Глава 14

– Мисси, куда ты меня ведешь? – Беспокойство Дайаны продолжало усиливаться и расти. Она вдруг заподозрила сестру в предательстве, в желании заманить ее поглубже и бросить. Мисси уже не казалась ей такой великодушной, какой она себе ее вообразила.

– Я должна тебе кое-что показать.

– Почему бы просто не объяснить, что это? – Дайана озиралась по сторонам, пытаясь понять, в какой части Пансиона они находятся.

Но коридор был таким же необычно бесформенным и безликим, как и все в «сером времени», даже мрачнее, чем все остальное, прежде виденное ею.

– Так нечестно. Похоже, мы с тобой...

– Слушай, – перебила Мисси, не затрудняясь ответами и объяснениями. – Квентин кое о чем забыл.

– О чем же?

– Из-за того, что случилось со мной, он считает, что в Пансионе только дети подвергаются опасности.

Поскольку сестра говорила на ходу, Дайана расслышала только часть из того, что она сказала. Мисси завернула за угол, и голос ее стих. Дайана бросилась за ней и вскоре догнала. Мисси стояла у какой-то двери. Дайана пригляделась и обомлела – дверь была зеленого цвета. Она впервые видела в «сером времени» другой цвет. Дайана и не представляла, что здесь может быть какой-то иной цвет, кроме серого.

– Запомни это место, Дайана. Запомни эту дверь, – медленно произнесла Мисси.

– Для чего? – Дайана изо всех сил пыталась унять пугающие мысли и концентрироваться на словах сестры, но с каждой секундой делать это становилось все труднее.

– Здесь ты всегда будешь в безопасности. Это очень важно. Помни – здесь тебе ничего не страшно.

– Я думала, в «сером времени» все места одинаковы...

– Это особое место – и в твоем мире, и здесь. Оно защищено. Не забудешь?

Дайана кивнула и раскрыла было рот, чтобы задать еще вопрос, но Мисси заговорила первой, опередив ее:

– Не теряй времени. Слушай меня. Квентин всегда считал, что только детям в Пансионе угрожает беда. Отчасти это так – дети слабее и уязвимее. Они беззащитны и представляют собой легкую добычу. Оно питается их страхом. Дайана, ты помнишь, как напугалась в детстве?

Губы Дайаны замерзли и превратились в ледышки. Она едва могла пошевелить ими.

– Да, помню, – пробормотала она.

– Но не одни дети подвергаются опасности. И не в детях здесь дело. Не во мне даже. Дело в наказании и в осуждении. Его судили и покарали.

Дайана хотела во всем получше разобраться и приготовилась было снова расспрашивать Мисси, но в этот момент обе они услышали грозное и беспощадное:

«Та-тум.

Та-тум.

Та-тум!»

Лицо Мисси исказилось.

– Беги! – воскликнула она. – Скорее! Оно собирается проникнуть к вам! Не забудь про комнату. Дайана, помни про комнату! Мозг медиума даже уязвимее детского. Если он найдет тебя...

– Мисси, я ничего не понимаю.

– Ты все поймешь. – Мисси взяла в руки ее ладонь. Дайана в очередной раз удивилась, почувствовав, что ладони ее теплые. – Зеленая дверь, – проговорила Мисси. – Атеперь иди, тебя ищет Квентин.

Дайана окоченела настолько, что не могла сдвинуться с места. Ей казалось, что мозг ее превратился в снег и начал рассыпаться. Тепло ладоней Мисси стало разгонять холод...

«Та-тум!»

«Та-тум!»

Пол под ногами Дайаны снова завибрировал. Надвигалось что-то громадное, тяжелое. Серый цвет коридора начал темнеть, на стенах появились черные мрачные пятна. Дайана втянула голову в плечи, стала думать о Квентине, мысленно звать его. Только теперь она осознала, как он нужен ей, насколько спокойнее ей рядом с ним.

Навалившуюся тьму коридора прорезали молнии. Они сыпались со всех сторон, рассекая и рассеивая мрак.

– Скорее же. Ну! – торопила ее Мисси.

– А! Что? – Дайана открыла глаза и... оказалась в гостиной. Перед ней стоял стол с недавно принесенным кофейником.

