Красный сердолик

Глава 9

В эти дневные часы пик у железнодорожного моста стоял невообразимый рев; поезда с громыханием проносились над нашими головами, и мы смогли возобновить разговор, только свернув на Уобеш-авеню. После свистка полисмена зажегся зеленый свет, и я, взяв Крис под руку, быстро перевела ее через дорогу.

— Как ты думаешь, они нас заметили? — спросила она, не поворачиваясь в мою сторону.

— Сомневаюсь, — ответила я. — Но почему ты так испугалась, что тебя заметят? В чем, собственно говоря, дело?

Ее голос прозвучал так тихо, что я с трудом разбирала слова, тонувшие в гуле дорожного транспорта.

— Я боялась, что он с ней встречается, Лайнел. Но до сегодняшнего дня не была в этом уверена. Ах, как только он может? Как он может так поступать со Сьюзен?

Я сжала ее руку.

— Не спеши с выводами. Это еще не конец света, если твой отец пригласил на ленч манекенщицу, работающую в его отделе. Такое случалось и раньше, но мир от этого не рухнул. Не будь ребенком!

Я и сама чувствовала, что эти слова звучат не слишком убедительно. Моя память услужливо воскресила момент, когда я вошла в кабинет Гарднера и почувствовала попытку оправдаться в том, как он встретил меня и отпустил Карлу… В конце концов, похождения Гарднера, как бы ни были они неприятны для его жены и дочери, не имеют никакого отношения к куда более актуальному вопросу — убийству Монти. У Крис хватает забот и без этих дополнительных огорчений.

— Ты не должна так волноваться, — увещевала я Крис, стараясь придать своему тону как можно больше убедительности. — Я уверена, что все разъяснится и окажется настолько невинным и безобидным, что ты сама устыдишься своих подозрений. Учти, что Карла не молоденькая девушка. Ей, должно быть, уже под сорок, если не больше.

Сомневаюсь, что Крис слышала хотя бы одно мое слово. Мы попрощались у перекрестка, я посмотрела ей вслед, а потом пошла по Стейт-стрит к магазину Каннингхема.

Я уже решила, что мне надо сделать в первую очередь.

Кейт поднял голову, когда я вошла в кабинет.

— Тони хочет вас видеть прямо сейчас, — доложил он. — Тони говорит, что никакие убийства не смогут помешать ему оформить окна в срок, и что вы должны поторопиться.

Я сняла телефонную трубку и набрала номер.

— Пойду к нему через минуту, — пообещала я Кейту и затем проговорила в телефонную трубку: — Алло, это мистер Зорн? Ах, Билл, рада тебя слышать. Мы сможем увидеться?

Билл отозвался бодрым голосом:

— Как насчет сегодняшнего вечера? Мне тут надо закончить кое-какую работу, но это не займет много времени. Не сможешь ли ты зайти ко мне в магазин, когда освободишься? Мы можем поужинать вместе.

— Отлично! — воскликнула я; у меня гора упала с плеч. — Я приду около шести.

— У тебя какие-то неприятности? — спросил Билл.

Мои пальцы нащупали шишку за ухом. Голос Билла звучал так сочувственно, что мне стоило больших усилий тут же не рассказать ему об утреннем происшествии.

— Нет… ну, появились некоторые обстоятельства, — уклончиво ответила я. — Много обстоятельств. Но сейчас я не могу об этом распространяться. Подробности сообщу при встрече.

Поговорив с Биллом, я почувствовала себя намного лучше. Именно такой человек мне сейчас нужен. У него светлая голова. Он поможет мне прояснить ситуацию. А пока я просто прекращаю об этом думать.

Пока эти мысли роились у меня в голове, Кейт наблюдал за мной, затем он произнес:

— Тони сказал, что сегодня после обеда я должен отнести граммофон в "Юниверсал Артс". Но раз вы туда идете…

Он выглядел расстроенным; я понимала, что ему хотелось как можно скорее улизнуть из магазина.

