Глава 27

Лейси долго глядела на кнопку звонка, не решаясь нажать. Сэвич не торопил ее, молча разглядывая открывающийся за особняком, перед которым они стояли, чудный вид на остров Ал-катрас и пролив Золотые Ворота. День был прохладный и солнечный до боли в глазах. Залив бороздили десятки парусных лодок и яхт. Порывистый свежий ветер с моря так и норовил забраться под одежду.

Полная чернокожая женщина средних лет с очень приятным лицом и глазами, в которых светился живой ум, открыла дверь, ахнула и сгребла Лейси в объятия.

– Девочка моя, это ты, в самом деле ты, – причитала она. – Слава Богу, что ты приехала домой. Мне уже несколько недель подряд говорили, что ты должна приехать, и вот, наконец, ты здесь. А я-то уже думала, что ты больше не вернешься.

Лейси тоже от души обняла негритянку. Изабелла всегда была для нее роднее, чем женщина, живущая в роскошно обставленной спальне наверху. Чернокожая Изабелла появилась в доме Шерлоков еще до рождения Лейси и с тех пор бессменно исполняла обязанности экономки и повара.

– Я так рада видеть тебя, Изабелла, – сказала Лейси, отступая на шаг назад и вглядываясь в такое знакомое и такое любимое лицо, излучавшее теплоту и добрый юмор. – У тебя все в порядке? Как твои дети?

– С моими-то домашними все в порядке, Лейси, а вот у твоих дела неважные, совсем неважные. Отец стал такой замкнутый и все молчит. Мама теперь совсем не выходит из своей комнаты – целыми днями сидит и смотрит какие-то дурацкие телепередачи. Говорит, что собирается написать книгу, а когда ее издадут, она, дескать, станет очень богатой и уйдет от твоего отца. Эй, а это еще кто с тобой?

– Познакомься, это Диллон Сэвич. Он тоже работает в ФБР. Диллон, это Изабелла Таннер. Именно она поведала мне после моего шестнадцатилетия о том, что молодые люди – коварные и испорченные существа, и именно она предупреждала меня, чтобы я держалась подальше от «ягуара» Билли Уэлмана.

– Жаль, что ты ее не послушалась.

– О Боже, Лейси, ты хочешь сказать, что этот сосунок ползал по тебе в своем крохотном «ягуаре», покрывая тебя слюнями? Господи, а я-то думала, что сумела предостеречь тебя.

– Мисс Изабелла, – сказал Сэвич, пожимая чернокожей женщине руку, – со всей ответственностью вам заявляю, что, если не считать того «ягуара», Шерлок не садилась здесь, в Сан-Франциско, ни в одну машину ни с одним молодым человеком. Так что ваши старания не пропали даром.

– Надо же, вы называете ее Шерлок, – всплеснула руками Изабелла, колыхнув внушительных размеров грудью. – Это звучит немного странно, но в то же время довольно занятно. Ну что ж, проходите. Я напою вас хорошим чаем. И лепешки у меня только что из печки.

– Кто там, Изабелла? – донесся откуда-то женский голос. Лицо негритянки стало совершенно бесстрастным. Медленно повернувшись на голос, она крикнула:

– Это ваша дочь, миссис Шерлок!

– Нет, этого не может быть. Белинда мертва. Не будь со мной такой жестокой, Изабелла.

– Это не Белинда, а мисс Лейси.

– Лейси? Вот оно что. Она сказала, что собирается вернуться домой, но я не поверила.

– Не обижайся, Лейси, – поспешила успокоить свою любимицу Изабелла. – Просто сегодня у нее не самый лучший день, вот и все. И потом, тебя так долго здесь не было.

– Как и Белинды, – вставила Лейси.

При этих ее словах Изабелла лишь взмахнула руками.

– Проходи в гостиную, дорогая, – сказала она и, повернувшись к лестнице, ведущей на второй этаж, крикнула:

– Миссис Шерлок, вы спуститесь?

– Естественно. Я сейчас приду, только сначала мне нужно почистить зубы.

Разглядывая гостиную, Сэвич решил, что дом Шерлоков похож не столько на семейный очаг, сколько на музей. Все вокруг сверкало чистотой – очевидно, благодаря усилиям Изабеллы, – но выглядело на редкость чопорным и холодным.

