Кукла Самуся

ГЛАВА 11

Богуслав

Но до Марьяны было невозможно дозвониться, хотя многие пытались. В ожидании результатов вскрытия она нервно ходила взад-вперед, выпуская и втягивая когти, невидимый хвост раздраженно подрагивал. Личность Толстогуба была подтверждена, более того, выяснилось, что игумен опознал его как некоего Тёму Звягинцева, одного из бойцов, что проживали и лечились при монастырском госпитале.

— Надо было раньше сообразить, надо было! — шептала Марьяна про себя, хотя ее шепот больше походил на шипение.

Алексей Яровой находился при Павлике, сторожил мальчика от Карины, хотя в ее виновность он не верил. Ему пришлось рассказать Марьяне о диагнозе Карины, но хищницу это не убедило.

— Симуляция. Или вылечилась. Неважно. Это она. Я чувствую это.

— Я позвонил Балуеву, попросил его выслать ее больничную карту. Там черным по белому написано — «агорафобия».

— Подделка.

— Я также позвонил доктору Ковтуну, ты же его помнишь?

Марьяна кивнула. Еще один ученик ее деда.

— Он подтвердил свой диагноз. У Карины случались панические атаки каждый раз, когда она пробовала выходить не то что из дома на улицу, а из дома в сад. И это не то состояние, которое может пройти само по себе, если его не лечить. Со временем оно усугубляется.

— Она была актрисой, ты забыл? Она симулировала!

— Марьяна, внешние признаки панической атаки действительно можно симулировать, но не физиологию: нарушение сердечного ритма, удушье и потоотделение.

— Приняла какую-то химию!

— О боже, как с тобой сложно… Зачем ей было тогда симулировать? Чтобы через шесть лет создать себе алиби для убийства? Поразительная предусмотрительность.

На том их разговор и закончился, каждый остался при своем мнении.

Наконец двери распахнулись, вышел патологоанатом. Вместе с ним вышел и Аккаржей. Марьяна отступила в тень, справедливо полагая, что тот не захочет делиться с ней информацией. Ее целью был Гоша, патологоанатом.

— … То есть, все-таки радиация?

До Марьяны долетел обрывок их разговора, она навострила ушки.

— Да, скорей всего, потому что язвочки похожи на те, что были у отца Егора.

— Понятно. Спасибо, док, — в голосе Аккаржея чувствовались покровительственные нотки. — Если найдете еще что-нибудь, звоните.

Он ушел, не заметив притаившуюся хищницу, которая тут же выскользнула из укрытия и прошмыгнула в прозекторскую.

— Мне надо, — промурлыкала она. — Ведь убийца до сих пор на свободе.

— Я уже все сказал полиции.

Гоша был похож на сестру, но увы, только внешне. В отличие от Кати он не страдал особой разговорчивостью.

— Петр Родионович волнуется, потому что полиция подозревает Николая… Что же будет со Светочкой?..

Гоша заколебался. Петр Родионович был для него авторитетом, а про опасения относительно жениха дочери тот не раз говорил.

— Просто скажите, когда его убили?

— Вчера утром… — нехотя отозвался патологоанатом, перебирая инструменты.

Тело лежало на столе, прикрытое клеенкой, из-под которой свешивалась опухшая рука. Марьяна бочком подобралась поближе.

— Ой, как жаль… Получается, у Николая алиби нет… А я тут мельком услышала про язвочки на руках…

Она ловко подцепила руку мертвеца и повернула к себе ладонью. Крошечные изъязвления кожи, больше похожие на ожоги от бытовой химии.

— Отойдите!

— Как его убили? Понимаете, Николая раньше уже подозревали в убийстве, и если способ убийства схож, то…

— Утопили его! Сначала душили, накинув полиэтиленовый пакет на голову, потому держали голову под водой, пока тот не захлебнулся.

— Интересно… А это могла сделать женщина?

— Женщина? — удивился Гоша. — Вряд ли.

— Психически нездоровая женщина в припадке ярости? — продолжала настаивать Марьяна.

