Папа не ночует в своей комнате с момента моего приезда домой. Но все мы справляемся по-разному — не мне его винить. Я вернулась к пончикам, Крузу и, насколько это было возможно, пыталась справиться с потерей. Я не готова признаться себе, насколько чертовски сексуальным я нахожу его тело, но последнюю неделю я шпионила за Крузом в зале. В тот день, когда он увёл меня перекусить — после, мужчина проводил меня домой. Однажды вечером мы жадно поглощали несколько десятков тамале, которые аbuela успела приготовить. Круз был потрясён тем, что я съела двенадцать. Тем не менее, мне пришлось прокрасться в ванну, чтобы выпить горсть Tums[13].

Дверь в папину комнату заскрипела, когда я открыла её. Его запах с силой обрушился на меня. Здесь всегда пахло домом и любовью. Кровать была заправлена, и, как всегда, каждая мелочь в спальне была на своём месте. Дома папа до мозга костей принадлежит к типу А [14] дома, но в зале — это совсем другая история. Мой взгляд натыкается на фото, которое стоит на тумбочке. Оно здесь, сколько я помню. Это изображение моей мамы. Его истинной любви.

Память подкидывает мне воспоминания о том, как, будучи младше, я говорила ему, что ненавижу эту женщину каждой клеточкой своего тела. Папа всегда отвечал, что мне не стоит ненавидеть её. А потом продолжал читать лекцию о том, как ненависть может утянуть меня вниз, и что это не стоит всех моих усилий. Мне никогда не понять, как такой добрый, нежный гигант, как мой отец, что однажды завоевал титул чемпиона, мог быть настолько мудр.

Сев на край кровати, рядом с фото, я поймала себя на том, что схватила его. Я вижу в этой женщине собственные черты. Разрез глаз и, возможно, форма носа. Понимая, что это было моей единственной надеждой в детстве, я покачала головой. Мне хотелось связаться с ней. Мои слёзы давно высохли, и даже злость на неё стала ослабевать. Abuela заменила мне мать. Прекрасный подарок, посланный мне с того самого дня, как моя родная мама бросила меня. Я должна поблагодарить её за это.

— Лейла.

Я едва не соскочила с кровати, прижав фото к груди. Обернувшись, я увидела Круза — он стоял, прислонившись к дверному косяку, уперев руку в бедро. Белая рубашка обтянула его торс. Несколько верхних пуговок расстёгнуты, и ещё парочка на груди грозится и вовсе отлететь. Закатав рукава, мужчина обнажил покрытые чернилами руки.

— Твой отец послал меня за его костюмом.

Мужчина опустил взгляд на фото, которое я так и не выпустила из своей хватки. Положив вещицу обратно на тумбочку, отправляюсь к шкафу, чтобы спустя мгновение вытащить оттуда единственный папин костюм, упакованный в чехол.

— Ты в порядке? — спрашивает Круз, когда я протягиваю ему плечики с одеждой.

Я киваю.

— Мне так кажется. Я чувствую себя подавленной.

— Это нормально.

Наклонившись, Круз поцеловал меня в макушку.

Я хватаю его за руку.

— Спасибо, что ты здесь.

— Без проблем.

Боец развернулся к двери, и быстро спустился вниз по лестнице.

Я готова присоединиться к остальным. Мне нужно только обуть свои чёрные туфли на каблуках. Я потираю жемчужное ожерелье на своей шее — одно из тех, что аbuela всегда надевала на праздники и для особых случаев. Она погоняла бы меня своей деревянной ложкой, если бы знала, как много боли это мне причиняет. Она была самоотверженной, и навряд ли одобрила что-то из этого.

Когда я вхожу в тренажёрный зал, в нём витает атмосфера скорби. Все бойцы моего отца разодеты, и стоят позади него. Это говорит миру не только о его преданности спорту, но и людям, на которых он влияет и формирует. Я сразу замечаю Круза. Свою роль сыграло и то, что он возвышается над остальными мужчинами. Он кивнул мне и едва заметно улыбнулся, прежде чем я подошла к папе, и взяла его за руку.

