Красавчик

Глава 20

Чесс

— Ну, так как у тебя дела? — спрашиваю Джеймса по телефону. Я знаю, что Джейми программист и у него есть небольшой офис в Нижнем Ист-Сайде, но жить на Манхэттене смехотворно дорого. Джеймсу придется срочно найти работу.

— Обслуживаю столики в симпатичной остерии в Сохо.

Я не удивлена. Джеймс подрабатывал официантом в колледже, и сейчас вероятно, зарабатывает больше, чем у меня.

Он называет один из крупнейших итальянских ресторанов Нью-Йорка, и я сдерживаю улыбку. Позволим Джеймсу преуменьшать.

— Давай поедим там, когда я приеду, — говорю я, втирая кокосовое масло во влажную пятку. Я захватила ванную, отказываясь впускать Финна, и, завернувшись в полотенце, готовлюсь к сегодняшнему вечеру. Пару минут он делал вид, что дуется, но вскоре сдался и ушел с весьма довольным выражением лица. И я его не виню. На протяжении всего утра я делала его очень довольным.

— Договорились, — говорит Джеймс. — Что насчет тебя? Дела идут в гору?

Сидя на большом пуфике в центре огромной гардеробной Финна, я кладу подбородок на колено и изучаю пальцы ног, сейчас накрашенные ярко-алым цветом.

— Мне нужно найти студию.

В квартире Финна три спальни, он предложил использовать одну из них. Но комната недостаточно велика, и свет не тот. Не говоря уже о том, что я не могу нарушать его личное пространство, приводя сюда клиентов. Это место — его убежище. И хотя готовность парня предложить мне подобное красноречиво говорит о доверии, я не позволю ему принести такую жертву. Мне нужно отдельное рабочее место, где я смогу с комфортом принимать людей.

Уже не в первый раз меня пронзает тоска по моему лофту. Я вздыхаю.

— Я осмотрела несколько мест, но пока не нашла подходящее. — Большинство из них вне моего ценового диапазона. Финн не хочет, чтобы я платила за квартиру, но я не могу согласиться. Спор продолжается с упорным сопротивлением обеих сторон.

— Ты что-нибудь найдешь, — говорит Джеймс.

— Я скучаю по своему дому, — не хотела это произносить, но слова все равно вырвались. — По крайней мере, по рабочему пространству.

Джеймс молчит.

— Ты говорила Финну? Может быть, вам стоит обсудить поиск нового жилья?

Пожав плечами, шевелю пальцами ног.

— Мы только начали официально встречаться. Просить его переехать было бы полнейшим безумием.

Джеймс смеется.

— Да, но он сам попросил переехать к нему. Если ты там несчастна, это будет заметно.

Счастье. Мои мысли возвращаются к сегодняшнему утру, образу Финна, растянувшегося на спине в постели, состоящего из четких линий, упругих граней и золотистой кожи. Он был теплым и разомлевшим ото сна, пахнущий сексом и феромонами. Соблазнительный аромат, который я не могла игнорировать.

Финн был создан для поклонения. И он мой. Я медленно разбудила его, покрывая неторопливыми поцелуями его великолепное тело, и уткнулась носом в теплую шею, когда он сонно хмыкнул, обняв за плечи, чтобы притянуть ближе. Меня это не остановило. Я спустилась ниже, минуя тугие маленькие соски, умоляющие чтобы их прикусили, вокруг симпатичной ямки пупка, к его члену, который покоился на твердой выпуклости бедра.

А затем сделала именно то, что обещала: взяла его в рот, сосала, пока он не стал толстым и твердым, Финн со стоном выгнулся.

— Ох, черт, Чесс. Не останавливайся.

Как будто я могла. Ощущая его во рту, тяжелый и толстый на языке, широко растягивающий мои губы. То, как Финн нахмурил брови, его рот расслаблен, дыхание тяжелое, глаза устремлены на меня с обжигающей и беспомощной интенсивностью. Все это действовало как наркотик, наполняя меня порочным жаром и ненасытной жадностью.

Я поклонялась великолепному члену Финна Мэннуса, делая его скользким и налитым, поглаживала тугие кубики пресса, не позволяя парню двинуться с места. Затем провела влажными от слюны пальцами вниз по его яйцам, и погладила там, где он когда-то гладил меня.

Играя языком с головкой члена, я вернула ему его слова:

— Позволишь мне войти сюда?