– О Господи, – прошептал Квентин. – Ты хотя бы меня пожалела...

Девушка повернулась и посмотрела на него еще туманным и испуганным взглядом. Квентин держал ее за руку, и его ладони источали тепло и безмятежность. Дайану снова охватило незнакомое ей раньше чувство спокойствия и защищенности.

Она была в полной безопасности. В совершенной. Наконец-то.

– Ты в порядке? – спросил Квентин.

– Думаю, да.

Он облегченно вздохнул, не выпуская ее руку из своих ладоней:

– Очередное путешествие по «серому времени»?

Дайана кивнула.

– С кем на этот раз?

– С Мисси.

Ответ явно застал его врасплох.

– Ты разговаривала с ней?

– Да.

– И что она тебе говорила?

Дайана рассказала ему про зеленую дверь, о том, что «оно» охотится не только за детьми, что дело в суде и наказании.

– Зеленой двери не припомню, – заметил Квентин.

– Я тоже здесь такой не видела.

Дайана попыталась вызвать в памяти весь разговор с Мисси.

– Я думаю так, – резюмировала она. – Мисси предупредила меня, что эта дверь скрывает комнату, в которой можно найти защиту как в нашем мире, так и в «сером времени».

– Думаю, ты не совсем права. Если Мисси показала тебе укрытие, значит, она уверена – очень скоро оно тебе понадобится, – хмуро произнес Квентин.

Дайну снова обдало холодом, по спине поползли мурашки.

– Да, верно, – глухо ответила она.

– Мисси упоминала о суде и наказании? – переспросил он.

– Да. Его осудили и покарали. Того убийцу.

– Сэмюэля Бартона, – подсказал Квентин.

Дайана кивнула.

Квентин с минуту обдумывал события.

– Что-нибудь еще она тебе сообщила?

Дайана не стала прикидывать, использует ли Квентин сейчас свои экстрасенсорные способности или у нее на лице все написано, – она взглянула в его глаза и сразу поняла, что нужно рассказать все. И она рассказала. О том, как Мисси боялась за нее, о том, что сама она едва не впала в панику от страха остаться в «сером времени», об ужасной кончине матери. И только выговорившись, Дайана вспомнила последнюю деталь.

– Квентин, послушай. Она сказала, что когда мы навещали маму, я сильно испугалась. Увидела в больнице людей, которые лежали на кроватях, еще живые, а души их уже улетели. Следовательно, Мисси мне не сводная сестра, а родная. У нас с ней одни и те же родители.


Стефания никому бы не призналась, что основной причиной, по которой она попросила Рэнсома Паджетта сопровождать ее, был элементарный страх. Донести коробку с документами она могла бы и сама, без посторонней помощи. Но в последнее время она, как и почти все в Пансионе, стала очень пугливой. Даже теперь, с плотником, ей было не по себе.

Рэнсом Паджетт покорно отправился с ней, ни о чем не расспрашивая.

Погремев связкой ключей на большом кольце, он наконец открыл дверь подвала, спустился по короткой лестнице, бросил через плечо:

– Имейте в виду, мисс Бойд, тут сам черт ногу сломит. Все лежит навалом, сразу ничего и не найдете. Я говорил прошлому директору – разберите вы тут весь мусор да оттащите на свалку, ведь пройти невозможно. Нет, так и не послушали меня. Вот сами полюбуйтесь, какой тут кавардак.

Стефания, слушая его вполуха, прошла за ним и принялась оглядывать помещение. Подвал, как и ведущая вниз лестница, хорошо освещался, но тем печальнее было представшее зрелище. Паджетт оказался прав: везде стояли шкафы и коробки, – но внимательно оглядев их, Стефания вскоре уловила в их расположении некий порядок.

Большие и маленькие шкафы, очевидно, доверху набитые документами, стояли отдельно. На них громоздились пузатые картонные коробки. Опытным глазом Стефания определила, что еще немного – и места уже не будет хватать.

– Замечательно, – невеселым голосом произнесла она. – Просто великолепно. Здесь мне как раз на пару недель хватит.

Она вздохнула; не отходя от лестницы, снова обвела глазами подвал.

