Леди ангел

24

Бродя в то утро по Лондону, Кит дошел от Вест-энда до Сити и вернулся по набережной Темзы. Утреннее солнце поднималось во всем своем великолепии, словно не замечая мужчины, бесцельно бредущего по улицам.

Вернувшись наконец к себе, Кит сел за стол в кабинете и, как всегда, выпил свой «завтрак». В девять часов утра распахнулась дверь, и появившаяся Саския сказала:

— По-моему, тебе бы не помешали хорошие новости. — Кит поднял на нее безжизненные глаза.

— Извини, — ответил он, — но для меня больше не существует такого понятия, как «хорошие новости».

— «Дезире» будет закончена через десять дней. Это — совершенно точно.

Вместо того чтобы обрадоваться. Кит печально вздохнул.

— Ты поедешь со мной?

— В качестве друга? — вопросом на вопрос ответила Саския. Трепет, охвативший ее, пока она ждала его ответа, стал неожиданностью для нее самой.

Кит молчал так долго, что она решила: он не расслышал ее вопроса, но наконец он произнес:

— Да, в качестве друга.

— Нет, — твердо ответила женщина. — Думаю, настало время узнать, что может предложить мне Париж.

— Могу я как-нибудь навестить тебя?

— Конечно, — ответила она, глядя на этого мужчину, который вернул ей жизнь. — Я всегда тебе рада.

На губах Кита появилась едва заметная улыбка, как если бы ответ девушки подарил ему слабую, почти несбыточную надежду.

— Не уезжай хотя бы до тех пор, пока я здесь.

— Хорошо, если ты хочешь…

— Я буду крайне признателен тебе. — С легкой гримасой Кит взглянул на невысокий бокал с виски, который он крутил, зажав между ладонями. — Я виделся с ней сегодня.

— Я уже догадалась. — Он вздохнул.

— Мне кажется, я готов вырвать сердце из груди, чтобы только остановить эту боль. — Мрачно усмехнувшись, Кит поправил самого себя: — Нет, пожалуй, лучше вырвать сердце ее мужа, Гревиля, чтобы положить конец всем этим мучениям.

— Кстати, это мысль, дорогой, — спокойно откликнулась Саския. Ей так часто угрожала смерть от руки собственного мужа, что она считала месть благим и вполне оправданным делом.

— Нет, — возразил Кит, — до этого я еще не дошел. — Теперь он сосредоточенно обводил кончиком пальца окружность стакана. — Вероятно, хладнокровное убийство требует определенного состояния души.

В то утро Анджела должна была навестить свою матушку, и ей в голову не приходило ни одного мало-мальски правдоподобного предлога, под которым она могла бы отвертеться от этой неприятной в ее обстоятельствах обязанности. Единственное, что ей удалось, так это упросить Виолетту сопровождать себя. В том состоянии, в котором она находилась, Анджела не смогла бы выслушивать материнские нравоучения.

— О, как устало ты выглядишь, дорогая, — бесцеремонно заявила ей мать сразу после того, как они с Виолеттой вошли в гостиную. Прямая, как палка, она сидела в своем обычном кресле у окна, и от нее исходил ледяной холод. — А ведь я неоднократно предупреждала, что все эти твои сумасбродные затеи в Истоне высушат тебя и раньше времени превратят в старуху. Разве не так?

— Со мной все в порядке, матушка, — тусклым голосом откликнулась Анджела и бросила взгляд на циферблат фарфоровых часов. Она пробудет здесь ровно полчаса и ни минутой дольше!

— Виолетта, может, ты поможешь мне вложить хоть каплю здравого смысла в голову Анджелы? — патетически воскликнула вдовствующая графиня Росс. — Она тратит слишком много времени и денег на свою деревенщину. Я уверена, что все эти людишки не способны оценить заботу о себе, — брюзгливо продолжала старая дама. — Кстати, мои дорогие, что вы предпочитаете — чай или шоколад?

Обе женщины выбрали горячий шоколад, и, разливая его по чашкам из стоявшего на столе серебря-ного чайника, графиня, наморщив лоб, произнесла:

— Сестра Брука сообщила мне одну крайне неприятную новость. Подобные мимолетные и сомни-тельные связи унижают твое достоинство, Анджела. Гвендолин была так расстроена!

— Гвендолин — противная сплетница, — тут же вступилась за подругу Виолетта. — Это известно всем и каждому, графиня.

