтобы добиться нужных ему показаний.

– Как это «зачем»? Чтобы показать Кэсси, как велико мое могущество, зачем же еще? – «Боб» задумался. – А вы знаете, оно действительно велико. Очень велико. Мне приходилось поддерживать связь с Майком почти непрерывно, чтобы держать его под контролем, и в то же время скрывать свое присутствие от Кэсси.

– И как же вам это удалось?

– Наладить связь с Майклом было нетрудно и поддерживать тоже. Я очень скоро понял, что для этого достаточно, чтобы он находился в постоянном физическом контакте с предметом, принадлежавшим мне. А скрывать свое присутствие от Кэсси я научился уже три года назад.

Бен кивнул, сохраняя невозмутимое выражение.

– Зачем же вам вообще понадобилось скрываться от нее? Я хочу сказать: раз уж вы решили произвести на нее впечатление, разве не стоило заявить о своем присутствии с самого начала?

– Ну, разумеется, я хотел ее удивить. – Улыбка «Боба» наконец угасла, в его глазах, неуловимого, неопределенного цвета глазах, появился странный блеск. – Но это было еще до того, как я догадался, что вы собираетесь ее испортить.

– Вы так это называете? Я ее испортил?

– Мы оба знаем, что это так. Она была совершенно невинной, а что вы натворили. Вы воспользовались ее женской слабостью, осквернили ее тело, отравили ядом плотской страсти. Тем самым вы замутили все ее чувства и инстинкты. – На мгновение он умолк и даже напрягся, словно услышал в отдалении какой-то звук, но потом покачал головой и закончил: – Вы развратили ее.

– В таком случае, – сказал Бен, – я удивляюсь, почему вы все еще не потеряли к ней интерес.

– Мне, конечно, придется ею заняться. Ей уже никогда не вернуться в прежнее, нетронутое состояние, но ее еще можно спасти и сделать достойной моей любви.

Бен решил не спрашивать – каким образом. Вместо этого он холодно заметил:

– Что ж, я, конечно, не резал других женщин из любви к ней, но готов биться об заклад, что Кэсси предпочла бы меня, если б встала перед выбором.

– Вы сбили ее с толку. – «Боб» начал заводиться. – В Калифорнии она была полностью сосредоточена на мне, и так бы продолжалось, если бы не вы. – Улыбка на его тонких губах стала особенно зловещей. – Ведь вы ей сказали, что вы ее любите, ведь так, судья?

– А разве вы не знаете? – с вызовом спросил его Бен. – Разве вы не были у нее в голове, пока я был в ее постели?

Странный блеск в заурядных бесцветных глазах «Боба» усилился, но улыбка по-прежнему кривила губы.

– А знаете, судья, я побывал на одном из ваших процессов. Понаблюдал за вами. Вы отлично работаете. Когда надо атаковать, вцепляетесь прямо в глотку. Но, боюсь, вы кое-что упустили из виду.

– Правда? И что же это такое, Боб?

«Боб» потянулся и откинул край белой салфетки, покрывавшей столик на колесиках, открыв взору Бена целую коллекцию каких-то инструментов. Их объединяло только одно свойство: все они были очень-очень острые. «Боб» взял один из них, по виду напоминавший скальпель, и попробовал лезвие большим пальцем, затем вскинул голову и улыбнулся Бену.

– Когда я вцепляюсь в глотку, судья, я использую настоящий нож.

Мэтт повесил трубку и повернулся к Кэсси:

– Ты была права насчет этих треклятых сапог. Их пришлось чуть ли не срезать с ног Майка. Они принадлежат Вайсеку, на стельках стоит его имя. И как только ты ухитрилась...

– Они все время были тесны Майку, и у него болели ноги, – ответила Кэсси, не отходя от камина и поглаживая Макса. Она не могла усидеть на месте и последние несколько минут беспокойно бродила по комнате.

– Но зачем Вайсек заставил его носить эти сапоги? – озадаченно спросил Мэтт.