Часть подвала занимала мебель, либо сломанная, либо старая или немодная, не удовлетворявшая вкусам постояльцев. На столах вверх ножками были расставлены стулья, кое-где виднелись белые полосы – следы эпизодической имитации уборки. Отдельные столы и кресла были накрыты плотной тканью, белой от осыпавшейся на нее штукатурки.

Стопки коробок со старым бельем, шторами и занавесками возвышались по углам.

В другой стороне на полках расположился поразительный по своему разнообразию набор старой кухонной утвари. Самую многочисленную группу составляли проржавевшие пузатые чайники, с которыми соседствовали, как догадалась Стефания, пачки порыжевших газет и потускневших журналов. Рядом с ними приютились, подпирая полки снизу, стопки эстампов и картин.

– Мама дорогая, – прошептала Стефания. – И вся эта рухлядь хранится здесь?

– Как видите, – сказал Рэнсом с плохо скрываемым отвращением. – Хотя следовало бы давным-давно выбросить. Или отдать какому-нибудь благотворительному обществу, которых тут полным-полно. Они с удовольствием подбирают всякое старье. Это еще что! Вы посмотрите на ткань. Все либо истлело, либо моль проела. Неудивительно, за столько лет что угодно в труху превратится. А вон там, в дальнем углу, знаете что? Ковры. Некоторые стоили когда-то сумасшедших денег. А вы сходите гляньте, что от них осталось. – Он покачал головой. – Кошмар какой-то. Как что понадобится, так сразу бегут покупать новое, а старое волокут сюда. Тут все и догнивает.

– Может быть, на черный день оставляют? – мрачно пошутила Стефания.

Они оба вскинули головы и посмотрели в потолок – мощные раскаты грома сотрясали стекла, буря грохотала так, что пол трясся.

– Не привыкли еще? – спросил Паджетт, заметив в глазах Стефании испуг. – Такие бури у нас – обычное дело.

Стефания натянуто засмеялась:

– Проводить здесь жизнь я не собираюсь. Перебирать старье не будем, возьмем только документы. Хорошо, что они все находятся в одном месте. А само помещение неплохое. Избавиться бы от этого хлама...

Паджетт сочувственно кивнул, затем, поманив ее за собой, направился к стене, вдоль которой стояла старая мебель.

– Еще при позапрошлом директоре я все журналы и документы стащил в один угол. Там они у меня и лежат, аккуратненько, стопочками. Приходил сюда и от нечего делать стаскивал их туда из разных мест. Не все, конечно, документы нашел, но большинство.

– Удачная мысль, – одобрительно произнесла Стефания, следуя за плотником.

Они обогнули гору мебели в центре подвала и подошли к полутемному углу, забитому старыми регистрационными журналами, коробками, перевязанными клейкой лентой, и чемоданами. Увидев это, Стефания едва не застонала.

– Господи, – прошептала она.

– Темновато тут, – сказал Паджетт. – Может, перетаскать все поближе к лестнице? А вы уж там выберете, что вам нужно. Так быстрее получится, чем брать отсюда по коробке и вверху смотреть.

Стефания разгадала его хитрость. Старый плут надеялся, что, пока она будет копаться у лестницы в макулатуре, он сможет пойти к себе в служебную комнатушку и часок-другой прикорнуть.

Она помолчала, обдумывая ситуацию.

– Значит, так, – решила Стефания. – Думаю, здесь находятся самые старые документы. Как ты считаешь?

– Да, наверное, – пожал плечами Рэнсом. – Коробки принесли сюда первыми. Стало быть, у стены стоит самое старье. – Он посмотрел на Стефанию. – Если бы я знал, что вы ищете, я бы подсказал, где это находится. Поиски бы вам сократил.

Она ответила сразу:

– Да я и сама не знаю, что искать. Но раз уж вы вызвались мне помочь, давайте оттащим к лестнице пару ближайших коробок. Там по идее должна быть недавняя документация. Будем действовать наугад – что попадет полезного, то и попадет.

– Хорошо, – кивнул Паджетт и, охая, поволок к лестнице одну из больших коробок. Чтобы не мешать ему, Стефания отошла в сторону, принялась рассматривать мебель и картины, затем приблизилась к шкафам; печально вздохнув и покачав головой, мысленно бросила монетку и открыла ближайший. Сначала она действительно не знала, что ей следует искать, но догадалась о цели своих поисков сразу, как только наткнулась на первый документ.