— Ну разве что… И она должна была быть довольно сильной, роста не меньше метра семидесяти и…

— О, модели все высокие… Да, есть такая… А признаки острой лучевой есть?

— Нет. Только язвы.

— Угу, понятно, а что он ел перед смертью?

Гоша смягчился.

— Забавно, что вы спросили, а этот столичный хлыщ об этом даже не подумал.

— Опыт не пропьешь.

— У покойного пустой желудок, но есть следы сильнейшей алкогольной интоксикации. Думаю, накануне своей смерти он сильно напился. Я бы предположил, что он пил со своим убийцей…

Яровой сидел возле палаты Павлика и просматривал свои записи. Нервный срыв и попытка суицида у Карины совпадали по дате со смертью Лизы Чехиной. Но что это было? Угрызения совести из-за содеянного или потрясение от смерти некогда любимого человека? Или то и другое вместе? Но даже если Карина убила Лизу, то кто убил Толстогуба? И отца Егора? Это не могла быть Карина, женщина действительно была психически нездорова, и в диагнозе доктора Ковтуна Яровой не сомневался. Карина добровольно обрекла себя на пожизненное заключение… пусть и в роскошном доме. Но что стало триггером для мести Лизе? Почему именно тогда? Смерть матери?

Яровой набрал телефон Грега. Тот откликнулся только после двенадцатого звонка.

— Спишь?

— И вы туда же?.. — зевнул он. — Чего надо?

— Флешку нашли?

— Ага, только там пароль стоит. Запустил программу взлома, но это не быстро. Кстати, а почему Марьяна Петровна телефон не берет?

— Не знаю. Послушай, ты можешь проверить для меня, когда умерла мать Карины?

— Пятого февраля 2012, - ответил Грег, бодро отстучав что-то на клавиатуре.

— А Лизу Чехину когда убили?

— 12 апреля того же года.

— Хм…

Яровой сверился с записями в больничной карточке Карины. Она попыталась покончить собой 15 апреля, через три дня после смерти Лизы и через два месяца после смерти матери. Интересно…

— Грег, а что-то еще происходило в жизни Карины в тот год?

Грег снова застучал по клавишам, хмыкнул.

— Контракт ей предложили, большой. Она согласилась, а потом отказалась.

— Когда это было?

— В марте.

— Так… Отказалась в марте?

— Нет. Она подписала с телеканалом контракт, у нее должны были состояться съемки, но она на них не явилась. Это было… да, это было 11 апреля.

— За день до смерти Лизы?

— Ну… да, получается, за день. А что?

— А что за канал?

— «Украина».

— Понятно. Спасибо.

Грег вытянулся на стуле, разминая мышцы. Где там его Надья? Она уже должна была прилететь. Ого…

— Пять пропущенных! — возликовал он, взглянув на свой телефон. — Права была Марьяна Петровна, надо ее игнорировать, пусть помучается.

Но любопытство было сильнее, и Грег после некоторых колебаний набрал телефон Надьи.

— Привет. Что хотела? — сказал он, как ему казалось, небрежно-равнодушным тоном.

В трубке послышались сдавленные рыдания.

— Что случилось?!? — подскочил он с кресла.

— Папа!.. Разбился!.. Я… видела… и не успела!..

Яровой набрал номер Балуева.

— Виктор Александрович, мне снова нужна ваша помощь.

— Что-то с Павликом? — встревожился тот.

— Нет, нет. Он еще в ко… не пришел в себя. Я хотел уточнить, вы не помните, Карина ездила на съемки 11 апреля 2012 года?

Балуев озадаченно молчал.

— Да я не помню уже… столько времени прошло.

— Это был тот самый контракт с телеканалом «Украина», про который вы упоминали.

— А, точно… Да, она поехала.

— Уверены?

— Конечно. Ее еще Сергей Иванович отвозил, но в телецентре пришлось вызывать скорую. Как раз из-за панической атаки…

Следующим на очереди был Николай.

— Доброе утро, — поздоровался Яровой. — Я хотел бы кое-что уточнить, с вашего позволения, о смерти Лизы… Появились некоторые зацепки и…

— Что именно? — голос был недружелюбный.