– В этой комнате никогда никто не засиживается, – сказала, обращаясь к Диллону, Лейси. – Она какая-то неуютная и… чересчур официальная, что ли. Ты согласен? Я уж и забыла, какую тоску она нагоняет. Лучше нам пойти в отцовский кабинет. Обычно я проводила большую часть времени там.

Любому, входящему в кабинет судьи Шерлока, сразу становилось ясно, что в этой комнате обитает мужчина. Здесь царил так называемый творческий беспорядок. Повсюду были разложены стопки книг и журналов. Мебель – громоздкая, обитая темно-коричневой кожей – выглядела мрачновато, но устилавшие пол восточные, по всей видимости, афганские ковры теплых тонов радовали глаз. Подоконник широкого окна был уставлен множеством горшков с папоротниками. Среди них затерялся телескоп. Сэвич ожидал увидеть нечто совсем иное – он, пожалуй, и сам не смог бы определить, что именно, но уж никак не это обжитое, заботливо обустроенное помещение, которое его обитатель явно очень любил и в котором наверняка проводил много времени.

– Какая замечательная комната, – заметил Диллон, глубоко вздохнув.

– Да, верно, – согласилась Лейси и прошла к выходящему на залив окну. – Это самый красивый вид в Сан-Франциско, откуда бы ты ни смотрел. – Тут губы Лейси сами собой расплылись в улыбке – на пороге кабинета возникла Изабелла с тщательно начищенным серебряным подносом в руках. – О, Изабелла, эти лепешки пахнут просто восхитительно. Я так давно их не ела.

Сэвич, не теряя времени, откусил солидный кусок от лепешки, украшенной кремом. В этот момент дверь снова отворилась, и в кабинет с грацией королевы вошла одна из самых красивых женщин, которых ему когда-либо доводилось видеть. Его отец называл таких женщин весьма колоритно – «полный улет». При этом ни в ее лице, ни в ее фигуре нельзя было заметить никакого сходства с Лейси. В отличие от дочери, у которой волосы были золотисто-рыжие, мать оказалась блондинкой, с волосами мягкими и легкими, как нежный шелк. У Лейси глаза были светло-зеленые, у ее матери – ярко-синие. Лейси была девушкой рослой – в ней было по меньшей мере пять футов восемь дюймов, в то время как миссис Шерлок, женщина хрупкая и тонкокостная, была не выше пяти футов трех дюймов. Лейси была облачена в деловой темно-синий шерстяной костюм и кремовую водолазку, ее мать – в шелковое платье персикового цвета. Великолепные волосы миссис Шерлок были сколоты на затылке золотой заколкой. Ни в одежде, ни в украшениях матери Лейси не было ничего слишком дорогого или броского, но с первого взгляда было ясно, что это женщина из хорошей семьи, привыкшая жить в достатке. Лицо свежее, гладкое, почти без морщин. Должно быть, ей было далеко за пятьдесят, а то и к шестидесяти, но Сэвич дал бы ей сорок пять, если бы не знал, что ее старшей дочери, которую несколько лет назад убил маньяк, будь она жива, сейчас было бы почти сорок.

– Значит, вы и есть Диллон Сэвич, – сказала миссис Шерлок, остановившись неподалеку от двери. – Вы тот самый человек, который говорил с отцом Лейси по телефону после того, как я сказала ей, что мистер Шерлок пытался сбить меня своим «БМВ».

– Да, мэм. – Сэвич подошел к матери Лейси и протянул руку. – Я действительно Диллон Сэвич. Как и ваша дочь, я работаю в ФБР.

Лейси показалось, что прошла целая вечность, пока миссис Шерлок собралась пожать протянутую ей руку.

– У вас слишком броская внешность, – заявила мать Лейси, пристально разглядывая Сэвича. – Я никогда не доверяла красивым мужчинам. Отец Лейси – красивый мужчина, и посмотрите, что из всего этого вышло. Насколько я могу судить, вы еще и великолепно сложены. Вы спите с моей доверью?

– Миссис Шерлок, может быть, вы выпьете чашечку чая? – заговорил Сэвич своим мягким, сочным голосом, игнорируя заданный ему вопрос. – Чай прекрасный – как я понимаю, индийский. Уверен, что и лепешки вам понравятся. Они просто восхитительные. Изабелла прекрасно готовит. Вам очень повезло с поварихой.

– Привет, мама, – поздоровалась Лейси.

