Кузен Марк

Глава 6

Когда Дамарис вернулась в дом, в холле никого не оказалось. Испытав огромное облечение от того, что ей удалось остаться незамеченной, она быстро прошла по натертому до блеска паркету и взбежала по лестнице, направляясь к себе в комнату и надеясь на то, что Том еще не успел забрать ее вещи. Прежде, чем уехать из поместья, она должна была сделать еще одно очень важное дело. Но ее волнения оказались напрасными, саквояж по-прежнему находился в комнате, на своем прежнем месте. Торопливо покопавшись в его недрах, Дамарис извлекла оттуда плоский футляр, в котором лежало бриллиантовое колье. Она положила его на трюмо и сняла с пальца тяжелое золотое кольцо. Но тут в ее душу закралось сомнение — вещи были слишком дорогими, чтобы оставлять их вот так, провоцируя тем самым прислугу поддаться возможному искушению. Маленькая горничная, помогавшая миссис Гарт была обыкновенной деревенской девушкой. Она появилась в доме совсем недавно, и было бы несправедливо устраивать ей такую проверку на честность. Но забрать драгоценности с собой она тоже не могла, точно так же как не было у нее никакого желания устраивать безобразную сцену и демонстративно возвращать их Элене или Марку. На ее долю за этот день и так выпало уже достаточно испытаний. Так что с выяснением отношением и взаимными обвинениями можно подождать до другого раза, когда рядом с ней будут ее верные и понимающие друзья, или еще лучше, попросить мистера Престона поставить Марка в известность о ее решении. Дамарис выдвинула ящик трюмо и сунула в него футляр и кольцо, прикрыв их сверху грудой безделушек, сохранившихся еще со времен ее детства, казавшегося теперь таким далеким. Когда-нибудь кому-то все-таки придется разобрать весь этот хлам, хладнокровно подумала девушка, а спустя какое-то время, возможно, она, если, конечно, не забудет, и соизволит сообщить Марку, где спрятаны драгоценности, если уж они ему так дороги. Пусть получит то, что заслужил.

Она закрыла саквояж и подошла к окну, чтобы в последний раз взглянуть на открывающийся величественный пейзаж, который ей уже никогда не будет суждено увидеть отсюда. По небу плыли низкие облака, гонимые задувавшим с моря ветром, и их тени стремительно ползли по склонам зеленеющих холмов, простиравшихся между домом и дальними скалами.

— Прости меня, дедушка, — вслух проговорила она, как если бы он стоял рядом с ней, — но ты был гордым человеком и никогда не пожелал бы, чтобы я делила своего мужа с другой женщиной.

Том вежливо постучал в дверь и спросил, готова ли она. Дамарис передала ему саквояж и вечернюю накидку, которая оказалась слишком объемной и не уместилась вместе с остальными вещами. Ее рука коснулась мягкого меха, и девушка вдруг подумала о том, что, покупая эту вещь, она даже представить себе не могла подобного исхода всей этой затеи, а теперь она ей уж больше не пригодится. Вряд ли ей когда-либо представится случай снова ее надеть.

— Машина подана, мэм. Я буду ждать вас внизу.

Значит теперь он шофер, а она "мэм"; а когда он исполнял обязанности конюха, то она была просто "мисс". Том степенно удалился и спустился вниз по лестнице черного хода, в то время, как Дамарис замешкалась, не зная, стоит ли идти разыскивать миссис Гарт, что бы попрощаться с ней, или нет, и в конце концов решила этого не делать. Ей хотелось как можно скорее уехать отсюда, а домоправительница наверняка задержит ее своими разговорами. Она поспешила вниз по главной лестнице, надеясь, что Розита задержит Марка достаточно надолго, чтобы она смогла успеть сбежать отсюда не прощаясь с ним. Ее надежды оправдались. В холле ее ждали Элена и Педро, но Марка с ними не было. С ними она могла попрощаться вполне спокойно и без тени сожаления.

— Но где же Марк? — воскликнула Элена. — Педро, иди, найди его.

— Нет, не надо, — быстро сказала Дамарис. — Я… я видела его в саду, и мы уже попрощались. — В некотором роде это было правдой, она действительно распрощалась с ним. Навсегда. — Он… он занят.

Она поспешила к ожидающей ее машине, чувствуя на себе удивленные взгляды хозяев. Когда автомобиль выехал со двора и скрылся из виду, Элена обернулась к мужу, недоуменно вскинув брови.

— Что могло случиться? Почему он сам ее не повез? Думаешь, они поругались?

Педро лишь пожал плечами.

— Они оба молоды и эмоциональны, — глубокомысленно заметил он. Милые бранятся — только тешатся.

Элена с раздражением взглянула на него; тот факт, что отсутствовал не только Марк, но и Розита, говорил сам за себя.

— Очень жаль, — сказала она, — что ты никак не можешь заставить свою сестру держаться в рамках приличий. Но больше всего я жалею о том, что мы не оставили ее дома.

Педро снова пожал плечами.

— Ей так хотелось поехать… Но ты права. Сразу же по возвращении домой я выдам ее замуж за Мануэля Рамоса, — холодно сказал он. — Пора бы ей уже остепениться.

— Тебе уже давно следовало бы это сделать, — ехидно заметила Элена. И вообще, просто удивительно, что ты позволил всему этому безобразию зайти так далеко.

— Ну как все было? — спросила Хелен, как только Дамарис вошла в дом, после того, как Том помог ей выйти из машины и донес саквояж до порога дома. — У тебя очень усталый вид.

Дамарис рассмеялась.

— Ничего удивительного. Я легла спать только в четыре часа утра.

Взгляд Хелен остановился на ее левой руке. Кольца не ней не было.