– Последняя, – сказал Квентин, пододвигая к себе оставшуюся коробку.

– Нашел что-нибудь интересное?

– Пока не знаю. Попалось несколько старых писем начала девятисотых годов, пришедших сюда – постояльцам и прислуге. Относительно исчезновений тут или каких-либо тайн – ничего нет.

Дайана кивнула на стопку старых фотографий, лежащих перед ней на столе:

– У меня тоже негусто. Я просмотрела все альбомы с фотографиями. Есть забавные снимки, но на большинстве даже дат не указано. Одним словом – пусто.

– Да, Вселенная не дает человеку легких путей.

– Это я уже заметила, – кивнула девушка. – Вполне может быть, что больше для нас ничего и нет и найти мне нужно было всего одну фотографию.

Дайана часто рассматривала тот снимок. Две маленькие девочки и собака. Застывшее мгновение.

– Возможно, – согласился Квентин. – Знаки и знамения, – медленно произнес он.

– Это их мы с тобой ищем?

– Бог знает. Бишоп называет их указателями. Он говорит, что большинство людей проходят мимо. Одни не обращают внимания, другие – не замечают. Наверное, он прав. Многие настолько заняты, что даже не анализируют прожитые дни, чтобы увидеть подсказки и намеки, которые посылает им Вселенная.

– А как, по мнению Бишопа, должны выглядеть указатели?

Квентин был рад сменить тему и, пока они разглядывали оставшиеся находки, незаметно перевел разговор на работу своего спецподразделения. Он подумал, что отвлечет Дайану от тяжелых воспоминаний, в которые она регулярно впадала после своего недавнего путешествия в «серое время», вызванного бурей. И хотя в мозгу его роились вопросы, он посчитал, что задавать их Дайане сейчас, пока она еще не отдохнула, бессмысленно.

Пока стихала за окнами непогода, он говорил о своей работе, о коллегах, о сложностях, с которыми они сталкиваются в расследовании преступлений, рассказал несколько баек, ходивших в отделе, даже упомянул, какими прозвищами они награждают друг друга. В заключение Квентин поведал о нескольких расследованиях.

Он не был уверен, что Дайана слушает его. Иногда ему казалось, что девушка не обращает на него внимания или, скорее, воспринимает его голос как шумовое оформление. Но одно он знал твердо – сейчас Дайане нужно было чувствовать кого-то рядом. Кроме того, он преследовал и свою цель: надеялся лишний раз успокоить Дайану, примирить ее с мыслью о существовании у нее паранормальных способностей рассказом о людях, которые воспринимают их совершенно серьезно. Поэтому и говорил о событиях крайне странных как о само собой разумеющихся, обычным голосом человека, для которого паранормальные явления давно не вызывают никакого удивления.

Иногда Квентину казалось, что его усилия не пропали даром – в глазах Дайаны то и дело вспыхивал интерес к повествованию.

– Знаки и знамения? – повторил он. – Ну, выглядеть они могут по-разному. Как угодно. Обычно чем проще, тем вероятнее, что это они и есть. Например... – Он окинул взглядом рассыпанные перед ним безделушки из последней коробки, затем сунул в нее руку, извлек небольшую старинную бонбоньерку, раскрыл ее. – Вот посмотри. На первый взгляд обычная, ничем не примечательная дребедень, не так ли?

– Да, ну и что? – пожала плечами Дайана.

– Внутри наверняка лежат малозначащие вещи. – Квентин принялся вытаскивать из бонбоньерки содержимое – зажигалку, связку ключей, несколько расчесок и заколок, авторучку, кроличью лапку, миниатюрные ножницы, пластмассовый кошелек для монет и другую мелочь. – Обрати внимание – владелец давным-давно забыл про все это, но для нас любая вещь может стать указателем.

– Бонбоньерка, набитая разной мелочью, – указатель?

– У нас в отделе часто повторяют старинную присказку: что для одного мелочь, для другого – сокровище, – возразил Квентин. – Имеется в виду не материальная ценность находки, конечно. Какяуже сказал, указатель может выглядеть как обыкновенная безделушка. Причем не только на первый взгляд, но даже и на второй.

Дайана протянула руку, и Квентин подал ей бонбоньерку.

