Кровь нынче в моде

Глава 20 НА КОЛУ

Джеймс, Сильвия, Эва и я вновь оказались на вымощенной черной плиткой площади перед «Олдем» в пять часов утра в понедельник. Воскресную ночь мы провели в гостиничном номере Эвы, разрабатывая план действий.

Когда я позвонила ей, она с радостью согласилась помочь. Мы все вооружились деревянными пиками, которыми нас снабдила Эва. Пики были около дюйма в диаметре и двенадцать дюймов длиной, с заостренным с помощью бритвы концом и рукояткой, инкрустированной красными искусственными бриллиантами. Даже самый неловкий дилетант сможет проткнуть вампира такой штукой, уверила она нас. В моей сумке лежит колышек и для Лорен, которая вскоре должна присоединиться к нам. Хотя, надеюсь, ей не придется им воспользоваться.

Наш план состоит в том, чтобы найти запас крови (который, как мне кажется, хранится где-то в офисе Шейна Линкольна) и подмешать туда растертое в порошок успокоительное — подарок от Сильвии. Она почерпнула эту идею из «Интервью с вампиром», вспомнив сцену, где Клаудиа отравила Лестата: она подсунула ему две жертвы, которые были сильно накачаны настойкой опия. Мы хотим сделать то же самое, но не собираемся приводить редакторов и их ассистентов в бессознательное состояние. Нам нужно, чтобы они чувствовали себя хорошо — удовлетворенными и расслабленными, готовыми принять наши условия.

Мы с Эвой должны «позаботиться» о Лиллиан (легко сказать!). А потом Лорен созовет собрание и сообщит персоналу сногсшибательную новость о смене власти. Если же дело дойдет до драки, то под действием лекарства они будут сильно заторможены, а мы заранее вооружимся и, значит, справимся с ними.

Может, это и не самая лучшая идея, но другой у нас нет.

Появляется Лорен в костюме от Джил Сандер и туфлях на шпильках. Ее сопровождает Шейн Линкольн, который выглядит сногсшибательно в сшитом на заказ костюме. Непременный дюйм манжет его рубашки выглядывает из-под точно скроенного рукава. Шелковый платок в нагрудном кармане, по всей видимости, подчеркивает цветовую гамму его рубашки и носков, однако здесь слишком темно, чтобы в этом убедиться.

— Что он делает здесь? — тревожно спрашивает Эва.

— Простите, что не предупредила вас, — ровным голосом говорит Лорен. — Я знаю, вы не доверяете ему. Может быть, Шейн и вампир, но он на нашей стороне.

— Здравствуй, Эва, — изящно кланяется он. — Сколько лет, сколько зим!

В ответ она слегка кивает головой.

Шейн протягивает мне свою изящную холодную руку.

— Можем поболтать сегодня вечером, но не привыкай к этому, — бесстрастно говорит он.

Джеймс выглядит ошеломленным.

— Вы говорили, что нам нужен сильный лидер — тот, кто сможет всех контролировать. Это Шейн, — объясняет Лорен. — Он согласен сделать это в обмен на кресло художественного руководителя. А я собираюсь помогать ему в обмен на должность главного редактора.

— Вы не можете назначить друг друга на эти должности, — говорит Джеймс, глядя на Шейна со странным выражением лица.

— Однако если мы будем действовать сообща, у нас будет больше шансов на успех, — возражает Лорен. — К тому же Шейн нам нужен, чтобы получить доступ к запасам крови. И он может предоставить список тех вампиров, которые помогут нам решить задачу.

Это было наше слабое место. Мы планировали провести опознание с помощью Эвы — модники издалека узнают друг друга, как рыбак рыбака. Лорен собиралась сопровождать ее и представить коллективу в качестве нового веб-директора, так чтобы она могла увидеть всех служащих.

Я не нашлась что возразить, да, вероятно, и никто не сумел бы, поэтому мы безропотно последовали за ними в здание.