– Лучше бы тебе не приезжать, Лейси, но твой отец будет рад. – Миссис Шерлок говорила с жалобными интонациями, как будто упрекая в чем-то, но красивое лицо ее оставалось совершенно бесстрастным. Сэвича это немало удивило. Неужели эта женщина никогда и никак не проявляла своих эмоций – ни гнева, ни радости? Неужели ничто не могло заставить ее сбросить маску равнодушия?

– Мне показалось, ты хотела, чтобы я приехала.

– Поначалу так и было. Потом я решила, что тебе нечего тут делать. Здесь творится что-то не то, явно не то. Но раз уж ты приехала, то, полагаю, захочешь остаться.

– Всего на несколько дней, мама. Ты не будешь возражать, если Диллон тоже погостит у нас?

– Он слишком красив, – отрезала миссис Шерлок. – Однако и в этом случае, как я понимаю, выбора у меня нет. Наверху по меньшей мере четыре пустые спальни. Он может разместиться в одной из них. Надеюсь, что ты не спишь с ним, Лейси. На свете столько всяких болезней, и все их разносят мужчины. Разве тебе об этом не известно? Теперь это наконец-то доказано, но я и раньше это точно знала. Именно поэтому я перестала спать с твоим отцом. Не хочу, чтобы он заразил меня какой-нибудь гадостью.

– Чашечку чая, мэм?

Миссис Шерлок приняла из рук Сэвича чашку из китайского фарфора и присела на краешек обтянутого дорогой коричневой кожей стула.

– Ненавижу эту комнату, – сказала она, обводя взглядом кабинет мужа и отхлебывая из чашки. – И всегда ненавидела. А вот гостиную я люблю. Я сама ее отделывала. Лейси вам рассказывала об этом, мистер Сэвич?

Было заметно, что Сэвич лихорадочно обдумывает ответ, Лейси же выглядела просто усталой. Очевидно, такие разговоры были ей не в диковинку. Диллону пришло в голову, что миссис Шерлок вела себя примерно так же, как одна его родственница, тетушка Мими, – та тоже, поминутно твердя всем и каждому о своей «хрупкости и незащищенности», считала возможным говорить что ей вздумается – лишь бы быть в центре всеобщего внимания. Сэвич не сомневался, что миссис Шерлок в самом деле страдает каким-то психическим заболеванием, но невольно задавался вопросом, что в ее поведении в самом деле обусловлено болезнью, а что является плодом ее распущенности и не имеет к заболеванию никакого отношения.

– Я забыла рассказать ему об этом, мама, – ответила Лейси. – Но что касается этой комнаты, она не так уж плоха. Здесь так много книг.

– Терпеть не могу беспорядок, – заявила миссис Шерлок. – Беспорядок – признак хаотичности мышления. Твой отец собирается продать свой «БМВ». Кажется, вместо него он хочет купить «мерседес» – не знаю, правда, какой модели. Если это окажется большая машина, мне придется быть очень осторожной, когда он садится за руль. Ты знаешь, когда стоишь на подъездной аллее, из-за кустов совсем ничего не видно, и машина появляется совершенно неожиданно, как в тот раз, когда твой отец чуть не сбил меня.

– А когда это случилось, мама? Недавно?

– О нет, это было прошлой весной. – Миссис Шерлок сделала паузу, отхлебнула из чашки еще глоток чая и едва заметно нахмурилась, глядя на расстеленный у ее ног замечательный тебризский ковер. Впрочем, даже теперь на ее высоком аристократическом лбу не появилось ни одной морщинки. Она взмахнула изнеженной, лилейной ручкой. – Или прошлым летом. Сейчас уже трудно вспомнить. Но если уж я что-то запомню, то это навсегда.

– Да, мама, я знаю.

– Возможно, ваш муж купит какой-нибудь небольшой «мерседес», – вставил Сэвич.

– Да, или «порше», – откликнулась мать Лейси, задумчиво глядя на Диллона.

– Я как раз езжу на «порше», – подхватил Сэвич. – Это очень хорошая машина. У меня «Порше-911», и я никогда никого не пытался ею сбить. Так можно повредить автомобиль. И потом, меня бы нашли и у меня были бы неприятности. Нет, «порше» в самом деле хорошая машина.

В этот момент в дверях появился пожилой человек весьма импозантной наружности, и Сэвич поднялся ему навстречу. У отца Лейси были зеленые, с мягким блеском глаза и породистая голова, украшенная серебристой седой шевелюрой. Ростом он был выше Сэвича, а своей сухопарой фигурой напоминал ушедшего на покой легкоатлета. Взгляд мистера Шерлока, устремленный на супругу, в равной степени выражал раздражение и ироничную веселость.

