Леди и лорд

8

Гарольд Годфри, как выяснилось, ничуть не волновался, поскольку Джонни Кэрру нужно было выкупить своего младшего брата. Куда же он денется! И тем не менее вооруженный отряд Кэрра прибыл к намеченному месту точно в назначенный срок.

В ожидании англичан на поле в Раундтри шотландцы выстроили своих коней в ряд. Пронизывающий северный бриз сулил скорый дождь, клочья тумана клубились по земле, порывы ветра швыряли их под брюхо лошадям, от недалекого озера к небу поднимался пар. Солнце было скрыто низкими облаками, которые принимали в себя его лучи, отчего казалось, что все огромное покрывало небосвода затянуто серебристой сеткой.

Элизабет и Джонни Кэрр расположились поодаль — метрах в десяти — от остальных всадников. Они ждали молча, поскольку все, что они могли сказать друг другу на прощание, уже было сказано ранним утром. В их душах поселилось одно и то же ощущение необратимой потери. Для них обоих, давно привыкших скрывать свои чувства, это было внове. Оба хотели только одного: чтобы отряд из Харботтла либо появился как можно скорее, либо не появлялся вообще.

Джонни оторвал взгляд от южной линии горизонта, откуда должны были появиться всадники Годфри, и посмотрел на Элизабет. Он чувствовал, как неудержимо его тянет к ней. Минуты неуловимо отлетали прочь, обращая в прошлое часы их любви и счастья. На Элизабет был шерстяной плащ цвета лаванды, и ее изумительное лицо, обрамленное капюшоном, розовело от холодного ветра, который трепал по ее щекам выбившиеся светлые локоны. Под глазами девушки залегли легкие тени, тонкая кожа побледнела от усталости.

— Прости, что я мучил тебя всю ночь, — пробормотал Джонни, мягко прикоснувшись к ее лежавшей на луке седла руке. Тисненая фиолетовая кожа ее перчатки выделялись ярким пятном. — Ты, должно быть, устала.

Ее улыбка, когда она повернулась к нему, светилась все той же чистой невинностью, которая с самого начала заворожила Джонни, и он чуть было не сказал: «Я никуда не отпущу тебя…» Это был мгновенный, но сильный порыв. Может, ему так и надо было поступить — укрыть Элизабет и, напав на отряд Годфри, отбить Робби. Однако Джонни не поддался искушению навсегда оставить у себя Элизабет, чтобы безраздельно владеть ею. Точно так же и она в этот момент сдерживала обуревавшие ее противоречивые чувства.

— Это приятная усталость, — просто ответила девушка, — и тебе не в чем извиняться.

Ее тон был настолько спокойным, как если бы она благодарила его за угощение.

Слова Элизабет окончательно вернули Джонни Кэрра на землю.

— В таком случае, — откликнулся он, — я приберегу остатки своей галантности до того момента, когда мы встретимся с твоим отцом. — Слушая эти слова, Элизабет подумала, что с такой очаровательной беспечностью может говорить только мужчина, за которым гоняются десятки хорошеньких женщин. — Чтобы не придушить его сразу, мне понадобятся все запасы вежливости, которую вбивали в меня мои воспитатели. — И недобрая усмешка, тронувшая его губы, убедила Элизабет: это не пустая угроза.

Ее ответная улыбка, однако, была обычной. Этот мужчина умел поднимать дух окружающих в любых, даже самых мрачных обстоятельствах. Наверное, секрет этого заключался в его обворожительной улыбке, решила она.

— Не волнуйся, твоему брату ничего не угрожает, — заверила она Джонни. — Отец твердо намерен наложить лапу на мое наследство и не станет рисковать.

— А с тобой — с тобой все будет в порядке? — В словах Джонни звучала неподдельная озабоченность. Он знал необузданный характер Гарольда Годфри.

— Мои деньги надежно укрыты. Хотчейн прекрасно знал, что представляет собой мой папаша.

— Стало быть, ты уверена в своей безопасности? — Он сам удивился тому, как тревожится за эту девушку. Женщины редко интересовали его, за исключением тех случаев, когда он немедленно хотел уложить ту или иную в постель.

— Мне уже не шестнадцать, — прошептала она.

Вздернув черную бровь и также понизив голос, Джонни откликнулся:

— С этим спорить не стану.

— От вас просто исходят волны сексуальности, милорд, — проворковала Элизабет, ощутив, как по ее жилам пронесся секундный порыв желания. Одетый в черную куртку, потертые замшевые штаны и сапоги наездника, с распущенными по плечам черными волосами, он действительно излучал мужественность, расслабив в седле свое стройное тело атлета.

— Но мне не сравниться с вами, леди Грэм, — мягко парировал Джонни, снова приподнимая бровь, чтобы усилить эффект своих слов.