– Ничего особенного. Я бы ни на что не обратила внимания. И как узнать, где тут знак, а где знамение? Как их вообще выявить в повседневных вещах? Что там твой Бишоп говорит на этот счет?

– Мне он отвечал обычно загадками. Он считает, что внимание следует обращать на все, а важное проявит себя в процессе поисков. Само в глаза бросится.

– А я полагала, что Вселенная предпочитает скрывать очевидное.

– На самом деле нет. – Квентин помолчал, затем продолжил, осторожно подбирая слова: – Если твой отец, как ты уверяешь, обязательно примчится сюда, он ответит нам хотя бы на некоторые вопросы.

Дайана нахмурилась.


– Не думаю, – проговорила она, не отрывая взгляда от бонбоньерки. – Но даже если и ответит, я не уверена, что это будет правдой.

– Ты полагаешь, он попытается солгать, даже когда ты предъявишь ему фотографию?

– Все зависит оттого, зачем он начал врать изначально. Да и не смогу я его прижать. Чем? Снимком с двумя маленькими девочками? Ты сам знаешь, что Мисси все время жила со своей матерью здесь. Доказать обратного мы не можем, правда?

– Не можем, – согласился Квентин. – Во всяком случае, с тем, что у нас пока есть. Я не нашел ни одного, даже косвенного, доказательства того факта, что Лаура Тернер не являлась ее физической матерью. Среди документов, обнаруженных мной в полиции, есть фотокопия свидетельства о рождении Мисси. В нем сказано, что ее полное имя – Мисси Тернер и что она дочь Лауры Тернер, проживающей в Конксвилле, штат Теннеси. Отец, как там говорится, неизвестен.

– Тебе не приходило в голову, что это свидетельство – подделка?

– Лет десять назад я докопался до больничной карточки, выписанной на имя Мисси Тернер, дочери Лауры Тернер. Дата рождения в ней совпадает с указанной в свидетельстве. Искать дальше я не стал.

Дайана кивнула и тут же возразила:

– И все же Мисси сказала мне прямо: «Когда мы навещали маму». Я уверена: она имела в виду именно то, что говорила. То есть мы с ней – родные сестры.

– Я верю тебе, – вздохнул Квентин. – Не думаю, что она соврала. Какой смысл? Но будет трудно доказать это твоему отцу, особенно если он умышленно скрывал данный факт. Иначе говоря, пока ты его только подозреваешь в сознательном обмане, не более.

– Мой отец – человек влиятельный, он не только крупный финансист, но и политик. У него много высокопоставленных знакомых по всему миру, – проговорила Дайана, тщательно выбирая слова. – Его отец и дед были послами. Его фирма широко известна и пользуется высокой репутацией. Занимается он всем, начиная от высоких технологий и заканчивая добычей алмазов. У него офисы по всему миру.

– Понятно, – кивнул Квентин. – Ты хочешь сказать, что если он решит что-либо скрыть, он это легко сделает.

– Он пойдет на что угодно, лишь бы спрятать концы в воду...

– Тогда по здравом размышлении у нас с тобой вообще ничего нет. Даже шансов докопаться до истины: твой отец может спрятать правду на редкость глубоко.

– Конечно. И заставить его говорить будет непросто, после стольких лет обмана. А мои... – она замялась, – паранормальные откровения он и слушать не захочет, не говоря уже о том, чтобы им поверить. Больше того – он способен использовать их против меня. Наговорит о больной фантазии, о бредовых галлюцинациях – и ему поверят. Я знаю, чего он хочет. Вернуть меня под наркотическое крылышко купленных им докторишек, чтобы те напичкали меня лекарствами до потери пульса.

– Зачем это ему нужно? – искренне удивился Квентин.

– И ты еще спрашиваешь?

– Да. Для чего? Какая такая страшная тайна требует столь жестоких мер?

– Та же, что и раньше. Тайна моей сестры Мисси.

– Мы слишком многого не знаем. Могу только повторить – пока у нас есть только одни подозрения, и до получения новой информации мы ничего определенного утверждать не можем. То, что тебе не говорили о Мисси, объясняется просто – ты долгие годы находилась под воздействием лекарств и просто не поняла бы, даже если бы тебе и сказали о сестре. А возможно, тебя просто не хотели лишний раз беспокоить, – сказал Квентин, осторожно выбирая слова.

