Красота в наследство

Глава 10

Наступил сентябрь, началась учеба. Для Ирины все шло своим чередом. Светлые воспоминания об отдыхе все-таки были отравлены этим дураком Лешей. Она вынуждена была дать ему свой телефон и адрес, чтобы там, на юге, как-то его нейтрализовать. Ну а потом, без скандала, решить проблему по-тихому. Но надежды не оправдались. Этот болван не нашел ничего лучшего, как ввалиться к ней без звонка, с радостным криком, что он ушел из семьи. Еле выставила его за дверь. После разговора с Димычем Ирина почувствовала себя несчастной. Что особенного она сделала и в чем ее вина, непонятно. Этим занимаются все, а уж этот доброхот Димыч, который пытался, хоть и не напрямую, в чем-то ее обвинить, вообще пол-Москвы перетрахал. Лешка ей сам рассказывал. А у нее в жизни это второй. Ну и что ей теперь делать со своей красотой? Закрыться, сидеть и не выходить из дома? Ждать, пока состарится? Или не смотреть ни на кого? Да она и так не смотрит. Ей от этой связи меньше всех перепало. Было бы хоть за что. Ирина вспомнила Лешкино лицо там, на берегу, и еще больше обозлилась. Он хоть счастлив был, это видно, а я что? Она впервые в жизни после этого визита попыталась напиться. Коньяк у нее в доме был. Ирина старалась организовать свою жизнь и быт по примеру родителей. У них в доме был бар, всякие коньяки и вина — все это держалось для гостей. Родители сами почти не пили, а уж Ирина тем более.

— Этот пьет, тот пьет, — она вспомнила Сергея. Для нее не осталась тайной его пьянка после их разрыва. — Мне, наверное, тоже надо напиться. Может быть, легче будет. — Ей действительно было жаль себя и обидно. — Что мне теперь делать? Замуж выходить? Я завою от тоски. — Перед Ириной всплыло лицо брата и его жены. Это любящие примерные супруги. А как же тогда не любящие? Налила себе полстакана коньяка, зажала пальцами нос и выпила. Но опыт с пьянством не получился, потому что через пять минут здоровый Иринин организм все погнал обратно и ее чуть не вывернуло наизнанку над унитазом. — Пить, оказывается, тоже надо учиться, не только трахаться, — мрачно подумала она и улеглась спать, все таки немного успокоившись.

Проснулась в хорошем настроении, доказав себе, что она никому ничем не обязана, в красоте своей ну никак не виновата и вообще хорошо, что она у нее есть. Ирине исполнилось двадцать. День рождения они отметили с братом и Наташей, сходив втроем в ресторан. Больше она никого не приглашала. Пили, ели, вспоминали родителей. У Андрея и Ирины в глазах стояли слезы. Только эта грустная нота омрачила их веселье. Ирину приглашали танцевать, пытались знакомиться, она разошлась, со смехом что-то врала ухажерам. Двадцать лет, умница, красавица. Все было впереди.

Учеба продолжалась, отнимая свободное время. Та же зоология, анатомия, биохимия. Те же лабораторные. День-ночь, день-ночь. Время летело быстро. Пару раз столкнулась с Сергеем в коридоре. Он вежливо поздоровался, она вежливо ответила. Слава богу, здесь все в порядке. И связь никто не обсуждал, по всей видимости. Наверняка не знали, а слухам могли и верить и не верить. Все это уже в прошлом. Он не вызывал у нее никаких эмоций. Скорее даже вызывал улыбку. Она вспоминала свой первый опыт и смеялась. Что ее так веселило, было непонятно.

Ирина теперь была уже зрелой здоровой девушкой. Как ни утихомиривала она свою природу, совладать с ней не могла. Внутри нее сидел опасный зверь, который выходил из-под контроля и руководил ее желаниями и поступками. И с ним, как показал опыт, нельзя бороться обычными человеческими средствами. Однажды ей приснился сон, который закончился таким сильным оргазмом, что она еле отдышалась, проснувшись часа в три ночи. Ей со сна припомнилось, что она даже кричала. Приснилось, что ее насилуют двое, догнав в лесу и повалив на землю. Она чувствовала сначала ужас, а потом настолько острое наслаждение, что, не в силах сдерживаться, кричала странным хриплым криком. Она действительно кричала. Потом крепко заснула и проснулась такая довольная и спокойная, что не могла понять, было это или не было. Подивилась своей буйной фантазии.

