Леди любят артефакты (СИ)

То тут, то там яркими вспышками фиолетового, синего и лилового перед глазами проносились украшенные цветами окна, террасы и балконы городских домов. Местами, разросшаяся жимолость и глициния почти полностью скрывали входные двери завесой лепестков, точно пытались уберечь покой хозяев. А я-то гадала, почему долина так популярна у отдыхающих. Конечно, тут не встретишь роскошных архитектурных ансамблей, как в столице, но буйство природных красок компенсирует это с лихвой.

Лорд Блэквуд остановился в проулке рядом с небольшим каретным двором, и мы одновременно вышли из фаэтона.

— Добро пожаловать в сердце Бринвилля, — пояснил он, когда мы, обогнув аккуратный палисадник гостиницы, вышли на небольшую площадь. — Это городская ратуша, а рядом, как вы и сами догадались, наша главная достопримечательность.

Фонтан, на который указывал Блэквуд, украшали каменные фигуры лебедей и крылатых виллий. Грудь каждой была в той или иной мере обнажена. Длинные перламутровые волосы почти ничего не прикрывали. Однако смутиться я не успела. Мое внимание привлекла еле слышная мелодия. Плеск воды напоминал перезвон серебряных колокольчиков.

Оторвать взгляд от этого прекрасного образчика инженерной мысли было невозможно. Не верилось, что подобное можно создать без использования магии. Очнулась я лишь в тот момент, когда услышала голос лорда Блэквуда прямо над ухом:

— Все же удалось удивить вас, мисс Лавлейс?

— Это потрясающе. Мастер Фад был настоящим гением!

— Не без этого. Легенда гласит, что лицо вон той виллии в самом центре, сделано по образу его возлюбленной, — пояснил он и предложил мне руку. Видимо, заметил, с какой осторожностью я ступала по старинной каменной брусчатке, уложенной здесь, вероятно, еще до войны Орденов.

Заполучить вывих на такой — проще простого. Несмотря на легкое смущение, я не стала отказываться от его вежливой помощи.

Лорд Блэквуд много знал об истории Бринвилля и оказался прекрасным рассказчиком. Я постоянно крутила головой, рассматривая то витражные розы на часовой башне, то незамысловатую, но не лишенную очарования, старинную лепнину.

Беседуя о достопримечательностях, мы вышли на торговую улицу. Стоило признать, я с гораздо большим удовольствием продолжила бы прогулку в компании лорда, вместо того, чтобы тратить время на походы по лавкам.

— Обратите внимание, мисс Лавлейс, на то двухэтажное здание в конце улицы.

— «Миссис Айс», — я ели-ели разглядела буквы на вывеске, благо она была огромной и яркой.

— Нет, не кафе-мороженное, а напротив. Здание из красного кирпича.

— С матовыми стеклами?

— Оно самое. Это «Сигарный клуб». Я буду ждать вас там, — лорд Блэквуд достал из кармана часы на цепочке и щелкнул крышкой. — Думаю, трех часов на покупки должно хватить.

— Вполне.

— В таком случае вы знаете, где меня искать. Торговая улица здесь одна. Длинная, зато прямая. Чтобы заблудиться, нужен особый талант.

Мы разошлись в противоположные стороны. Блэквуд отправился по делам быстрым, чеканным шагом. Так ходят только военные. А я, немного растерявшись, решила прогуляться вдоль витрин.

Надо признать, Бринвилль умел удивлять. Галантерейные магазинчики и лавки готовой одежды мостились между закусочными, кондитерскими и кафе, где на открытых террасах подавали чай с пряностями, сладкий сорбет и мороженые фрукты. Но, конечно, больше всего меня интересовали мастерские артефактов, традиционно привлекающие внимание либо необычными вывесками, сверкающими всеми цветами радуги, либо выставленными прямо в окнах громадными механизмами непонятного назначения. Временами, от беспорядочного движения вращающихся шестеренок голова шла кругом.

Помнится, в столице был один молодой артефактор-кукольник, который поместил за стеклом целый городок, где неустанно танцевали марионетки, бренчали колокола на башенках и даже летали крохотные птички. Не удивительно, что его магазинчик так и манил к себе детей со всех концов города.

Я собиралась было заглянуть в одну лавчонку, неказистую с виду, но судя по витрине, торговавшую интересными мелочами, когда заметила почтовое отделение. Стало совестно. За все время пребывания в Золотых холмах, у меня не нашлось минутки, чтобы более-менее обстоятельно написать бабушке о своих делах. Оставалось надеяться, что открытка с видами Бринвилля смягчит ее сердце, пока она ждет моего письма.