— Это комплимент? — с улыбкой спросила она, пытаясь хоть немного развеять печаль расставания. — А как относятся к подобным замечаниям высокородные дамы?

— Это определенно комплимент, моя несравненная Битси. — Его глаза цвета летнего неба внимательно изучали Элизабет. — Что же до высокородных дам, — продолжал он, посмотрев ей в лицо, — то… — Джонни на секунду умолк, размышляя над ответом, как вдруг услышал позади себя легкий шум. Это стали переговариваться между собой его воины. Оглянувшись, он увидел, что из-за горизонта выехал отряд англичан. И тема высокородных дам немедленно отступила на задний план, уступив место более насущным вопросам. — Извини, — сказал он внезапно изменившимся, деловым голосом, собрав поводья в своей большой затянутой в перчатку руке. — Сугубо в качестве предосторожности, — словно оправдываясь, добавил он теперь уже без улыбки и поднял свободную руку, давая своим людям сигнал быть начеку.

Элизабет наблюдала за стремительной переменой, произошедшей с Джонни Кэрром. Из добросердечного, насмешливого человека, с которым она провела ночь, на которого она с удовольствием смотрела еще несколько секунд назад, он на глазах превратился в лэйрда Равенсби. С мрачным лицом, он отдавал своим воинам короткие команды, в то же время прочесывая взглядом ряды приближавшихся англичан в поисках своего брата. Через несколько секунд он увидел Робби в окружении мошной охраны и хрипло, но с явным облегчением пробормотал:

— Слава Богу!

Не спуская напряженного взгляда с англичан, он схватил поводья коня, на котором сидела Элизабет, намотал их на руку и подтянул его поближе к себе. Повернувшись всем телом в седле — так, чтобы его слышали все шотландцы, — Джонни Кэрр громогласно прокричал:

— Внимательно следите за этим ублюдком Годфри! Следите за его руками и лживым лицом! Не спускайте глаз с тех его людей, что расположены с флангов, обращайте внимание на каждый сигнал англичан, который покажется вам странным! Этим людям нельзя доверять. Они никогда не держат слово.

Элизабет показалось, что она для него больше не существует, что он забыл не только всю прошедшую неделю, но даже и последнюю ночь. Вражда между англичанами и шотландцами зашла слишком далеко. Ненависть, насчитывавшая много веков, глубоко въелась в человеческие души. С таким же успехом вместо нее предметом торга могло оказаться стадо овец или чистокровная кобыла, похищенная во время одного из ночных набегов.

— Похоже, с Робби все в порядке, — послышался голос одного из шотландцев.

— Еще бы они с ним что-нибудь сделали… — сухо, но с нескрываемой угрозой бросил Джонни Кэрр.

— Гляди-ка, у парня на рукаве повязан бабий шарф, — с удивлением в голосе сообщил еще один клансмен.

— Да он еще и скалится при этом, — весело заметил кто-то сзади.

По цепи вооруженных до зубов шотландцев прокатился смешок.

— Надо же, англичашки учатся гостеприимству! — воскликнул Адам Кэрр.

— А может быть, их пыл умерился после письма Гамильтона, — тихо добавил Джонни.

Герцога Гамильтона, который поддерживал с англичанами более тесные связи, нежели признавал на словах, убедили написать Годфри письмо по поводу Робби.

— Точно так же, как ты уменьшил долги самого Гамильтона.

— Нам повезло, что ему всегда до зарезу нужны деньги.

А затем Робби помахал брату — горячо и нетерпеливо. Женский шарф, повязанный у него на руке, развевался на ветру, и широкая улыбка озарила наконец мрачное лицо Джонни Кэрра.

«А ведь братья совсем непохожи», — подметила Элизабет, когда смогла разглядеть Робби Кэрра поближе. Парня, скакавшего бок о бок с ее отцом, никак нельзя было назвать копией огромного черноволосого мужчины, рядом с которым находилась она сама. Наоборот, похожий на трубадура, Робби имел блестящие ржаво-рыжие, да к тому же вьющиеся волосы и гибкое, как хлыст, юношеское тело, полное горячей неукротимой энергии, заметной даже на расстоянии. Скорее утонченный, нежели атлетически сложенный, как его брат, с огромными темными глазами, он напомнил Элизабет какого-нибудь принца эпохи Возрождения. Сама ловкость и элегантность!

А потом он улыбнулся. И улыбка эта была… улыбкой Джонни.

— Вы готовы? — спросил Джонни. Однако обращался он вовсе не к ней, а к своим помощникам.

— Люди с мушкетами укрыты за деревьями. Мы прикрываем вас сзади.