Его ладонь влажная и подрагивает в моей. Мужчина, который всегда был моей несокрушимой опорой, ломается у меня на глазах. От этого моё желание поддержать его только растёт. Моя очередь сделать это для него.

Как одна большая семья, мы идём к церкви, что расположена на углу. Рядом с небольшой толпой стоит отполированный катафалк. Аbuela была известна и любима в обществе. Она была единственной, кто всегда подарит добрую улыбку и протянет руку помощи. Женщина кормила по соседству нуждающихся в еде, давала кров тем, кому он был необходим.

Я держусь рядом с Papi, так и не отпустив его руку. Все лица кажутся смазанными. Я изо всех сил пытаюсь улыбаться и кивать каждому, но едва ли смогу сказать, кто был здесь с нами, а кто нет. На миг, увидев гроб, я сбиваюсь с шага. Чувствую, как чья-то рука подталкивает меня в спину.

Посмотрев через плечо, я встречаюсь взглядом с глазами цвета виски, что призывают меня взять себя в руки. Круз. Это единственный толчок, что мне нужен, чтобы отвести отца к его месту. Как только мы сели, пастор приступил к молитве и речи о жизни. Мой папа тихо плакал рядом, с каждой секундой вновь и вновь разбивая мне сердце. Я никогда не видела, чтобы ему было настолько физически больно. Он — мужчина, который привык владеть своим телом даже в самых крайних случаях, но сейчас, когда аbuela оставила его, он потерял всякий контроль над собой.

В этот момент, я поклялась оставаться рядом с ним так долго, как потребуется. Я буду здесь ради него. Чёрт, я даже помогу со спортзалом, несмотря на то, что это не самое любимое место. Лучшее в профессии медсестры то, что для тебя везде найдётся работа.

Когда папу позвали, чтобы тот выступил с речью, он не смог пошевелиться. Мужчина был сокрушён, не в силах произнести и слово, потому, разгладив своё чёрное платье, я поднялась со своего места. Мои ноги дрожали, пока я шла к микрофону. Лица всё ещё казались размытыми, и моё сердце, с каждым ударом, кричало от боли. Это то, о чём не мечтает ни одна маленькая девочка. Знаю, теперь я женщина, но, воспитанная папой и аbuela, в глубине души я навсегда останусь их маленькой девочкой.

— С-спасибо… — Я замолчала, пытаясь выровнять голос. В этот момент слёзы отступили, но голос предал меня. — Мы с отцом хотим поблагодарить вас за то, что сегодня вы с нами. Мне не подобрать слов, что могли бы справедливо описать аbuela. Если вы сегодня здесь — уверена, каким-то образом она затронула вашу жизнь. Она всегда была рядом со мной и моим папой, сделав нас сильными и мудрыми. Теперь наша очередь продолжить её дело. Я всегда буду надевать нижнее бельё с платьем, готовить по её рецептам и никогда не откажусь от того, чтобы найти мужчину своей мечты. Эти несколько вещей она всегда хотела для меня. Признаюсь, мои кулинарные способности и близко не стоят с её, но она жила этим. Я всегда любила, и буду любить тебя, аbuela. До луны и обратно.

Вернувшись к скамье, я была опустошена. Папа выпрямился на своём месте, улыбаясь мне. Ему не нужно было что-то говорить. Я знала, что он гордится мной.

Джаг отвёз нас на кладбище, на котором похоронят мою аbuela. Я подслушала, как отец покупал по телефону участок. Он приобрёл четыре места рядом друг с другом. Для той, которую я никогда не увижу снова. Я разрушена изнутри, но едва ли у меня был шанс избежать этого.

Мне не нужно спрашивать, почему папа так поступил. Он хотел, чтобы его мать была окружена семьёй. Один участок для неё, остальные — для папы, меня и моего будущего возлюбленного… это один из последних срывов на моём пути.

