Красавчик

Глава 12

ЧЕСС

Финн готов ждать. Его слова преследуют меня, даже если не хочу это признавать. Они настойчиво крутятся в голове на протяжении нескольких недель до нашей поездки в Калифорнию. И занимают все мои мысли к моменту, когда Джеймс, наконец, возвращается домой и лукаво предлагает пожить у него, тогда как мы оба прекрасно понимаем, что я никуда не поеду.

Мне нравится жить с Финном. И пусть я отчаянно желаю вернуть свой лофт, вариант пожить где-то еще не кажется привлекательным.

Наступает День Благодарения. Мы с Джеймсом проводим праздник с Финном и его друзьями. Их команда играет сегодня, но он достает для нас билеты, и поэтому Джеймс почти рыдает от счастья. Завернувшись в шарфы и надев шерстяные шапочки с эмблемами команды, мы сидим в пятидесяти метрах от боковой линии и болеем до хрипоты.

В какой-то момент Финн стучит себя кулаком в грудь и салютует им в нашу сторону. Этот жест заставляет толпу вокруг сходить с ума и гадать, почему он выбрал именно наш сектор. Джеймс же игриво треплет меня, обняв за шею.

— Кто-то заарканил квотербека?— напевает он.

У меня плохо получается притворяться раздраженной. И я даже не пытаюсь скрыть ликование, когда Финн и его парни одерживают победу.

Праздничный ужин восхитителен, и на вкус лучше, чем все, что я когда-либо пробовала на День Благодарения. Поскольку столовая Финна не обставлена, и он использует ее как место для тренировок, Джеймс, Джейк, лайнмен по имени Рассел, Финн и я, собрались в гостиной вокруг кофейного столика, и едим, расположившись прямо на полу.

Сидя плечом к плечу с Финном, мы смеемся, едим и обмениваемся шутками. Я постоянно ощущаю тепло его присутствия рядом. Но, верный своему слову, он ничего не предпринимает. И его обещание продолжает вертеться в голове. Я буду ждать.

Сейчас мы в Сан-Диего, где ярко светит солнце, и морской бриз ласкает теплом мое лицо.

Финн взял напрокат джип цвета лайма с откидным верхом.

— Прямо как в восьмидесятые, — говорю я, стараясь перекричать шум ветра.

Финн сверкает белоснежной улыбкой на загорелом лице, солнечный свет играет в волосах. «Джип» мог бы увеличить продажи своих автомобилей, просто используя его фотографию за рулём.

— Это слишком?— спрашивает Финн.

Вообще-то, да. Мои волосы развеваются и хлещут по лицу, несмотря на то, что я стянула их в надежный конский хвост. Но еще это так весело. После нескольких часов, проведенных в душном самолете, открытое небо над головой и свежий воздух опьяняют.

— Идеально, — кричу я в ответ.

Он смеется и направляет машину вверх по извилистой дороге, огибающей побережье. Пейзаж потрясающий: массивные дома, врезанные в береговую линию, их многочисленные окна сверкают в послеполуденном свете, а Тихий океан простирается на Запад, как ослепительное полотно, усыпанное сапфирами и золотом.

Финн подъезжает к закрытым воротам и набирает номер.

— Я установил их после того, как начал играть профессионально, — говорит он немного мрачным тоном. — Отцу идея не понравилась, но мысль о каком-нибудь сумасшедшем фанате на территории нравилась мне еще меньше.

— Кто на такое способен?

— Такое уже случалось. — Ворота медленно открываются. — В прошлом году одна девушка пыталась сюда проникнуть. Она хотела посмотреть на мою старую комнату.

— О, боже.

— Она оказалась вполне безобидной, но кто-то другой может и не быть таким.