Через два дня сон повторился. Днем желания ее уже не беспокоили, организм перешел на саморегуляцию. Сначала она испугалась, что сходит с ума, потом почувствовала облегчение.

В каждом из нас сидит свой маленький шизофреник. Не надо его трогать и злить, и все будет в порядке. А то можно выпестовать в большого.

Ирина была вполне нормальной здравомыслящей особой. И всей своей жизнью это подтверждала. В истерики не впадала, всегда была спокойной и уравновешенной, жизнь свою организовала расчетливо и грамотно, несмотря на молодость. Любая другая сдурела бы от неограниченной свободы, которая была у нее, от денег, так легко ей доставшихся, а от бесконечного мужского внимания уж тем более. Она же все это переваривала легко. Отношения с окружающими поддерживала ровные, независимо от пола, средствами распоряжалась осмотрительно, денег на ветер не бросала, но и не жадничала, все в пределах разумной необходимости. Училась без желания, но добросовестно, хотя никто не заставлял. Стержень в этой девочке был. Трагедию в семье она пережила и не сломалась. Имела власть над людьми, но не пользовалась ею в своих целях. Правда, у нее пока и целей никаких не было.

Сны продолжали ее навещать. Ирина к ним привыкла. В каждом из них было насилие над ней в разных видах, и каждый приносил ей блаженное удовлетворение. Насильники из снов были с неразличимой внешностью, но определенно мерзкие. И, поскольку Ирина была по натуре любознательна, добросовестна и дотошна, а психоаналитиков тогда в природе не было, она опять полезла в книги. Доступ в библиотеку у нее был, и она долго корпела над переводом с английского, пока наконец не выяснила, что у женщин это встречается часто, что они подсознательно хотят видеть себя жертвами и что это заложено в генах в результате эволюции человека на протяжении веков.

«Спасибо, открыли глаза, — подперев голову рукой, думала Ирина, сидя над книгой в библиотеке. — И что мне с этим подсознательным стремлением прикажете теперь делать? То клиторный оргазм мешает, то эта вот хреновина. Сны замучили».

Говорят, что лишние знания — лишние скорби. И предпочтительнее изучать окружающий мир, а в себе лучше не копаться, любить свой организм таким, какой он есть. В основном умные люди так и делали, если не считать всяких страдальцев от науки, прививающих себе черную оспу и сифилис и отправляющихся добровольно на съедение людоедам и крокодилам. Ирина была умна и страдать за кого-либо не собиралась, но ее сбила с толку как раз наука. В голове созрела идея, которую она намерена была осуществить в ближайшее время.

Она хотела, чтобы ее изнасиловали. Неожиданно, грубо и мерзко. Ей часто представлялась эта картина, всякий раз возникало сильное желание, и она легко кончала. Но если любовника найти было просто, то насильника тяжеловато. Да и существовала опасность остаться не только изнасилованной, но и убитой. В газетах еще тогда об этом не писали, но слухи доносились часто. Там нашли труп, здесь нашли. Молодые, красивые, изнасилованные. Такой исход эксперимента ее, естественно, не устраивал. Но ведь что такое изнасилование? Это когда с тобой совершают половой акт без твоего желания абсолютно неприятные для тебя типы. Причем лучше многократный и при свидетелях. От одних мыслей об этом она начала возбуждаться. Чтобы не было риска, ситуацию, в принципе, можно смоделировать. И проверить заодно еще одну вещь.

Надо сказать, что Ирина осуществила свой план не сразу. Надо было уловить удобный момент как для себя, чтобы не забеременеть, так и для другой стороны. Все не так просто.

Была середина второго курса. Сессия еще не началась. Общежитие гудело каждый вечер. Если кто-то думает, что в сердце Родины, в самом главном и престижном вузе страны, грызет гранит науки с исключительно благими целями цвет советской молодежи, то это, бесспорно, так. Но не всегда. Максим, Толик и Колька были питомцами рабфака, прошли армию, а кто ее прошел, тому уже ничего не страшно. Даже институт. Учились с трудом, все-таки подбирая хвосты, чтобы не быть изгнанными. Нагловаты, туповаты, нахраписты. Своего в жизни не упустят. Не упускали и баб. Обсуждали потом своих подружек, смачным матом пересыпая подробности. Хотя, по сути, были не злы, общительны и просто жизнелюбивы. Последнее качество, наверное, было приобретено в армии. Как же не любить такую жизнь, если тебе недавно наглядно продемонстрировали ее изнанку? Вся троица еще с рабфака поселилась вместе. Они и внешне были похожи друг на друга, как братья, — не слишком чистоплотны, да и рожи интеллектом не изуродованы. Кстати, именно из таких ребят и проклевывались потом ретивые руководители производства, видные хозяйственники, секретари райкомов и обкомов и бойцы невидимого фронта. А сейчас на курсе их недолюбливали, москвичи брезгливо сторонились, а приезжие иногородние дети интеллигентных родителей, проживавшие в общежитии, также не стремились к общению. Хотя случались иногда и совместные пьянки.