— Вспомните, что Лиза делала за день до своей смерти? С кем она встречалась?

— За день? Работала, наверное, как обычно.

— Она могла поехать на телеканал «Украина»?

Секундная заминка.

— Не думаю.

В голосе чувствовалась некоторая неуверенность, которая насторожила Ярового.

— Она упоминала этот канал? — спросил он наугад.

— Нет. То есть, она спрашивала, но…

— Николай, расскажите все, пожалуйста. Почему она о нем спрашивала?

— Она интересовалась, спрашивала у меня, потому что… там были съемки научно-популярной передачи о тайнописи Федора Кузьмича, благочестивого сибирского старца, которые так и не смогли расшифровать. Мы с Александром Сергеевичем в них участвовали.

Яровой нахмурился.

— И вы там были? 11 апреля вы были на телеканале вместе с профессором?

— Да, конечно.

— А Лиза могла туда приехать?

— Откуда я знаю? Я ее там не видел. Нет, не думаю, зачем ей это?

— Спасибо.

Психолог задумался. Карина вряд ли увидела в тот день Лизу, но могла встретить профессора Кривошея и Николая. Что это дает? Если Марьяна права, и Карина соблазнила профессора ради Лизы… то увидев ее мужа вместе с профессором, она могла понять, что ее обманули… использовали. И что дальше? Она потрясена, раздавлена… Логично, что на следующий день она поехала к Лизе выяснять отношения.

Раздался звонок.

— Почему Марьяна Петровна не берет трубку?!? — завопил Грег. — Где она? Она срочно нужна!

Яровой спустился в холл больницы в поисках Марьяны и обнаружил ту возле кофейного аппарата. Она брезгливо морщилась, принюхиваясь к стаканчику кофе.

— Марьяна, черт тебя дери, ты почему трубку не берешь?

— Я? — удивилась она. — Мне никто не зво…

Она осеклась, глядя в экран телефона. Сорок восемь пропущенных!..

— Черт… Я же вроде…

Ну конечно!.. Когда она наслаждалась блаженной тишиной в «Фишинг Парке», то поставила телефон в беззвучный режим, а последний принятый звонок от Светы был замечен только потому, что телефон лежал у Марьяны перед носом.

— Устин разбился! — огорошил ее Яровой. — Грег до тебя пытался дозвониться, и Надья!

— Что?.. Зачем? Но как же?..

— Езжай к нему в больницу. Я здесь со всем разберусь.

— Но… Мне надо… А если Карина…

— Я буду держать с тобой связь и не дам Павлика в обиду. Езжай.

— Но…

— Я уже вызвал тебе машину, поторопись.

Окрестности Богуслава

Ник не уставал поражаться величию соснового леса. Короткая дорога в лагерь археологов занимала не больше получаса, но он выбрал длинный путь именно из-за леса. Здесь, под его сводами, не пекло солнце, оно вспыхивало в рыжих пятнах на подлеске или отражалось на каплях расы, повисшей на паутине. И тишина… такая блаженная тишина, наедине с которой так хорошо думается, а Нику надо было подумать о многом. Какой пароль могла поставить Лиза на флешку? Там ведь наверняка компромат… фото… Он не хотел видеть больше никаких фото. Ему хватило и тех, что были выставлены на всеобщее обозрение в соцсетях жертв, что отказались в свое время платить Лизе. Горькая смесь из стыда и злости… Как он мог быть таким слепым и ничего не замечать? И эта дурацкая версия Марьяны про жену профессора… Ник перебирал в памяти редкие встречи Александра Сергеевича с Лизой, которые происходили в его присутствие. Например, профессор был у них на свадьбе… Вот Лиза в ослепительно белом платье лукаво подмигивает и бросает свадебный букет, его ловит Валя и холодно смотрит на своего нового ухажера, который делает ей соответствующие намеки… Да, кажется, это был Валерка… Вот Александр Сергеевич говорит тост молодым, а его жена сидит рядом. Она красивая и утонченная, в ней чувствуется порода. Ираиду просят сыграть, и она исполняет на пианино… Ника прошиб холодный пот. Откуда в ресторане взялось пианино? Лиза… Это она все организовывала. Да, разумеется, она могла знать, что Ираида — известная пианистка… Это же не было секретом?.. Александр Сергеевич танцевал со своей женой… потом с новобрачной… Шутил, смеялся. Нет, в его отношении не было ничего такого… Это все домыслы Марьяны! На свадьбе не было Карины, и вообще Лиза про нее ни разу не упоминала. Валя тоже. Интересно, почему? Ник решил начать с Вали.