Я словно прикоснулась к нему оголенным проводом, он вспыхнул, его большое тело содрогнулось, дыхание стало тяжелым. Он смотрел на меня, лицо исказилось от похоти и удовольствия, небольшой шок в его глазах смешивался с темным интересом. Я прижалась к его напряженной плоти, желая помучить, и он толкнулся, позволяя.

— Да. — прохрипел он. — Блядь, да.

Никогда раньше я не испытывала такого уровня доверия, такой готовности попробовать что-то новое, зная, что подаренное и полученное удовольствие увеличится десятикратно, потому что ты с человеком, которого хочешь больше всего на свете.

— Чесс? Алло...

Я прихожу в себя, дрожа и почти удивляясь, что сижу в гардеробной с телефоном в руке. Глубоко вздохнув, пытаюсь вспомнить, о чем говорила. Счастье.

Буду ли я счастлива здесь с Финном?

— Прости. Уронила трубку. — Облизываю губы и обнаруживаю какие они чувствительные. — Я счастлива. Просто все еще привыкаю к переезду. — Бросаю взгляд на платье, которое надену сегодня. Черно-белое платье футляр с бретельками, завязывающимися на шее, не моё любимое в стиле Грейс Келли. Та красота безвозвратно уничтожена. Мысли об этом причиняют боль. К тому же Финн уже видел меня в нем. Лучше новое.

— Мне поможет возвращение к работе над большим проектом.

— Кстати, об этом, — говорит Джеймс. — Не решался спросить, но...

— Но? Когда ты был стеснительным? Просто выкладывай.

Он фыркает.

— Помнишь Майкла Харрисона?

— Конечно. — Майкл тоже фотограф. Мы вместе ходили в школу. — Как он?

— Весь в делах. Собирается в Милан на следующей неделе, и он спрашивал о тебе.

— Обо мне? Почему?

— Я обедал с ним. Мы пообщались, я рассказал о тебе и пожаре, в общем одно за другое.

— Ты мямлишь, Джеймс.

Джеймс издает чмокающий звук.

— Он хотел знать, не хочешь ли ты поработать над проектом для него.

— Иди ты. — Я резко вскакиваю.

— Он колоссальный, Чесс. Помнишь старую рекламную кампанию «Есть Молоко» ?

— Конечно.

— Представь нечто в этом стиле, но направленное на просвещение о раке простаты. Они собирают для фотосессии самых горячих голливудских звезд мужского пола.

Внезапно, я снова сажусь.

— Какого черта Майкл от этого отказывается? И откуда знает, что они захотят меня?

— Потому что, когда модный фотограф получает личное приглашение от Армани в Милан, он не говорит «нет». И рекламная компания согласилась с его предложением, потому что они видели снимки Декса и Ролондо. Они хотят что-то подобное. — Голос друга звучит почти легкомысленно. — Это хорошие деньги, Чесс.

Джеймс называет сумму, от которой слегка кружится голова.

— Че-е-ерт.

— Вот именно, — подтверждает он.

— И мы сможем поработать вместе? — сердце бьется чаще, меня переполняет волнение.

— Ну, если хочешь.

— Заткнись. Ты знаешь, что хочу. Правда думаешь, я не знаю кто вложил эту идею в его голову?

Я почти слышу, как он улыбается.

— Так ты возьмешься? Проект стартует через две недели. Они должны знать точно как можно скорее. Работа займет около месяца, может двух, в зависимости от расписания.

— А где я буду жить? — я снова вскакиваю, прикасаюсь к краю своего платья, а затем прогуливаюсь на другую сторону гардеробной, проводя рукой по рукавам костюмов Финна.

— С деньгами, что они платят, можно снять квартиру. Но Майкл предложил воспользоваться его лофтом.

— Майкл чертовски щедр.

— Ой, ради Бога, Чесси. Ты же знаешь, он всегда был к тебе неравнодушен. Я совсем не удивлен, что он спросил о тебе.

Запнувшись, я таращусь на стену с кроссовками, предметом тайной гордости и обожания Финна.

— Он же не ожидает… Ты ведь рассказал ему о Финне, верно?

Финн. Что он скажет? Прижимаю руку к горячей щеке и чувствую, что пальцы ледяные.

— Да, я сказал ему, — раздраженно отвечает Джеймс. — Не принижай себя. Речь идет о твоем таланте и о том, что люди признают его.

Я приучила себя не возлагать больших надежд на хорошее. Планы меняются, обещания нарушаются. И вы слишком часто стоите на обочине в ожидании родителей, которые забыли об очередном школьном мероприятии, это неизбежно.