– Ты сам не веришь в то, что говоришь.

– Не верю, – вздохнул он. – Но более убедительных объяснений у меня нет. И фактов у нас тоже нет. А строить предположения – занятие безнадежное.


Дайана перевела взгляд на бонбоньерку, машинально оценила серьги. «Безвкусная дешевка», – подумала она.

– Квентин... моя мать умерла в психиатрической лечебнице, и если Мисси и мои воспоминания не обманывают меня, значит, ее болезнь и смерть имеют отношение к паранормальным способностями, проконтролировать которые она не смогла.

– Мы уже знаем, что и такое возможно, – неохотно согласился он.

– Но мой отец мог принять эти способности за проявление болезни.

– Вполне. Даже скорее всего так оно и было. Медицина и теперь-то не всегда воспринимает идею о наличии у человека паранормальных способностей, а уж раньше, двадцать пять лет назад, врачи просто считали сумасшествием все, чего не могли объяснить.

– Так что мне ему говорить, когда он сюда заявится? Рассказать, как я прогуливаюсь с духами? Что в один из променадов в потусторонний мир я столкнулась со своей сестрой? И как, по твоему мнению, он на это отреагирует?


Мэдисон очень обрадовалась, когда буря ушла и замерла где-то в горах. В последние дни ее и особенно Анджело ненастья сильно пугали. Щенок трясся как осиновый лист, и девочке приходилось брать его на руки и успокаивать.

– Ну вот и все. Ушла буря, ушла, – приговаривала она, поглаживая щенка.

Анджело продолжал тихонько скулить, жался к Мэдисон. Он всегда в бурю нервничал, а сейчас совсем перепугался.

– Все успокоилось, – продолжала девочка. – И остальное скоро... пройдет. Я тебе обещаю.

Анджело вздохнул, совсем как человек, сел у ног Мэдисон, посмотрел на нее. В глазах его отражались беспокойство и страх.

Мэдисон оглядела комнату для игр, где они со щенком пережидали бурю. Кроме них, в комнате никого не было. Все крыло казалось пустым, а в коридоре каждое слово отдавалось эхом.

Дверь открылась, и Мэдисон увидела Бекки.

– Оно здесь, – произнесла девочка.

Мэдисон не удивилась. Она настороженно, не пытаясь скрыть страх, посмотрела на подругу:

– Но ты же говорила, что Дайана еще не готова.

– Да. Ей нужно быстрее подготовиться.

– А что, если она не успеет?

– Успеет. Он поможет ей.

Мэдисон нагнулась, подхватила на руки щенка, принялась его гладить. Тот успокоился и перестал скулить и вздрагивать.

– Значит, оно пришло... Случится что-то нехорошее?

– Обычно бывает так, – кивнула Бекки.

– Опять найдутся чьи-то косточки?

Бекки чуть повернула голову, словно вслушиваясь в далекие звуки, проговорила тихим мягким голосом:

– Нет, не найдутся. Это будут не косточки.


– Дайана, никто не потащит тебя в клинику и не начнет пичкать лекарствами. Нет ни у кого такого права. И как бы твой отец ни отреагировал, тебе ничто не угрожает. Можешь мне поверить.

Она скривила губы:

– А ты расскажешь ему о своих способностях? О том, что в ФБР есть специальный отдел, состоящий из экстрасенсов?

– Это и не тайна вовсе, – мягко улыбнулся Квентин. – Мы не делаем секрета из своей работы. Если твой отец не поверит тебе или мне, я попрошу его связаться с другими людьми, тоже влиятельными, чья репутация и свидетельства безупречны. И у них он получит надежные доказательства. Они с удовольствием расскажут ему о деятельности ФБР в этом направлении. Поверит он им или нет – это его дело, но он будет обязан воспринять их сообщения серьезно.

– Настолько серьезно, что у него пропадет желание вызвать санитаров со смирительной рубашкой?

– Ну вот этого определенно не будет.

– Мне бы твою уверенность...

– Я тебе гарантирую – ничего страшного с тобой не случится.

