ГЛАВА 21

Не женись очертя голову, а огляди себя со всех сторон, ибо дело это слишком важное.

Лорд Честерфилд. Этикет истинного дворянина

В жизни случаются такие видения, которые приходят совершенно неожиданно и настолько внезапно, что глаза бывают просто не готовы их увидеть, а ум не может их охватить. Именно такое произошло с Максом, когда он вернулся на Мортимер-стрит, где обнаружил, что мир перевернулся вверх ногами. Убежденный, что Кэтрин продолжает пребывать в забытьи на рубеже между жизнью и смертью, он промчался мимо Делайлы вверх по ступенькам к спальне и уже протянул руку, чтобы едва слышно постучать, как из-за двери до его ушей донесся взрыв хрипловатого смеха.

Озадаченный услышанным, он толкнул дверь и, увидев, что Кэтрин сидит на постели, опираясь на целую гору подушек, издал вздох облегчения. Лицо ее по-прежнему было бледным и осунувшимся, а вот глаза стали живыми и, самое главное, она улыбалась.

Но улыбалась не ему, потому что за оживленным разговором просто его не заметила, а трем леди, рассевшимся вокруг чайного столика, придвинутого к ее кровати. Бентли Ратледж тоже улыбался своей знаменитой улыбкой от уха до уха.

Он полулежал на постели Кэтрин, держа на животе пустую суповую тарелку, и ошеломленно смотрел на закутанную во все черное старуху, сидевшую во главе столика.

Макс еле слышно чертыхнулся.

Старуха его не заметила. Она склонилась над разложенными на столе картами.

– О, синьор Ратледж, – самым серьезным тоном объявила бабушка София. – Такие скандалы! Такой порок! А здесь что у нас такое? О, да я еще кое-что здесь вижу! Путь любви, он у вас извилистый, синьор, очень извилистый.

– Глубокоуважаемая синьора, – негромко заметил Ратледж скучным и равнодушным тоном, – чем в таком деле больше извивов, тем оно приятнее.

Дамы обменялись потрясенными взглядами, а потом снова дружно захихикали. Кэтрин же выставила локоть и, по-видимому, ощутимо двинула брата под ребра. Вскрикнув, тот грациозно соскользнул с кровати, поставил пустую тарелку на стол и отвесил глубокий и насмешливый поклон.

– Уважаемые дамы, – учтиво проговорил он, – как я вижу, больная более не нуждается в моем заботливом уходе. Так что я вынужден отбыть, ибо сегодня извилистый путь моей любви ведет меня прямиком в семейство Таттерстол. Там я положил глаз на длинноногую веселую девчонку, вызывающую во мне не больше·и не меньше как amore!

Бабушка София подняла на него слегка озадаченный взгляд.

– Тогда иди, мой мальчик, – негромко сказала она, – иди. Иди же! И если тебе это нравится, то прячься за своими насмешками! Но когда ты будешь томиться от окружающего, обязательно заезжай ко мне в гости. Мы разопьем бутылочку бургундского и разложим по полочкам всю ту неpaзбepиxy, в которую ты превратил свою жизнь. Максимилиан расскажет тебе, как до меня добраться.

– Так уж и расскажу? – холодно и нараспев проговорил Макс.

Пять пар глаз обратились к двери. Кузина Мария, ахнув, дернулась в своем кресле. Леди Кертон стала пунцовой, как школьница, которую поймали на глупом озорстве. Только бабушка бровью·не повела.

– Здравствуй, внучек, – поздоровалась она и бросила на него острый и все понимающий взгляд. – В такой важный день ты что-то поздновато встал с постели, а?

Макс стоял в дверях, сцепив за спиной руки и слыша, как громко колотится его сердце. К такому состоянию он, похоже, начал уже привыкать.

– Вон! – рявкнул он, изо всех сил стараясь скрыть свое смятение. – Вон! Все вон! Она больна! Ей нужен покой!