— Ты его и отнесешь, — заявила я. — Он довольно тяжелый, и я не хочу продираться сквозь толпу с граммофоном в руках.

Кейт сразу повеселел, а я пошла в отдел оформления витрин.

Очередная перепалка между Сондо и Тони была в самом разгаре, и ее отголоски донеслись до моего слуха задолго до того, как я открыла дверь кабинета Сондо. Девушка стояла на стремянке, работая над задником к одному из задуманных Тони красных окон.

Композиция изображала трех человек, идущих по коридору, облицованному красно-белой плиткой большого размера. Пол нарисованного коридора должен был, согласно замыслу, незаметно переходить в настоящий пол витрины, в которой разместятся манекены.

Тони и Сондо вели себя так, словно мир оконных витрин существовал отдельно, независимо от окружающего мира, и это меня покоробило. Прислушиваясь к обмену репликами, я не сразу смогла сообразить, из-за чего у них разгорелся сыр-бор.

— Нравится тебе это или пет, — настаивал Тони, — но в пятницу экспозиция красных окон будет открыта. Так что сиди здесь сегодня хоть до поздней ночи.

— Может быть, они подождут? — отбивалась Сондо. — У меня еще не готов задник в матросском в стиле и девизы не написаны. А ты, вдобавок ко всему, затеял возню с этими ширмами; их-то кто будет делать, если не я?

Тони обратился ко мне:

— Уяснила ситуацию, Лайнел? Сперва окно с гольфом, потом серия красных окон посередине. И на следующей неделе угловое окно; мы сделаем его серым. Бэбкок говорит, что они хотят выставить целую коллекцию серых платьев к весеннему сезону. Поэтому я и хочу использовать складные ширмы, чтобы разнообразить цветовую гамму.

Я подавила к себе желание вернуть их к ужасной действительности. Что толку постоянно ощущать нависающую над головой опасность? Может быть, погрузившись в повседневную рутину, скорее се избежишь? Я попыталась принять участие в дискуссии.

— Пару дней назад я видела в отделе потрясающую женскую шляпку, — сказала я Тони. — Цвета пламени. Если ее еще не продали, она может дать вам основной тон.

Оформители именно так работают с цветом. Какое-нибудь красочное пятно может дать им ключ к общему цветовому решению, которое затем воплощается, варьируясь по всем — от задника до аксессуаров.

Сондо спустилась со стремянки. Свежие пятна красной краски появились на ее и без того перепачканном халате, завитки спутанных черных полос выбивались из-под желтой повязки. Она сняла с полки книгу с образцами обоев и начала ее перелистывать.

— Вот то, что надо. Тони! — воскликнула она, протягивая ему открытую книгу. — Цвет пламени в цветочных узорах. Если они подойдут к шляпке, мы наклеим эти обои на ширмы. И я смогу использовать цветочный мотив при оформлении вывесок и девизов, тоже цвета пламени.

— Хорошая девочка! — похвалил ее Тони; оба сияли, глядя друг на друга.

Затем Сондо снова взобралась на стремянку и продолжила работу, а Тони послал одного из своих помощников в отдел женских шляпок.

— Дело сдвинулось с мертвой точки, — сказал Тони. — Теперь тебе самое время подумать о девизах для серого окна, Лайнел.

Я закрыла глаза и попыталась сделать вид, что с открытым сердцем принимаю участие в этой игре. Но мне было нелегко. Ни Тони, ни Сондо, по-видимому, не угрожала непосредственная опасность. Никто не покушался на их жизнь. Хотя я и не собиралась рассказывать о нападении, которому подверглась сегодня утром, мне было горько и обидно оттого, что эти двое продолжают спокойно заниматься своими делами, а я едва не погибла.

— Весна — это серое мерцание, — проскандировала я. — Серая вуаль апрельского дождя, наброшенная на многоцветье вашего сада.