Финн въезжает на подъездную дорожку. Она не длинная, но оставляет дом скрытым из виду за поворотом. Жилище родителей Финна — ранчо в форме буквы Г в калифорнийском стиле шестидесятых, выкрашенное в мягкий серый цвет с ярко-белой отделкой, раскинувшееся на берегу океана. Едва мы подъезжаем, двойные двери дома распахиваются, и выходит высокая стройная блондинка.

— Финнеган, — кричит она и спешит навстречу, не потрудившись дождаться, пока он подойдет сам.

Его приветствие приглушено крепкими объятиями матери.

Я улыбаюсь этой сцене, бесстыдно глазея. Но тут дверь с моей стороны открывается, и я оказываюсь лицом к лицу с более взрослой версией Финна. Хотя они немного разные: глаза мужчины светло-карие, а не голубые, кожа смуглая и обветренная, как у человека, постоянно живущего под ярким солнцем, осанка прямая как стрела, даже когда он явно расслаблен.

Мужчина одаривает меня легкой улыбкой, его губы изгибаются, и в уголках глаз появляется лучистая россыпь морщинок.

— Мисс Куппер, я полагаю?

— Да, сэр. — Этот человек без особых усилий внушает авторитет. — Вы, должно быть, отец Финна, капитан Мэннус.

Он помогает мне выбраться из джипа, хоть я и не нуждаюсь в поддержке, и крепко пожимает руку.

— Финн никогда раньше не приводил домой подруг. А это значит, что вы особенная, мисс Куппер. Зовите меня Шон.

— Шон. Я — Чесс.

Кивнув, он указывает в сторону дома.

— Пойдем. Мег еще долго будет трястись над своим мальчиком.

— Я всё слышала, — говорит мать Финна позади нас.

Вблизи она прекрасна, в сияющем вечно юном образе, присущем калифорнийским женщинам. Не знаю, в чем тут дело, в воздухе или множестве прекрасных пластических хирургов, живущих здесь, но я хочу выглядеть хотя бы вполовину также хорошо в её возрасте.

— Сын мне про тебя рассказывал, Чесс. Я так рада, что ты смогла приехать.

Финн унаследовал от неё голубые глаза и улыбку. Мы примерно одного роста, она пожимает руку и искренне улыбается, но глаза изучают мое лицо, словно выискивая подвох.

Я не обижаюсь, она явно любит сына и пытается его защитить. Но поскольку я впервые знакомлюсь с родителями парня, мне хочется съежиться. Могу только представить, какой она меня видит: бледная кожа, черные волосы с цветными кончиками, татуировка на руке. Мой белый топ на бретельках и юбка-трапеция с розовым рисунком весьма женственны, но не идут ни в какое сравнение с непринужденной элегантностью её кремовых слаксов и льняного топа.

— Спасибо, что позволили стать частью вашего праздника. — Ну вот, это было вежливо. Я умею быть вежливой и воспитанной.

Финн подходит ближе и кладет руку мне на поясницу.

— Ну, ладно, все. Мы уже можем войти в дом? Умираю с голоду.

— Ты съел рыбное тако по дороге, — говорю я, закатывая глаза. По правде говоря, то, как он это проделал, производило впечатление. Ни одна крошка не упала, и при этом все внимание было направлено на дорогу. Вот доказательство того, что его зрительно-моторная координация лучше, чем у большинства людей. Ведь Финн никогда не пренебрегает хорошей едой.

— Оно было крошечным, Чесс. Всего на пару укусов.

— Ну, учитывая, как ты его проглотил, да — я обрываю свою речь, запоздало вспомнив, что его родители, блин, все еще здесь.

Но Шон просто подмигивает мне, так быстро, что едва успеваю заметить.

Я выдыхаю и приказываю себе расслабиться, нервничать для меня в новинку. И мне это не нравится. Однако я все ещё хочу произвести хорошее впечатление.