Дамы всполошились, как растревоженные наседки, повскакивали на ноги и, похватав карты, ридикюли и перчатки, толкаясь, суетливо заспешили к выходу.

Ратледж, проходя мимо Макса, со смехом похлопал его по спине. У Кэтрин глаза от изумления стали совершенно круглыми. Через мгновение комната опустела.

Макс сразу подошел к постели, но прикоснуться к Кэтрин не решался.

– Ты уже проснулась, – сумел он наконец выдавить из себя.

Она слабо улыбнулась ему в ответ.

– Только что. Слабая, как новорожденный котенок, и болит все просто адски. Макс, я так рада тебя видеть!

Макс с такой силой стиснул руки у себя за спиной, что стало больно.

– С чего моя бабушка вздумала нарушать твой покой? – сквозь зубы проговорил он.

Кэтрин покраснела.

– Нейт ей все рассказал, – объяснила она. – Почему он прятался в падубных кустах, я никогда не узнаю, но София, кажется, искренне переживает. Мария принесла потрясающий мясной бульон, а Изабель и Бентли узнали про свою судьбу. Ее визит в самом деле меня очень отвлек.

– Можно пари заключать, – проворчал Макс.

Он неуклюже присел на краешек постели и уставился на ее руку, которая спокойно лежала поверх одеяла. Рука была очень бледной, чуть ли не прозрачной, с темно-синими прожилками. Он почти машинально принялся водить по ним пальцем.

– Кэтрин ... – начал он и замолчал, растеряв остатки смелости.

– Да?

Он убрал руку.

– Слава Богу, ты чувствуешь себя лучше, – еле слышно проговорил он. – Я так виноват перед тобой. Не знаю, как и сказать ... Я оказался таким дураком ... Это я во всем виноват, – в отчаянии заключил он.

Кэтрин взяла его за руку и посмотрела ему прямо в глаза.

– Ты совершенно ни в чем не виноват, – твердо возразила она.

Но она чувствовала смятение, царившее в его душе. С ней творилось то же самое. Вчера она оказалась на самом краю смерти, а может быть, даже чего-то худшего, чем смерть. Такое даже истинный Ратледж не смог легко перенести. Жизнь ей спас·именно Макс.

О, она знала, о чем он сейчас думает. Видела, как чувство вины раздирает его на части. Мистер Гривз, доктор, – он тоже все понял. Ближе к ночи он ненадолго вернулся, чтобы еще раз осмотреть ее рану, и наговорил ей кучу добрых и ободряющих слов. Кэтрин, которую мучила боль и все плыло перед глазами, на удивление было хорошо беседовать с ним. Ей так приятно узнать еще одного друга Макса. Друзей он выбирал замечательных, и все оставались ему верны. Что может лучше сказать о характере человека?

Она порывисто сжала руку Макса и слегка потянула его к себе.

– Макс, не мучай себя и не волнуйся так. Со мной все хорошо.

– А я и собираюсь до конца жизни делать так, чтобы с тобой было все хорошо, – невнятно пробурчал Макс. – Кэтрин, здесь не о чем больше говорить. Мы должны пожениться. Я ... Господи, я же подстрелил тебя! Черт, не знаю, как и сказать!.. Ты моя.

– Бог ты мой! – смущенно рассмеялась Кэтрин. – Говоришь так, как будто охотился на редкого зверя. Ты меня подстрелил, и поэтому я твоя? Собираешься повесить меня над камином у себя дома?

Макс затряс головой и сжал губы.

– Господи, – пробормотал он, – у меня вид, наверное, как у помешанного. – Он судорожно вздохнул. – Кэтрин, Гривз мне все сказал. Ну ... про ребенка. Я себя чувствую таким ...

– ... виноватым? – договорила она, ощущая, как болезненно сжимается у нее сердце. – Да? Потому что если так, то нам нужно подождать. Все еще может закончиться ничем. Возможно, ты даже испытаешь облегчение.