— А где же кольцо? — спросила она. — Ведь все-таки он должен был подарить тебе кольцо.

Дамарис отвернулась от нее.

— Я оставила его там. Я… я передумала, — сдержанно сказала она. Разве у женщины нет такого права? — Она бросила саквояж у подножия лестницы. — Керри, я должна завтра же поехать в Лонсестон и увидеться с мистером Престоном. Я хочу точно знать, каково будет мое положение, если я не выйду замуж за кузена Марка.

Облегчение Хелен смешалось с тревогой. Лишь какое-то чрезвычайное происшествие могло вынудить Дамарис передумать в самый последний момент. Она с тревогой вглядывалась в бледное лицо девушки, подмечая решительно поджатые губы и затуманеный взгляд. Было видно по всему, что ее кто-то очень обидел.

— Значит, ты передумала, — сухо сказала Хелен. Она всегда говорила таким тоном, когда была чем-то обеспокоена. — Разве сэр Марк не оправдал твоих ожиданий?

— Совершенно нет, — ответила Дамарис, стараясь казаться веселой и беззаботной. — Он просто веселый обманщик, самый большой врунишка на свете. Я решила, что никогда не буду с ним счастлива. Как ты думаешь, у нас в прачечной могла бы поместиться лошадь?

Дэвид, появившийся в коридоре как раз в тот момент, когда она произнесла последнюю фразу, подбежал к ней.

— Ух ты, Рис, — радостно воскликнул он, — ты говоришь о той лошади, которую я гладил? И она теперь будет жить здесь, у нас? Правда? Честно-честно?

Дамарис опустилась на одно колено и обняла мальчика за плечи, привлекая его к себе. На душе у нее стало легко и спокойно.

— Честно-честно, — подтвердила она, — и я научу тебя ездить верхом, хотя, наверное, Шиба будет великовата для тебя. Вот пони был бы в самый раз…

— Постой-ка! — рассмеялась Хелен. — А где ты собираешься разместить всю эту конюшню?

— Это зависит от мистера Престона. Возможно, я смогу арендовать где-нибудь небольшой луг и сарайчик.

— Так ты что, собираешься поселиться вместе с нам?

Дамарис встала, выпрямляясь во весь рост.

— Если, конечно, вы не возражаете.

— И ты еще спрашиваешь? — всплеснула руками Хелен.

Эта новость привела Дэвида в неописуемый восторг.

Мэри также обрадовалась, узнав о ее решении. Дамарис не стала вдаваться в подробности, просто сообщив своим друзьям, что помолвка расторгнута. Обе женщины окружили ее заботой и вниманием, догадываясь о том, что Марк, должно быть, чем-то ее сильно обидел. Хелен надеялась, что со временем страсти улягутся, и ее бывшая воспитанница все-таки доверится ей, однако, сама не спешила с расспросами. Дамарис попросила ее и Дэвида сопровождать ее во время предстоящей поездки в Лонсестон, не желая отправляться в столь дальнее путешествие в одиночку, и обоими это приглашение было воспринято с энтузиазмом. Город находился вблизи границы графства Девоншир, раскинувшись у подножия холма, вершина которого была увенчана руинами норманнского замка. Дэвид был зачарован видом живописных руин древней крепости, мрачно возвышавшейся над горизонтом.

— Рис, а мы пойдем туда?

— Может быть, если останется время. — Она взглянула на Хелен. — Раз уж приехали, то давайте задержимся здесь на целый день. Пока я буду у мистера Престона, ты позвони Мэри и спроси, сможет ли она сегодня обойтись без нас. Ждите меня в кафе "У замка".

Офис нотариальной конторы "Престон, Полдарк и Престон" располагался на узенькой улочке, в доме старой постройки с резными наличниками над окнами с ажурными чугунными решетками — подходящее место для хранителей архивов, подумала Дамарис. Накануне вечером она позвонила, чтобы заранее договориться о встрече, так что ее сразу же проводили в кабинет к мистеру Престону. Стены комнату от пола до потолка были заставлены полками с многочисленными томами юридических справочников и сборников законов в кожаных переплетах, от которых пахло пылью веков. Мистер Престон встал из-за своего большого, как баржа стола и вышел ей навтречу. От его беззаботно-отпускного вида не осталось и следа, он выглядел таким же сухим и запыленным, как и его книги. Они обменялись несколькими формальными фразами, в то время, как он предложил ей занять круглое кожаное кресло, а затем возвратился за свой стол, пытливо разглядывае ее сквозь стекла очков.

— Ну что ж, моя дорогая, рассказывай, к чему такая спешка? Когда вчера вечером ты звонила мне домой, то сказала, что дело не терпит отлагательств.

Дамарис принялась излагать суть своего вопроса, не упоминая имени Розиты, и старый нотариус выслушал ее сбивчивый рассказ с явным недоумением.

— Но моя милая девочка, — попытался возразить он, когда она закончила говорить, — насколько я понял, все было улажено. Сэр Марк был здесь лишь вчера, чтобы обсудить этот вопрос.

— Сэр Марк, — сказала Дамарис, сверкнув глазами, — обманул меня.

Мистер Престон нервно откашлялся.

— Успокойся, детка, если между вами произошла небольшая ссора, то с влюбленными такое случается…

Дамарис горько усмехнулась.

— Поверьте мне, между мной и сэром Марком нет и никогда не было никакой любви, и его симпатии, — она сделала ударение на последнем слове, не имею ко мне никакого отношения. При таких обстоятельствах я считаю, что выходить за него замуж было бы по крайней мере аморально.