– Судья Шерлок, – представился он. – Привет, Лейси. Лейси встала и медленно пошла отцу навстречу, вытянув вперед обе руки.

– Здравствуй, пап. Мы только что приехали. Ты не возражаешь, если мы погостим у вас какое-то время?

– Конечно, нет. У нас достаточно просторно. Будет очень хорошо, если в нашем домашнем хоре зазвучат новые голоса. Дорогая, – обратился судья Шерлок к супруге, которая пристально смотрела на него широко открытыми глазами, и приблизился к ней, – как у тебя прошел сегодняшний день?

– Я хочу знать, спит ли она с ним, Корман, но она мне не говорит. Он чересчур красив, а ты знаешь, как я к этому отношусь. Ты вспомни, что натворил Дуглас, – потому только, что он мужчина и ему не хватает здравого смысла. Не успели похоронить Белинду, как он взял и женился на этой шлюхе.

– Белинда погибла семь лет назад, Эвелин. Дугласу пора было снова жениться, – сказал судья Шерлок, искоса взглянув на Сэвича, словно бы говоря: «Увы, она не в своем уме». Сэвич, в свою очередь, взглядом показал, что все понимает.

– Неплохо сказано, – бросила Эвелин Шерлок, отворачивая от мужа свое прекрасное, но совершенно бесстрастное лицо. – Но ему не следовало вступать в брак с этой женщиной. Не можешь ли ты, Корман, добиться того, чтобы Дуглас развелся с ней?

– Нет, я не занимаюсь подобными вещами, и ты прекрасно это знаешь. Или ты забыла?

– Если я запомнила что-то, я никогда этого не забываю. Я уже говорила об этом Лейси и мистеру Сэвичу незадолго до твоего прихода. Скажи, ты купишь «порше», чтобы я могла чувствовать себя в безопасности?

– Может быть, Эвелин, может быть. Мистер Сэвич говорил о заднеприводном «Порше-911». Мне нравится эта машина. Лейси, можно мне выпить чашечку чая? Мистер Сэвич, я очень рад, что наконец имею возможность познакомиться с вами. Как я понимаю, вы являетесь руководителем моей дочери в ФБР.

– Да, сэр. Я возглавляю недавно созданное подразделение по розыску и задержанию особо опасных преступников.

– Я нахожу, что ваш подход к розыску преступников очень интересен. В самом деле, почему бы не использовать высокую технологию, чтобы попытаться предугадать действия того или иного психопата? А чем вызван ваш приезд вместе с моей дочерью в Сан-Франциско?

– Мы работаем над делом Марлина Джоунса.

– Но почему вы занимаетесь этим здесь? Ведь Марлин Джоунс находится в Бостоне.

– Это верно, но мы должны кое-что проверить. Именно для этого мы здесь.

– Понимаю, – сказал судья Корман Шерлок и уселся в массивное кресло розового дерева за такого же розового дерева стол, загроможденный книгами и журналами. Там и тут по поверхности стола была разбросана по меньшей мере дюжина ручек. На стоящем рядом со столом архивном ящике – разумеется, тоже розового дерева – были установлены телефон и факс. Сэвич сразу понял, что эта комната была для судьи Шерлока его рабочим кабинетом, где он проводил немало времени, занимаясь делами, а отнюдь не местом для отдохновения.

– Я слышал в новостях, что Марлин Джоунс ударил своего собственного адвоката, да так, что тот потерял сознание. Об этом говорили по всем каналам, да и у нас в здании суда это событие обсуждалось довольно живо. Ты ведь была при этом, верно, Лейси?

– Да, все это произошло на глазах у нас обоих, – кивнула Лейси. – Мне кажется, все присутствовавшие обрадовались случившемуся, так как от души надеялись, что одним юристом станет меньше. – При этих словах на губах Лейси появилась улыбка. – Прости меня, папа, но я никогда не считала тебя юристом, поскольку сейчас ты судья, а раньше был прокурором. Говоря о юристах, я имею в виду адвокатов. Что же касается тебя, то ты избавляешь общество от преступников, сажая их за решетку, а не защищаешь их.