После ночной грозы в лагере археологов было оживленно. Все работали, пока летняя духота не вступила в свои права. Валентина аккуратно счищала землю со своей находки. Ник пригляделся.

— Черняховская культура? — спросил он, присев на корточки рядом с раскопом.

Она выпрямилась, посмотрела на него, кивнула.

— Бронзовая фибула.

— Неужели? — поразился Ник, на секунду забыв о цели визита. — Повезло…

Его пронзила острая горечь утраты. Дело всей его жизни безвозвратно потеряно…

— А где Александр Сергеевич?

— У себя в трейлере, проверяет находки, — она махнула рукой в сторону реки. — Ты к нему по делу?

— Я к тебе… вообще-то…

— Из-за Кати… эмм, Карины?

Валентина всегда была умной.

— Да. Скажи… У них с Лизой могло быть что-то большее, чем просто… эмм… дружба?

Она нахмурилась, почесала нос рукой в перчатке, испачкалась. Ник вздохнул. Как он устал от лжи…

— Марьяна думает, что Карина могла убить Лизу потому что… та ее или шантажировала, или втянула в шантаж.

Он ничего не сказал о профессоре — было стыдно.

— Ник, я не знаю, что между ними произошло. После выпускного я с Катей общалась мало. Лиза тоже меня в свои личные дела не посвящала… Да и я, если честно, не настаивала, мне всегда были чужды эти девичьи посиделки и изливания души… Когда с Катей произошло несчастье… ты же помнишь, у меня была как раз стажировка в Саутгемптоне?

— Помню, — кивнул Ник.

Да, Валя была умна, талантлива, целеустремленна. Она выиграла тот грант, поехала на стажировку, ей на курсе многие завидовали. Ник тоже…

— Когда вернулась, то навестила Катю в больнице, но она не захотела со мной говорить.

Валентина пожала плечами и отдала фибулу одному из стажеров. Тот принял ее в ладонь с видом глубочайшего благоговения и понес вот так, в ладошках, затаив дыхание, к брезенту, на котором размещали находки. Ник проводил его тоскливым взглядом.

— Но она спросила меня про Лизу…

— Что именно?

— Почему та ее не навестила… Я и сказала, что она… эмм… собирается замуж.

— И что она? Как она отреагировала?

Валентина смотрела на него долгим фирменным взглядом, который заставлял нервничать любого.

— Она расстроилась.

— И ты не знала, что она потом вышла замуж и переехала в Богуслав?

— Нет. Она просто перестала звонить и поддерживать контакт, а я… не искала общения.

Валя запнулась, пытаясь подобрать слова, нахмурилась.

— Ты всегда была карьеристкой, — подсказал ей Ник.

— Да. Почему я должна этого стесняться?

— Валя, почему ты не вышла замуж?

Она выгнула бровь, выпрямилась. По ее губам скользнула холодная улыбка.

— Ник, а кто тебе сказал, что я не вышла замуж?

Он растерялся.

— Вышла? За кого?

— За лорда.

— Ты шутишь? — недоверчиво прищурился он.

Она медленно покачала головой.

— Сэр Грегори Монтгомери. Мы познакомились еще тогда в Саутгемптоне, но поженились недавно.

— Вот оно как… — ошеломленно пробормотал он. — А почему же ты здесь?..