Лицо мистера Престона подобрело, и он ласково проговорил:

— Дамарис, тебя всегда так опекали и берегли от дурного влияния, что ты просто ничего не знаешь о мужчинах. Сэр Марк — взрослый человек, так что вряд ли стоит тешить себя иллюзиями на тот счет, что у него не было никого до тебя, но, разумеется, когда он на тебе женится, то все это прекратится само собой.

— Я в этом не уверена, — натянуто возразила Дамарис, с болью вспоминая страстный голос Розиты и не менее чувственный ответ Марка. — Он ведь наполовину испанец, не так ли?

— Его мать была родом из Латинской Америки, но ты ведь и раньше знала об этом. Да и какое это имеет значение?

— Только то, что о патологической склонности латиноамериканцев к изменам слагают легенды.

Мистер Престон не сразу нашелся, что ответить.

— Но сэр Марк является твоим опекуном, — строго сказал он.

— После того, как мне исполнилось восемнадцать лет, опекун мне был уже не нужен, — резонно заметила она, — так что на самом деле у него никогда не было никаких законных оснований распоряжаться моей судьбой.

— Да, но он оплатил твою учебу.

В глазах Дамарис загорелись недобрые огоньки.

— К сожалению, это так, но идея с пансионом мадам Лебрен принадлежала ему, а не мне. Лично я предпочла бы остаться дома и никуда не уезжать.

— Ну и что именно ты предлагаешь? — обеспокоенно спросил он.

— Как я уже сказала, я готова отказаться от всех притязаний на Рейвенскрэг, — твердо заявила Дамарис. — Надеюсь, тех денег, что у меня есть, хватит на то, чтобы на них жить. А если нет, то я смогу устроиться на работу.

— Думаю, что если ты не станешь шиковать, то твой доход тебя вполне устроит, — заверил ее мистер Престон. — А когда тебе исполнится двадцать один год, то ты сможешь распоряжаться капиталом по собственному усмотрению.

— Значит, я смогу вложить их дело? — сказала она, думая о Мэри.

— Да, но все же советую тебе хорошо подумать, прежде чем предпринимать какие-либо действия в этом направлении. — Он испытующе разглядывал ее. — Это мисс Кэрью постаралась? Оно и понятно. Она никогда не одобряла решения сэра Хью.

— Нет, Керри тут не при чем, но она предложила мне пожить у нее, что для меня сейчас весьма актуально. — Внезапно она ощутила себя беспомощной и одинокой. — Мне бы хотелось забрать из поместья свои вещи. Книги, картины и мою лошадь.

— Вполне разумно, — согласился он. — Не сомневаюсь, сэр Марк будет великодушен, но ты зашла слишком далеко, чтобы прямо сейчас дать отступного. Насколько я понимаю, твоя помолвка уже получила большую огласку, и сообщения о ней появятся во всех местных газетах.

Дамарис сжала кулаки, вспоминая, какие надежды она возлагала на тот вечер, и каким неожиданным разочарованием все это в итоге для нее обернулось.

— Да, все правильно, — согласилась она. — Мы просто будем делать вид, что ничего не произошло, а потом, когда все страсти улягутся, поместим крохотное объявление, извещающее, что свадьбы не будет — я ясно выражаюсь, да? Тем более, что она в любом случае состоялась бы не раньше, чем через год.

— Что ж, Дамарис, хорошо, — согласился мистер Престон. — Я направлю тебе подробный отчет о твоем финансовом положении, после того, как переговорю с сэром Марком; полагаю, ты в праве рассчитывать на определенную денежную компенсацию за твою долю в поместье. — Он сделал какие-то пометки в блокноте. — Твои личные вещи и лошадь также будут тебе возвращены.

Она вздохнула с облегчением.

— И еще. Я хотела бы, чтобы вы сами уладили все это за меня. Я… я не хочу больше встречаться с сэром Марком.

Престон вскинул брови.

— Ты хочешь сказать, что помолвка расторгается не по обоюдному согласию сторон?

Дамарис помедлила с ответом. Она уже была готова солгать, но затем лишь тихо проговорила:

— Нет, я хочу, чтобы вы сами передали ему все, что я рассказала вам. Мне очень нужна… ваша защита.

Мистер Престон вздохнул.

— Можешь не волноваться, доверь это дело мне, — искренне проговорил он. — Хоть я больше и не твой опекун, но я навсегда останусь твоим другом.

— Спасибо, — ответила Дамарис. — По крайней мере, хоть в вас дедушка не ошибся. Я знаю, что могу всегда и во всем положиться на вас.

Оказавшись на улице, она почувствовала себя гораздо лучше, как будто с души упал огромный камень. Наконец-то она освободилась от призрака кузена Марка. Хватит, она и так уже слишком долго мирилась с тем, как он довлеет над ее будущим. Она никогда больше не будет вспоминать о Рейвенскрэге, но ведь поместье от этого никуда не исчезнет. Оно все равно будет здесь, рядом. И когда Марк будет уезжать в свою Аргентину, то она, точно зная, что его в данный момент нет дома, сможет совершать туда прогулки верхом на Шибе и общаться с миссис Гарт. Но вот к морю больше спускаться не будет; он навсегда лишил ее этой возможности, ибо теперь этот каменистый берег был связан с воспоминаниями об их самой первой встрече. Наверное, он от души потешался над ней, когда она откровенно поведала ему о том, что помолвлена с кузеном Марком, коим он и оказался на самом деле. Нет, никогда в жизни она больше не ступит на тот берег, где ей пришлось пережить такое унижение. Дамарис со злорадством подумала о том, что деньги, затраченные на ее образование, можно считать выброшенными на ветер, ибо теперь она уже никогда не займет то декоративное положение при нем, для чего, собственно, он и отдал ее в обучение. Так что на роль леди Триэрн ему придется подыскать кого-нибудь другого, чем более, что далеко ходить не придется. Она вздохнула. Думать о том, что Розита станет хозяйкой поместья, было невыносимо тяжело.