— Вполне возможно, и, тем не менее, то, о чем она рассказала, не может не тревожить меня. Она даже говорила о каком-то кольце по случаю помолвки. Это правда?

— Я не собираюсь обсуждать то, о чем наболтала вам Гвендолин, мама, — ответила Анджела, изо всех сил сжимая зубы, чтобы только не закричать. — Пусть она отправляется к дьяволу!

— Я только хочу надеяться, что ты хотя бы понимаешь серьезность таких поступков, как провоцирование Брука, Анджела, — жестко оборвала ее мать. — Леди Орм недавно виделась с королевой и утверждает, что терпение той по отношению к принцу Уэльскому висит буквально на волоске. В этой ситуации ты не можешь сейчас позволить себе вступать в конфликт со своим мужем. Опять всплывет его имя, а ты ведь отдаешь себе отчет, какова будет реакция Ее Величества?

— А может, наоборот, мама? Может, это именно Бруку стоит поостеречься и задуматься о том, как опасно провоцировать меня? Ведь может статься и так, что мне будет наплевать и на Берти, и на королеву…

— Я не позволю тебе сквернословить в моем присутствии! — резко перебила ее старая графиня. — Ты сейчас говоришь в точности, как твой отец. — Женщина строгих правил, графиня в свое время немало страдала от грубости первого мужа. — Более того, как ты смеешь произносить угрозы в адрес королевской семьи! Неужели ты вконец лишилась чувства ответственности по отношению к классу, к которому принадлежишь!

— Однако Брук — самый настоящий негодяй, графиня, — возразила Виолетта. — Я не смогла бы назвать ни одного хорошего качества, которое было бы ему присуще. Несомненно, если данная тема станет предметом обсуждений, королева примет во внимание характер этого человека.

— Да что она, огороженная от всего мира в своем Виндзоре, может знать, кроме того, что ей говорят! — скривилась старуха. — А то, что ей говорят, может обрушить позор на голову нашей семьи. Этого я не допущу, Анджела! Ты слышишь меня?

— Мама, — с усталым вздохом откликнулась Анджела, — не командуй мною хотя бы сегодня. Я очень устала.

— Надеюсь, что ты подумаешь хотя бы о своих сестрах и обо мне, — продолжала графиня, словно не слыша дочь. — Представь только, какой позор может грозить Милли и Долли. Я уж не говорю о Сазерлендах, для которых все, что связано с этикетом, — свято.

— Эдвард — вполне нормальный человек, мама, а что касается Долли и Милли, то, я не сомневаюсь, они обе желают мне счастья — хотя бы чуть-чуть.

— Ты всегда была эгоисткой, Анджела, — резко ответила мать, — и никогда не думала ни о ком, кроме самой себя. Впрочем, в этом отчасти повинен и твой дедушка. Много, слишком много времени он провел с тобой. Временами ты становишься так похожа на него, что мне просто страшно делается! Ему тоже никогда не было дела до правил приличия.

Анджела прекрасно понимала, чем были продиктованы слова матери: тем, что дедушка посвятил остаток своей жизни внучке, а не ей — невестке, которая была назначена его опекуном.

— Единственной целью дедушки являлось процветание Истона, — тихо ответила Анджела. Все эти упреки она слышала уже тысячу раз.

— А вот я уверена, что эта старая груда камней не стоит тех огромных денег, которые ты в нее вкладываешь. Что же касается твоего увлечения сельским хозяйством, то — Боже мой, Анджела! — все остальные поместья прекрасно обходятся и без этих новомодных ухищрений.

— Вы правы, мама, обходятся. И вообще вы все правильно говорите, — устало ответила Анджела. Она была уже не в состоянии противостоять непрекращающимся наскокам со стороны матери.

— А коли так, то и будь паинькой с Бруком, — не оставляла своих попыток графиня Росс.

— Я не хочу больше видеть его никогда в жизни, мама. И мне жаль, что вы позволили втянуть себя в эти неприятные склоки, — на сей раз с непререкаемой твердостью отрезала Анджела. Как бы она ни устала, но согласиться с последним предложением матери не могла ни при каких условиях. — Он терроризирует детей, а этого я не допущу!

— Они еще слишком малы, чтобы все это понимать.

— Нет, они слишком малы, чтобы страдать из-за этого негодяя!