Внутри дом открытый и просторный, сводчатые потолки с балками, выкрашенными в белый цвет, стены отделаны деревом, и множество панорамных окон, открывающих вид на океан. Мебель большая и удобная, в Калифорнийском стиле. Мы словно шагнули на страницу журнала с дизайном интерьеров. И все же повсюду заметны признаки хорошо прожитой жизни. Семейные фотографии в рамках, различные безделушки, привезенные из экзотических мест.

— Здесь очень красиво, — говорю я маме Финна.

Она широко улыбается.

— Спасибо, Чесс. Давай устроим тебя, а потом выпьем что-нибудь в патио.

Финн снова оказывается рядом, собственнически положив руку мне на плечо.

— Я ей покажу, мам.

В комнате воцаряется неловкая тишина, хочется двинуть Финну локтем в живот. Не знаю, планировала ли его мама поселить нас в одной комнате, но тот факт, что он ясно дал понять, что мы будем жить вместе, просто унизителен. И, к сожалению, я совершенно упустила этот момент, собираясь участвовать в этом фарсе с отношениями.

— Ах... да, конечно, — говорит Мэг, слегка мне улыбнувшись.

Обхватив Финна за талию, я улыбаюсь в ответ как идиотка, незаметно щипая парня за бок. Он дергается и прижимает мою руку своей, сдерживая новую атаку. Хороший ход, но позже он все равно получит.

Зная, что родители смотрят вслед, я молча следую за ним по длинному коридору в спальню в дальнем конце дома. Бегло оглядев белую мебель и синий океан за окном, я набрасываюсь на него, щипая за сосок.

— Ой! — он подпрыгивает и, хмурясь, закрывает дверь. — Какого черта ты щипаешься?

— С тем же успехом ты мог бы помочиться мне на ногу, — шиплю я.

Финн потирает грудь и сильней хмурится.

— Ты о чём?

— Об этом. — Указываю на дверь. — Тебе не приходило в голову, что твоя мама хотела бы поселить нас в разных комнатах?

— Нам что по шестнадцать? — парень выглядит шокированным. — Мы должны жить вместе. Такого просто не может быть, чтобы я спал в разных кроватях со своей девушкой. Мама знает об этом.

— Ты уверен? А твой отец? Он военный…

Финн смеется, выглядя искренне удивленным.

— Папа в душе моряк, Честер. Он последний человек, который попытается поселить тебя в гостевой комнате. — Финн пристально смотрит на меня, словно что-то заметив, вызывая раздражающее желание проверить лицо на предмет грязи.

— Ты не подумала, что нам придется жить в одной комнате, не так ли? — спрашивает он, самодовольно улыбаясь.

— Я знала это. — Бросаю взгляд на кровать. Она среднего размера, не настолько большая, чтобы мы устроились без проблем. При том, что Финн огромный как дерево.

— Ага. — Он делает шаг ближе. Мне не нравится блеск в его глазах. Он сулит неприятности. — Ты же не забыла, что мы должны проявить немного нежности по отношению друг к другу, верно? — Еще шаг. — Помнишь? Обниматься, смотреть с обожанием.

— Не думаю, что настолько хорошая актриса, — бормочу я, отказываясь отступать, хоть и хочу это сделать. Чувствую себя сочным куском бифштекса, когда он так смотрит.

Теплые, слегка мозолистые ладони, едва касаясь, скользят по моим рукам, вызывая дрожь удовольствия. Ленивый взгляд опускается на мои губы, и я клянусь, чувствую, как они припухают от его внимания. Финн издает низкий гортанный звук.

— Наверное, даже придется несколько раз тебя поцеловать.

Мои веки трепещут, губы приоткрываются, пытаюсь устоять на месте. Он так близко, что я ощущаю его тепло. Тело требует, чтобы он преодолел эту небольшую дистанцию и взял, что хочет. Но мозг заполнен ревущими сигналами тревоги. Я втягиваю воздух и слышу, как Финн делает то же самое.

— Если бы ты была моей девушкой, я бы целовал тебя при любой возможности, — бормочет он, наклоняясь ближе.