Коротко кивнув в знак того, что он все понял, Джонни тронул своего коня, ведя в поводу лошадь Элизабет. Они сблизились, и их ноги случайно прикоснулись. Джонни не заметил этого, но Элизабет через это прикосновение вдруг ощутила всю мощь его тела. Она вдруг вспомнила, каким разгоряченным он был всего несколько часов назад и как приятно было класть свои прохладные руки на его пышущую жаром кожу. Ей припомнилась грациозность его движений и то, как огромные мускулы перекатывались под ее ладонями. Она до конца жизни запомнит ночь, проведенную в его объятиях, его страсть, его силу, его озорную улыбку и глаза. И — счастье, которое он дарил ей с такой щедростью.

Совершенная красота этого мужчины снова заставила Элизабет испытать шок. Она смотрела, как развеваются на ветру его длинные черные волосы, как на фоне угрюмого неба в такт скачке взлетает и опускается его словно резцом высеченный профиль. Сила сквозила во всем его облике — в широком размахе плеч, сильных ногах, крепко сжимавших конские бока. Руки Джонни, обтянутые кафтаном цвета красного вина, железной хваткой держали поводья, между обшлагом и чуть завернувшимся краем перчатки виднелось бронзовое запястье. Великолепный образец грубой силы!

Но еще больший шок испытывала Элизабет от того, насколько далеким вдруг стал этот человек. Он уже навсегда вычеркнул ее из своей жизни.

Переговоры продолжались целую неделю. И вот наконец согласно договоренности Годфри и Джонни выехали вперед — каждый со своим заложником.

Королевскому смотрителю границы и повелителю замка Харботтл перевалило уже за пятьдесят, однако выглядел он гораздо моложе своих лет: крупный, ладно скроенный, светлокожий, он имел весьма мужественную внешность. Благодаря усилиям лучшего лондонского оружейника тучность лорда Годфри, приобретенная в результате тридцати лет непрерывных застолий и увеселений, была искусно скрыта под кожаной солдатской курткой без рукавов с красивыми узорчатыми пластинами из серебра. Хотя он и занимал высокий пост, но обладал мелкой, жадной душонкой, а честность и решительность никогда не значились среди его добродетелей. Лживый и жестокий, коварный и властолюбивый, лишенный каких бы то ни было представлений о чести, верности, справедливости и благодарности, он вот уже свыше трех десятков лет действовал от имени английского королевского двора.

Безоружный, как и двое других мужчин, Робби с напускной небрежностью расселся на конской спине, без труда поспевая за чистокровным гнедым скакуном йоркширской породы, на котором восседал лорд Годфри. Его юношески задорное лицо резко контрастировало со злобной физиономией эрла Брюсиссона, которая мрачнела с каждой секундой.

За долгую жизнь, полную интриг и беззастенчивой погони за наживой, Гарольд Годфри не привык терпеть поражений. Теперь он был вынужден признать, что шотландский сорвиголова Кэрр обставил его и переиграл по всем статьям. Он не только лишил Годфри надежд на богатый выкуп за пленника, но и похитил его собственную дочь. И откуда! Прямо из-под стен замка Харботтл — жестокое оскорбление, за которое королевский смотритель границы еще намеревался посчитаться с мерзавцем.

— Не думай, что тебе это сойдет с рук, Равенсби, — прошипел он, когда они сблизились и остановили своих лошадей посередине продуваемого ветром поля. При этом рука Годфри непроизвольно потянулась туда, где обычно висел меч.

— Уже сошло, Годфри, — бесстрастным голосом ответил Джонни. — Ты лучше о себе подумай.

— Что ж, пока твоя взяла, но это продлится недолго. Так же, как недолго протянул ваш парламент со своей наивной мечтой о независимости.

— По крайней мере, мы еще не утратили способности быть наивными, милорд, — с подчеркнутой вежливостью парировал Джонни. — Что же касается Англии, то она лишилась всего, кроме разве что обмана. А теперь, сэр, ваша дочь возвращается к вам. — Джонни не желал больше обмениваться оскорблениями со своим давним врагом, он хотел только одного — получить Робби и не видеть больше Гарольда Годфри.

Обратив наконец внимание на свою дочь, Годфри изучающим взглядом посмотрел на ее бледное лицо и, выведенный из себя высокомерным тоном Джонни, спросил, как стегнул кнутом:

— Он плохо обращался с тобой?

От его тона Элизабет вздрогнула, как от удара. На какую-то долю секунды она вновь почувствовала свою беззащитность, как всегда бывало в прошлом. Но ведь не зря после смерти Хотчейна она поклялась себе, что отныне ее никто не заставит отказаться от обретенной независимости. Эта мысль вернула Элизабет самообладание.

— Напротив, — тихо ответила она, думая, как этого мало, чтобы описать, чем одарил ее Джонни. — Ко мне относились так, как того требует честь.