— Не понимаю, ну почему ты не можешь построить с ним достойные отношения! — с искренним негодованием воскликнула старая графиня. — У всех остальных это прекрасно получается, и при этом — никаких истерик.

— Я не устраиваю истерик, мама, просто я больше не желаю иметь ничего общего ни с самим Бруком, ни с его сестрицами. Они терзают меня вот уже восемнадцать лет, и, по-моему, пришла пора положить этому конец! — Твой покойный отчим, послушав тебя, был бы страшно расстроен. Слава Богу, что он не дожил до этого дня и не имеет возможности выслушивать твои эгоистичные откровения!

— Мне надо успеть к часовому поезду в Истон, так что я должна уходить, — заметила Анджела. Ее нервы уже находились на пределе, и она бы не выдержала, если засушенные нравоучения матери продолжались еще хотя бы минуту. — Благодарю вас за шоколад, — вежливо добавила она, отодвигая от себя чашку, к которой за все это время даже не прикоснулась. — А если вам еще раз придется увидеть Гвендолин, скажите ей, чтобы занималась своими делами и не лезла в чужие.

— Этого я, конечно, не сделаю, можешь не сомневаться. Как-никак, а мы — родственники, нравится тебе это или нет.

Виолетта поднялась первой, и Анджела с благодарной улыбкой взглянула на подругу.

— Я провожу Анджелу к поезду, графиня. Кстати, Дадли просил меня выразить вам глубочайшее почтение.

— Ах, какой он милый! — откликнулась мать Анджелы. — Не сомневаюсь, что в отличие от Анджелы, которая не понимает и не умеет ценить супружеские обязанности, вы с мужем счастливы в браке.

— О, мы с Дадли уживаемся просто великолепно! — воскликнула Виолетта, и только Анджела смогла уловить в ее бархатном тоне недвусмысленную насмешку. — Он очень ценит мои деньги.

— А так и должно быть! Я не сомневаюсь, что Брук, в свою очередь, тоже очень ценит капитал Анджелы. Видишь, дорогая, — обратилась старуха к дочери, — другие женщины умеют делать определенные скидки.

— Конечно, мама, — ответила Анджела, из последних сил выдавливая из себя светскую улыбку. — Я передам от вас Мэй большой привет.

— Упаси Господи, она ведь так мала! Что она может понимать в этикете! Главное, чтобы ты запомнила все, что я сегодня сказала: долг — превыше всего!

Анджела внезапно испытала прилив тошноты. Она повернулась и, не говоря больше ни слова, вышла из комнаты, оставив Виолетту прощаться с престарелой графиней Росс.

— Ты знаешь, меня охватило точно такое же чувство, — откровенно призналась Виолетта, присоеди-нившись к подруге в просторном вестибюле. — Мне показалось, что меня сейчас либо вырвет, либо я упаду в обморок. Боже мой, до чего твоя мать бездушна! А ты, я вижу, до сих пор не пришла в себя после вчерашней ночи, — игриво добавила она. — Почему бы тебе не поехать чуть позже, а до той поры не выспаться как следует в моем доме? Ну, хотя бы часок?

— Нет, единственное, что я хочу, это уехать домой.

— Полагаешь, он может передумать? — поинтересовалась Виолетта. Она уже знала о появлении Кита прошлой ночью и о том, что он повторно предложил Анджеле выйти за него замуж.

— Нет, — тихо откликнулась та. — Он не может. И я — тоже, — чуть погодя добавила она. — По крайней мере, когда я — в Истоне, моя жизнь имеет хоть какой-то смысл. Не могу дождаться, когда окажусь там снова.

Приближающееся отплытие судна занимало у Кита немало времени: требовалось сделать все надлежащие заготовки. Это утро он посвятил покупке подарков для Мэй и в итоге приобрел для нее несколько причудливых украшений: браслет, медальон и маленькое изображение кролика из золота с эмалью. Как бы он хотел сделать подарок и ее матери! Наконец, уже собравшись уходить из магазина, он все же решился на это. Кит купил для Анджелы жемчуга из южных морей — несколько длинных ниток, — велел уложить их в позолоченную коробочку и сопроводил этот подарок запиской: «Каждая жемчужина — это мой поцелуй. Я готов подарить тебе весь мир, любовь моя». В какой-то момент Китом овладело искушение выразить свои чувства более пространно, однако он сдержал себя и покинул магазин, коротко бросив продавцу:

— Отошлите это немедленно.