— Только попробуй поцеловать меня сейчас, — шепчу я, почти касаясь губами его губ. — И я тебя укушу.

Тихий смех ласкает кожу теплом.

— Ох, Честер, ты и правда должна перестать говорить мне такие вещи.

Я поднимаю веки, и наши взгляды сталкиваются. Он все еще слишком близко. Жар в его глазах заставляет мои бедра напрячься. На одно безумное мгновение мне хочется подразнить его, спровоцировать сделать это. Давай же, поцелуй меня. Заставь позабыть собственное имя.

Но тут голос его мамы прорезает густой воздух между нами.

— Финн, — зовет она из коридора. — Поторопитесь! Гленн уже здесь!

Финн не двигается, но его лицо на мгновение искажает болезненная гримаса. Парень медленно выпрямляется, все время удерживая мой взгляд.

— Я начинаю думать, что у этой женщины есть какое-то шестое чувство. — С кривой ухмылкой он делает шаг назад. — Что ж, пойдем, ты же слышала эту женщину. Гленн приехал!

Наверное, надо поблагодарить его маму за безупречное чувство времени. Но я не стану. Мы выходим из комнаты, и я оглядываюсь на кровать. Ночью мамы не будет поблизости. А я реально больше не верю в свою силу воли.

ФИНН

Неловко, это когда взрослый мужик ковыляет из своей детской спальни, пытаясь спрятать стояк, чтобы встретиться лицом к лицу с родственниками, не причинив никому психологической травмы.

И хотя часть меня хочет, чтобы Чесс увидела, что она со мной творит, я уже достаточно на нее надавил. Уверен, она без всяких угрызений совести надает коленом по моим нежным яйцам и улетит домой следующим рейсом.

У меня не очень хорошо получается держаться подальше. Знаю. Повторял себе это столько раз, что и не сосчитать. Проблема в том, что я безумно её хочу, так сильно, что низ живота сводит. Постоянно ловлю себя на том, что без раздумий тянусь к ней, только чтобы остановиться в последний момент. Потому что она не моя.

Но тело настойчиво утверждает обратное и на данный момент весьма мной недовольно. Ноющий член, раненое сердце и трясущиеся руки, я в полном раздрае.

И при этом притащил Чесс в свою комнату. Что за глупые игры. Понятия не имею, как буду держать руки подальше, когда мы ляжем спать в той маленькой гребанной кровати. Боже, я не испытывал такого желания кончить с седьмого класса, когда увидел сиськи Энджел Рамирес на уроке физкультуры.

Я просто жалок.

— Ты что-то сказал? — Чесс подозрительно смотрит на меня зелеными глазами.

— Ничего. — Открываю французские двери и веду ее в патио.

Мой брат и его жена Эмили сидят в плетеных креслах. Они оба встают, и я замечаю небольшую выпуклость живота Эмили. Делаю резкий шаг, нога слишком быстро встречается с землей, и я спотыкаюсь.

Идущая рядом Чесс врезается в плечо. Внезапно я чувствую, как ее ладонь скользит в мою, крепко и надежно сжимая, и знаю, что она тоже заметила Эмили, и все прекрасно поняла. В горле встает ком, я с трудом сглатываю.

Сжимаю ее руку в ответ, а потом ослабляю хватку, как будто я просто парень, ведущий свою девушку знакомиться с семьей.

Гленн идет навстречу. Брат на пять лет старше. Хотя он сантиметров на пять ниже, со светлыми волосами вместо каштановых, и шире в талии (потому что, на его работе не надо пахать до упаду), мы все еще очень похожи.

Гленн занимался бегом в колледже, однако не попал в профессионалы. Но это не значит, что брат не силен, как бык. Он почти выбивает из меня весь воздух, когда мы обнимаемся, хлопая по спине так сильно, что я закашливаюсь.

