Кто следит за Амандой?

Глава 11

Аманда открыла дверь и вошла в детскую, Этан последовал за ней. Его прошиб холодный пот, и на мгновение так сильно закружилась голова, что ему, чтобы не упасть, пришлось ухватиться за край пеленального столика.

«Возьми себя в руки, – сказал он себе. – Сделай глубокий вдох. Ни на что не смотри. Ни о чем не думай. Просто перенеси кроватку в спальню и выметайся из детской».

Но его словно пригвоздили к полу, он был не в состоянии двинуться с места. В мягком приглушенном свете ночника он увидел стены, оклеенные детскими обоями, имя Томми на стене, старинную лампу на массивном вращающемся основании. Три деревянные модели поездов на подоконнике.

И детскую кроватку. Она была совершенно не похожа на колыбельку в его старом доме. Кэтрин выбрала кроватку белого цвета с креплением для погремушек. И хотя он зашел в ту комнату только один раз, когда отделка была закончена и Кэтрин с гордостью показывала ему детскую, Этан помнил милые маленькие простынки светло-желтого цвета с крошечными изображениями животных.

Как только Кэтрин узнала о своей беременности, она начала заниматься оформлением детской комнаты. Она также не расставалась с книжкой, в которой подробно описывалось, как протекает беременность и развивается плод.

– У него уже появились коленочки! – сказала она однажды, проходя мимо его кабинета.

Этан лишь на секунду оторвал взгляд от компьютера. Как он жалел потом, что проявлял тогда так мало интереса! Как жалел, что вел себя совершенно не так, как было нужно!

– Он спит очень крепко, – сказала Аманда. – Уверена, что мы его не потревожим.

«Кэтрин, он ведь еще не родился», – чуть не вырвалось у Этана, но в ту же секунду он осознал, где находится, и, зажмурившись, постарался отогнать тяжелые воспоминания. А потом он услышал мелодию колыбельной Брамса, доносившуюся из крутящейся над кроваткой электронной игрушки.

За день до гибели Кэтрин он принес домой диск, на котором была записана та же самая колыбельная. Кэтрин была так приятно удивлена этим простым знаком внимания, что, выслушав слова благодарности, Этан не стал говорить ей, что помощница его секретарши преподнесла ему этот диск в качестве рождественского подарка. Секретарша посоветовала подарить его Кэтрин – музыка была замечательная. После смерти Кэтрин он вновь и вновь слушал этот диск.

– Этан? С вами все в порядке? У вас дрожат руки. – Он бросил взгляд на свои руки и, чтобы унять дрожь, взялся за кроватку Томми Седжуика.

«Ты сможешь это сделать, ты справишься, – сказал он себе. – Когда-то ты мог сделать все. И сейчас не подведешь».

Этан заставил себя вспомнить о Мэне, о своем домике, о том, как рубит дрова для камина. О Нике Марроу, которому нужны его помощь и его дружба. Как только мысли о Кэтрин и его еще не родившемся малыше оставили Этана, он медленно покатил кроватку через комнату.

Ему оставалось только провести в доме остаток ночи. Аманда попросила его проверить и перепроверить двери и окна, и он послушно выполнил ее просьбу, задержавшись в гостиной перед портретом Уильяма с дочерьми.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы Аманда и Томми были в безопасности, – прошептал он, обращаясь к портрету Уильяма Седжуика. Потом Этан немного постоял у высокого окна, глядя в ночное небо. Но звезд он так и не увидел, мешали высокие здания, можно было различить лишь очертания деревьев в Центральном парке.

В Центральном парке убили его Кэтрин. И сегодня впервые за три года он побывал там.

Этан закрыл глаза и отошел от окна. Бросив последний взгляд на портрет Седжуика, он направился в кухню, чтобы прибраться, но Аманда опередила его. Кружки были вымыты и висели на подставке. Кофеварка сияла. Пачка печенья «Милано» возвратилась в шкафчик. Этан посмотрел на детский стульчик с виниловым бело-голубым сиденьем и белой подставкой.