Так же как и у Лиллиан, в кабинете Шейна имелся странно пахнувший ящик, наполненный землей, который, как я теперь догадываюсь, заменял собой вампирское ложе. Это приводит меня к мысли, что высокопоставленные вампиры меблировали свои кабинеты ящиками с землей, так же как люди такого же ранга обзаводились кожаным диваном или столом для переговоров. В его кабинете повсюду предметы с символикой Красного Креста: ручки, стикеры, почтовые конверты, холщовая сумка. На информационной доске Шейна красуются фотографии на тему жестокости, собранные за последние несколько лет, в том числе снимок Стивена Мейзеля для итальянского «Вог», на котором модель избивают полицейские. Чем кровавее фотоснимки, тем жирнее выделяет их Шейн своей сиреневой ручкой, делая подписи типа: «Как вам это нравится?» или «Спасибо за эти воспоминания!»

— Я сюда не заходила с тех пор, как Лиллиан приняла на себя руководство, — признается Лорен, явно потрясенная. — Арт-директор журнала «Шоп-герл» украшала кабинет живыми цветами и слушала Фэйт Хилл.

Могу поспорить, что тогда тут не было и промышленного холодильника огромных размеров позади письменного стола.

— Кто разрешил тебе тратить деньги на этот гигантский холодильник? — возмущается Лорен.

Шейн мило улыбается:

— Ты тогда была в декретном отпуске.

Он открывает холодильник, все полки которого забиты тугими полупрозрачными мешками со свежей кровью. Они поблескивают, как драгоценные камни. Мы вынимаем пузырек с лекарством и начинаем толочь таблетки.

Шейн располагается за своим столом и включает монитор.

— Как известно, мирное решение проблемы никогда не оправдывает себя, — скучным голосом говорит он. — Слишком многие из этих девушек преданы Лиллиан.

— Лучше надейся, что все пройдет гладко, — говорит ему Лорен.

Шейн — наш союзник, но только до определенного момента. У нас есть надежные острые колья, приготовленные для всех, кто не захочет идти вместе с нами. Хотелось бы, чтобы до этого не дошло.

В двенадцать тридцать — спустя полчаса после раздачи напитка — настало время действовать.

Мы с Эвой направляемся к владениям Лиллиан. Тихо, как в могиле. Лорен собрала сотрудников-вампиров в конференц-зале, а всех остальных отправила на пятнадцатый этаж на специальную лекцию по авторскому праву. Джеймс, Сильвия и, самое главное, Шейн прикрывают ее тылы.

Перед дверью Лиллиан я киваю Эве. Она одними губами говорит: «Будь осторожна!» Я негромко стучу и толкаю незапертую дверь.

Лиллиан сидит за своим письменным столом. Передней пустая чашка. Она выглядит меньше ростом и какой-то съежившейся. Она не улыбается и не приглашает войти, когда видит меня. И, несмотря на то, что я, конечно же, это предвидела — наши отношения сильно изменились за последние несколько дней, — я чувствую себя виноватой.

— Удивлена, что ты отважилась показаться мне на глаза, — вяло говорит она.

— После того что случилось в моей квартире в. этот уик-энд? Ты думала, я испугаюсь? — От избытка адреналина я ощущаю себя разозлившимся ежиком, и мой голос звенит от напряжения, как натянутая струна.

Уголки ярко-красных губ Лиллиан вздрогнули, как от приятного воспоминания.

— Я видела, что ты сделала с Рэйчел и Ниной!

— Ты меня в чем-то обвиняешь? — спрашивает она, не выражая никаких эмоций.

— Нет. Я просто сообщаю тебе, что знаю — это сделала ты. Я видела тебя недалеко от дома.

— Видела? — Она немного оживилась. — О, конечно! Такси… Я еще учуяла какой-то знакомый запах…

— Итак, ты признаешь это? — требовательно спрашиваю ее я. — И это были не только Рэйчел и Нина, не так ли? Ты так питалась… веками.