Затем он стоял на мостовой под пронизывающим ноябрьским ветром. Потоки прохожих и людей, отправившихся за покупками, с любопытством глядели на его неподвижную фигуру и обтекали ее, как река обтекает валун. Больше всего на свете Киту хотелось отправиться на север, добраться до Анджелы и увезти ее с собой. Да, прямо сейчас, немедленно, независимо от ее согласия, согласия ее мужа и согласия их чертовой королевы! Прошло довольно много времени, прежде чем ему удалось побороть этот внезапный порыв.

В следующем магазине, куда зашел Кит, продавались игрушки, и это отвлекло его на некоторое время. К тому моменту, когда он закончил делать покупки, Мэй была обеспечена игрушками на добрые десять лет вперед. Затем, следуя адресу, данному продавцом в магазине игрушек, Кит отправился к белошвейке и заказал новые костюмчики для Кролика Питера. Теперь у Мэй будет самый нарядный в мире плюшевый приятель. И только после всего этого, с горьким удовлетворением думая о том, что он, кажется, сумел справиться со своей потерей, Кит зашел в ближайший паб и надрался до чертиков.

Тяжелее всего Киту приходилось по ночам — в первую очередь потому, что все дела, связанные с предстоящим отъездом, были улажены, и ему больше нечем было занять себя. Обычно он оставался дома и пил в одиночестве. Кит просто не мог заставить себя общаться с людьми и потому игнорировал настойчивые приглашения, которые то и дело получал. Его единственным наперсником, другом и духовником являлась Саския. Возможно, за эти дни ей удалось хотя бы немного расплатиться с ним за то, что он когда-то сделал для нее.

И вот, наконец он уехал в Плимут — на два дня раньше намеченного срока. Ему уже не сиделось на месте. Прощаясь в своем доме с Саскией, он нежно, как сестру, поцеловал ее в щеку и тихо проговорил:

— Спасибо за то, что спасла мой рассудок. Мне будет не хватать тебя, когда я снова займусь торговлей на Жемчужной реке. Ведь никто не умеет вести переговоры так, как ты — приставив нож к горлу партнера, — с улыбкой добавил он.

— Кто знает! Если в один прекрасный день мне вдруг надоест Париж, я могу снова отправиться с тобой.

— Ты для меня — всегда желанный гость. Только скажи Чамберсу, и я приеду за тобой.

Вечером того дня, когда подарки Кита были доставлены в Истон, Анджела, ложась в постель, одела на себя присланные им жемчуга, и целую ночь ей снились самые невообразимые сны. Кролик Питер в последовавшие за этим дни переодевался в новые наряды бесчисленное количество раз, а детская больше напоминала магазин игрушек. Теперь, когда сельскохозяйственный колледж уже открылся, Анджела пропадала там целыми днями, беседуя с учителями и учениками, вникая в сотни деталей, присутствуя на занятиях и наблюдая за тем, насколько оправданы ее материальные и моральные затраты.

Ненадолго — всего на одни выходные — и без всякой видимой причины к матери заехал Фитц.

— Просто я соскучился по тебе, — объяснил он свой приезд, а уезжая, дольше, чем обычно, держал мать в объятиях и загадочно пробормотал на прощанье: — За меня не волнуйся.

В ответ на это она с улыбкой сказала:

— Я вижу, у тебя прекрасно получается самому заботиться о себе. Скоро я вообще не буду нужна тебе для этой цели.

Сын снова прижал ее к груди, а затем посадил Мэй себе на плечи, и они вместе дошли до ворот, где его ожидал экипаж, чтобы отвезти на станцию. В тусклом вечернем свете Анджела и Мэй вернулись в дом, обсуждая, что они будут делать на Рождество, когда Фитц снова приедет домой.

Письмо пришло тремя днями позже, и, когда дыхание Анджелы наконец выровнялось, а перед глазами перестали мелькать беспорядочные белые молнии, она вспомнила необычное поведение сына перед отъездом. Держа листок в трясущихся руках, она вновь перечитала его содержимое:

«Мама, я уезжаю в Южную Африку. Не беспокойся за меня. Теперь де Грею до меня не добраться, а тебе не придется меня защищать. Я уезжаю вместе с Реджи Карлтоном, который будет служить в Порт-Элизабет. Я смогу остаться с ним».