Но я не хочу, чтобы мое детство влияло на меня. Поэтому позволяю себе воодушевиться.

— Я заинтересована. Конечно, заинтересована.

— Я так чертовски взволнован, — выпаливает Джеймс.

Я широко улыбаюсь, хочется скакать вокруг. Но тут взгляд снова наталкивается на ботинки Финна. Моя улыбка гаснет.

— Пока ничего не отвечай, — говорю я Джеймсу. – Мне надо поговорить...

— С Финном, — поддерживает Джеймс, словно ничего другого и не ожидал, как будто мы уже все решили.

Мы. Я живу с мужчиной. Сжимаю холодные пальцы, и трясу ими, чтобы согреть.

— Но я скоро дам тебе знать.

Повесив трубку, я подхожу к платью. Счастье — странная штука. В одну секунду оно окружает вас, и вы купаетесь в нем, с радостью позволяя ему себя поглотить. А в следующую секунду налетают мысли, и требуется приложить усилие, чтобы удержать свое счастье.

Финн — мое счастье. Но он не может быть его единственным источником. Так я утону.

ФИНН

Чесс вышвырнула меня из ванной, а точнее, из спальни. Она объявила место «девчачьей территорией», поскольку готовится к сегодняшнему вечеру. Мне нравится, что она это сделала и велела мне уйти, значит, она чувствует себя как дома.

И хотя торчу тут в смокинге, с шеей, плотно сжатой жестким белым воротничком, я счастлив, ожидая на диване и щелкая каналы телевизора. Время от времени до меня доносятся звуки: шум душа, пронзительное жужжание фена, и мне действительно хочет подсмотреть.

Но я не буду. Лучше предвкушать.

Сегодня вечером мы должны присутствовать на приёме, организованном благотворительным Фондом Уэтта, спонсором нашего календарем. Несмотря на то, что здесь соберется куча футболистов, в приглашении четко прописано — это официальное мероприятие.

Среди моих товарищей по команде было масса недовольства. Лично для меня, надеть смокинг — все равно, что надеть костюм в день игры, так что я не собираюсь жаловаться.

Дверь спальни дальше по коридору открывается с решительным щелчком, за которым следует цоканье каблуков. Поднявшись на ноги, я направляюсь к Чесс.

Я оказываюсь быстрее, и мы встречаемся в конце коридора.

Едва взглянув на неё, кружится голова и пол уходит из-под ног.

— Вау, — выдыхаю я. — Выглядишь… Ты чертовски великолепна, Честер.

Её щеки розовеют, девушка смотрит на себя вниз, словно пытаясь найти изъяны.

— Никогда раньше не была на официальном приёме. Надеюсь, это подойдёт.

— Идеально. — Делаю шаг ближе, её аромат и тепло действуют как наркотик. Она сводит меня с ума. — Ты само совершенство.

Платье длиной до пола держится на тонких бретельках. Оно скользит по её телу, как масло, белая ткань, покрытая черным кружевом, дразнит проблесками обнаженной кожи, когда девушка двигается.

— Пожалуйста, скажи, что под ним что-то есть, — умоляю я. — Не думаю, что смогу нормально функционировать, если случайно увижу сосок.

Она смеется.

— Там подкладка. Никаких сосков.

— Я почти жалею об этом. — Потянувшись к ней, обнимаю за талию, но замираю, когда обнаруживаю голую гладкую кожу. — О, а это что у нас тут?

— Наверное, моя спина, — невозмутимо отвечает она.

Притягиваю её ближе, скользя рукой вверх и вниз.

— Вся твоя спина. — Заглянув ей за плечо, я издаю стон, убедившись в этом. Коварное платье заканчивается чуть выше изгиба её попки в форме персика. — Господи, Честер. Ты меня убиваешь.

На розовых губах играет легкая улыбка, когда она теребит лацканы моего пиджака.

— Я почти уверена, что ты захочешь выжить, хотя бы для того, чтобы позже снять его с меня. – Девушка поправляет мой галстук-бабочку, и ее зеленые глаза встречаются с моими. — Боже, ты великолепен. Я словно каждый раз забываю об этом, а потом «бам» и мои колени слабеют, а сердце трепещет.

От того, как она просто берет и говорит это, пока скользит по мне взглядом, как будто я горячая сливочная помадка в холодный день, у меня самого слабеют колени. Свободной рукой обхватываю ее щеку, шелк волос скользит по моим пальцам. Не произнеся ни слова, я ищу ее губы.