– Что ж, ты, пожалуй, права. Большой Джон Баллок заработал себе довольно своеобразную, но в известном смысле весьма неплохую репутацию. Вполне возможно, что этот твой Марлин вообще не понесет никакого наказания, представ перед судом. Большой Джон прямо-таки завораживает жюри присяжных. Если у этого Джоунса не было трудного и трагического детства, Баллок придумает ему его, и присяжные поверят всему, что он скажет.

– Люди не дураки, пап. Стоит только взглянуть на Марлина Джоунса, и сразу понятно, что перед тобой психопат. Он ненормальный, но не сумасшедший. Он прекрасно осознает свои действия и при этом не испытывает ни жалости, ни угрызений совести. Он признал себя виновным в совершении всех убийств. Если в Бостоне Джоунса оправдают, его отправят в Сан-Франциско и будут судить здесь. Кроме того, он сознался, что убил двух женщин в Денвере. Так что в конечном итоге его осудят – если не в одном городе, то в другом.

– Ах, Лейси, людьми можно манипулировать, люди способны называть черное белым. Я много раз видел, как это происходит. Присяжные увидят то, что они хотят увидеть. Если они захотят, чтобы подсудимого оправдали, они добьются этого, несмотря на все улики, – вот так. Все очень просто и в то же время очень трагично.

– Надеюсь, что Марлина Джоунса в конечном счете будут судить в Калифорнии. У нас, по крайней мере, существует такая мера наказания, как смертная казнь.

– Если его приговорят к смертной казни, то электрический стул, на мой взгляд, слишком легкая и быстрая смерть для него. Жаль, что родственники убитых им женщин не смогут расправляться с ним снова и снова, столько раз, сколько им захочется.

– Очень жестоко с твоей стороны говорить так, Лейси.

– Почему? Ведь это было бы справедливо.

– Это была бы месть.

– Да, месть. А что в этом плохого?

– Ничего, абсолютно ничего. Вот что, моя дорогая дочь, – подвел итог спору судья Шерлок, – боюсь, мистер Сэвич может подумать, что мы так и будем все время с тобой пикироваться. Давай-ка сделаем небольшой перерыв. Расскажите лучше мне, что именно вы с мистером Сэвичем хотите выяснить здесь, в Сан-Франциско.

Эвелин Шерлок улыбнулась, но Сэвич видел, что лицо ее осталось совершенно бесстрастным – похоже было, что она путем длительных тренировок научилась сохранять на лице неизменную маску полного равнодушия.

– Вероятно, они думают, что Белинду убил ты, Корман, – сказала она. – Не правда ли, мистер Сэвич?

На этот раз пришел черед Диллона демонстрировать свое умение при любых обстоятельствах сохранять полную невозмутимость.

– Вообще-то нет, мэм, – ответил он как ни в чем не бывало.

– А зря, – парировала Эвелин Шерлок. – Похоже, ваши умственные способности не соответствуют вашей внешности. Он пытался сбить меня машиной. Почему бы ему не убить Белинду? Он не любил ее. Более того, он ее ненавидел, поскольку ее отец отбывает наказание в Сан-Квентине. Он утверждал, что Белинда со временем превратится в такую же сумасшедшую, как ее отец и я. С его стороны было очень нехорошо так говорить, не правда ли, мистер Сэвич?

– Я бы, разумеется, такого никогда не сказал, миссис Шерлок, но все люди разные. А теперь, – Сэвич обращался уже к отцу Лейси, – скажите мне, пожалуйста, сэр, не приходилось ли вам когда-либо судить Марлина Джоунса?

– Нет.

– Вы в этом совершенно уверены?

– Да, само собой. Я помню всех мужчин и женщин, с которыми меня сводила судьба в зале суда. Марлина Джоунса среди них не было.

– А до того, как вы стали судьей, вам не приходилось выступать против него в суде в качестве обвинителя?

– Об этом я бы тоже помнил, мистер Сэвич. Ответ также отрицательный.

Сэвич раскрыл свой портфель и вынул оттуда черно-белое фото размером пять на семь дюймов.

– Вы никогда не видели этого человека? – спросил он, протягивая судье Шерлоку фотографию Марлина, сделанную на прошлой неделе.

– Нет, я никогда не видел его в зале суда. Конечно же, это Марлин Джоунс. Лейси, ты права, этот тип в самом деле выглядит как классический психопат, говоря другими словами, на вид он совершенно нормален.

Сэвич вручил судье Шерлоку другое фото.