Южная Африка! Анджела до боли в суставах стиснула руки. Ведь только в прошлом году эта страна не раз была да грани войны. С того самого дня, когда в результате неудачного рейда Джемсона английские войска оказались в плену в Трансваале, ни для кого не являлось тайной, что начало войны между бурами и Британией — лишь дело времени. Фитц решил помочь ей, сбежав в Южную Африку, но — Святой Боже! — ведь ему всего лишь семнадцать, он слишком юн, чтобы так отчаянно рисковать своей жизнью! Он — ее единственный сын! Даже если не разразится война, его жизнь может унести какая-нибудь экзотическая болезнь — не зря ведь Африку называют могилой для белого человека. Если уж выбирать между Африкой и де Греем, то последний представлял собой куда меньшее зло. По крайней мере, она располагала средствами, чтобы защитить сына от Брука. Деньги всегда оказывались самым эффективным оружием против ее мужа.

Быстро взглянув на дату, проставленную на почтовом штемпеле, Анджела убедилась, что еще два дня назад Фитц был в Кембридже. Возможно, еще не поздно остановить его! Вызвав Нелли, она немедленно стала составлять план своего путешествия.

Давая Нелли и Берджи последние наставления относительно ухода за Мэй в ее отсутствие, Анджела уже знала, что ей придется просить помощи у Кита. Если Фитц уже отплыл, только «Дезире» была способна перехватить его. Ни у одного другого судна не хватило бы скорости.

Добравшись до Лондона в тот же вечер, Анджела выяснила у слуг в Лоутон-хаусе, что Фитц ночевал здесь два дня назад. Даже если бы она не хотела обращаться за помощью к Киту, теперь, когда на стороне Фитца было преимущество в два дня пути, у нее не оставалось другого выбора. Она немедленно отправилась в дом Кита и разбудила Уитфилда. однако — лишь для того, чтобы узнать: Кит уже уехал в Плимут.

Двадцатью минутами позже Анджела стучала в двери Чамберса, и когда тот, наспех натянув брюки и халат, спустился вниз, то застал ее нетерпеливо меряющую шагами гостиную.

— Извините меня за вторжение, — без предисловий заговорила она, — но мне немедленно нужно связаться с Китом. Уитфилд сказал мне, что он уехал в Плимут, это так?

Чамберс сразу понял, что графиня — в отчаянии, и хотя Кит никогда не раскрывал перед ним свою душу, он оставил четкие инструкции разыскать его в любое время и в любой точке земного шара, если это понадобится Анджеле. Кроме того, поскольку Чамберс оплачивал все счета Кита на сделанные им в Англии покупки, он знал об отправке в Истон редкостных драгоценностей.

— Думаю, в данный момент он находится в гостинице «Чайка» в Плимуте, — сказал банкир и извиняющимся голосом добавил: — Хотя, возможно, они уже отплыли. Мистер Брэддок собирался отплыть сегодня с вечерним отливом. Может быть, вам чем-нибудь смогу помочь я?

Он понимал, что только какая-то отчаянная нужда могла пригнать эту женщину в его дом и в такой час.

— Благодарю вас, к сожалению, нет. Мне нужен он сам. И извините за то, что подняла вас в столь поздний час.

И все же после ухода Анджелы Чамберс оделся и, спустившись в контору, отправил Киту телеграмму, зная, что просто обязан сообщить о визите Анджелы.

А в телеграмме, которую с ближайшего почтового отделения отправила сама Анджела, суть проблемы была изложена всего в трех фразах:

«Мне нужна твоя помощь, чтобы найти Фитца. Он уплыл в Южную Африку. Дождись меня в Плимуте. Анджела».

Почтальон вручил Киту обе телеграммы на пристани, где он ждал погрузки на борт «Дезире» последней порции груза. Чамберс в своем послании просто излагал обстоятельства визита к нему Анджелы, и Кит оценил чувство ответственности, присущее этому человеку. Сложив его телеграмму и убрав ее в карман, он стал разворачивать вторую — с внезапно вспыхнувшей надеждой. Он уже знал, кто — отправитель. Однако выяснилось, что Анджеле нужен не он сам, а лишь его помощь. Испытав болезненный укол в сердце, Кит подумал, что вовсе не горит желанием дожидаться ее. Команда судна уже готова поднять якорь, тут же рядом стоял и Генри Ватсон, пришедший, чтобы проводить их. Наконец-то у Кита появилась возможность бежать от обреченной и горькой любви, оставив ее за спиной, кроме того, он в гораздо большей степени привык потакать своим прихотям, нежели помогать кому-либо еще. Да, Кит не был уверен в том, что хочет изображать из себя доброго самаритянина, тем более что в Плимуте сколько угодно кораблей, которые можно зафрахтовать.