Дайана почти поверила ему. Однако она слишком хорошо знала своего отца, чтобы перестать волноваться. Тем не менее, она немного успокоилась и продолжила прерванный разговор:

– Я не поняла, найдем мы в этой коробке что-нибудь интересное или нет?

Девушка понимала, что их поиски грозят закончиться одной-единственной находкой – фотографией с изображением двух девочек, вполне обычных, немного похожих друг на друга.

«Да и этот указатель, – подумала она, – ведет в совершенно неожиданном направлении. Скажи мне кто-нибудь дня два назад, что Мисси – моя сестра, я бы просто не поверила в этот бред».

Квентин потянулся к коробке, достал по виду старую амбарную книгу, изрядно пожелтевшую и потрепанную по краям, начал перелистывать страницы.

– А ты знаешь, – он поднял глаза на Дайану, – вот это нам может пригодиться.

Будничный тон его голоса заставил Дайану насторожиться.

– Что это такое? – спросила она.

– Если я правильно догадываюсь, это чей-то отчет о маленьких тайнах Пансиона.

– Как? – удивилась Дайана. Она поднялась, обошла стол и села рядом с Квентином на диван.

– Посмотри сюда. – Он провел пальцем по странице. – Даты расположены не в хронологическом порядке. Вот эта запись сделана в семьдесят шестом году, а на противоположной странице – уже в девяносто восьмом. – Он провел пальцем черту и стал читать: – «Сенатор Райан приехал в Пансион со своей любовницей. Нам всем приказано называть ее "миссис Райан"». И дальше в том же духе. Попахивает...

– Похабщиной, – вставила Дайана.

– А я бы сказал – обидой.

– Да, обида тоже чувствуется, – кивнула Дайана и перешла к девяносто девятому году. – Тут то же самое. Написано, что актриса приехала подлечиться после запоя... сенатор-кокаинист... Вот подслушанный скандал между мужем и неверной супругой...

– Догадываюсь, что это дело рук прислуги, а они подчиняются управительнице. Значит, писали для нее.

– Или для кого угодно, – предположила Дайана. Девушка начала листать страницы. Быстро, не обмениваясь замечаниями, они пробегали глазами начало текста и переходили дальше. – Горничным все эти тайны узнать очень легко. Они везде ходят, их мало кто замечает. Где-то они подслушают, где-то подсмотрят, хотя бы и в замочную скважину. Любовницы, любовники, алкоголизм, скандалы, наркотики... Дочь известного политика тайно рожает, сын промышленного магната из Европы прячется от закона, пока родители улаживают его грязные делишки...

– Да, тогда хоть пытались как-то скрыть, – пробормотал Квентин.

– Сейчас бы никто и бровью не повел. Разве что таблоиды пополоскали бы скабрезную новостишку с неделю – и забыли бы. Так, ладно, Квентин, с текстом все понятно. Давай посмотрим на почерк – ведь он везде разный. Я так думаю, что журнальчик этот переходил из рук в руки и все, к кому он попадал, вносили в него свои записи. Ты знаешь, я, конечно, большая поклонница теории заговоров, но не вижу в такой карусели большого смысла.

– Я тоже, – признался Квентин.

Дайана задумалась.

– А вот шестидесятый год. Запись сделана более сорока лет назад. Не понимаю – зачем столько лет хранить старый журнал? Не легче ли завести новый? Не знаешь, кто из сотрудников Пансиона работает здесь столько?

– Управительница. Миссис Кинкейд. Она тут всю жизнь живет, – ответил Квентин. – Ее мать здесь работала. Тоже управительницей. В шестидесятом ей, думаю, было лет десять.

– Почерк явно недетский, – проговорила Дайана.

Как и все в отделе, Квентин разбирался во многом, в том числе и в психографологии.

– Совершенно верно, – уверенно ответил он. – Все записи сделаны взрослыми. Однако я бы предположил, что это люди несостоявшиеся, с серьезными проблемами.

– Обиженные? Ты вроде это говорил.

Он кивнул:

– Ну вот эта запись. Сделана явно человеком завистливым, вспыльчивым, необразованным, любящим осуждать.

– Осуждать, – тихо повторила Дайана. – Опять суд. Должно быть и наказание. Может быть, тень или что там осталось от Сэмюэля Бартона, чинит суд и карает?

Загрузка...