Сондо насмешливо зааплодировала:

— Редкостная чушь! Какое счастье, что я только оформляю девизы, а не сочиняю их.

— Не обращай на нее внимания, — посоветовал мне Тони. — Она сама в душе сочинительница, только несостоявшаяся. В любом случае эти новые окна получатся отменно. Майклу Монтгомери такое и не снилось.

— Ты счастлив от того, что его больше нет, не так ли? — злобно спросила Сондо.

Тони уставился на нее снизу вверх.

— Ну и что я должен, по-твоему, на это отвечать? Я не питал к нему дружеских чувств при жизни; с какой стати теперь, когда он мертв, я буду делать вид, что мне его недостает? Я тащу на себе работу всего отдела и не могу огорчаться оттого, Монти не сует в нее нос и мне не мешает.

— А что, если они поставят над тобой нового начальника, — поддразнила его Сондо. — От него ты тоже постараешься избавиться?

— Прекратите, — вмешалась я. — Мы все в одной лодке, и глупо ее раскачивать, предъявляя друг вздорные обвинения.

— Почему ты так Уверена, что они вздорные? — вызывающе спросила Сондо. — У меня есть к тебе кое-какие вопросы, Когда Мак-Фейл сказал, что орудием убийства послужила клюшка для игры в гольф, ты вдруг в лице переменился и заглох, как в рот воды набрал. С чего бы это?

— Ладно, задание ты получила, — сказал Тони. — И если меня утвердят в должности начальника отдела, не думай, что в нем найдется для тебя работа.

Сондо вскинула голову:

— Посмотрим, кто дольше проработает в этом отделе, мистер Сальвадор. Может быть, заключим пари?

Я перестала прислушиваться к их перепалке, потому что упоминание о клюшке для игры в гольф заставило меня задуматься об отпечатках пальцев — моих отпечатках пальцев на клюшке и в картотеке полиции. Надо сказать Мак-Фейлу, что я нашла обломок клюшки. И мне следует с этим поторопиться, пока они не обнаружили отпечатков.

Я направилась к двери; Тони, оторвавшись от свары с Сондо, окликнул меня:

— Эй, Лайнел! Ты не спустишься на четвертый этаж поговорить с Бэбкок? Ты умеешь к ней подладиться. У нее тут случился умственный выкидыш: она произвела на свет абсолютно дохлую идею. Манекены выстраиваются в линейку, держа в руках каждый по кубику с буквой, чтобы читалась надпись "ЦВЕТ ВЕСНЫ — СЕРЫЙ". Попробуй ее отговорить, ладно?

— Попытаюсь, — ответила я без особого энтузиазма и пошла к лифту.

Меня мало волновали идеи Бэбкок, равно как и затяжная война, которую вели между собой не некоторые реализаторы и оформители оконных витрин. Меня не покидало ощущение, будто я перехожу по узкому мостку через пропасть. С одной стороны, меня подстерегала полиция. Трудно отрицать, что мой мотив посчитаться с Монти кажется самым весомым. И, как назло, против меня накопилась масса улик, многие из которых даже еще неизвестны Мак-Фейлу. Я могу свалиться в бездну, если не буду выверять каждый свой шаг.

С другой стороны мне грозит еще более страшная опасность. Я уже подверглась нападению, и нельзя сбрасывать со снегов той возможности, о которой говорил Геринг, — возможности возвращения убийцы с целью "закончить стою работу".

Неудивительно, что я шла к мисс Бэбкок, с полным безразличием относясь к возложенной на меня миссии.

Когда я спустилась на четвертый этаж, товаровед отдела высокой моды пребывала в мрачном расположении духа. Было нелегко заставить се выкинуть из головы идею, которую она считала ниспосланной свыше, и внушить другую, менее допотопную. Но у меня накопился большой опыт общения с ней, и я действовала почти автоматически.