— Как-то странно я себя чувствую сегодня утром, — говорит, зевая, Лиллиан. — Мне следовало бы разорвать тебя на части, но я не могу разозлиться до такой степени.

— От этого появляются морщины, — замечаю я. Вампиры зевают? — Ты слышала об этом?

— Очень смешно, — говорит она. — Жаль только, что ты недолго будешь смешить меня.

— Лиллиан, — говорю я, отклоняясь от намеченного плана, — ты ведь на самом деле не хотела причинить мне вред, правда? Ведь мы были почти друзьями, не так ли? Я много думала о тебе: низкий тонус, недостаток энтузиазма, сомнительные источники питания — в результате депрессия, это уже болезнь. Ты ведешь нечестную игру, но все же… Может быть, мы могли бы как-то помочь тебе? Я имею в виду санаторий или какую-нибудь… специальную лечебницу.

В своем воображении я вижу брошюру под заголовком «Вечная жизнь снизошла на вас?» и симпатичный замок с решетками на окнах. Мой разум подсказывает, что торговаться с ней — большая ошибка. Она же убийца. Смертная казнь — единственное, чего она достойна. Однако мое сердце упорствует.

Она смотрит на меня без какого-либо намека на былую привязанность.

— Ты полагаешь, мы были друзьями? — ухмыляется она. — Ты даже еще более наивна, чем я думала. Единственная причина моего интереса к тебе — желание отомстить твоей матери. Я ненавидела Эву. Джин Джантор был моим любовником на протяжении столетий, и вдруг появилась она и все разрушила.

— Но у нее никогда ничего с ним не было! — выпаливаю я. — Она была замужем. И любила только моего отца. — И хотя Эва сама рассказала мне об этом, нельзя, чтобы Лиллиан догадалась об этом.

— Отношения между творческими людьми всегда очень непростые, — говорит Лиллиан. — Эва посягнула на мое достоинство, став вдохновительницей Джина. Узнав, что у нее есть дочь, я испытала сильное волнение. Я решила сделать все, чтобы ты полюбила меня. Я собиралась заменить тебе мать, отнять тебя у Эвы так же, как она отняла у меня Джантора.

Надо бы ей сказать, что она зря беспокоилась — я и так уже была далека от Эвы, но слова застревают у меня в горле.

— Но после того как ты украла у меня Джеймса, я не хочу тебя больше видеть — ни минуты больше. Убирайся! — Она делает движение, собираясь встать из-за стола, но тут же снова опускается на стул.

Да, препарат делает свое дело.

— Зачем ты приходила вчера ко мне домой? — спрашиваю я, чувствуя, что слабею.

— Ты думала, чтобы целоваться и сюсюкать с тобой?

Нет. Не думала. Однако я все еще не могу поверить, что она приходила, чтобы убить меня.

— У меня была — как ты называешь это? — страстная тяга к «сомнительному источнику питания», и я решила нанести тебе визит, — продолжает она. — И, кстати говоря, я сейчас немного голодна. Кажется, напиток был не совсем свежим. Подойди поближе.

Я послушно делаю несколько шагов по направлению к ней. В конце концов, я же сама убедила Эву в том, что именно я должна сразиться с Лиллиан, несмотря на полное отсутствие опыта и сильное отвращение к самому действу: Лиллиан немедленно ринулась бы в бой, стоило Эве лишь войти в дверь, а у меня есть шанс подобраться к ней поближе.

Как во сне иду по мягкому восточному ковру к ее столу. Прекрасно понимаю, что именно я должна выполнить эту миссию, но не уверена, что смогу. С дрожью в коленях останавливаюсь.

Лиллиан быстро протягивает руку и хватает мое запястье, по-прежнему завязанное бархатной ленточкой, скрывающей отметину от ее зубов.

— Заживает?

— Нет.

— Покажи!