— Рад тебя видеть, приятель, — говорит он, отступая на шаг и переводя взгляд на Чесс.

Я представляю их друг другу, приветствую Эмили дежурным поцелуем и справляюсь о её самочувствии. Да, я знал. Просто до сих пор не видел визуального доказательства. Вскоре мы с Чесс устраиваемся в кресте для двоих, и моё семейство начинает не слишком тонко выпытывать информацию.

— Итак, — говорит мама, держа «Маргариту» в руке. — Как вы познакомились?

— Я снимала его обнаженным, — говорит Чесс, прежде чем откусить кусочек тортильи с гуакамоле.

Мама давится напитком, папа сдерживает улыбку, а Гленн открыто смеется.

Чесс замолкает с полным ртом еды, ее кремовая кожа становится ярко-розовой.

— Черт, — невнятно бормочет она. — Я не имела в виду...

— Это была фотосессия для благотворительного календаря, — сообщаю я, сжалившись над девушкой. — Чесс — профессиональный фотограф.

Она слабо кивает и делает глоток напитка.

— Должно быть, Финн произвел хорошее впечатление, — поддразнивает Эмили, подмигивая.

— Господи, Эм, — выпаливает Гленн, все еще смеясь.

— Что? Я всего лишь говорю, что девушка имеет право немного отвлечься, глядя на голого парня.

— О, он был там не единственный голый, — уверяет Чесс, затем понимает, как это прозвучало и морщится. — Я имею в виду, что видела множество других голых парней. Дерьмо.

Мой отец теряет самообладание и начинает хихикать низким, хриплым голосом.

— Черт возьми, — бормочет Чесс, теперь уже красная, как помидор. Нецензурные слова, слетающие с языка, кажется, смущают её еще сильней, и девушка утыкается лицом в изгиб моего плеча. — Убей меня прямо сейчас.

То как неожиданно она потянулась ко мне в поисках защиты и утешения, заставляет сердце сжаться. Я обнимаю ее стройное тело, прижимая к себе.

— Может, выпьешь немного, прежде чем продолжишь беседу, — поддразниваю я, прижимаясь губами к ее волосам. — Ну, чтобы слегка расслабиться.

Маленький кулачок врезается в мой живот.

— Заткнись, — говорит она мне в плечо, дыханием согревая рубашку.

Поскольку в этот момент она моя девушка, я перехватываю её кулак, прижимаю его к сердцу и целую Чесс в макушку. Только подняв голову, замечаю, что вся семья наблюдает за мной.

На лице мамы такое облегчение, она почти готова прослезиться, что вызывает неприятный укол вины. Этот взгляд говорит, что беспокойство осталось в прошлом, её сын больше не одинок, но я слишком её обнадежил. Она переводит взгляд на Эмили, и счастливая улыбка становится шире.

У нее наконец-то будет внук.

Чесс рядом продолжает переживать из-за своей болтливости.

— Не волнуйся, Чесс, — говорит отец, поддавшись вперед и нежно похлопывая ее по колену. — Ты прекрасно впишешься.

Она поднимает голову, откидывая темные пряди волос с лица. Я мгновенно чувствую потерю.

— Сомневаюсь, что кто-то из вас может ляпнуть нечто такое же неловкое, — говорит она отцу с кривой улыбкой.

— Нет, — со смешком соглашается он. — Только Финн. Но мы позволили ему остаться.

— А еще, когда он проигрывает игру, меня в знак сочувствия угощают в баре бесплатно, — добавляет Гленн, подмигивая.

Я так давно не был дома, что уже и забыл, каким Гленн может быть придурком.

Чесс делает глоток «Маргариты», прежде чем ответить.

— Значит, не так уж и часто тебе удается выпить в баре бесплатно.

Именно здесь, в залитом солнцем патио родителей, с терпким вкусом «Маргариты» на языке и хриплым голосом Чесс в ушах, мое сердце, мозг и тело приходят к одному простому соглашению: эта женщина — моя.