Я начала с внедрения в ее сознание мысли о шляпке и о ширмах и постепенно обкатывала эти идеи до тех пор, пока мисс Бэбкок не приняла их за собственные, самостоятельно пришедшие ей и голову. Пускай Тони, болезненно чуткий к своему приоритету, злится, но он, по крайней мере, сможет сделать все так, как считает нужным, и мир будет сохранен.

Когда я уже собралась уходить, мисс Бэбкок сочувственно прикоснулась к моей руке.

— Я хочу, чтобы вы знали, моя дорогая, как все мы переживаем по поводу случившегося. Такое несчастье. Такая неприятность для магазина. Ну и как они, нашли того…

— Нет, — оборвала ее я. — Никто ничего не знает.

Бэбкок выглядела разочарованной и не хотела меня отпускать.

— Не хотите ли взглянуть на одну из моделей, которые мы готовим к весеннему показу? — спросила она. — Манекенщица как раз ее сейчас примеряет. Мисс Дрейк очень элегантна, вы не находите?! Она такая необычная.

Я не очень-то заинтересовалась ее предложением, пока не услышала имени Карлы. Эта женщина в последнее время так часто возникала у меня на пути, что я начала испытывать по отношению к ней какое-то суеверное чувство.

Мисс Бэбкок провела меня в одну из примерочных. Карла медленно поворачивалась перед тройным зеркалом, ассистентка стояла перед ней на коленях.

В своей жизни я насмотрелась на прекрасные платья и на прекрасных манекенщиц, но при виде Карлы у меня замерло дыхание.

Вечернее платье, которое демонстрировала Карла, представляло моду завтрашнего дня, но вело свое родословную от хитона Древней Греции. Оно было белым и отличалось простотой линий и подчеркивало восхитительную округлость форм манекенщицы. Платье было оторочено золотистой каймой на шее и на запястьях, поясок того же цвета стягивал талию. Если не считать серебристых волос, изящно ниспадающих на плечи, и не принимать во внимание трагической мудрости глаз, Карла Дрейк могла показаться юной, как Джульетта.

— Чудесное платье, — восхитилась я. — И вы прелестны, Карла.

Ее глаза неожиданно наполнились слезами.

— Благодарю вас, мисс Уинн. Но это заслуга платья. — Она приподняла подол белого платья и повернулась перед зеркалом.

Ее движения были необычайно плавными и изящными. Но тут в ее глазах промелькнуло чувство, близкое к отчаянию, она застыла и перестала заниматься платьем. У нее был такой вид, словно она внезапно сделала важное открытие. Ассистентка снова принялась подрубать подол, а я последовала за мисс Бэбкок все отдел.

— Где вы ее нашли? — спросила я. Она пожала плечами.

— Приехала из Нью-Йорка. Кажется, некоторое время назад она потеряла мужа. Хорошая манекенщица, но у нас как-то не прижилась, не подружилась ни с кем из девушек. Она немного странная.

Я покидала отдел, погруженная в раздумья. Итак, Карла Дрейк «потеряла» своего мужа, что бы это ни значило. И в день своей смерти Майкл Монтгомери стоял рядом с ней в коридоре на восьмом этаже, и его руки лежали на се плечах. Тогда мне показалось, что это был жест любовника, но теперь я начала в этом сомневаться.

Когда я дошла до лестничной площадки, то увидела, как на пульте между лифтами зажегся мой номер. Я сняла трубку служебного телефона и узнала, что меня просят срочно подняться к себе в кабинет.

Хотя вызов такого рода был вполне обычным лм, я не смогла подавить охватившей меня тревоги. Я сразу же поднялась наверх и обнаружила в своем кабинете поджидавшего там меня Мак-Фейла. Кейт сидел за столом, не поднимая головы; даже его уши излучали страх. Мое волнение возросло, когда я села на стул напротив детектива.

Он отрывисто поздоровался со мной и сразу приступил к делу. Мак-Фейл хотел точно знать, что произошло в то утро, и я пересказала ему всю историю, ни на секунду не забывая о присутствии Кейта.