Уверена, что она пытается загипнотизировать меня, поэтому не смотрю ей в глаза. Кроме того, успокоительное должно ослабить ее силу. Во время наших предыдущих встреч я теряла способность двигаться, но сейчас еще могу выдернуть руку и сбежать.

Тем не менее, я не могу этого сделать. Пусть думает, что я беспомощна.

Я кладу мою сумку на стол так, чтобы можно было легко дотянуться до нее. Потом одной рукой развязываю ленточку, и она соскальзывает на пол, открыв две глубокие колотые ранки на запястье. В центре они черные, а по краям воспалились.

— Мне очень жаль, — лицемерит Лиллиан. — Болит?

— Да, сильно. — Я отвожу руку за спину — медленно, как будто сопротивляться ей мне очень трудно. — Тебе нужна помощь?

— Нет, — отвечает она, немного удивленная тем, что я все еще в состоянии возражать ей.

— Ты перестанешь убивать людей?

— Дорогая моя, я и не начинала, — говорит она, усмехаясь. — Все эти годы я была очень осторожной — только «доноры», при этом никогда не переходила разумных пределов. Я и представить себе не могла, как легко нарушить правила. И как это волнующе…

Она уже почти дотянулась до меня. Ее руки, выглядывающие из коротких рукавов белого жакета от Сислей, похожи на мрамор, а короткие ногти на грубоватых, почти мужеподобных, белых пальцах покрыты темно-красным лаком. Я втиснулась между ней и письменным столом — позиция «хороша» тем, что быстро сбежать не получится.

Однако сбежать я не могу. По крайней мере, сейчас.

Я позволяю ей посадить меня к себе на колени, хотя все мое тело тут же покрывается мурашками и инстинктивно дергается от ее прикосновений. На клеточном уровне оно, тело, знает, что это гнусное, чудовищное, противоестественное создание.

Тем не менее, рана на моем запястье имеет на этот счет собственное мнение. Она страстно желает ее зубов. Не обращая внимания на свое довольно неожиданное стремление послужить ей пищей, я нащупываю позади себя инкрустированную кристаллами от Сваровски рукоятку кола.

— Может быть, ты и собиралась стать мне матерью, — говорю я, — однако моя настоящая мать сделала все возможное, чтобы спасти меня от тебя.

На лице Лиллиан появляется не поддающееся описанию выражение. Она явно не слышит меня.

— Ни к чему держать «доноров» поблизости, — хрипит она. — Особенно тех, в ком я очень сильно разочаровалась. Теперь сделаем тебе немного «бо-бо».

Мое сердце стучит так громко, что она, наверное, слышит его. Как призыв к началу трапезы. Я нащупываю кол, борясь со своими эмоциями. «Она не моя мать и вообще не мать», — говорю я самой себе. Она убила множество людей в городе и даже маленькую собачку по имени Марк Джекобс. И если ее не остановлю я, то никто этого не сделает.

— Лиллиан, — шепчу я. — Посмотри на меня.

Она поднимает голову, на ее лице написаны голод и страстное желание. Моя решимость чуть было не оставляет меня. Тогда я думаю о скальпеле, рассекающем плоть, чтобы излечить ее. Вот это по мне! Трепеща от ужаса и омерзения, я поднимаю кол и резким движением падаю вперед, вкладывая в удар всю свою силу. Ее острые как бритва зубы чиркнули по моему плечу, а кол вонзился в грудь Лиллиан.

Я громко зову Эву. Об этом мы договорились заранее. Шипя, как змея, Лиллиан отрывается от меня — очень-очень медленно. Она в замешательстве смотрит вниз — на свой испорченный жакет и залитый красным кол, торчащий из ее груди.

— Что ты наделала…

— Мне жаль. — Хочется зажмурить глаза, но я не позволяю себе такой слабости.

Лиллиан, спотыкаясь, пятится прочь от меня. Потом видит Эву.

— Она? Здесь?

— Да, чтобы помочь мне, — отвечаю я.