Он снова замотал головой и поднес ее руки к губам.

– Нет, нет, дорогая, – проговорил он прерывающимся голосом и принялся по очереди целовать костяшки ее пальцев, – я так счастлив! И до чертиков напуган. Господи, Кэтрин, не будем об этом. Я не вынесу. Ты должна выйти за меня замуж. Лучше всего завтра.

Кэтрин даже слегка выпрямилась на постели.

– Но почему, Макс? Скажи мне. Впусти меня к себе в сердце. Пожалуйста.

Макс прикрыл глаза и медленно опустил голову, пока не прижался лбом к их сплетенным рукам.

– Потому что я люблю тебя, Кэтрин, – еле слышно проговорил он. – Я так тебя люблю. Выходи за меня замуж, и, Богом клянусь, Я сделаю все, чтобы заслужить тебя.

Ошеломленная Кэтрин уставилась в его затылок.

– Что значит – заслужить меня?

Макс продолжал говорить, не слыша ее.

– Я буду все время следить за своей одеждой и буду сдерживать свой нрав. Клянусь! Я научусь вести пустопорожние разговоры. Я куплю новый дом. Можешь выбрать какой хочешь в Мейфэре и, если пожелаешь, станешь леди Венденхайм-Селеста. Я обещаю, что буду истинным джентльменом.

Кэтрин обхватила обеими руками его за голову и приподняла, заставив его посмотреть себе в глаза.

– Макс, о чем ты?

– Сегодня утром я отправил в Уайтхолл прошение об отставке, – тихо ответил он. – Английский джентльмен не может заниматься такими делами, которыми занимаюсь я. Мне это прекрасно известно. Кроме того, я должен думать и о твоем благополучии. О наших детях. И мне очень хочется, чтобы у твоих братьев не было поводов смотреть на меня сверху вниз.

Кэтрин протянула руку и ласково погладила его по худой щеке.

– Макс! У моих братьев никогда не было и нет поводов смотреть на тебя сверху вниз! И уж тем более у балагура Бентли. Дорогой мой, и правда, о чем ты? Зачем ты отказываешься от работы – такой важной и нужной! – которую ты любишь?

– Опасную работу лучше оставить мужчинам без семьи, – торжественно объяснил он.

Кэтрин снова погладила его по щеке и покачала головой.

– Макс, жизнь такая штука ... – прошептала она, заглядывая в его полные тоски глаза. – Я уже похоронила одного мужа, который прожил скучную и безмятежную жизнь в провинции. Самое опасное, чем он занимался, – охотился на фазанов. Я не желаю, чтобы мой второй муж умер от скуки, а именно с тобой может такое случиться, если ты бросишь работу. Между прочим, любовь моя, я безумно тобой горжусь именно за то, чем ты занимаешься.

Макс мертвой хваткой стиснул ей руки.

– А замуж ты за меня выйдешь? Ответь мне. Все остальное подождет.

– Да! Да! Я выйду за тебя замуж сегодня в полдень, надоедливый ты человек! – воскликнула она. – И дом купим небольшой, поближе к твоей бабушке Софии. С дворянским титулом поступай как хочешь. Но что за чушь ты нес про одежду и разговоры?

Но Макс просто наклонился и с нежностью поцеловал ее в губы.

– Кэтрин, Боже мой, Кэтрин, я сделаю тебя такой гордой!

Кэтрин покачала головой.

– Бог ты мой, наверное, настойка опия еще не выветрилась. Соображаю плохо, – жалобно вздохнула она. – Разве я только что не сказала тебе, как горжусь тобой? Горжусь тобой, горжусь твоей работой, Макс! Неужели ты не расслышал?

– И ты это сделаешь? – продолжал он с непередаваемой болью во взгляде смотреть ей прямо в глаза. – Ты выйдешь за меня замуж?

– А я что сейчас тебе сказала? – У Кэтрин было такое чувство, что она сейчас расплачется сразу от радости и от досады.