– Это контакт. Вайсек – поразительно сильный телепат, но то, что он пытался сделать, просто фантастика. Контролировать таким образом чужой разум – пусть даже больной и ущербный – невероятно! Ему требовалось, чтобы Майк Шоу постоянно соприкасался с каким-то предметом, принадлежавшим ему, это автоматически обеспечивало контакт. Судя по тому, что выяснила о нем полиция в Лос-Анджелесе, он по росту и весу значительно уступает Майку, стало быть, ни один из предметов его одежды Майку не подходил. Но есть в его телосложении одна странная особенность: непропорционально крупные руки и ноги. Поэтому Майк смог натянуть его сапоги, хотя они и были ему маловаты. Уловка сработала... вполне эффективно.

Мэтт покачал головой, с трудом веря услышанному.

– Один из моих помощников везет их сюда, – сказал он. – Но почему ты думаешь, что сумеешь подключиться к Вайсеку через эти сапоги, если цветок не помог приблизиться ни на шаг?

– Потому что он сам пользовался ими как передаточным звеном. – Кэсси вздохнула поглубже, стараясь взять себя в руки и сосредоточиться. Она знала, что ей понадобятся все ее силы. – Я не знаю, получится ли у меня на этот раз, Мэтт, но я должна попытаться.

Мэтт не стал больше задавать никаких вопросов. Не в силах смотреть на ее убитое отчаянием лицо, он отвернулся.

Вместо этого он взглянул на агента ФБР и спросил:

– Я одного никак не возьму в толк: если он все это натворил, чтобы произвести впечатление на Кэсси, зачем ему понадобилось похищать Бена? Как это вписывается в его планы? Потому что мы поймали Майка? Отняли у него его орудие?

Бишоп не отрывал глаз от Кэсси.

– Я бы сказал, что он схватил Райана просто из ревности. За последние несколько дней стало совершенно очевидно, что Кэсси... влюблена в прокурора, а он не хочет иметь соперников.

Кэсси вздрогнула, но ничего не сказала.

– Тогда почему он не убил Бена на месте? – в лоб спросил Мэтт. – Зачем брать его живым?

Лицо Бишопа казалось высеченным из гранита, но все равно было совершенно ясно, что ему не хочется отвечать на этот вопрос. Но в конце концов он тихо сказал:

– Потому что Вайсек хочет сначала поиграть с ним. Чтобы удовлетворить свою ревность и наказать Кэсси. Кэсси побелела как полотно.

– Пойду запру Макса в кухне, пока твой помощник не приехал, – сказала она и поспешно покинула гостиную, уводя за собой собаку.

– В следующий раз, – мрачно посоветовал Мэтт, обращаясь к Бишопу, – просто скажите мне прямо, что я задал дурацкий вопрос, хорошо?

– Хорошо. Что-нибудь удалось выяснить насчет следов шин?

– Я выслал людей в обе стороны дороги: может, удастся вычислить, куда они ведут или откуда. Дорогу развезло, следы хорошо видны, так что шанс у нас есть. – Он добавил после минутного молчания: – Вы думаете, Бен еще жив?

– Да.

Мэтт взглянул на него с любопытством.

– Почему?

– Потому что кошка любит поиграть с мышкой перед тем, как загрызть ее.

– Жалею, что спросил.

Бишоп покачал головой:

– Поначалу речь пойдет не о физических пытках. Насколько я знаю Вайсека, он захочет поговорить, похвастаться своими достижениями, возможно, попытается убедить Райана, что он, Вайсек, больше подходит для Кэсси. К тому же он несколько выбит из привычной колеи, так как на этот раз его жертвой стал мужчина. Райан может сыграть на этом, обратить в свою пользу, если он достаточно умен.

Мэтт от души надеялся, что его друг достаточно умен.

Когда Кэсси вернулась в гостиную несколько минут спустя, внешне она снова была спокойна. И хотя мужчины заметили, что глаза у нее красные, ни один из них не обмолвился об этом ни словом.

– Так где же твой помощник? – раздраженно бросила она Мэтту.

– Еще пять минут, Кэсси. Имей терпение.

– Нет у меня терпения.

– А ты постарайся запастись им. Кстати, когда сапоги будут здесь... Предположим, ты сможешь с ними работать, но что ты собираешься делать? Если Вайсек так силен, как ты говоришь, не понимаю, как ты заберешься в его мысли, оставаясь незамеченной?

– Я это сделаю, вот и все, – ответила она безо всякого выражения. – Я просто сделаю это.