Лиллиан беззвучно открывает и закрывает рот. Ее ледяные голубые глаза встречаются с моими — потускневший взгляд, ничего человеческого. Она медленно переводит взгляд на кол, выпирающий у нее из груди, и затем снова на меня, как будто никак не может поверить в случившееся.

— Я сделала это, — шепотом говорю я Эве.

— Да. — Мама обнимает меня за плечи. — Тебе даже не понадобилась моя помощь.

Лиллиан рушится на пол, ее сотрясает дрожь. Тонкие руки и ноги покрываются черными пятнами, а затем рассыпаются, словно бумага, которую подержали над пламенем свечи. Ухоженное белое лицо обугливается и взрывается со звуком лопающегося на пожаре стекла. Украшения осыпаются на пол. Тело быстро сморщивается и исчезает. Белый, с иголочки, жакет от Сислей медленно опадает — странно, на нем не остается даже и следа сажи. Ужасное зрелище, но я не отвожу глаз.

Не знаю, как долго это длилось — кажется, целую жизнь, наконец Эва нежно убирает прядь волос с моего лба.

— Пойдем, — говорит она. — Все кончено.

Один из фаворитов Шейна заказал цветы. В центре стола красуется невысокий букет из трех пионов в конусообразном сосуде, распространяя вокруг божественный аромат. Я глубоко вдыхаю его, и это успокаивает мои нервы. Мужчина, который любит пионы, не может быть конченым злодеем.

За столом собрались Шейн, трое из четырех дизайнеров, фоторедактор (непосредственный начальник Джеймса), оба помощника фотографа и ретушер. Они все вампиры. Неужели у Джеймса никогда не возникало подозрений? Естественно, и отдел моды тут представлен — Кристен, близняшки и несколько ассистентов. Ноа Чайлдс из отдела «Красота». Неотразимая бухгалтерша. Стройная итальянка из отдела «Культура». Аннабел сидит в оборонительной позе, скрестив руки на груди. Стулья с другой стороны от нее пустуют. Все, кроме Сильвии, в розовом топе на бретельках от Ребекки Тэйлор, и меня, в шелковом голубом топе «Вог-винтаж», одеты в черное.

Я кивком даю понять Лорен, что с Лиллиан покончено, и она ободряюще мне улыбается. Мы с Эвой усаживаемся рядом с ней, Сильвией и Джеймсом, так что вместе мы образуем импровизированный заслон у двери.

— Поздравляю, — говорит Джеймс, однако лицо у него мрачнее тучи.

— Где Феликс? — шепотом спрашиваю я. — Разве он не вампир?

— Наверное, нет. — Он пожимает плечами. Секьюрити, может, и надоедливый малый, но, хочется надеяться, что не мертвяк.

Атмосфера в помещении напряженная, но не слишком накаленная благодаря достижениям фармацевтической индустрии.

Шейн Линкольн откашливается и говорит:

— У меня печальные новости. Лиллиан Холл покинула наш журнал, чтобы заняться другими проектами.

Даже хлебнувшие успокоительного девушки не могут удержаться от удивленных возгласов.

— Алекса Ларкин тоже ушла от нас, — продолжает Шейн.

Он вальяжно сидит боком к столу (разумеется, его сиреневые носки подобраны в тон к лиловым крапинкам на его галстуке) и что-то небрежно черкает на листке. Несмотря на это, все внимание присутствующих приковано к нему.

— Я делаю объявление здесь и сейчас, а не на очередном собрании сотрудников, потому что нам надо обсудить некоторые… кадровые проблемы. Вы знаете, о чем я говорю.

— Лиллиан не интересовалась, чем питаются сотрудники в свое свободное время, — продолжает он. — Она была занята подсчетом страниц, а не трупов. И это привело к известным последствиям. Заголовки газет всколыхнули гражданское население. Такие дела. — Голос у него мягкий, с легким иностранным акцентом. — Легкомыслие Лиллиан и беспечность ее помощников, — его взгляд останавливается на Кристен, а затем перемещается на Ноа и близняшек, — спровоцировали очень опасную для всех нас ситуацию.

