Эпилог

– Иди ко мне, малышка.

Настя встряхивает темными волосиками, поднимается с пола и бежит жаловаться. Падает мне в ручки, начинает всхлипывать. Жмется так ласково, требует, чтобы подули на царапину.

– Ударилась? – кивок, от которого её кудряшки подпрыгивают. – Больно?

– Да!

– И что же нам делать?

Смотрит серьезно, жмет плечами. И поглядывает в сторону вазы с конфетами. Ещё и вздыхает театрально громко, привлекая внимание. Ну как же так.

За такую трагедию полагается награда.

И я безвольная, потому что поддаюсь. Но когда такая малышка просит чего-то – ну как отказать? Тут нужно быть совсем бессердечным человеком. А я нет такая.

– Шпашибо, - жует шоколадную конфету, вся измазалась. Протягивает мне фантик. – Тебе.

– Ну спасибо, щедрая моя. Пошли, умоемся.

– Нет, играть. Потом.

Слишком умная для четырехлетки. Потому что сначала ванная, а потом спать. Бросаю взгляд на часы, как раз самое время уложить на дневной сон. И получить себе немного спокойствия.

Но девчонка улетает обратно к разбросанным игрушкам, причесывает кукол. А я забираюсь с ногами на кресло, наблюдаю за ней. Хорошо и тепло.

Прислушиваюсь к лаю собак на улице. Бабушка скоро должна вернуться, приехала её проведать перед Новым годом. А та, как всегда, убежала по соседкам. А то у неё не осталось домашнего творога, а мне нужно.

Не нужно, но кто слушает?

– Почему калитка не закрыта? – раскатистый голос проносится по комнате, заставляет вздрогнуть. – Что за дела, куколка?

– Давид! Ты рано, - улыбаюсь, хотя мне хочется слететь с кресла и повиснуть на нем. Спустя секунду я так и делаю. Крепко обнимаю, целую в щеку, потому что рядом ребенок. – Привет.

– Калитка.

– Все свои, Давид. К тому же, бабушка сейчас должна вернуться. Она просто выскочила на пару минут.

Мужчина протягивает ладонь Настеньке, которая с интересом за нами наблюдает. А после отвешивает пять, со всей своей детской силой. Улыбается, когда Давид ей подмигивает.

– Ты уже собралась? – спрашивает, пока тянет меня к дивану. Тот скрипит под весом мужчины. Предлагала бабушке купить новый, но та отмахивается. – Ты же не решила встречать Новый год здесь?

– Нет, конечно. Ещё полчасика.

Обещаю, прижимаясь. Оказалось, так приятно, что можно обнять в любой момент. И не сомневаться, как это воспримут. Давид сказал «отношения». И так оно и было.

Мужчина замирает на секунду, как делает всегда, когда во мне просыпается лишняя нежность. Но после притягивает к себе, гладит меня по полечу, сжимает.

– Отлично, а то окажется, что я зря доставку заказывал.

– Какая доставка? – вскидываюсь тут же. – Я собиралась сама приготовить.

– Да? И когда бы ты успела? – показательно бросаю взгляд на телефон. До Нового года ещё больше десяти часов. – Сейчас снегопад начинается, ехать будем дольше. Плюс приедем, будем трахаться, - понижает голос до хриплого шепота, от которого все нервы узелочком затягиваются. – Потом ещё раз. К вечеру выберемся перекусить. Ты даже, может, начнешь готовить.

– Может?

– Будешь крутить своей задницей, снова соблазнишь меня, куколка, - бросаю взгляд на Настю, не слышит ли она ничего. А сама плавлюсь от этих жарких обещаний. – И снова постель. Или диван. Или, дай-ка подумать, у стены. А потом ты начнешь одеваться.

– И снова постель?

– Возможно. Видишь? Никакого времени на готовку.

Смеюсь, качаю головой. Иногда мне казалось, что у меня должно всё… стереться от такой интенсивности. Но казалось, что с каждым днем я становлюсь всё более жадной.

Вскакиваю, когда слышу звон калитки. Поправляю одежду, хоть ничего такого не делала. А после улыбаюсь, когда Настя бросается ко мне. Словно дожидалась очереди.

Просится на ручки, а у меня сразу спина ноет. Какая же она тяжелая, а вроде такая маленькая.

– Пойдешь ко мне? – Давид пытается забрать у меня малышку, но та лишь жмется ко мне сильнее. – Понял. Здравствуйте.