"И все-таки, слава Богу, что у меня хватило ума вовремя выпутаться из этой аферы, — с благодарность подумала она, — можно сказать, в самый последний момент. Так что теперь нужно постараться забыть об этом, как о кошмарном сне.

Она поспешила в кафе, где за одним из столиков ее уже дожидались Хелен и Дэвид.

— Ну как, все в порядке? — спросила у нее Хелен, в то время, как она села на свободное место. Дэвид же, не сводивший глаз со стоявшего на столе блюда с пирожными, нетерпеливо сказал:

— Я уж думал, ты никогда не придешь. И очень проголодался. Так можно мне попробовать одно из этих замечательных пирожных?

Дамарис рассмеялась.

— Да, сейчас мы все будем дружно есть эти замечательные пирожные и утопим грусть во взбитых сливках.

Хелен бросила на нее беглый взгляд. Значит, ей все-таки было грустно, и что-то подсказывало бывшей гувернантке, что причина этой грусти крылась отнюдь не только в потере Рейвенскрэга.

Мэри сказала Хелен по телефону, что покупателей немного, и что им нет необходимости торопиться обратно, так что у Дэвида появилась возможность побывать в замке на холме, который вблизи выглядел совсем не так впечатляюще, как издали, но мальчик все равно остался очень доволен, получив возможность вдоволь полазить по разрушенным стенам. После обеда они бросиди по улочкам старого города, заходя в магазины, торгующие сувенирами и сравнивая цены с теми, что просила за свой товар Мэри. В Боскасл они вернулись лишь вечером, где их ожидала сногсшибательная новость: оказывается, в их отсутствие сюда приезжал сам сэр Марк Триэрн. Наверное, мистер Престон позвонил ему сразу же после того, как Дамарис покинула его кабинет, и он не стал терять времени даром и тут же примчался, чтобы потребовать объяснений. Девушка была рада, что они разминулись с ним.

— Он был просто вне себя от ярости, — рассказывала ей Мэри. Судя по всему, Марк не стал тратить время на великосветские церемонии, и держался с ней довольно высокомерно, но Мэри тоже оказалась не робкого десятка и сумела по-своему дать ему сдачи. Злорадно сверкая глазами, она продолжала: — Я сказала ему, что не знаю, где тебя искать, и что вы с Дэвидом ушли на целый день. Разумеется, он понял это так, что Дэвид это твой ухажер, а я не стала его в этом разубеждать.

— Что ж, это почти правда, он и в самом деле мой друг, — заявила Дамарис, — мой самый-самый лучший друг. Правда, пупсик?

Дэвид нерешительно улыбнулся.

— Мне нравится гулять с тобой, но что такое "пупсик"?

— Это очень хорошее слово, — заверила его Дамарис.

Она с некоторой тревогой думала о том, что совершенно напрасно она вообразила себе, что Марк спокойно воспримет ее решение. Он был слишком самонадеян, слишком самолюбив, чтобы смириться с собственным поражением или оказаться униженным в глазах собственного адвоката. Однако позднее он и сам обязательно поймет, что она приняла единственно возможное решение, и оставит наконец ее в покое. Но тут ее посетила еще одна мысль.

— А он был один?

— Нет. С ним была та знойная девица, что в прошлой раз едва не переехала Дэвида.

Значит, он имел наглость привезти с собой Розиту. Неужели он считает, что она ни о чем не догадывается? Дамарис едва не задохнулась от злости. Если он только заявится сюда опять, то уж она не постесняется высказать ему в глаза все, что думает по этому поводу.

Той ночью она долго лежала без сна, строя планы на будущее. Первым делом нужно будет арендовать сарайчик и луг, чтобы разместить там Шибу и пони, которого она собиралась купить для Дэвида. Она обязательно научит его ездить верхом, и это будет здорово. Денег на питание ей вполне хватало, но если позволят средства, то она с радостью пустила бы их на расширение бизнеса и стала бы принимать в нем более активное участие.

— Возможно, Хелен понадобится твоя помощь, — сказала Мэри и почему-то смущенно покраснела. — Не исключено, что в скором времени я уже не смогу посвящать так много времени нашему магазину.

Дамарис вопросительно взглянула на нее, а Хелен пояснила:

— Мэри снова подумывает о замужестве.

— Это ради Дэвида, — поспешила объяснить Мэри. — Ему нужен мужчина, отец, хотя меня до сих пор коробит при мысли о том, что кто-то может занять место Тима. — Ее муж погиб в автомобильной катастрофе.

— Ты не должна так думать, — назидательно сказала Хелен. — Тим не захотел бы, чтобы ты всю жизнь носила по нему траур. Мэри, ведь ты еще молода, а Дик Эверетт производит впечатление хорошего, серьезного парня. Дэвид его просто обожает, так что тут проблем возникнуть не должно.

Дамарис припомнила светловолосого автослесаря из гаража, который почти каждый день заходил в их магазин и делал небольшие покупки. Значит, ему нравилась Мэри. Она с любопытством взглянула на молодую вдову. Мэри была бесспорно привлекательна и очень женственна. Не удивительно, что Дик влюбился в нее, но он всегда казался Дамарис слишком уж инфантильным; и только теперь она с поняла, что он, должно быть, был на несколько лет постарше, чем она, и это открытие потрясло ее до глубины души; он казался ей таким юным лишь на фоне Марка, и, скорее всего, Мэри была его первой любовью. Она вздохнула. Нет, что бы там Хелен ни говорила, а наверное все-таки очень здорово быть первой любовью мужчины, а не… интересно, вдруг подумала Дамарис, а скольких женщин любил Марк, но тут же спохватилась и взяла себя в руки. Его амуры на стороне ее не касались; к тому же ее вообще даже не было в этом списке.