Он делает паузу и обводит взглядом присутствующих.

— Для начала я бы хотел поговорить о конкурсе, который затеяла Алекса Ларкин. Вопреки моему авторитетному мнению Алекса наняла своего собственного фотографа и стилиста и выбрала на свое усмотрение место для фотосъемок. — Он поворачивается к Аннабел: — Почему ты не рассказала нам о том, что она замышляла?

— Я не понимаю, о чем вы, — говорит Аннабел.

Ее глаза молят меня о помощи. Я и понятия не имела, что Шейн решил поставить ее под удар подобным образом. С одной стороны, мне хочется выручить ее, но с другой — я не могу простить ее предательства, ведь это она сообщила Алексе, что я раскусила ее.

Шейн ледяным взглядом сверлит глазами Аннабел.

— Я знала лишь, что планируется съемка на тему жестокости, — говорит она. — Я произвела предварительный осмотр места съемок в сельской местности по ее просьбе. Вы же видели фотографии.

— А разве стажер не сообщила тебе о своих подозрениях касательно того, что моделям грозит опасность во время съемок? — Надо же, вспомнили и обо мне. — И вместо того чтобы обратить на это внимание руководства, ты выложила Алексе все сказанное Кейт.

— Какая опасность? — округляет глаза Кристен. — Что задумала эта британская ведьма?

Как быстро все изменили свое отношение к Лиллиан.

— Девушкам мог быть нанесен максимальный ущерб, — тактично отвечает Шейн.

— Не может быть! — восклицает Ноа. — Разразилась бы настоящая катастрофа!

— Обжорство — один из смертных грехов, — умничает бухгалтерша.

— Говорят, что в Европе у наших другие нормы, но мы никогда их не придерживались! — протестует одна из близняшек.

— Кх, кх… — Даже легкое покашливание Шейна мгновенно прорезает всеобщий шум, как лезвие бритвы слой пудры на лице.

— Даже если бы я и сообщила об этом Лиллиан, она все равно ничего бы не сделала! — говорит Аннабел. Ее лицо мрачнеет. — Можно подумать, никто не догадывался об истинном положении вещей.

— Итак, в тайне желая увольнения своей начальницы, ты подвергала нас всех опасности? — Кристен бросает взгляд на Шейна. — Это возмутительно!

— Да. — Шейн смотрит на всех тяжелым взглядом. — Мы не потерпим больше такого поведения. — Слышится хор согласных с ним.

Я с облегчением перехватываю взгляд Лорен: кажется, наш план удался. — Однако не только Аннабел отнеслась к своим обязанностям халатно, — продолжает Шейн. — Ты был связующим звеном с редакцией в этом проекте. Почему ты не поставил меня в известность о том, что там творится?

Он обращается к Джеймсу. Моему Джеймсу. Я даже не заметила, что его уже нет рядом со мной — он стоит у самой двери.

— Я не умею читать мысли, — мягко говорит Джеймс. — Алекса не сообщала мне о своих намерениях. А когда я узнал о них, то занялся решением этой проблемы.

— Неужели? А я-то думал, что это дело рук моей старой приятельницы Эвы Макэллистон. Ты же лишь валялся на полу и изображал опоссума.

Итак, все в конце концов встает на свои места. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть Джеймсу в глаза. «Я не сильно удивлена, — мысленно говорю я ему, — и я догадалась, кто ты. Я удивилась, когда увидела, как быстро зажили твои раны, но тогда просто не придала этому значения — не до того было».

«Прости», — одним лишь взглядом отвечает он.

У меня слишком много вопросов, однако с ними, очевидно, придется подождать.

Шейн вынимает инкрустированный кристаллами деревянный кол.

— Регулярная чистка персонала делает журнал сильнее. Это традиция «Олдем».