– Черт побери, – протянул тот, – это тоже Марлин Джоунс, но вы, похоже, здорово отретушировали этот снимок.

– В лаборатории ФБР работают прекрасные специалисты. Я попросил их подготовить для меня несколько фотографий Джоунса с разными вариантами грима, которые он мог бы эффективно использовать.

– Здесь у него усы, бакенбарды подлиннее и волосы причесаны так, словно он хочет скрыть небольшую лысину. Всего-то ничего, а как все меняется. Простите, но этого человека я тоже никогда не видел.

Сэвич протянул Шерлоку третий снимок. Взглянув на него, судья Шерлок с шумом втянул в себя воздух.

– Прямо не верится, – выдохнул он наконец. – Я действительно обвинял в суде этого типа. Это было много лет назад, но я его помню. Он был кем-то вроде хиппи, и его взяли на марихуане. Вы только взгляните на эту густую бороду и очки с толстенными стеклами. Помнится, он смотрел так, словно собирался в меня плюнуть. Как же его звали?.. – Судья Шерлок на некоторое время замолчал, барабаня пальцами по подлокотнику кресла, потом вздохнул и снова заговорил:

– Надо будет посмотреть. Похоже, я старею. Впрочем, погодите… У него было очень странное имя. Эразмус. Да, именно, Звали его Эразмус, а вот фамилию я что-то не припомню, но фамилия была самая обыкновенная. Это было десять лет назад. Мне удалось упрятать его за решетку на три года, хотя его судили в первый раз. Он вел себя так агрессивно и проявлял такое неуважение к суду, что мне не составило труда разделать под орех адвоката, защищавшего этого самого Эразмуса на общественных началах. Да, ему дали три года. Значит, это Марлин Джоунс?

Лейси взяла фото из рук отца. Диллон ничего не сказал ей о том, что у него в портфеле лежал этот снимок. Посмотрев на фотографию, она перевела взгляд на отца.

– Вполне возможно, что, после того как благодаря твоим усилиям ему дали три года, он решил тебе отомстить. Не исключено, что, выйдя из тюрьмы, он и убил Белинду, чтобы расквитаться с тобой.

– Тут есть одна проблема, – заметил Сэвич.

Лейси и судья Шерлок одновременно взглянули на него, совершенно одинаково приподняв левую бровь.

– Взгляните на фото еще раз, судья Шерлок.

– Ну взглянул. И что?

– Десять лет назад Марлину Джоунсу было двадцать восемь. Человек, изображенный на фотографии, гораздо старше – ему лет пятьдесят пять, а то и все шестьдесят.

– Ну да, вы правы. Когда у человека на лице столько волос и очки, довольно трудно точно определить его возраст. А, я понял, что вы хотите сказать. Это не Марлин, верно?

– Это его отец, – медленно проговорила Лейси. – Человек по имени Эразмус, которого мой отец когда-то обвинял в суде, – отец Марлина Джоунса. И это довольно старая его фотография, так?

– Да. Наши коллеги взяли это фото с его старых водительских прав. Парни из нашей лаборатории над ним как следует поработали. Я не стал рассказывать тебе об этом, Лейси, потому что, вообще говоря, я не думал, что это даст нам какой-то результат.

– Этот человек все еще жив?

– Насколько нам известно, да. Он уже много лет не появлялся в Юме – это местечко, где он воспитывал Марлина. Марлин ушел из дому в возрасте восемнадцати лет. Что же касается Эразмуса, то он с тех пор несколько раз возвращался в Юму, затем снова оттуда уезжал, а потом и совсем исчез. Сейчас ему примерно года шестьдесят четыре. Где он, никто не знает.

– Дайте-ка мне на него взглянуть, – попросила миссис Шерлок.

Лейси протянула матери снимок.

– У него такой неряшливый вид, – сказала та, посмотрев на фото. – В шестидесятые годы таких в Сан-Франциско было хоть пруд пруди. Но ты говоришь, что его судили в восьмидесятые годы, Корман?

– Да, лет десять назад.

– Думаю, без этих волос, бороды и очков он выглядел бы весьма привлекательно.

– У его сына в самом деле привлекательная внешность, мама. Вот его фотография. Только вот глаза у него какие-то мертвые.

Миссис Шерлок посмотрела на фото Марлина Джоунса, затем перевела взгляд на мужа и упала в обморок, соскользнув со стула на ковер так неожиданно, что никто из присутствующих не успел ее подхватить.


Загрузка...