Кто-то, после того как Кэтрин объявила о своей беременности, прислал им точно такой же стульчик в подарок. А может, все детские стульчики выглядят одинаково? Этан на самом деле не знал. Он никогда не обращал на это внимания. Он вздохнул, выключил свет и пошел наверх. Аманда ждала его на лестничной площадке.

– Все закрыто, – заверил он ее.

Она кивнула и посмотрела ему в глаза:

– Наверное, я пойду.

– Увидимся утром, – ответил Этан, берясь за ручку двери белой спальни. – Аманда, – сказал он, чуть помедлив.

Она обернулась: – Да?

– Я хочу, чтобы ты знала, что сегодня ты в безопасности. Твой сын в безопасности. Я гарантирую.

Она внимательно посмотрела на него, и, казалось, тревога ушла из ее глаз.

– Спасибо, – тихо поблагодарила она. Потом Аманда исчезла в комнате, дверь закрылась, и в наступившей тишине звонко щелкнул замок.

Этан открыл дверь в белую спальню, в которую запрещалось входить Аманде. «Интересно, почему?» – подумал он, входя в комнату. Просто обставленная комната очень походила на спальню его домика в Мэне. Здесь была спальня хозяина, просторное помещение со смежной ванной комнатой, которая, как ни странно, была буквально забита не только мужскими, но и женскими туалетными принадлежностями.

Центральное место в комнате занимала огромная двуспальная кровать с белыми простынями и белым стеганым ватным одеялом. По обеим сторонам кровати стояли такие же белые тумбочки с лампами. У стены стоял незамысловатый белый деревянный комод, над ним висело зеркало, пол у кровати покрывал белый прямоугольный ковер с коротким ворсом. Картины на стенах отсутствовали.

Все было белого цвета, но это не был цвет непорочности или красоты и, уж конечно, не белый свадебный цвет. Он был более строгим, аскетичным.

Этан посмотрел на улицу. Из окна открывался вид на стоящие вдоль улицы особняки, а вдали виднелись высокие деревья Центрального парка, с которых уже облетела листва.

«Что, черт побери, я здесь делаю? – спросил он себя, жестко взъерошив волосы и на секунду прикрыв уставшие глаза. – Какого черты ты затащил меня сюда, Седжуик? – молчаливо вопрошал он, глядя в темное ночное небо. – И какую цель преследуют эти странные правила? И почему ты впутал во все это меня? Зачем ты заставил меня?..»

Ага! Внезапно все встало на свои места. Уильям Седжуик не только заставил Этана прервать свое уединение и насильно вернул его на место преступления, но еще и навязал ему заботу о женщине и ее ребенке.

Женщина и ее ребенок... «Неплохой психологический практикум, Уильям, но это не сработает. Я не попадусь на эту удочку. Я не собираюсь влюбляться в Аманду. Я не собираюсь носиться с ее ребенком. Этого не видели даже моя собственная жена и мой неродившийся ребенок».

Эта мысль отрезвила его, и Этан последний раз взглянул в окно в свой миниатюрный бинокль. Парочки направлялись в парк, фигуры двигались вдоль западной части Центрального парка. Тронулась с места машина. Сработала сигнализация на автомобиле. Но, насколько мог видеть Этан, никто не таился в тени дверного проема и не прятался за деревом.

Он отошел от окна и в полном изнеможении рухнул на кровать. Даже если Седжуик пытался «спасти его жизнь», разыгрывая старый сценарий, что это даст Аманде? Зачем ей озлобленный отшельник, живущий в крошечном домике в далеком и холодном Мэне?

И как мог Уильям Седжуик предвидеть, что их с Амандой потянет друг к другу? Ну конечно? Уильям Седжуик вовсе не был глупцом. Он оставил своей дочери многомиллионную собственность. Он понимал, что жадные и циничные любители легких денег сразу же полезут из своих нор, – об этом говорил и полицейский.

«Я сделаю все возможное, чтобы защитить твою дочь, Уильям, но на этом все», – сказал себе Этан и, последний раз взглянув на ночное небо, почти тут же провалился в сон.