– Принес же черт.

Бабуля громко шепчет себе под нос, намеренно. Но после кивает Давиду. Он ей нравится, особенно после того, как поставил в доме котел, который теперь хорошо грел.

Но…

«Анечка, где ты такого бандюгана нашла? Рожа такая… Словно убить тебя хочет».

Иногда.

Когда меня слишком прорывает, я кричу или дерзко себя веду. А Давид терпит. Молча, страдальчески терпит мои выкидоны. Только смотрит так, словно прихлопнуть хочет.

– О! – Настя спрыгивает с меня, тут же несется к моей бабушке. – А вы уже всё? А когда Дед Мороз придёт? Мама сказала, что я должна тут тихо посидеть! А то он испугается!

– Ну ты молодец, - бабуля трепет малышку по кудряшкам, поднимает взгляд на тебя. – Ну а вы?

– А мы тоже молодцы, - Давид усмехается, обнимает меня за талию.

– Я бы срифмовала, но тут ребенок. Но всего один. А должен быть чей-то.

– Бабушка!

– Нет, сначала женись на ней, потом дети. Ишь, пошла молодежь. Но детей надо, красивые будут. Надеюсь. Если в Анюту пойдут.

– Бабушка, ты перегибаешь!

– В Анюту-Анюту, - Давид серьезно кивает, сжимает мою ладонь. А после наклоняется, прикусывая мочку уха. – По крайне мере, сегодня будем стараться, да?

– Дурак!

– Мама!

Настенька подпрыгивает на месте, а после бросается к нашей соседке. Тут же начинает рассказывать, как себя вела. И конфет совсем не ела, так что ей можно больше.

Женщина смеётся, стирая шоколад с лица дочери. А после благодарно кивает мне.

– Спасибо. Я бы не успела всё приготовить, а так… Спасибо, Анют, что посидела с ней.

– Всегда пожалуйста. Мы тогда поедем?

– Пора, метель начинается.

Пока Давид заносит все подарки, «домашние и полезные», в машину, я прощаюсь с бабушкой. Чувствую себя неловко, первый раз буду отмечать не с семьей.

Но бабушка всё понимает. Тем более, что тут вся деревня гудит. После полуночи детишки пойдут с петардами бегать, бенгальскими огоньками. А взрослые просто прогуляются.

– А посимпатичнее где? – бабушка стреляет взглядами в окно. – Тот приличнее выглядел.

Ага. А раньше был «извращенцем престарелым, прости Господи».

Раньше со мной приезжал Алан, теперь Давид. Бабушка никогда не спрашивала, почему я одного променяла на другого. И за это я ей очень благодарна.

– Алан не звонил?

Спрашиваю, когда мы выезжаем на заснеженную трассу. Все ещё неуютно говорить с одним о другом. Но сейчас… Сейчас чуточку полегче. Словно убедилась, что Давид не реагирует криком на каждый вопрос.

И ревностью или злостью.

Знает, что спрашиваю не просто так. И не от желания сбежать от него к Алану.

– Не звонил.

– Ага.

Выдыхаю, разглядывая деревья. Улыбаюсь натянуто, стараясь не показать, как это меня задевает. Ну, так бывает. Не всё складывается идеально.

Просто я планировала этот Новый год, первый совместный. Думала, как же будет дальше. Только втроем, идеально, хорошо. Вместе сделать шаг в новый год.

А теперь – вдвоем.

Тоже хорошо.

Но…

– Грустишь, куколка?

– Нет. Думаю о том, что десерт приготовлю. Поэтому – не приставай, - звучу строго, словно могу командовать этим мужчиной. – Я серьезно. Мне нужно будет безе поставить в духовку. Зато потом часов шесть свобода.

– Ну, если шесть… Не получится.

– Почему?

– Дома ждет подарок, думаю, ты сразу обо всём забудешь.

Качаю головой, а сама от нетерпения ерзаю. Что он придумал? Давид спрашивал о желаниях, но я ничего не хотела особо. Я получила то, о чем даже думать боялась.

Но фантазия уже работает. Рисует всё, что мог придумать Давид. Но что такого может меня отвлечь? Безе готовить не так долго, уверена, что найду время. Всегда можно будет вернуться к подарку и…

Нельзя.

Понимаю, как только заходим в квартиру.

– Ты приехал!