— Ник, — она строго посмотрела на него, — ты же знаешь ситуацию. Как в том анекдоте про директора музея, который, чтобы заниматься любимым делом, по ночам вынужден подрабатывать… директором казино. Вот и я также… Я люблю археологию, но чтобы ею заниматься, нужны средства. Грегори — мой муж и мой спонсор. Богатый спонсор… Теперь я могу себе ни в чем не отказывать…

Она улыбнулась той улыбкой, которая живо напомнила ему студенческие годы. Искренняя и по-настоящему счастливая…

— И следующей весной я наконец доберусь до Блухенджа… Кстати, твои навыки мне бы пригодились. Подумай, Ник. Я была бы рада видеть тебя в составе группы. У тебя есть чутье.

— Спасибо, но… А Александр Сергеевич знает?

Ее лицо слегка омрачилось.

— Нет. Пока еще нет. Не хочу огорчать его раньше времени. Он полон идей, строит планы, хочет привлечь нового спонсора… нашел кого-то из местных, кажется.

Ник постучал в дверь трейлера и зашел. Профессор корпел над записями, но когда услышал шум, обернулся и отложил их в сторону.

— Николай, рад тебя видеть! Ты вовремя. Я как раз пытаюсь расшифровать церковные книги…

— Там используется греческая азбука в сочетании с монокондилом * монокондил — разновидность тайнописи, когда слово или сразу несколько слов пишутся за один прием, не отрывая пера от бумаги.

— Почему ты так уверен?

— Я видел книги… эмм… на фотографиях.

Александр Сергеевич сдвинул очки на нос и посмотрел поверх них на Ника.

— И кому же еще разрешили фотографировать это сокровище? — спросил он.

В его голосе звучало ревнивое негодование.

— Марьяне, — не стал лукавить Ник. — Ей попробуй не разреши.

— Ах вот оно что… — профессор успокоился. — А то я уже, грешным делом, подумал на группу Вити Семинихина. Дышит нам в затылок, ты подумай… Ну садись, садись.

Он торопливо сгреб записи в угол стола, освободив место.

— Я зашел, чтобы… — Ник замялся, не зная, как подойти к щекотливому вопросу. — Александр Сергеевич, почему вы взяли меня в аспирантуру?

Профессор нахмурился.

— Странный вопрос. С чего ты вдруг им озадачился?

— Я… Лиза вас же не… не шантажировала?

Александр Сергеевич вздохнул, и у Ника упало сердце. Неужели?..

— Николай, я взял тебя потому, что ты этого хотел. Ты, а не Лиза или кто-то еще. В нашем деле важно именно такое искреннее желание и способности хотя бы выше среднего, а не какие-то пустые амбиции, не подкрепленные ни талантом, ни усидчивостью… Ты был упорным, ты подрабатывал, несмотря на то, что тебе было тяжело совмещать подработку с учебой…

Ник выдохнул с облегчением и опустился на стул напротив профессора.

— Спасибо, — искренне поблагодарил он.

Тут его взгляд упал на записи.

— Давайте помогу? — предложил он. — Кстати, из того, что мне удалось расшифровать, получается, что гетьман подозревал… что кукла радиоактивна.

Профессор подпрыгнул на стуле.

— Да бог ты мой!.. — стукнул он ладонью по столу. — И ты туда же? Ладно, Марьяна, она же журналистка, падка до фальшивых сенсаций, но ты-то, ты-то!..

— Увы, это правда. Даже книги оказались радиоактивными. Специалист подтвердил это и сказал, что кукла могла быть сделана из урановой руды.

Александр Сергеевич все еще недоверчиво смотрел на него.

— Не верю. Откуда в то время взялась урановая руда?

— Ее могли добывать, не зная о ее опасных свойствах, но потом заметили действие на живые организмы и… По крайней мере, гетьман очень четко описывает все меры предосторожности для тех, кто должен был схоронить куклу, заметьте, в свинцовом ларце.

— Вот оно что… — протянул профессор и задумался, на его лбу пролегли глубокие морщины.

Ник возвращался домой то же дорогой, под сенью соснового леса, и настроение у него было приподнятым. В книгах они с профессором нашли частичное объяснение феномена куклы. Ее привез один из казаков из Дикого поля, что в ту пору находилось недалеко от Желтых Вод. Запорожские казаки строили там зимовники, а добыча железной руды, очевидно, использовалась для местных нужд. Вероятно, вместе с железной рудой попадались и те самые обманки, о которых упоминал специалист, что содержали уран. Куклу привез гетьману в подарок один из характерников, однако имени его в церковных книгах не было. Очевидно, монахи недолюбливали характерников, считая их необычные способности отголосками язычества, поэтому не посчитали нужным сохранить имя героя (или злодея?) для истории. Ник улыбнулся. Профессор расстроился из-за того, что его догадка о големе не подтвердилась, и быстро спровадил Ника восвояси.