— У него хорошие перспективы, — говорила Мэри. — Разумеется, я продолжала бы работать в магазине, но, если повезет, то у нас будет свой собственный дом, и тут было бы больше места для Дамарис.

В крохотном домике, примыкающем к магазину на самом деле было три комнаты, но комната, которую занимала Дамарис своими размерами была ненамного больше буфета. Наверное, у Мэри с Диком Эверетта все складывалось довольно удачно, если она уже начала задумываться о том, где они с ним станут жить.

— Вряд ли Дамарис поселится здесь на веки вечные, — заметила Хелен.

— Нет, я останусь у вас навсегда, — решительно заявила Дамарис. — И вообще, замуж я ни за кого выходить не собираюсь. Стану старой девой и буду жить здесь вместе с Керри.

Хелен улыбнулась, но ничего не сказала; она искренне надеялась на то, что когда-нибудь Дамарис все же выйдет замуж и найдет свое счастье, которого ей самой, увы, испытать так и не довелось.

— Я иду на это исключительно ради Дэвида, — настаивала Мэри, словно пытаясь оправдаться перед одолевающими ее воспоминаниями.

Дамарис задумалась о том, а существуют ли вообще в природе браки, заключенные по любви. Но затем разговор перешел в другое русло, и они принялись рассматривать каталоги и обсуждая новые направления, которые могут оказаться прибыльными в следующем сезоне.

— Зимой бизнес будет идти довольно вяло, — предупредила их Мэри, — но мы наверстаем все сполна за летние месяцы, когда сюда вновь повалят толпы туристов. Просто диву даешься, какие деньжищи тратят люди на сувениры. Хорошо раскупается посуда и резьба по дереву. А как насчет домашних сладостей? Дамарис, ты готовить умеешь?

— Мое образование было сведено исключительно к изучению изящных манер, — ответила Дамарис, взглянув на Хелен. — Как правильно ходить, как сидеть, вести беседу, принимать гостей. Боюсь, вся эта ерунда теперь вряд ли когда-либо мне пригодится, но думаю, что я вполне способна научиться чему-нибудь более полезному.

— Ты можешь научиться всему, чему только пожелаешь, — рассмеялась Хелен. — Уж я-то это знаю.

— Да уж, благодаря тебе и твоим урокам в Академии мадам Лебрен я считалась вполне образованной барышней. Вот только с общением у меня было туговато, но в этом нет твоей вины.

Они еще долго разговаривали и строили планы на будущее, а Дамарис все пыталась, и это ей почти удалось, заглушить ноющую боль в сердце. Она старалась убедить себя, что это тоска по Рейвенскрэгу, но на самом деле это было не так; это было сожаление о несбыточном, о том, как все могло бы быть, если бы Марк любил ее, а не Розиту де Коста.

Однако ее напускная веселость не смогла обмануть Хелен, которая время от времени поглядывала на свою бывшую воспитанницу, подмечая и необычный румянец у нее на щеках, и странный блеск в глазах, которые тем вечером казались совершенно зелеными. После того, как Дамарис поднялась к себе, она зашла к ней в комнату, когда девушка уже готовилась лечь спать. Комната находилась под самой крышей, в мансарде, и была такой тесной, что в ней с трудом поместились диван-кровать, небольшой комод и стул; большая часть одежды Дамарис пришлось оставить на вешалке в коридоре.

— Да, тесновато тут тебе, — заметила Хелен, присаживаясь на диван, в то время, как Дамарис наносила на лицо маску из ночного крема. Мысленно она сопоставила эту убогую квартирку с просторным домом в поместье.

— Я и сама не очень большая, — беззаботно прощебетала Дамарис, — и к тому же у меня никогда не было большой спальни. В школе моей комнатой вообще была монашеская келья. Здорово, правда?

Ее голос странно дрогнул, что не могло ускользнуть от внимания наблюдательной Хелен. Она вглядывалась в локоны ярких волос, но теперь они полностью закрывали лицо девушки.

— Ты уверена, что это именно то, что тебе надо? — спросила она. Дамарис, ты знаешь, я никогда не одобряла планы сэра Хью в отношении тебя, но ты уверена в том, что поступила правильно? Во всяком случае, счастливей ты от этого точно не стала.

— Наоборот, я очень даже счастлива, — проговорила Дамарис, и ее голос звучал приглушенно сквозь салфетку, которой она вытирала лицо.

— Мэри сказала, что сэр Марк очень привлекательный мужчина, и она уверена, что при желании он умеет произвести впечатление.

— И в этом-то его главный недостаток, — с горечью в голосе проговорила Дамарис. — Керри, я… я и раньше уже встречалась с ним, дважды — и всякий раз он притворялся кем-то другим. Он был не готов купить кота в мешке, каким я для него была тогда, и когда он все-таки решил, что может вполне снизойти до того, чтобы жить со мной, я случайно подслушала, как он объясняется в любви к другой девушке, той самой знойной особе, как назвала ее Мэри, и, оказывается, этот их роман тянется уже довольно долго.

Хелен задумчиво водила пальцем по линиям орнамента на стеганном одеяле, очевидно, полностью сосредоточившись на этом занятии. Она и раньше подозревала, что проблема была, скорее эмоцилнальной, и опасалась, что решение Дамарис было слишком поспешным.

— Но ведь ты, кажется, не равнодушна к нему? — осторожно поинтересовалась она.

Дамарис резко обернулась к ней. В ее глазах появился нехороший блеск.

— Я ненавижу его! — гневно выпалила она.