Папа начинает рассказывать Чесс о местах, которые она должна посетить в Сан-Диего, а я решаю помочь маме наполнить пустую миску из-под чипсов. Она не нуждается в помощи, но мне надо сказать ей несколько слов.

Едва мы оказываемся на её солнечной кухне, как она переходит к делу.

— Ну ладно, давай покончим с этим. — Она прислоняется к столешнице.

— О, так ты хочешь поговорить о том, как пригласила Бритт на праздники, не обсудив это со мной?

— Я не могу спросить, Финнеган, если ты не отвечаешь на звонки.

Бах.

Со вздохом я прислоняюсь к столешнице напротив.

— Я уже сказал, что сожалею. Мне не следовало тебя избегать. Но иногда ты приставучая как де... черт.

Мама фыркает и отворачивается, ставя посуду в раковину.

— Можешь сказать «дерьмо», Финн. Я уже взрослая.

— Матери не бывают взрослыми. Они наполовину целомудренные святые, а наполовину вечные ворчуньи.

— Ха.

Я утаскиваю манго из вазы с фруктами и отправляюсь на поиски ножа для овощей.

— Теперь я в порядке, ладно? Я счастлив. Так что, пожалуйста, оставь историю с Бритт. Пусть эта рана заживет.

— Считай, что я больше не вмешиваюсь, — клянется мама, поднимая руку. — Мудрая женщина умеет вовремя остановиться.

Я умалчиваю тот факт, что ей надо было остановиться еще несколько месяцев назад. Мудрые мужчины тоже знают, когда нужно отступить.

— Итак... — говорит мама голосом, в котором отчетливо слышится любопытство. — Чесс — милая.

На моих губах появляется улыбка.

— Милая, не то слово, которым бы я её описал.

— Да? А как бы ты её описал? Вот, возьми тарелку.

Идеальная. Трахабельная. Ошеломительная. Весёлая. Моя.

Моя.

Моя.

— Великолепная, — говорю я, кладя манго на тарелку. — Она великолепна.

Мама раздраженно вздыхает.

— Мужчины. Ни один из вас не умеет правильно выразить свои чувства.

Она заставляет меня благодарить за каждый восход солнца. Потому что я просыпаюсь, зная, что она есть в этом мире.

Отложив нож, поворачиваюсь к матери.

— Просто... будь с ней поласковее, ладно?

— Финнеган Дэр Мэннус, я никогда не бываю грубой со своими гостям, и тебе это прекрасно известно.

— Я не это имел в виду. У нее недавно были тяжелые времена. Чесс потеряла свой дом и рабочее место. Ее лучший друг сейчас по уши в новых отношениях. Да и родителей не видать на горизонте. — Я провожу рукой по лицу. — Чесс просто нужно немного заботы, хорошо. Для меня это важно.

Мама смотрит мне в глаза. Господи, она сейчас снова заплачет.

— Ох, Финн, ты уже сделал это. Ты влюбился...

— Боже. На этом всё. Больше никаких разговоров по душам, по крайней мере, в течение следующих пяти лет.

— Просто помни, Финнеган, — говорит она, игнорируя мой протест. — Люби сердцем, а не головой. Когда постоянно анализируешь чувства, все превращается в дерьмо.

Я морщусь, надеясь, что Чесс ее не слышала. И все же борюсь с улыбкой.

— Спасибо, мам, и не произноси слово «дерьмо». Это оскорбляет мои тонкие чувства.

Прежде чем она успевает треснуть меня полотенцем, я хватаю тарелку с манго и иду искать папу. Мне крайне необходима доза тестостерона.

ЧЕСС

Я ожидала, что комната Финна будет хранилищем всех его старых вещей, но это не так. Здесь есть несколько со вкусом подобранных черно-белых фотографий, запечатлевших его на разных этапах спортивной карьеры. Включая невозможно милый снимок Финна в детской лиге, где его толком не разглядеть за огромным шлемом и щитками, болтающимися вокруг худых ножек.