Что-то белое мелькнуло среди темных сосновых стволов. Ник замер, тишина леса сделалось плотной и осязаемой, давящей на уши. Шелест хвоинок превратился в скрежет листового металла. Он прекрасно знал это состояние.

— Лиза? — охрипшим голосом спросил он.

Она появилась совсем рядом. На ней было белое свадебное платье, в руках она держала букет кроваво-алых роз — свой свадебный букет.

— Краснозорька… — проговорила она лукаво и склонила голову на бок, как обычно делала.

Когда-то его умиляла эта привычка, он обожал эти надутые губки, лукаво мерцающие глаза, эту привычку накручивать локон на палец, которую демонстрировал теперь Богданчик, переняв ее от матери. Но сейчас…

— Что тебе надо? — он изменил своему правилу не разговаривать с ней. — Зачем ты меня преследуешь? Уходи!

— Краснозорька… — терпеливо повторила Лиза.

— Это она тебя убила?

— Краснозорька! — призрак терял терпение и топнул ногой. — Краснозорька!

— Что ты заладила? Я знаю, что Карина — это Краснозорька!

Лиза повторила слово по буквам, тщательно выговаривая, словно Ник был маленьким ребенком, а потом стала выкалывать себе глаза шипами от роз. Кровоточащее слово кружилось и усиливалось эхом, взлетая к синему небу сквозь сосновые лапы.

Богуслав

Полицейский, что дежурил возле палаты Павлика, был местным и хорошо знал Светлану. Его младший брат учился у нее в классе.

— Нельзя пускать, — виновато развел руками полицейский.

— Можешь передать ему куклу? — спросила девушка, чувствуя себя до крайности глупо.

Это все Марьяна и ее заморочки. Но чем черт не шутит… вдруг поможет, ведь хуже точно не сделается. Кроме того, в одном эта нахалка права — Павлик может быть в опасности, если он видел убийцу Толстогуба.

— Ну… эээ… — почесал полицейский в затылке.

— Павлик играл в кукольном театре, это его кукла, — пояснила Света.

— А… точно, Мишунька рассказывал, — просиял он. — Давайте.

Он взял куклу и открыл дверь палаты.

— Только скажи ему, что эта кукла его… — попросила Света. — И что пыльные дороги торгового каравана ждут Павлик-бея…

Она спустилась в холл и застала психолога.

— Думаю, Марьяна была права, — сказал он. — Это Карина. Я собираюсь к Балуеву, но сначала дождусь Аккаржея. Надо ему все рассказать.

— Но… А разве она?.. Павлик же ее сын… Ведь ее же?

— Ее… Я про то, что Карина убила Лизу. Но к смерти Толстогуба и отца Егора она вряд ли имеет отношение, поскольку ее диагноз сомнений не вызывает.

Она не могла выйти из дома, чтобы совершить нынешние преступления. Разве что наняла кого-то…

Марьяна тряслась по разбитой дороге в машине, возвращаясь в Киев и досадуя на невезение. Как Устина угораздило разбиться? Почему так не вовремя? Анна Феликсовна по ее поручению уже подключилась к ситуации и развила бурную деятельность. Ее муж был врачом, да и она сама из-за болезни единственного внука обросла множеством полезных связей и знакомств в медицинской сфере. Дотошная и въедливая, она уже дежурила в больнице вместе с Надьей, донимая врачей и медсестер.

— Да могла Карина и душить, и топить, — спорила Марьяна по телефону с Яровым. — Она же модель, высокая, сильная. А еще у Толстогуба были язвочки на руках, то есть он тоже контактировал с источником радиации, как и отец Егор. Я уверена, это от куклы. Толстогуб обосновался при монастыре, пытаясь подобраться к Карине, крутился недалеко от стройки и узнал о находке отца Егора. Проследил за ним, а когда тот вынес куклу из крипты, решил ограбить его, возможно, не рассчитал силу и убил священника.