— Плохие новости? — осведомился Генри, увидев, как Кит комкает в кулаке телеграмму.

— Не знаю, — тихо проговорил тот, засовывая бумажный комок в карман. — Сколько времени остается до конца отлива? — Это был риторический вопрос, ибо по этой части не было человека более осведомленного, нежели сам Кит.

— Четыре часа, — ответил Генри. — Учитывая изменение ветра, возможно, чуть меньше.

Кит поднял глаза на полную луну, словно прикидывая, сколько времени остается у него в запасе, затем снова вынул телеграмму из кармана и перечитал ее. Анджела отправила ее всего два часа назад.

Два часа назад его уже могло здесь не быть. Анджела не просила, чтобы он ей ответил. И она не могла узнать, когда он отплыл. «Тысяча чертей!» — мысленно выругался Кит, отшвырнув телеграмму прочь.

Однако когда порыв ветра подхватил смятый комочек бумаги и погнал его к краю причала, Кит бросился за ним вдогонку и, поймав, крикнул Генри Ватсону, в глазах которого читалось вежливое любопытство:

— Прикажите, чтобы команда располагалась на ночь. Мы отплываем с утренним отливом.

И по узкой пристани, освещенной лунным светом, он пошел обратно к берегу — в ту же самую гостиницу, из которой только что выписался.

Однако Анджеле не удалось уехать сразу же. Когда она вернулась с почты, в Лоутон-хаусе находился Брук.

— Он — в китайской гостиной, миледи, — взволнованно предупредил Анджелу слуга. — И проявил большую настойчивость в желании дождаться вас.

— Вы ничего не могли поделать, Чайлдерс, я понимаю. Граф редко поступает так, как хочется другим.

Несмотря на щемящую тревогу, от которой болела вся душа, Анджела взяла себя в руки и направилась к человеку, по какому-то дикому недоразумению называвшемуся ее мужем.

— Я увидел горящие окна и понял, что ты в городе, — приветствовал Анджелу Брук, как только она появилась на пороге. Он был заметно пьян и улыбался. А улыбка Брука никогда не предвещала ничего хорошего.

— Уже очень поздний час, Брук. Если ты хочешь о чем-то поговорить, я предпочла бы, чтобы ты зашел завтра утром. А сейчас я собираюсь лечь спать.

— Я не могу ждать до утра, моя дорогая, — лениво протянул он. — Эти чертовы кредиторы стали просто невыносимы. Чтобы дела пошли как надо, мне необходимо немного твоих денежек.

— Я ничем не смогу тебе помочь, — ответила Анджела, стоя неподвижно в дверях.

— Эта крошка Лофтонов прислала мне миленькое письмецо и спрашивает, не хочет ли Фитц черкнуть ей пару слов, — проговорил Брук. — Она явно влюблена в него по уши. И еще я подумал, что, может быть, мне стоит забрать Мэй, чтобы мы смогли провести с ней вместе некоторое время, — бархатным голосом продолжал он, оставаясь в прежней ленивой позе. — Я уверен, что любой суд сочтет мое желание законным — даже если это не понравится тебе. По-моему, каждый отец имеет право на общение со своей дочерью.

— Сколько тебе нужно? — холодно спросила Анджела.

— Ну, на первое время хватит и семидесяти тысяч, — торжествующе ухмыльнулся Брук.

— Позвони завтра утром моему банкиру, — отрывисто бросила Анджела. — Я сделаю соответству-ющие распоряжения.

Брук тут же пожалел, что не попросил больше — так быстро согласилась Анджела.

— Чайлдерс проводит тебя, — оборвала она его дальнейшие пьяные разглагольствования и, открыв дверь, позвала слугу, который уже стоял наготове. Слуги в Лоутон-хаусе всегда были готовы защитить свою хозяйку, когда поблизости оказывался невменяемый граф.