Короче, большей гадости, чем эти три рожи, Ирина для себя в окружающем ее мире не обнаружила, поэтому и решила здесь остановиться.

В один из вечеров, постучав и услышав в ответ матюки, она открыла дверь к ним в комнату в общежитии. В нос ударил запах какой-то кислятины и нестираных носков. Вдобавок было накурено. «Ну и букет, вырвать может», — подумала Ирина и начала играть свою роль. Надо сказать, что даже эти орлы струхнули, поняв, что от них требуется, в выражениях Ирина не стеснялась, оглушив их для начала довольно редкими матерными выражениями, причем выражалась непринужденно, как будто это была ее родная речь. А чтобы снять испуг и напряжение, поставила на стол бутылку коньяка, мол, у меня сегодня праздник, хочу расслабиться и познакомиться поближе. К счастью, они и так задумчивостью не страдали, а в таких случаях думать у мужчин совсем не принято. Неожиданное счастье привалило, да еще и коньяк, а пили они его нечасто. За первой бутылкой Ирина извлекла и вторую, потребовав закрыть дверь и соблюдать тишину, чтобы никто не вломился. Выпила и сама немного, чтобы их не отпугивать, и так косились сначала опасливо, подозревая провокацию. Потом успокоились и расслабились. А потом начали осуществлять план Ирины, нализавшись уже изрядно к тому времени. Какой это наш человек может вытворять такое на трезвую голову? Да еще с кем? Это же сдуреть можно. Рассказать — не поверят. Ирина участвовала во всем активно, чутко прислушиваясь к собственным ощущениям, сказав им только одно: пусть делают с ней, что хотят. Желание взаимно. Они старались как могли. Были сильны и молоды. И по очереди, и по двое, потом опять по очереди, потом все вместе. Распалились, рожи красные, тупые, пьяные, в глазах похоть плещется — как раз то, что надо. Ирина не зря сюда пришла, не зря сидела в библиотеке. Ей удалось обмануть свой организм, прищучить наконец вывернутую наизнанку сексуальность. Все происходило с точностью до наоборот. Сначала ничего, потом пошло по нарастающей, пошло, не останавливаясь, она стонала, хрипела, потом билась в конвульсиях, оргазм сотрясал ее существо до последней клетки. После передышки все повторилось снова. А на них она старалась не смотреть.

К утру компания обессилела. Волшебная ночь закончилась. Ирина пришла в себя, оглядев троицу уже спокойно. Чувство омерзения не исчезло. Все правильно. Так и должно быть. Опыт удался, и она, одевшись, закрыла за собой дверь, оставив изумленных рабфаковцев в состоянии шока. Доехала домой на машине и легла спать. Воскресенье, можно отоспаться.

В общаге, кроме них, ее никто не видел. А они, очухавшись к вечеру после пьянки и блуда, хотя две бутылки на троих не доза, подумали каждый по отдельности, что видели удивительный, сказочный сон. Потом вспоминали вместе, обсуждали подробности и довольно ржали.

Недоумевали, конечно: и что это на нее нашло? Они об этом и не мечтали. С некоторой неловкостью в душе ждали понедельника и дружно явились на первую лекцию, вылавливая глазами Ирину. Им было любопытно, как она будет теперь себя вести. Она же вела себя так же, как и раньше. Особенно на них не смотрела, но и глаза не прятала. Скользила равнодушным взглядом, как по столу. А когда Толик сунулся к ней что-то спрашивать с развязным видом, то наткнулся на такой взгляд, от которого даже его наглая рабфаковская натура пришла в замешательство, и он счел за благо ретироваться. Конечно, были потом и попытки придать огласке ночное происшествие, показывали даже в общежитии бутылки из-под коньяка, но поскольку других доказательств Ирининого демарша не было, то им никто не поверил, решив, что три дурака допились до ручки. А они после этого ее зауважали. Силу почувствовали.