— Ты ведешь себя, как маленькая, — упрекнула ее бывшая гувернантка. Она получила исчерпывающий ответ на свой вопрос.

— Мне не нужна роль второй скрипку у этого… у этого даго! истерично выкрикнула Дамарис.

— Откуда ты знаешь? Может быть, между ними нет ничего серьезного…

Вспомнив любовную сцену, невольной свидетельницей которой ей пришлось стать, Дамарис содрогнулась.

— Но для меня это слишком серьезно.

Встав с дивана, Хелен подошла к девушке и откинула волосы у нее со лба, нежно заглядывая в раскрасневшееся, злое лицо.

— Дамарис, ты же тоже не какая-нибудь деревенская дурнушка. Ты очень даже привлекательная женщина. И разве этот мужчина настолько тебе безразличен, что ты не считаешь нужным бороться за него и за Рейвенскрэг?

Дамарис устало закрыла глаза, и еще какое-то время сидела неподвижно, погрузившись в раздумья.

В тот раз, когда она отправилась за Марком — или Кристианом, как он тогда себя называл — сквозь грозу и огонь, когда ее сердце переполняла любовь и тревога, он сказал ей, что запомнит ее лишь потому, что она была первой девушкой, с которой он целовался под дождем. А потом он с легкость расстался с ней, как будто бы она была просто случайной знакомой, оставив ее безответно страдать во время того последнего бесконечного летнего семестра в Женеве, когда ее душу разрывали противоречия между любовью и верностью к мифическому кузену Марку. А чем он занимался тем летом? Ведь он не все время оставался в Англии. Он возвращался в Южную Америку и бесстыдно развлекался там со своей Розитой. Решив, что Дамарис уже завоевана, он даже не вспоминал о ней, пока не подошло время подозвать ее к себе, как собачонку, и воцариться в Рейвенскрэге. Затем со все той же своей очаровательной непосредственностью, он заарканил ее бриллиантовым ожерельем и кольцом, когда-то принадлежавшим ее матери, после чего снова вернулся к Розите и любезничал с ней уже на следующий день после их помолвки. Она подняла глаза, которые казались теперь зелеными, словно изумруды, и решительно взглянула на Хелен.

— Ты забываешь о том, — тихо сказала она, — что я была воспитана в строгости. Меня с детства приучили ценить правду, честность и верность. И я не считаю, что Марк Триэрно заслуживает того, чтобы за него бороться.

Хелен выпрямилась.

— Что ж, тебе виднее, — сказала она, целуя ее. — Спокойно ночи, дорогая.

Дверь за Хелен закрылась, а Дамарис бросилась на кровать и горько расплакалась.

Марк позвонил на следующее утро. К телефону подошла Дамарис, и в ответ на ее заученную фразу: "Сувенирный магазин Брук", он сказал: "Это ты, Дамарис".

Узнав его голос, она поспешно прикрыла трубку рукой и принялась отчаянно жестикулировать Мэри, которая, решив, что спрашивают ее, подошла, чтобы ответить на звонок.

— Это Марк, — прошептала Дамарис. — Скажи ему, что меня здесь нет, что я не могу встретиться с ним… ну в общем, придумай что-нибудь, — и она сунула трубку в руки Мэри, после чего поспешила удалиться на другой конец магазина, ощущая предательскую дрожь в руках и ногах и чувствуя, как часто бьется сердце. Нет, ей определенно нельзя было видеться с Марком, если даже звук его голоса так действует на нее.

В магазин вошел покупатель, и это в какой-то мере отвлекло ее внимание и помешало услышать, о чем же говорит Мэри. Однако, женщина, которую она обслуживала, скорее всего, приняла ее за слабоумную, ибо вид у нее был отрешенный, а под конец она еще и неправильно дала сдачу.

— Я изворачивалась, как только могла, — сказала ей Мэри, когда они наконец остались одни, — но, по-моему, он все же догадался, что ты здесь. Ты не можешь продолжать играть с ним в прятки до бесконечности. Может быть, все таки будет лучше встретиться с ним и выяснить все раз и навсегда?

— У него нет никакого права изводить меня своими приставаниями, — зло проговорила Дамарис, — и выяснять мне с ним нечего. Все что нужно ему уже сказал мистер Престон.

— Похоже, он так не считает. Он предупредил, что приедет завтра, но я сказала, что ты будешь занята. Он мне, конечно же, не поверил, но ты же, кажется, собиралась свозить Дэвида в Бьюд, не так ли?

— Да, — благодарно согласилась Дамарис. Через день Дэвид должен был пойти в школу, так что это был его последний свободный день, и она уже давно обещала ему устроить незабываемый пикник. Мальчик со страхом и в то же время с нетерпением ожидал начала занятий в школе. Уж очень ему хотелось оказаться в компании сверстников.

Следующий день выдался теплым и погожим, как будто снова вернулось лето, и они отправились в путь, пребывая в приподнятом настроении. Добравшись до места, они провели все утро на пляже, расположившись на берегу реки близ мелководья, где дно было песчаным, так что ребенок мог плескаться в воде, не опасаясь ни прибоя, ни высоких морских волн. Недалеко от места впадения реки в море ее русло делало небольшой изгиб, и чайки, утки и даже пара лебедей — последние с выводком из пятерых серых птенцов плавали и ловили рыбу в прозрачных водах мелководья. Дэвид пришел в неописуемый восторг, когда все они подплыли к берегу, привычно выпрашивая крошки. Дамарис пришлось проявить определенную твердость, чтобы не позволить ему скормить пернатым всю незатейливую снедь, которую они взяли с собой из дома. В то время, как мальчик радостно плескался в воде, Дамарис не переставала гадать, почему Марк так настойчиво добивается встречи с ней. Ведь теперь, когда она отказалась от всяких притязаний на Рейвенскрэг, он должен быть вроде бы доволен? Возможно, он хотел лишь договориться об отправке ее вещей. Вот дура-то, мысленно корила она себя. Если это на самом деле так, то причин для паники нет никаких. Она должна собраться с духом, морально подготовиться к неизбежной встрече и уповать лишь на то, что в самый ответственным момент ей все-таки удастся совладать со своими эмоциями. Это просто глупо, переживать так из-за мысли о встрече с ним; и вообще, ей нет до него ровным счетом никакого дела, уговаривала она сама себя.