Я в ожидании крушения. Спишу это на то, с чем мне пришлось столкнуться и попытками отрицания. Выбравшись из Эскалейд, папа возглавил свою семью. Джаг и Трик следуют сбоку от него, в то время как я держусь позади. Круз переплёл наши пальцы, и я мягко сжимаю его ладонь. Он никогда не узнает, насколько дорог стал для меня за это время. Этот мужчина был моей опорой, даже не подозревая об этом — и я задаюсь вопросом: поддерживал ли кто-то его в тот момент, когда он потерял отца?

Небо мрачно. Нас окутал туман скорби. Все облачены в чёрный. На лицах присутствующих застыла печаль. Когда гроб опустили в землю, я почувствовала, как сломалась внутри. Боль, с которой я боролась, пока занималась планированием похорон, начинает сжимать моё сердце. Я изо всех сил пытаюсь держать себя в руках. Но иногда, как бы ты ни старался, тебе не остановить этого.

Все начали расходиться или собирались кучками для лёгкого разговора. Я застыла рядом с могилой. Опустившись на колени рядом с надгробием, я, хватаясь за траву, начала плакать. Всё внутри меня разбилось на осколки.

Её смех, блеск глаз и особый аромат её стряпни, из памяти, обрушились на меня. Никогда больше в моей жизни не будет ничего из этого. Всё останется только в моей памяти. Я была эгоисткой, оставив дом… Оставив её.

Слёзы бежали всё быстрее и сильнее, падая в траву, и без того уже влажную. Часть моей души вырвали и похоронили рядом с ней. Это больно. Я никогда не чувствовала такой боли прежде. Пальцы ног онемели от того, что я сижу в согнутом положении, но едва ли это беспокоило меня.

Вскоре сильные руки обернулись вокруг меня. И мне даже не нужно было поднимать взгляд — я знала, что это Круз. Он молча прижимал меня к себе, пока моё тело сотрясала неконтролируемая дрожь. В его объятьях рваная боль отступала, оставив по себе ноющую рану.

— Твой папа справляется не очень хорошо.

Подняв голову, я увидела, что все ушли — исчезла даже Эскалейд.

— Я сказал Джагу увезти его в зал. Он вернётся за нами.

Круз сел на траву, прислонив меня к своей груди. Позволив ему укрыть меня в его руках, я расслабилась.

— Я буду здесь. Столько, сколько потребуется.

— Это всегда так больно?

Круз хмыкнул.

— Я никогда не лгу, Лейла, и, Боже, прямо сейчас я хотел бы нарушить это.

— Как ты живёшь?

Не могу остановить слёзы.

— Ты встанешь и продолжишь идти дальше, малышка.

Мужчина убрал волосы с моего лица.

Мы хранили молчание, пока тьма не начала поглощать дневной свет.

— Я не смогу уйти отсюда. — Я выпрямляюсь, мой зад окоченел от долгого сидения на ногах. — Не смогу оставить её.

Отпустив меня, мужчина поднялся. Громче закричав, я начинаю колотить землю. Я замечаю ещё пару ботинок, что остановились рядом, но едва ли могу поприветствовать их владельца. Используя последние крохи энергии, я бью землю, заходясь в крике. Опустошённую, Круз поднимает меня на руки, прижимая к своей груди, словно новорождённого ребёнка.

Обнимаю его за шею, держась изо всех сил. Я всё ещё плачу, отпуская свою боль. Оставляя её холодное, мёртвое тело лежать глубоко в земле, я чувствую себя предателем. Я чувствую это. И это больно. Больно дышать, думать и жить.

Он устраивает меня на заднем сидении папиной машины, садясь рядом. Подняв взгляд, замечаю спереди Джага и ещё одного молодого бойца. Должно быть, Трик остался с Рapi в зале.

— Не везите меня домой. — Я ухватилась за воротник рубашки мужчины. — Пожалуйста, я не могу.

С переднего сидения, Джаг показывает розовую коробку с пончиками.

— Мы с тобой, девочка.

Откинувшись Крузу на грудь, я плачу.


Загрузка...