Я срываюсь с места, лечу к Алану. Мне кажется, что это всё мираж, иллюзия. Не может он стоять здесь, улыбаться. Раскидывает руки в сторону, позволяя повиснуть на нем.

Подхватывает под ягодицы, прижимает крепко-крепко. Усмехается, ловя мои губы. Целует так, словно мы вечность не виделись. Так и было.

Здесь.

Со мной.

Приехал.

Это всё бьёт внутри, разрывает сердце. Наполняет его радостью и расслабленностью. Я думала, что Новый год будет без него. И где-то, как всегда, екало от страха.

Не только праздник.

Вся жизнь.

Даже несколько месяцев спустя я все ещё не могу поверить, что они согласились. Собачились, переругивались, думая, что я не слышу. Но согласились! И старались.

И даже не пытались друг друга убить.

– Приехал, Анют, - Алан снова целует, медленно опускает меня на пол. – Воронцов.

– Литвин.

– Давид, Алан, - передразниваю их, бросаю взгляд на мужчину. – Хватит вам. Я думала, ты не приедешь и…

– Новый год? Без меня? С этим бандюганом? – Алан притворно ахает, передразнивает мою бабушку. – Ещё чего. Закрыл дела в Питере и примчался. Нужно будет ещё раз слетать, но уже после праздников. У тебя как раз-таки каникулы, поедешь со мной.

– У нас другие планы, - Давид бросает пиджак на стул, подбирается ближе. Возмущенно пыхчу, не хочу ничего обсуждать в праздник. – Понял-понял. Мои планы идут нахрен, отменяю встречи и тащусь с вами в Питер.

– Можешь не ехать.

– Хера с два, Литвин. Пока ты будешь пропадать на работе, кто-то должен развлекать куколку.

Ага. Или самого Давида. Но не спорю. Ловлю воздух, когда меня зажимают два крупных тело. Сердце радостно клокочет в груди. Хорошо.

Ещё один эгоистичный плюс отношений втроем. Пока кто-то занят на работе, другой свободен, чаще всего И может уделить мне внимание. Я бы на стены лезла, потому что мужчины работают много. МНОГО! Очень и очень много.

Ощущение, что в период «охоты» на меня они отложили все дела, а теперь все ещё разгребают. Звонки, встречи, бесконечные совещания… И это только у Давида. Алан, который руководит несколькими фирмами, ещё сильнее занят.

– Чем занималась? – Алан спрашивает, ослабляя галстук. – Как бабушка?

– Хорошо.

– Не подначивала бросить Давида и вернуть меня?

Качаю головой. То-то бабуля удивится, когда месяца через три меня будет отвозить именно Алан. Я не хотела тревожить пожелую женщину информацией, что встречаюсь сразу с двумя. Она точно не поймет, начнет говорить за разврат…

А какой разврат, если мужчины наперегонки пытаются утащить печенье с вазы? Потому что последнее и я готовила сама. А потом хмурятся, когда я успеваю первой.

– Ничего не знаю, - пожимаю плечами, надкусывая. – Если выпустите меня из кровати, то приготовлю ещё.

– Не знаю, Анют. Так себе цена.

– Вот-вот. Кстати, сегодня куколка себя в роли мамы попробовала.

– Соседка попросила посидеть, - объясняю, пока Алан не надумал лишнего. – У неё дом вверх дном, не успевала наготовить. А я присмотрела за её дочерью. Настя, помнишь? Она вечно к нам забегала.

– Кажется. И как тебе?

– Настя?

– Роль мамы, - Давид усмехается, тянет меня на себя. Его ладонь накрывает низ живота, едва поглаживает. А у меня уже взрывы в груди, застывшее предвкушение. – Может, и нам такую ляльку?

– Мы встречаемся пару месяцев! И…

Улыбаюсь, обрывая все претензии. О том, что у меня учеба. И я только возобновила занятия вокалом, как давно хотела. А ещё мы живем на два места. Дом Давида и квартира Алана. К кому ближе ехать или смотря, чего хочется. Если тишины – к Алану. За пространством и вкусным завтраком – к Давиду.

Но это всё не важно.

Алан кивает на предложение Давида, улыбается широко. Оборачиваюсь к Воронцову, но там ни тени на шутку. Они действительно говорят со мной о ребенке.

Со мной.

Когда мы встречаемся втроем.

Глаза жжет из-за собравшихся слез, губы дрожат. Мне кажется, что это самый лучший подарок на Новый год. Что они хотят этого, со мной. И так показывают, что ничего не закончится.