Что-то в ее тоне заставило Годфри насторожиться, и, внимательно оглядев фигуру своей дочери, он ядовито осведомился:

— Не значит ли это, что спустя некоторое время ты подаришь миру бастарда[12] Кэрра?

— Не смейте так говорить с Элизабет! — прикрикнул на англичанина Джонни.

— Я говорю со своей дочерью так, как считаю нужным, — окрысился эрл Брюсиссон. — Ты переспал с ней, Равенсби? Переспал, как и со всеми остальными бабами?

— Вы оскорбляете ее, — сказал Джонни голосом, лишенным всяких эмоций. — Возьмите свои слова обратно, Годфри, — продолжал он с подчеркнутой вежливостью, — и извинитесь, иначе вам придется дорого заплатить за это.

— Уж не ты ли заставишь меня заплатить, самонадеянный щенок! — Несмотря на все свои пороки, Гарольд Годфри был известен своим умением биться на мечах, и с годами его слава не меркла.

— Именно я, — спокойно ответил Джонни. — И на сей раз я вас убью. — Он постигал военное искусство на континенте бок о бок со своим отцом и также считался отменным бойцом.

— Какая самонадеянность! — издевательски воскликнул англичанин. Он не сомневался в том, что опыт всегда сумеет взять верх над молодостью. — Какой галантный рыцарь собрался защищать твою честь, мое добродетельное дитя! Не забудь мне напомнить, чтобы по возвращении домой я на несколько месяцев посадил тебя под замок, вот тогда и посмотрим, что стоит за этим благородством.

Первоначально столкновение с эрлом Брюсиссоном никоим образом не входило в планы Джонни Кэрра. Он собирался без разговоров и эмоций обменять Элизабет Грэм на своего брата и убраться восвояси. Однако поведение лорда Годфри взбесило Джонни.

— Удивительно, что вы еще не забыли слово «благородство», — сказал он с вызывающей насмешкой. — Но уж коли вы помните его, — внезапно голос Джонни изменился, став убийственно холодным, — то будьте любезны назвать свое оружие.

— Прекратите! — взорвалась Элизабет. — Вы, двое, будьте любезны, — с горькой усмешкой произнесла она, — хотя бы ненадолго позабыть свои никчемные мужские амбиции, и давайте наконец завершим этот обмен. Что же касается тебя, отец, — продолжала она, не спуская горящих глаз с человека, который на долгих восемь лет продал ее в услужение, называемое браком по расчету, — если ты посмеешь прикоснуться ко мне хотя бы пальцем, я сделаю так, что тебе до конца жизни не удастся подойти к моим деньгам ближе чем на милю. Более того, с тебя заживо сдерут кожу — в буквальном смысле. Мой телохранитель Редмонд получил от Хотчейна приказ сделать именно это в том случае, если ты посмеешь причинить мне вред. — Голос Элизабет звенел от гнева, спина ее была гордо выпрямлена.

— Будь я на вашем месте, Джонни, я бы прислушался к тому, что говорит леди, — подал голос Робби — дружелюбный, в хорошем настроении, далекий от любых проявлений злобы и ненависти. — Похоже, что именно она поможет нам всем договориться, а не ваши доблестные мечи.

— А этот Редмонд… Он — знающий специалист? — бархатным голосом осведомился Джонни.

— Не шутите со мной, Равенсби!

В течение всего срока заточения Элизабет в Голдихаусе Джонни ни разу не приходилось слышать, чтобы эта молодая женщина говорила таким непререкаемым тоном. Только теперь он понял, как ей удалось выдержать восемь лет замужества с Хотчейном Грэмом — человеком, за которым числилось все, только не доброжелательность.

— Как вам будет угодно, леди Грэм, — ответил Джонни Кэрр — весь благовоспитанность и почтительность. — Готов служить вам, мэм. — Джонни грациозно поклонился в седле. — И с вашего позволения, — насмешливо обратился он к Годфри, который, злобный и без того, теперь просто кипел, впервые услышав об угрозе Хотчейна в свой адрес, — мы с братом вас покинем.

С детской непосредственностью Робби отвязал поводья своего коня от луки седла Годфри, взглянул на брата и, увидев, как тот едва заметно кивнул ему, пришпорил своего скакуна, который понес его прочь от высокородного тюремщика из Харботтла.

Долей секунды позже, увидев, что младший брат наконец-то свободен, Джонни, даже не кивнув ни Годфри, ни Элизабет, пустил своего гнедого жеребца в галоп, и братья Кэрры отправились в обратный путь — домой.

Обмен свершился.

Недолгое знакомство Элизабет Грэм и лэйрда Равенсби подошло к концу.

И в этот момент солнце прорвало завесу туч, и с небес на землю протянулись тонкие золотые лучи. Они словно благословляли состоявшуюся сделку.