Покинув своего «дорогого» супруга, Анджела легкой походкой пересекла холл и направилась в кабинет. Теперь, после этого злосчастного визита, она была вынуждена написать записку своему банкиру и отправиться к Виолетте.

Сонный лакей провел Анджелу в будуар Виолетты, и та встретила ее с распростертыми объятиями. Она вскочила с постели сразу же после того, как ей доложили о нежданном приезде подруги.

— Что привело тебя в такой час? — с тревогой спросила она. Ездить в гости посреди ночи — это было очень непохоже на Анджелу, тем более что, судя по наряду, та ехала не с какой-нибудь поздней вечеринки. Скорее она была одета для долгого путешествия.

— Я хочу просить тебя об услуге.

— Конечно. Садись и рассказывай, — засуетилась Виолетта, придвигая кресла поближе к камину.

— Фитц уплыл в Южную Африку с Реджи Карлтоном, — срывающимся от волнения голосом произнесла Анджела. — Я просто в ужасе при мысли о том, что с ним может случиться.

— Уехал? Фитц уехал?! — В голосе Виолетты прозвучал неподдельный испуг.

— Он прислал мне письмо, — пояснила Анджела, — и отплыл два дня назад. А ты знаешь, как обстоят дела там, куда он направился.

— Какой ужас! Давай я немедленно позвоню в военное ведомство своему кузену Честеру — он придумает, что делать.

Анджела покачала головой.

— Я сама отправляюсь за Фитцем. А тебя хочу попросить, чтобы ты в мое отсутствие присмотрела за Мэй. Я бы не стала обращаться к тебе с подобной просьбой, если бы всего полчаса назад в Лоутон-хаусе меня не подкараулил Брук. Он снова стал требовать денег и угрожал, что в случае моего отказа заберет Мэй. Боюсь, что, оставаясь в Истоне с одной только прислугой, моя девочка не будет в безопасности. Брук может выкинуть любой фокус.

— Только не со мной!

Анджела улыбнулась в первый раз за эти сутки.

— И за это я благодарна тебе. Так ты сможешь завтра утром съездить в Истон и забрать Мэй? Она тебя знает и любит. Нелли и Берджи могли бы сопровождать вас, а здесь они могли бы присматривать за Мэй. И вот еще что. Не подумай, что я нагнетаю обстановку, но, пожалуй, Мэй не стоит выходить из дому без того, чтобы ее не сопровождали два дюжих лакея.

— Ну, уж это я тебе обещаю, — успокаивающе сказала Виолетта, наблюдая за подругой, которая нервно мерила комнату шагами. — Не беспокойся, Бруку до нее не добраться. Считай, что все уже сделано. А теперь скажи, каким образом ты хочешь догнать Фитца? На «Акуле»?

— Я надеюсь, что Кит возьмет меня с собой на «Дезире». Это гораздо более скоростное судно, нежели «Акула». Быстрее его нет.

— А я-то думала, что он уже уплыл. Его не видно уже довольно давно.

— Я и сама точно не знаю, но сегодня вечером его банкир сказал мне, что Кит все еще может находиться в Плимуте. Прямо от тебя я отправляюсь на вокзал и сажусь на первый же поезд.

— Думаешь, он сделает это для тебя? — Как-то вечером Виолетта видела Кита в Мальборо-хаусе, и то мрачное настроение, в котором он пребывал, произвело на нее гнетущее впечатление.

— Надеюсь. Он — моя единственная надежда вернуть Фитца.

— Тут, кстати, у тебя может возникнуть еще одна головная боль. Мальчик не менее упрям, чем ты сама. Ты уверена в том, что сможешь переубедить его и заставить вернуться?

— Как только капитан узнает, насколько Фитц юн, то поймет, что он не должен в одиночку направляться в зону военных действий.

— Хочешь, я свяжусь с адмиралом Хартли и попрошу его выяснить, на каком корабле отплыл твой сын?

— Отец Реджи сказал, что они вышли из Портсмута на «Аделаиде». Я уже успела поговорить со всеми, кто мог хоть что-нибудь знать об их планах.

— Ты уже собралась в дорогу?

— Я практически ничего не взяла с собой. — Анджела бросила взгляд на циферблат часов. — Боже, я опаздываю на поезд. Скажи Мэй, что я скоро вернусь. Я надеюсь на тебя, Виолетта, и спасибо тебе за все.