— Допустим, — осторожно согласился Яровой. — А похищение Павлика?

— Скорей всего, после убийства Толстогуб решил пробраться в лагерь археологов… не знаю, зачем, но допустим, чтобы встретиться с профессором и оценить куклу… Ему же надо было ее продать, верно? После смерти отца и выхода из тюрьмы Толстогуб оказался без средств существования… Итак, он появляется в лагере археологов, но профессора нет, он уехал… Кстати, а куда это профессор уезжал? — забеспокоилась Марьяна, охваченная внезапным подозрением.

— Да-да, кстати, о профессоре.

Психолог рассказал о своем открытии Марьяне и добавил:

— Вероятно, Карина и убила Лизу после того, как поняла, что ее обманули. Ты была права.

— Я всегда права.

— Но отца Егора и Толстогуба она убить не могла.

— Могла — не могла, пусть полиция разбирается и выясняет ее алиби. Меня больше интересует ответ на вопрос — где кукла?

— По твоей версии выходит, что она была сначала у отца Егора, а потом попала к Толстогубу…

— И обоих убили.

— Тогда логично, что кукла находится у убийцы.

— Спасибо, кэп! — съязвила Марьяна.

— Всегда пожалуйста. Марьяна, ты сама сказала, что Толстогуб собирался куклу продать. Кому?

— Кому-то из археологов или коллекционеров… — проговорила Марьяна. — Черт, я медленно соображаю… Археологи… Горовая и профессор Кривошей. Их надо проверить. А по коллекционерам… я позвоню Чарторыйскому. В конце концов, он меня в это дело втравил, пусть тоже подключается, а то один там на больничной койке прохлаждается, второй на турецком песочке отлеживается, третий умудрился разбиться, а Марьяне тут не спи и разгребай за всеми…

— Погоди! — оборвал ее сетования Яровой. — Я тут еще кое-что сообразил. Помнишь, я обращал твое внимание на тот факт, что похититель объявился не сразу?

— Ну?

— Я думаю, что Толстогуб не знал, кого схватил. Вероятно, мальчишка стал свидетелем либо разговора с покупателем куклы, либо еще чего-то, выдал себя, Толстогуб погнался за ним, схватил, после взял машину в лагере археологов и вывез Павлика… Он должен был где-то запереть мальчишку… Но где? В той крипте?

— Очень может быть. Эти балбесы полицейские даже не подумали проверить подземный ход! И если бы не лапочка и умничка Марьяна!..

— Да-да, ты молодец… Я думаю, что только на следующее утро, когда поднялся шум из-за пропажи ребенка, до Толстогуба дошло, кто оказался у него в руках, и вот тут он возликовал… Еще один момент. Домашнего телефона Балуева нет в справочниках, это закрытая информация. Откуда Толстогуб мог узнать его? Только от мальчика.

— Кстати, патологоанатом сказал, что накануне смерти Толстогуб сильно напился. Вопрос — где? И с кем? И на какие деньги?

— Да… вопросов много… Кстати, а ты не думаешь, что Толстогуба пытали? Душить и топить… это так… специфично, словно пытались выведать что-то…

— Хотели узнать, где кукла!..

— Вот ты заладила со своей куклой. Только Карине, если это она убийца, кукла была без надобности…

Киев

Дорога из Богуслава в Киев заняла больше трех часов, из которых большая часть была уже в предместье. Из-за пробок машина ползла черепашьим темпом, и Марьяна успела задремать. Снилось ей что-то несусветное — каменная голова идола со светящимися глазами, вокруг которой водили хороводы тряпичные куклы Светы, а мертвая Лиза поднималась из ложи оперного театра и целилась в Марьяну из нагана, но попадала почему-то в Карину… и та рассыпалась сахарными осколками.