Ее губы — этюд противоречий: мягкие, но упругие, податливые и жадные. Чесс вздыхает во время поцелуя, издавая тихие звуки удовольствия и желания. Что вызывает во мне яростную волну похоти. Я беру ее рот, владею им, погружаюсь глубже, насыщаю её настойчивыми поглаживаниями языка, словно она изголодалась по нему. И все же, это именно она владеет мной. Это я умираю от голода.

— Люблю тебя целовать, — говорю я ей в губы, не останавливаясь, но забирая всё больше и больше. Умоляя об этом же в ответ. Чесс хватает меня за лацканы пиджака, прижимает ближе.

Скольжу рукой вдоль изгиба её спины, вниз под край платья. Из меня вырывается болезненный стон. Еще больше атласной кожи.

— Черт возьми, нет, — умоляю я, посасывая её нижнюю губу. — Ты голая?

Чувствую её улыбку.

— Никаких линий от трусиков, — бормочет она, ее дыхание горячее и влажное.

Хватаю ее за задницу, сжимая упругую плоть.

— Черт, детка. Мы не выберемся отсюда.

Она тянет зубами мою верхнюю губу, пока наклоняется, чтобы обхватить член, твердый и требовательный под швом брюк.

Чесс издает одобрительный звук, поглаживая и нетерпеливо сжимая.

— Хочу его.

— Он твой. — Мы приваливаемся к стене, я прижимаюсь к ней. Не знаю, кто кого сейчас держит. Чесс возится с молнией брюк, просовывает руку внутрь, чтобы обхватить и освободить член. Затем приветственно гладит его.

Все словно в тумане. Я тянусь руками к подолу платья, собирая ткань, поднимая выше и выше, пока не обнаруживаю гладкую длину её бедер.

— Держись, — говорю я, целуя глубже, теряя контроль.

Чесс обвивает мою талии длинными ногами, крепко сжимая и притягивая меня.

Я нахожу её влажный жар и глажу мягкую плоть кончиками пальцев.

Чесс вздрагивает и задыхается.

— Финн. Давай же.

Прижимаюсь лбом к её лбу.

— Непременно.

Первый толчок почти причиняет боль. Она чертовски тугая, а я так охренительно тверд от желания. Я стону, словно умираю. Может, так и есть. Мне так жарко, что не могу дышать.

Девушка выгибает шею, хнычет и цепляется за мои плечи. Она раздвигает бедра шире, открываясь для меня, требуя большего.

Знаю, она ожидает быстрого, жесткого траха. Я двигаюсь медленно, покачиваясь в ней, наслаждаясь тем, как её тело слегка приподнимается, когда погружаюсь по самые яйца, а затем опускается обратно, когда выхожу. С каждым моим толчком в её уютное, скользкое местечко, она издает низкий хриплый звук, немного беспомощный, немного нуждающийся, словно не хочет, но умоляет. От этого мне становится жарче, пот катится по спине, жар поднимается по бедрам, по заднице.

Чесс обхватывает рукой мою шею сзади и целует. Хаотично, небрежно. Мы оба слишком часто дышим, слишком сильно дрожим, чтобы быть деликатными. Не знаю как, но это делает всё лучше, приземленней, сводя всё к примитивному траху и простой похоти. Я забираю её воздух, а потом отдаю ей свой. Прикосновение ее пальцев к моей коже вызывает дрожь.

Я заявляю на неё права, прижимая к стене, но ощущается так, словно это она притязает на меня. Я теряю свой чертов разум. Боюсь, что могу заплакать. Плакать, трахать её и умолять о чем-то, чего сам до конца не понимаю. Каждый раз, когда толкаюсь в неё, я умоляю об этом. С каждым толчком она распаляется сильней, и я предвкушаю следующий.

Сжимаю ее задницу и двигаюсь быстрей.

— Чесс.

Она, кажется, лучше меня всё понимает, потому что гладит мои волосы, пытаясь успокоить, хотя приподнимает бедра навстречу моим с возрастающей потребностью. Ее веки трепещут, губы приоткрываются в судорожном вздохе. И она так чертовски красива, что это разрывает меня на части.

Мы кончаем вместе. Я наполняю её до краёв, пока теплая влага не начинает стекать вниз по члену. Я должен оставаться сильным, быть её опорой, но именно она прижимает меня к себе, бормочет успокаивающие слова, пока я дрожу и пытаюсь взять себя в руки.

Что-то изменилось, оставив меня беззащитным и чувствующим растерянность. И это пугает до чертиков.