Комната полностью оформлена в светло-голубых и кремово-белых тонах. Я знаю, океан совсем рядом, скрытый за массивными окнами, слегка приоткрытыми, чтобы впустить морской бриз. Но сейчас его не видно, снаружи полная темнота, учитывая, что мы засиделись, болтая у огня после того, как ужин закончился, и вскоре вся семья разбрелась по своим постелям.

Сидеть с ним наедине, свернувшись под одним одеялом перед потрескивающим камином, показалось мне не лучшей идеей, поэтому я объявила о своем намерении отправиться спать. К сожалению, Финн решил пойти со мной. Не могу винить его за это. Мы живем в одной комнате, и уже поздно.

В его спальне собственная небольшая ванная комната, где я сейчас нервно топчусь, натирая локти кокосовым маслом и чистя зубы во второй раз. Обнаруживаю Финна лежащим в постели, он читает что-то на своем айпаде. К счастью он одет, на нем футболка и что бы там ни было еще, скрытое одеялом. Кровать выглядит хрупкой под его большим телом и широкими плечами. Пространство, оставленное для меня — это крошечный кусочек постели, обещающий длительный и полный телесный контакт.

Ладно, блин.

Финн поднимает взгляд и изучает меня с бесстрастным выражением лица. Могу сказать точно, он пытается понять, как меня успокоить, и задается вопросом, собираюсь ли я удрать. Эта мысль успокаивает, и я прислоняюсь к дверному проему.

— Я ожидала, что у тебя в комнате будет плед и куча сияющих школьных трофеев, — говорю я.

— Плед? — Он фыркает. — Я ирландского происхождения. Мы называем их тартэн, и вы не найдете их на моих стенах.

— Это самый ужасный ирландский акцент на свете.

Финн ухмыляется, его глаза невероятно голубые на фоне простыней небесного цвета.

— Родители перестроили дом три года назад и переделали все комнаты. Теперь он в два раза больше. Мы с Гленном забрали все, что хотели, из наших комнат, а остальное сложили в гараж.

— Ах, завершение детства, — говорю я с глубоким вздохом. — Это всегда так поразительно безжалостно.

— Твои родители поступили также, когда купили домик на колесах?

— Почти. Они прислали мне коробку с тем, что, по их мнению, мне нужно, а остальное раздали.

— Боже. Они тебя не предупредили? — Финн хмурится, отчего его бицепсы почему-то напрягаются. Отличный вид.

— Мы сейчас говорим о людях, которые назвали дочь Честер, потому что решили так очаровательно увековечить историю своего знакомства. — Я пожимаю плечами, крепко обхватив себя руками. — Мои родители любящие, щедрые и чертовски легкомысленные. Это я тот человек в семье, который не забывал вынести мусор, купить продукты и постирать белье. Зато они научили меня танцевать вальс и рисовать пальцами на стенах.

Взгляд голубых глаз Финна останавливается на мне, и я переступаю с ноги на ногу.

— Они не плохие, — бормочу я, сознавая, что голос слишком дрожит. — Но и надежными их тоже не назовешь.

Когда парень заговаривает, его тон мягкий и спокойный:

— Ты собираешься ложиться, Чесс?

Я выпрямляюсь и тяжело выдыхаю.

— И это все, что ты можешь сказать?

Он приоткрывает рот, словно хочет что-то добавить, но затем закрывает его, прежде чем открыть снова.

— Будучи тебе хорошим другом, мой долг сообщить, что когда ты стоишь на фоне света горящего в ванной, твоя ночная рубашка абсолютно прозрачна.

Я выскакиваю из дверного приема, выключая на ходу свет. С яростным взглядом плюхаюсь на кровать и проскальзываю под прохладное одеяло, слыша низкий утробный смех Финна.