Они съели бутерброды, пирог и фрукты, запив все это бутылкой газированной воды и закончив трапезу мороженым, испытывая повышенное внимание к себе со стороны стайки местных птиц. Чайки совсем не боялись людей и выхватывали кусочки угощения прямо у них из рук. Подкрепившись и набравшись сил, друзья перешли на другой берег и побрели вдоль мола, в самом конце которого находилась каменная башенка, откуда они долго наблюдали за занимающимися серфингом, мастерству которых Дэвид отчаянно завидовал.

— А когда я вырасту, я смогу так кататься? — спросил он.

— Да, когда ты вырастешь, то сможешь научиться и этому, и многому другому, заверила его Дамарис.

Они шли вдоль канала и восхищались стоящим на якоре траулером, а потом напоследок выпили по молочному коктейлю в городском кафе. Дэвид вернулся домой усталый, но счастливый, и гордо продемонстрировал матери свои трофеи — вертушку из блестящей пленки и надувной мячик.

— Это можно было купить и у нас, — заметила Мэри.

— Но они не такие, как здесь, они особенные, — возразил Дэвид. — Они приехали из Бьюда.

Дамарис вопросительно взглянула на Мэри, и та покачала головой.

— Он так больше и не объявился, — тихо сказала она.

Значит, Марк все-таки решил оставить ее в покое. Дамарис восприняла эту новость со странным безразличием.

Отправив Дэвида спать, Мэри смущенно призналась им, что они с Диком собираются прогуляться и выпить по чашечке кофе. Хелен и Дамарис видели, как она уезжала в машине Дике. Молодой человек в белом вязанном свитере казался очень симпатичным, легкий ветерок ворошил его светлые, вьющиеся волоса. На Мэри был костюм голубовато-серого цвета, она сидела рядом с ним и что-то увлеченно ему рассказывала.

— Она тешит себя мыслью о том, что делает это только ради Дэвида, проговорила Хелен. — На самом же деле она по уши влюблена в него.

— Они прекрасная пара, — заметила Дамарис. — Надеюсь, они будут счастливы вместе.

На следующее утро Дэвида нарядили в новенькие шорты и блейзер, и он уже выглядел самым настоящим школьником. Мэри оглядела сына со всех сторон и вздохнула.

— Совсем большой. Просто настоящий мужчина, — сказала она ему, и добавила, обращаясь к Дамарис, когда Дэвид обернулся, чтобы посмотреть на себя в зеркало. — Первый день в школе — важное событие в его жизни. Вот мой малыш и вырос.

— Ничего, может быть появится еще один, — утешила ее Дамарис. Мэри кивнула и смущенно покраснела. Видимо, она и сама уже подумывала об этом.

— Надеюсь. Будет хорошо, если у Дэвида появится братик или сестричка.

Дамарис тоже вздохнула. Ей бы тоже очень хотелось иметь брата или сестру. И хранить теплые воспоминания о первом дне в школе, которую ей заменило одиночество и бесконечные поучения гувернантки. В свое время она была лишена общения со сверстниками, но грустить об этом сейчас было бы неправильно. Ведь дедушка желал ей только добра.

Дик пришел, когда они уже собирались уходить, и так как в тот день магазин закрывался раньше обычного, а у него самого вторая половина дня выдалась свободной от работы, предложил заехать за Мэри и Дэвидом после школы и отправиться всем вместе в кондитерскую пить чай. Эту новость Дэвид воспринял с энтузиазмом. Затем Дик поспешил в свой гараж, а Мэри, взяв сына за руку отправились в школу в сопровождении Плуто, которого по столь торжественному случаю пришлось взять на поводок. Дамарис глядела им вслед, пока они не скрылись из виду, и Дэвид постоянно оборачивался, чтобы помахать ей, а затем в магазин вошел покупатель, и она снова вернулась к своим привычным обязанностям.

Вскоре Мэри вернулась одна и отвела упирающегося Плуто во двор.

— Он очень самостоятельный, — сказала она. — Стоило ему только заприметить каких-то своих знакомых среди малышей, как он тут же велел мне отправляться домой. Но я все равно буду думать о нем целый день. Уж скорее бы наступила половина четвертого!