У них было время сбежать или отказаться. Но они все ещё со мной. Любят меня, а я люблю их.

– Эй, куколка, ты чего? – Давид мигом реагирует, обхватывает моё лицо. – Никаких слез.

Он ужасно утешает!

Но для этого есть Алан, который обнимает со спины, оставляет короткий поцелуй на шее. Шепчет что-то успокаивающе. Но ничего не слышу за грохотом сердца.

– Я просто… Так люблю вас.

– Мы тебя тоже, куколка. Но я сильнее, чем Литвин. Так, для справки.

– Ты… Ага. Да, - смаргиваю слезы, а после отстраняюсь. – Вы не против, если я подарок сделаю сейчас? Это даже не совсем подарок, но…

– Неси.

Киваю, сбегая в спальню. Долго копошусь в сумке, выискивая маленькую коробку. Мне нечего особо подарить мужчинам. Я подготовила небольшой подарок ещё в ноябре.

А неделю назад получила другой, более личный и важный. Только всё тянула, не решаясь вручить. Но теперь спешу к мужчинам, не желая ждать больше ни секунды.

– Кто словит? – потряхиваю коробочкой, а после бросаю. Давид успевает первым. – Вот, там… Просто… Это ничего, но просто так, и вот…

– Осмысленными предложениями, Анют.

Но я замолкаю, потому что Давид уже открывает коробку. Настолько отвлечен, что даже не пытается отогнать Алана. Вдвоем заглядывают внутрь, хмурятся даже одинаково.

Меня тянет подойти поближе, хотя я знаю, что там лежит. Сама смотрела несколько часов, не зная, что делать. Тонкий пластик, две красные линии.

– Ты… Анют?

Алан застывает. Он не очень быстро справляется с неожиданными новостями. Замирает, обдумывает, просчитывает все риски…

Но для этого есть Давид. Который приближается размашистым шагом, подхватывает меня на руки. Не кружит, но мягко прижимает. Целует в губы, а после щеки, подбородок.

Прикусывает шею.

– И как долго ты скрывала моего ребенка, куколка?

– Нашего, - Алан фыркает, подходя ближе. – Но скрывать плохо, Анют.

– Определенно.

– Кому-то полагается наказание.

– Вам, - невинно пожимаю плечами, улыбаясь. – Я теперь стану толстой и некрасивой. Буду капризничать по любому поводу…

– А ты так не делаешь, куколка?

– Психовать, ругаться…

– Да-да, Анют, нам же впервой.

– Эй!

Возмущаюсь, но даже злится не получается. Улыбаются, как Чеширские коты. Развязно, нагло. Притягивают меня к себе. Заставляют забыть обо всём, остается только радость и теплота в груди.

Я не представляю, кто такой номер семь. Он не объявлялся, а Давид, кажется, узнал. Но молчит, отмахиваясь. Говорит, что вопрос решен. Да и похищать меня никто не планировал.

Дима – это было для встряски моих мужчин, чтобы прекратили херней маяться. Не представляю, какая такая встряска должна была быть… Но этот кто-то был определенно прав.

Ведь именно в ту ночь, все решилось.

Раз и навсегда.

– Люблю тебя, куколка, - признается Давид, медленно раздевая меня.

– Люблю, Анют, - вторит ему Алан, подхватывая на руки.

– Люблю вас, - шепчу между поцелуями. Кровь кипит, а тело выгибается навстречу. – Очень сильно люблю.

В сентябре я совершила ошибку, доверившись не тому.

В сентябре я сделала самый правильный выбор, влюбившись сразу в двух.

– Тест делать не будем, - заявляю категорично, как только снова могу дышать. Вытягиваюсь на смятых простынях, улыбаюсь. – Я не хочу. Это…

– Это наш ребенок. Как и ты наша – на двоих. Знаем, куколка.

– Ты же не думаешь, что мы начали разговор о детях, не взвесив всё между собой? Мы знаем тебя, Анют. И знаем чего хотим.

– К тому же, может, Алан свалит на тот свет лет через семьдесят, и ты будешь вся моя.

– Давид! Не говори такого.

– Молчу. Кажется, ты безе хотела приготовить? У тебя пятнадцать минут, куколка, пока мы сходим покурить.

Мужчин хватает на пять.

Но спорить я не собираюсь.

Мне хорошо-хорошо.

И так будет всегда.


Конец

Загрузка...