Мак-Фейл прощупывал слабые места занятой мной оборонительной позиции острыми вопросами, касавшимися идентификации нападавшего на меня человека, а также осколка камня из кольца. Но я не могла сообщить ему ничего такого, что помогло бы следствию. Ведь я едва взглянула на осколок, прежде чем сунула его в карман, а своего незваного посетителя вообще не видела. Я поставила его в известность о странном происшествии с картинкой сорванной со стены и замененной другой, но эта акция показалась ему настолько бессмысленной, что он, кажется, и не поверил моему рассказу.

— По-видимому, вы полагаете, — медленно проговорил Мак-Фейл, держа меня под прицелом холодного, неподвижного взгляда, — что действовали вчера в оконной витрине, не оставляя следов.

Вот оно, началось, подумала я. Он каким-то образом узнал, что я обнаружила тело Монти и сбежала. Сейчас я хотела одного: чтобы рядом находился Билл, но его не было. Я должна пройти через это, полагаясь только на себя.

Прежде чем я успела что-нибудь сказать, Мак-Фейл приподнял бумаги, лежавшие на моем столе и я увидела то, что находилось под ними: верхнюю часть сломанной клюшки для игры в гольф.

Я заметила на ее полированной поверхности порошка и поняла, что опоздала. И все же я испытала чувство облегчения. Конечно, обнаруженные на клюшке отпечатки ничего хорошего мне не сулили, но я опасалась худшего и сумела даже немного расслабиться.

— Ах, вы об этом! Я как раз собиралась вам сообщить, потому что начисто забыла об этой палке и вспомнила только сегодня ночью.

— Очень убедительно, — съязвил Мак-Фейл. — Человек убит клюшкой для игры в гольф — и вы забываете, что держали в руках ее обломок. До тех пор, пока мы не находим на ней ваших отпечатков; тут-то вы все и вспоминаете.

— Но я действительно забыла, — отбивалась я. — Все было так ужасно, я испугалась и растерялась. Во время допроса клюшка просто вылетела у меня из памяти. Но я рассказала бы вам о ней сегодня, если бы вы дали мне время.

— Времени у вас было достаточно, — возразил Мак-Фейл. — И вот еще что: на книгодержателе, которым вас ударили, обнаружены отпечатки пальцев только двух человек — ваши собственные и вашего помощника.

Голова Кейта еще глубже вдавилась в плечи, и я попыталась представить себе, как он прячется за дверью, потом бросается на меня… Я сразу отбросила подобные предположения как абсурдные.

— Это просто глупо, — заявила я Мак-Фейлу. — Подставку для книг мы с Кейтом много раз держали в руках. На другой подставке вы тоже наверняка найдете наши отпечатки. Единственное, о чем это свидетельствует, так только о том, что нападавший, должно быть, действовал в перчатках.

— Возможно, — зловещим тоном проговорил Мак-Фейл; его губы угрюмо вытянулись в узкую полоску, в глазах застыло выражение холодной подозрительности.

— Что ж, выкладывайте! — воскликнула я. — Скажите, что я сама взяла книгодержатель и стукнула им себя по голове. Но лучше спросите мистера Геринга. Он вам расскажет, в каком состоянии нашел меня. И вы никуда не денетесь от того факта, что у меня на голове шишка.

Мак-Фейл выслушал мои слова с явным неудовольствием. Если бы не шишка на голове и не свидетельство Геринга, Мак-Фейл обвинил бы меня во всех смертных грехах и упек за решетку.

Как бы то пи было, я пережила не самые приятные двадцать минут в своей жизни, когда он, долбя в одну точку, изводил меня бесконечными вопросами. Но мне как-то удавалось сводить концы с концами, обходя стороной тот момент, когда я подошла к коробке с переключателями и обнаружила под ней труп Монти.