— Засранец. — Натягиваю одеяло на грудь. — Мог бы и раньше сказать.

— Это была настоящая борьба, — признается он, поворачиваясь ко мне лицом. Его озорная улыбка исчезает. — Как еще я мог загнать тебя в кровать?

Со вздохом прижимаюсь к нему, пытаясь устроиться поудобнее среди подушек. Финн выключает ночник и тоже укладывается. Мы так близко, плечом к плечу, его колени упираются в мои, мои холодные пальцы шевелятся рядом с его, и спрятаться негде.

Я должна бы запаниковать, но это приятно. Безопасно. По крайней мере, пока.

Финн шепчет в темноте:

— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через всё это, Чесс. Наверное, было нелегко. Мне всегда было интересно…

— Что? — хрипло шепчу я.

Финн подпирает голову рукой.

— Ты такая сильная.

— Едва ли.

— Когда мы с ребятами появились у тебя на пороге, мы орали и вели себя как толпа хулиганов, но ты совсем не испугалась.

— Вы вели себя как кучка щенков-переростков.

Он сверкает быстрой улыбкой.

— Верно. Думаю, ты просто привыкла иметь дело с таким дерьмом. Наверно с именем Честер в начальной школе было не сладко.

Я подсовываю подушку под щеку и смотрю на него снизу вверх.

— Дети быстро учатся. У нас ходили слухи, что за насмешки надо мной можно получить по губам, и желающих дразнить поубавилось.

— Но они все равно это делали. — Забота в его голосе вызывает боль в сердце, и кожу начинает нервно покалывать.

Мы оба знаем, что Финн зовет меня Честер. Но когда это делает он, моё имя становится просто мной, а не чем-то, от чего хочется спрятаться или съежиться. Я всегда жила с чувством, что существенная часть меня — не более чем дурацкая шутка, и теперь это словно подарок, о котором я никогда не мечтала.

Пальцами впиваюсь в пуховую подушку, пока пытаюсь взять себя в руки.

— В детстве всем приходилось иметь дело с трудностями. Если честно, думаю, большинство из нас заслуживает чертову медаль просто за то, что пережили все это. — Слегка подняв голову, я прищуриваюсь. — Или для тебя это было легко?

Финн теребит зубами нижнюю губу.

— Мои уши выросли намного раньше, чем голова смогла их догнать. И еще у меня были прыщи.

— Вон из города. Какой из тебя «красавчик Мэннус»?

— Тогда меня называли прыщавый Мэннус. — Он хрипло смеется. — По крайней мере, пока я не начал делать тачдауны.

— Готова поспорить, ты все равно нравился девочкам.

Теперь мы говорим вполголоса, и слова приобретают для нас особую важность.

— Я был квотербеком. Конечно, я им нравился.

— Это не единственная причина.

— А что, есть другая? — Каким-то образом он оказался ближе. Я не заметила движения, но сейчас мы лежим почти нос к носу, наши руки прижаты рядом на матрасе.

Я едва заметно улыбаюсь.

— Как уже говорила, ты хороший парень, Финн. Люди просто не могут тебя не любить.

Его глаза изучают мои. В полумраке они сверкают, как ночное небо.

— Я хочу тебя обнять.

Дыхание замирает, застревая в горле.

Финн настаивает, чувствую его голос всей кожей.

— Только это, Чесс. Позволь обнимать тебя, пока мы спим.

Не уверена, что приняла осознанное решение, но в следующее мгновение моя щека касается твердой груди, и я оказываюсь прижатой к стройному длинному телу Финна. Одной рукой он обвивает талию, а другой обхватывает затылок.

Финн такой блаженно теплый, что я закрываю глаза и тихо вздыхаю.

— Спасибо, — шепчет он мне в волосы.

Не думала, что раствориться в его объятиях и заснуть так просто.

Но это так.