Скорее всего, именно такая и предстоит ей семейная жизнь. Что ж, она уже не сомневалась.

– Макс, послушай, пошли кого-нибудь в Уайтхолл забрать твое письмо об отставке, – вздохнула она. – Пусть его принесут обратно и отдадут тебе в руки. Ты слышишь меня? Потом найди приходского пастора и подготовь брачную лицензию. Я хотела бы выйти за тебя замуж сегодня после полудня. Хватит тянуть, слышишь?

Макс только протестующе замотал головой, как в дверь негромко постучали, и на пороге спальни возник доктор Гривз. Он шагнул вперед и закрыл за собой дверь.

– Доброе утро, Максимилиан! – поздоровался он, с благодушным видом положив чемоданчик на столик у кровати. – О, леди Кэтрин! Смотрите-ка, румянец потихоньку начал возвращаться на ваши щеки!

Макс вскочил на ноги.

– Гривз, вы должны нас поздравить, – очень серьезным тоном произнес он. – Ваша пациентка только что сделала меня счастливейшим человеком в мире.

Врач широко улыбнулся и потер руки.

– Превосходно! Просто превосходно! – проговорил он, обходя кровать вокруг. Нимало не смущаясь, он откинул одеяло и открыл широкую белую повязку на теле Кэтрин. – В таком случае, Макс, я воспользуюсь вашей помощью.

– Что? Моей помощью?

Гривз незаметно подмигнул Кэтрин и извлек из своего чемоданчика прямо-таки отрез развернутой белой ткани для перевязки.

– Конечно! Я сменю повязку на ране и тут же отправлюсь к следующему пациенту. Очередная дуэль! Дурацкий обычай!

Весело болтая, Гривз начал разматывать бинты на животе Кэтрин.

– Вам же не привыкать к виду крови, верно? Всего успели насмотреться. А раз уж вы собрались пожениться, так нет ничего дурного в том, что вы мне сейчас и поможете.

Макс растерянно кашлянул.

– Ну, вообще-то я не уверен, что ...

Постепенно открывалось место ранения на животе Кэтрин.

– В любом случае, – перебил его Гривз, – Я не хотел бы видеть рядом с собой кислую физиономию здешней домоправительницы ... извините, мэм.

Он смотал еще один слой повязки, теперь слегка влажный и светло-коричневого цвета. Старый армейский хирург профессиональным жестом забросил кусок марли себе на плечо.

– А, вот она! Гноя нет. Отлично! Из раны ничего не сочится. Еще лучше! И швы держатся отлично. Великолепно! Макс, посмотрите вот сюда, и вам сразу полегчает. Я заметил, что пуля отломила крохотный кусочек тазовой кости – кстати, я его сохранил вам на память! – а потом вышла наружу через ...

Речь его прервал оглушительный грохот. Кэтрин завизжала, и Гривз мгновенно обернулся, но опоздал. Макс повалился на спину, обрушив вместе с собой чайный столик и два стула. Он теперь лежал на полу, на спине, во весь свой немалый рост, а вокруг валялись опрокинутые стулья и обломки столика. Глаза у Макса закатились, и на заострившемся лице заметно выделялся его характерный, с горбинкой, нос.

– Бог ты мой! – пробормотал Гривз, присаживаясь на колени и вглядываясь в бескровное лицо де Роуэна.

Кэтрин прижала ладонь ко рту.

– Господи! – невнятно проговорила она сквозь пальцы, – Он не убился, доктор?

Гривз сердито покачал головой.

– Ничего серьезного, даже швов не потребуется накладывать, – проворчал он. – Однако у меня, миледи, есть для него очень четкий медицинский совет.

– Какой, доктор? Скажите!

Гривз ухмыльнулся.

– Когда у вас начнутся родовые схватки, попросите молодого мистера Ратледжа прихватить с собой будущего отца на Пиккадилли, и там в любой пивной пусть он его напоит до бесчувствия.

Загрузка...