Мэтт собирался ей что-то возразить, но в эту минуту зазвонил телефон, и он быстро снял трубку.

– Я всем приказал выключить рации: эти чертовы тарахтелки можно услышать за милю, – пояснил шериф, хотя никто его ни о чем не спрашивал.

Он сказал «Алло», потом пару раз повторил «Да... да...». Глядя на него, Кэсси без особого усилия выхватила мелькнувший в уме у шерифа образ узкой проселочной дороги и старого дома вдалеке. Стук в дверь отвлек ее, а к тому времени, как Бишоп открыл и провел в гостиную одного из помощников шерифа, тот уже повесил телефонную трубку.

– Они нашли это место, я права? – обратилась она к Мэтту.

– Может быть. – Вид у него был скорее мрачный, чем обнадеживающий. – Следы шин совпадают, и они ведут к одному заброшенному дому, так что все может быть. Но было бы здорово получить подтверждение.

Кэсси подошла к молодому помощнику и взяла у него пару щегольских сапог из змеиной кожи. Вид у него был озадаченный, но он отдал сапоги без возражений.

– Стань в дверях и ни под каким видом не открывай рта, Дэнни, – приказал ему Мэтт.

– Да, сэр.

Кэсси села на диван, держа сапоги в руках и пристально глядя на них.

Вспомнив, что в таких случаях обычно делал Бен, Мэтт спросил:

– Тебе понадобится «спасательный пояс»?

– Только не в этот раз. Я просто хочу проверить, удастся ли мне... – Она закрыла глаза и через секунду прошептала: – Я могу подключиться. Он не контролирует часть своего мозга – ту часть, которая была подключена к Майку Шоу. Дверка невелика, но она все-таки есть. Я смогу в нее пробраться.

– Можешь мне сказать, где он и что он делает? – спросил Мэтт.

Кэсси нахмурилась и открыла глаза.

– Он чуть было меня не засек. У него быстрая реакция. Просто молниеносная. – Она закусила нижнюю губу и осторожно поставила сапоги на кофейный столик. Но когда она заговорила, голос у нее не дрогнул. – Я не так глубоко забралась, чтобы видеть его глазами. Но как раз в тот момент он вдруг подумал о своем местонахождении, и я увидела у него в уме тот же дом, что и в твоем, Мэтт.

– Этого я и опасался. Дом стоит на отшибе, Кэсси, практически посреди поля, и просматривается со всех сторон, – сказал шериф. – Никакого прикрытия. – Он перевел тревожный взгляд на Бишопа. – Вайсек сразу заметит, как мы подходим, он сможет удерживать нас на расстоянии до бесконечности. Ведь Бен у него в руках. А если он вооружен...

– Он всегда бывает вооружен, – перебил его Бишоп.

– Дерьмо, – машинально выругался шериф. – Ума не приложу, как нам застать его врасплох. Если мы бросим туда большие силы, он запросто нас засечет, и у него будет полно времени...

Кэсси вскинула руку, чтобы его остановить: ей не хотелось выслушивать, чем это грозит. Она встала с дивана и подошла к камину. Ее пробирал озноб.

– Он не засечет вас на подходе. Я его отвлеку.

– Как? – спросил Бишоп.

Она посмотрела прямо в глаза агенту.

– Подброшу ему другую пищу для размышлений. Пусть думает обо мне.

– Итак, – сказал Бен, – ваш единственный способ разобраться с соперником – перерезать ему глотку?

– Это не единственный способ, просто он самый лучший. Вам не место в жизни Кэсси.

– И тогда она бросится вам на шею? Вы на это рассчитываете? Я в этом сомневаюсь.

– Она придет ко мне добровольно, судья, – ответил сидевший напротив него безумец. – Как только я разделаюсь с вами. Как только она усвоит урок.

– И в чем состоит урок?

– В том, что она всецело принадлежит мне. Я не потерплю вмешательства кого-то другого в ее жизнь. И, уж конечно, я не потерплю любовника. И если, когда вас не станет, она так и не поймет, где ее место, мне придется убить кого-нибудь из тех, кого она считает своими друзьями. Думаю, двух-трех человек будет достаточно, чтобы она усвоила урок. – Его улыбка стала шире. – Разве вам так не кажется?