— Без него здесь стало непривычно тихо, — заметила Дамарис, — но он должен научиться твердо стоять на своих ногах. — Эта фраза пробудила в ее душе целый сонм воспоминаний. Что ж, она научилась, хотя стоять на своих собственных ногах, хотя этот процесс оказался для нее далеко не безболезненным. Но только ей уже никогда не суждено увидеть того, как ее собственный ребенок делает первые в жизни шаги, так как она сама обрекла себя на одиночество. Она стояла у окна, устремив невидящий взгляд на холм, у подножия которого тянулась вереница утопавших в зелени домов, мимо которых проходила дорога на Тинтаджел. Она могла бы родить Марку сына, наследника Рейвенскрэга, если бы только… она решительно тряхнула головой, принимаясь с удвоенной силой протирать полки. Работа была для нее панацеей от грустных мыслей, и к тому же у нее уже были далеко идущие планы. Ходили слухи, что соседний с магазином дом собираются выставить на продажу. Когда в следующем году причитающиеся ей по наследству от матери деньги перейдут наконец к ней, то она могла бы купить его и устроить там кафе-мороженое. Это лакомство пользовалось неизменной популярностью, и спрос на него был всегда, особенно если оно было приготовлено с добавлением конруэльских сливок и сливочного варенца. А бородатый художник, недавно переехавший в их район и поселившийся в так называемом "Розовом Доме" через улицу, пожалуй, смог бы оформить для нее интерьер заведения в счет процентов с будущих прибылей. Она даже придумала название для своего кафе — "Пещера Мерлина", но только все никак не могла решить, в каком стиле выполнить интерьер попричудливей или попроще. Стены помещения можно было бы украсить фризом с изображением рыцарей короля Артура или экзотических драконов. Ютер Пендрагон, отец Артура, на знамени которого был изображен дракон, и это сказочный персонаж мог бы очень удачно вписаться в интерьер. К тому же эта стилистика будет как нельзя лучше перекликаться с близостью Тинтаджела, где предположительно и появился на свет Артур. Так прошло утро, а она все продолжала фантазировать. Уж лучше мечтать о приятном, что когда-нибудь все-таки может осуществиться, чем сидеть и горевать о том, что могло бы быть, но никогда не сбудется.

Плуто всегда очень скучал без Дэвида, и даже отказывался от еды, если мальчика не было рядом, так что приехавший, как было условлено, Дик предложил взять собаку с собой. Щенок был привычен к тому, что его оставляли в машине, если в кондитерской возражали против его присутствия. После того, как они уехали, Хелен объявила, что идет к себе, чтобы хорошенько отдохнуть и дать отдых ногам.

— А ты что будешь делать? — спросила она у Дамарис. — Пойдешь кататься верхом?

— Да, и возьму с собой собак. — С самого утра ей было не по себе, ее терзало смутное беспокойство, так что теперь она собиралась совершить дальнюю прогулку к Бодмин-Мур, употребив на это все оставшиеся у нее нерастраченные силы.

Но тут взгляд Хелен упал на сверток, упакованный в коричневую оберточную бумагу, и она воскликнула.

— О, Боже, это же кувшин, который мы обещали доставить домой этому художнику-самоучке. Видите ли, он ему срочно нужен для натюрморта, над которым он в настоящее время работает. Должно быть, Мэри забыла. — Она снисходительно улыбнулась. — В последнее время она вообще стала слишком забывчивой. И после этого она еще будет утверждать, что не влюблена.

— Давай я сама отнесу, — предложила Дамарис. — Это же совсем близко, всего два шага. А уже потом вернусь и переоденусь.

— Да? Очень мило с твоей стороны. А я пока приготовлю чай. Он будет готов как раз к твоему возвращению.

Дамарис сняла халат, в котором она обычно стояла за прилавком, и взяла сверток. На ней было надето короткое платьице из желтого кримплена, а так как день выдался теплым и погожим, то она решила не надевать поверх него плащ, и остаться в сандалиях; ведь идти на самом деле было недалеко. В желтом платье, с распущенными и растрепавшимися на ветру золотисто-медными волосами, она легко перебежала через дорогу, держа в руках свой сверток, и сама была похожа на гонимый ветром осенний листок. Она выглядела необычайно юной, и уже ничем не походила на ту величественную молодую особу в серебристо-белом наряде, что приезжала на прием, устроенный по случаю ее дня рождения.

Ее путь лежал через квартал, состоявший из нескольких домов и вдоль реки, на противоположном берегу которой гордо возносились к небесам крутые склоны Пеналли-Хилл. Перед кажым из домов были разбиты живописные цветники, и среди всего многообразия растений ярким цветовым пятном на фоне выбеленных стен выделялись алеющие шапки красной герани. В этом переулке находился еще один сувенирный магазин, их конкурент, которому, если верить Мэри, до "высококлассного заведения" было еще далеко. В самом конце переулка притулился небольшой музей, в котором хранилась коллекция вещей, так или иначе имеющих отношения к корнуэльским поверьям и суевериям. Дамарис успела уже несколько раз посетить его, и ее внимание привлекли те экспонаты, что когда-то были принято использовать для наведения порчи и сглаза. Если бы она жила лет двести назад, интересно, стала бы она тогда изготавливать куклу Розиты и втыкать в нее иголки? Или, может быть, стоило напоить Марка приворотным зельем? Но все чары и зелья доказали свою несостоятельность еще в Вальмонде, и она прогнала от себя эту мысль. За музеем стояло еще несколько домов, один из которых и занимал художник. От открыл дверь на звонок Дамарис, высокий, бородатый молодой человек в перепачканном краской рабочем халате. Очевидно, работа над натюрмортом была в самом разгаре, так что девушку он не задержал. Он выхватил у нее из рук сверток, сказав, что уже вплотную подошел к той стадии работы, когда без кувшина ему никак не обойтись, и она поспешила попрощаться.

Дамарис была примерно на полпути к дому, когда ей пришлось внезапно остановиться. Навстречу ей направлялась знакомая фигура. Сердце на мгновение замерло у нее в груди, и она уже была готова удариться в панику. Значит, он все же не прекратил преследовать ее. Но затем здравый смысл все же взял верх над эмоциями; как сказала Мэри, она не может до бесконечности прятаться от него, так что первым делом необходимо взять себя в руки. У нее не было причин скрываться от Марка Триэрна. Тем более, что во время поездки в Бьюд она уже убедила себя, что он, скорее всего, захочет обсудить с ней, как и каким образом организовать отправку ее личных вещей. Поэтому, решительно преодолев страх и желание обратиться в бегство и искать убежища в студии бородача-художника, она решительно расправила плечи и двинулась навстречу Марку.