Неожиданно комната ощетинивается кольями. Похоже, что все сотрудники пришли на собрание вооруженными заточенными, украшенными драгоценными камнями «аксессуарами». В руках великолепных, одетых в черное людей на абсолютно белом фоне стен они выглядят очень эффектно. Классные получились бы снимки. Я оглядываюсь на Джеймса — наверное, и он об этом подумал, но… он исчез.

— Мы так не договаривались! — кричит Лорен.

— Это неизбежно, — бросает ей через плечо Шейн, неожиданно с чудовищной силой пронзая Кристен Дрейн.

Борта его пиджака негламурно распахиваются.

— Вся свита Лиллиан должна быть истреблена — для всеобщей безопасности.

Он резко выдергивает свой кол, обагренный свежей кровью, из груди редактора, облизывает его и бросается на Ноа.

— Я не дружила с Лиллиан! — вопит Аннабел, стулом отбиваясь от двух дизайнеров, однако превосходство не на ее стороне.

— Но ты нам больше не нужна! — орет Шейн, отбрасывая Ноа в сторону, как модную тряпку.

Я испытываю двойственное чувство. Аннабел была моей подругой, однако она не возражала против гибели финалисток «Тэсти-герл». Пожалуй, я не удивилась бы, если бы узнала, что Аннабел — подхалимка Аннабел — с самого начала поощряла эту идею Алексы. Я помню, как она отреагировала на предложение моего отца уволиться. Может, лучше не стоит подвергать свою жизнь опасности, чтобы защитить ее?

Похоже, что да, потому что когда я уже наполовину обежала вокруг стола для переговоров, Аннабел вдруг бросается к окну и рывком вздергивает темные жалюзи. Металлический звук очень похож на выстрел. Солнечный свет заливает конференц-зал. Пока все щурятся, шипят и пытаются прикрыть обнаженные части тела, Аннабел швыряет стул в зеркальное стекло. Ее движения медленнее, чем обычно, но фактор неожиданности сыграл свою роль. Стекло со звоном сыплется на пол, и поток свежего воздуха врывается на тридцать седьмой этаж. Аннабел, как ведьма, «вылетела в трубу». В комнате воцаряется гробовая тишина, все засыпано осколками стекла, одеждой и аксессуарами от известных дизайнеров.

— Вот это да! — восклицает Сильвия.

Эва, перешагивая через осколки, подходит к зияющему отверстию и опускает жалюзи. Среди вампиров прокатывается вздох облегчения.

— Она непременно получит солнечные ожоги. Сразу, конечно, не исчезнет, но это лишь вопрос времени.

— Босс, нам преследовать ее? — спрашивает Матильда. Это смело с ее стороны, поскольку все остальные все еще дрожат и морщатся от неприятного контакта с дневным светом.

— Она сбежала, но это ей не поможет, — отвечает Шейн. — Это относится и к Джеймсу тоже.

— Он не сделал ничего плохого! — кричу я. — Он ни в чем не виноват!

Шейн переводит свой тяжелый холодный взгляд на меня.

— Я понимаю, у нас был необычный день, — говорит он, — но давайте не забывать о субординации. Мистер Труакс уволен — по крайней мере, за свое косвенное участие в этой неприглядной истории.

— Внимание, друзья! — Лорен хлопает в ладоши. — Кейт, личными делами будем заниматься в свободное от работы время. Давайте все вместе займемся уборкой и приведем переговорную в порядок, прежде чем закончится консультация по авторскому праву.

— Как бы не так, — смеется Матильда. — Оно продлится еще целую вечность!

Лорен растерянно смотрит на валяющуюся тут и там одежду.

— Кто поможет мне привести эту одежду в порядок и убрать в примерочную?

Ее взгляд падает на Сильвию, которую явно распирает желание быть полезной, несмотря на то, что ее розовый топ на бретельках обезображен несколькими пятнами крови.

— Для тебя тут найдется работа.

Сильвия сияет — игра стоила свеч!