Поэтому когда водитель все-таки довез пассажирку до места назначения и растолкал, она чувствовала себя разбитой и выжатой, как лимон. Больница размещалась в одном из тех новомодных зданий из бетона и стекла, где двери лифта бесшумно открываются автоматикой, где не слышно гудения кондиционеров, где медсестры и врачи столь услужливы, что от их приторной вежливости может стошнить. По крайней мере, Марьяну тошнило…

В приемном покое к ней на шею сразу же бросилась Надья, заливаясь слезами, Грег неуклюже топтался рядом.

— Врачи говорят, что шансов мало… — рыдала девушка.

— Кхм… пусти… Где он? В реанимации?

— Да.

Марьяна, как и все кошки, умела исцелять, но для этого ей надо было добраться до Устина, а в реанимацию ее не пустят. Опять же, в кошку не обернешься, потому что рядом топчутся все эти людишки… Она раздраженным взглядом обвела Грега, Надью, Анну Феликсовну, тетушку Василину, еще каких-то незнакомых ей людей, должно быть, сотрудников Устина.

— Мне надо к нему в реанимацию, — без обиняков сказала она, поскольку в таком состоянии ей вряд ли бы удалось придумать что-то внятное. — Одной.

— Врачи не пускают, — всхлипывала Надья.

— Грег, отведи ее поесть. Живо. Василина и Анна Феликсовна, вы тоже с ними сходите. Молодые люди, а вы кто?

— Начальник собственной безопасности сети «Кусь», Роман Алиев, — представился старший.

— Что вы здесь делаете?

— Вы разве не знаете? Авария не была случайностью. На записи с видеорегистратора видно, что Устина Эдуардовича намеренно подрезали и столкнули с дороги.

— Хм… — озадачилась Марьяна. — Зачем?

— Мы бы тоже хотели это знать.

— Мне надо к нему.

— Мы не пустим никого, в целях безопасности.

— Мне надо!

— Марьяна Петровна, я вас хорошо понимаю, но к нему все равно нельзя.

— Пфф!..

Она завернула за угол, устало прислонилась к стене, задумалась. Да уж, не таким способом она хотела избавиться от Устина. Марьяна выглянула в окно. Хм… последний этаж. С крыши через окно?.. Такой себе вариант. И она сама полудохлая от усталости, сейчас бы поспать… хоть пару часиков… Ладно, черт с ним. Она распахнула окно, села на подоконник, перекинула ноги… И тут ее застал крик Надьи:

— Марьяна, не надо!

Девушка подскочила к ней и с такой силой дернула назад, что у Марьяны загудела голова.

— Уймись! — попыталась она вырваться из рук Надьи. — Мне надо подышать на свежем воздухе! Чего вы все пристали ко мне!..

Через полчаса ей удалось убедить Надью, что она не собирается выбрасываться из окна из-за большой любви к ее отцу. Побродив по больнице, Марьяна нашла выход. Переодевшись в медсестру, натянув на лицо одноразовую маску, чтоб не узнали, она прихватила тележку с инъекциями и с уверенным видом направилась в реанимацию. Уже по дороге, хищница начала урчать…

Урчание в палате усилилось многократно и смешалось с тихим жужжанием аппаратов жизнеобеспечения, превращаясь в странную мелодию. Острые когти впивались и мяли те точки на теле, в которых гнездилась смерть… Шерсть опасно наэлектризовалась. Если бы кто-то заглянул в палату, то увидел бы громадную кошку, которая топталась на больном и терлась мордой о его грудь. Но никто не мог зайти, потому что дверь была предусмотрительно закрыта изнутри и для надежности подперта тележкой. Когда же через час врачи забеспокоились, взломали дверь и вошли внутрь, то увидели странную картину. У постели больного спала голая Марьяна, ее одежда медсестры валялась рядом, почему-то вся в черных шерстинках. Женщину так и не смогли добудиться, ее пришлось госпитализировать, а вот состояние Устина Керемета, наоборот, неожиданно стабилизировалось.

И только один человек не удивился такому исходу. Этот незнакомец стоял в тени, прикрывая лицо журналом, и наблюдал за суматохой, а когда шум улегся, он выбросил журнал в урну и отправился прочь. Он узнал достаточно.