Наконец Мак-Фейл ушел. Я позвонила Елене и сообщила ей, что ужинаю сегодня с Биллом Зорном и вернусь домой позднее, чем обычно. Я сказала Кейту, что он уже может сходить за граммофоном и отнести его в "Юниверсал Артс", поскольку после визита Мак-Фейла нам обоим было уже не до работы. Его унылый вид и выражение отчаяния на лице переполнили чашу моего терпения.

— Да что с тобой? — спросила я. — Тебе совершенно не о чем беспокоиться, Мак-Фейл не относится всерьез к твоим отпечаткам на книгодержателе. Какое ты можешь иметь ко всему этому отношение? Сейчас же успокойся и перестань трястись, как осиновый лист.

— Нападение на вас, мисс Уинн… Это так ужасно. Это…

— Только не вздумай трезвонить о нем, — потребовала я. — Мне не хочется, чтобы весь магазин начал виться вокруг меня со своими ахами и охами.

Он уныло покачал головой:

— Весь ужас состоит в том, что никто не знает, когда это кончится. В магазине происходит, продолжает происходить нечто ужасное, события вышли из-под контроля. Совершено убийство, и следующее на подходе. И как его предотвратить или хотя бы не стать его жертвой, если мы не имеем ни малейшего понятия о причинах происходящего?

— Весь ужас в том, — откликнулась я, — что ты начитался детективных романов. Нас преследует не фатальное "нечто", а вполне конкретный, из плоти и крови, человек. У него имелась причина убить Монти. Полиция докопается до нее, схватит убийцу и тогда мы все узнаем. Но уже и теперь ясно, что во всем случившемся нет ничего сверхъестественного.

Кейт покачал головой:

— Вовсе я не начитался детективных романов, мисс Уинн. Но я изучал литературу по психологии и психопатологии и могу сказать, что здесь орудует ненормальный. И нет ничего более ужасного, чем такой вид помешательства. Мы имеем дело с человеком, который продолжает вести обычную жизнь, ничем себя не выдавая, ничем не отличаясь от окружающих. Но на самом деле он явно безумен и способен на все. Он может предательски водить вас иное, одурачить, ослепить, втереться в доверие. А потом доделает свое черное дело до конца!

Я знала Кейта давно, с тех самых пор, как стала работать в магазине, и привыкла считать его более или менее пустым и незначительным парнем. И вот оказывается, что под ординарной внешностью и манерой поведения скрывается необычный и весьма мрачный образ мыслей.

Он заметил, что напугал меня, и попытался улыбнуться.

— Мисс Уинн, простите меня. Я не хотел. Из тех, кого я знаю, вы мне нравитесь больше всех на свете. Просто я хочу, чтобы вы… ну, чтобы вы остерегались. Не доверяйте никому. Вообще никому, ни одному человеку.

С этими ободряющими словами он отправился за граммофоном.

Я подошла к нашему единственному окошку и раскрыла его. Я тут же продрогла до костей, но мне необходимо было подышать свежим воздухом. С высоты восьмого этажа я наблюдала за тем, как снуют грузовики взад-вперед по подъездной дороге, как сплющенные фигурки движутся, жестикулируют, разговаривают сдавленными голосами. Люди толпились вокруг домов и магазинов, освещенные светом из окон, словно находясь под наблюдением бесчисленных глаз, которые сомкнутся в урочный час, когда жизнь в городе замрет.

Сырой ветер с озера, наполненный дымом и угольной пылью, утратил первоначальную свежесть задолго до того, как соприкоснулся с башнями из стекла и бетона.

Я закрыла окно и вернулась к столу. Пустой прямоугольник на стене будоражил мое воображение и как бы бросал вызов. Какое отношение убийству Майкла Монтгомери мог иметь листок бумаги, вырезанный из журнала и наряду со многим! другими приклеенный к стене?

Может быть, я получу ответ на этот вопрос, когда вспомню, что это был за листок?