Здание почты казалось вытянутым и узким, точно его фасад насилу втиснули в просвет между соседними. Раструбы воздухозаборников смотрели на улицу, а из-за приоткрытой двери слышался гул вентиляторов.

Поднявшись по ступенькам, я оказалась внутри длинного холла. Слева за пустующей стойкой почтовых служащих располагались связки поднимающихся из подвала труб, лениво ползущий спиральный конвейер для посылок и механическая рука–подаватель. Справа прямо из стены выходили изогнутые патрубки пневматической почты, рядом с которыми располагались киоски для штамповки марок и конвертов. У одного из них, придерживая под мышкой стопку исписанной бумаги, стояла благостного вида старушка в креповом чепце. Бубня что-то себе под нос, она открыла створку для фигурной нарезки марок и внезапно попыталась сунуть туда письмо. Я еле успела ухватить ее за руку.

— Еще чуть-чуть, и вы остались бы без пальцев, — пояснила, радуясь, что удалось избежать несчастья. — Внутри очень острые лезвия! Позвольте покажу, как правильно пользоваться киоском…

Когда служащий почты соизволил занять свое место у стойки, мы с беспечной посетительницей успели отправить почти все ее письма. Старушка, видимо, пребывала в растрепанных чувствах, потому вместо благодарности принялась просвещать меня о негодяях в правительстве, тлетворном влиянии пара, вреде новомодных артефактов и прогресса в целом. Не удивительно, что я вздохнула с облегчением, когда ее последний конверт скрылся в трубе пневмопочты.

После ухода старушки мне понадобилось еще несколько минут, чтобы выбрать самую симпатичную открытку и нацарапать на обратной стороне чистосердечное извинение с обещанием вскоре прислать подробное письмо.

К сожалению, от мук совести это не избивало. Узнав мое имя, служащий почты тотчас плюхнул на стойку шесть пухлых конвертов с адресом нашего столичного дома. Почему их не отправили прямиков в Золотые холмы, он толком объяснить не смог. Мысленно готовясь прочитать в этих письмах тысячи упреков от бабушки, я наскоро составила письменное прошение на имя начальника отделения отправлять всю мою будущую корреспонденцию в поместье Блэквудов.

Нельзя точно сказать, сколько времени у меня отнял визит на почту. Одно было очевидно: с покупками придется поторопиться. Неловко задерживать лорда Блэквуда, который и так потратил на меня уйму времени.

Только вот я сильно переоценила свою выдержку, застывая то у одной, то у другой витрины. И даже в какой-то момент поймала себя на мысли, что уже полчаса перебираю за прилавком разноцветные броши. Сшитые из шелка цветы, украшенные прозрачными, точно капельки росы, бусинами, невольно привлекали взгляд. К тому же, по уверениям продавца, были зачарованы целую неделю источать приятный аромат. Спохватившись, что такими темпами точно ничего не успею, я все же остановила свой выбор на белом бутоне с запахом жасмина, а заодно попросила упаковать нежно-розовую пушистую магнолию в подарок Бетти. Понять, действительно ли броши зачарованы или смекалистый продавец просто опрыснул их алхимическими духами, было сложно. Тем не менее, мастерство того, кто создал такие прекрасные цветы, вдохновило меня. Пожалуй, воспитанницу может захватить идея превратить в подобный артефакт какое-нибудь из своих украшений.

Не удержалась я и от покупки потрепанного словаря редких фразеологизмов ноттовея. Настоящее сокровище! Не зря меня так манила букинистическая полка в книжном. Правда, радость обладания увесистым томиком слегка меркла, стоило только представить себе насмешливый взгляд лорда Блэквуда. С одной стороны, я немного стыдилась, что придаю такое значение безобидным подтруниваниям насчет моей любви к книгам, с другой — при выборе ридикюля особое внимание было уделено его вместительности.

Короткой прогулки по Бринвиллю хватило, чтобы убедиться: лорд Блэквуд не шутил, когда говорил об обновках. Здесь, на Западе, где солнечных дней в году больше половины, дамы, в отличие от столичных красавиц, предпочитающих спокойные тона, сплошь и рядом носили яркие платья и по местной моде вплетали в прически разноцветные ленты. Чувствуя себя белой вороной в этом нарядном городке, я заглянула в магазинчик головных уборов.

— Вот, давайте спросим у мисс! — обратилась ко мне немолодая дама, едва я переступила порог.

Судя по замыленному виду двух девиц, крутящихся рядом со стопками шляпок, покупательницей она была привередливой.

— Будьте любезны, поделитесь мнением. Мне идет?

— Извините, — выдавила я. — Боюсь, что совсем не разбираюсь в этом.

— Видите?! — подхватила дама, тут же потеряв всякий интерес ко мне. — У мисс даже слов не нашлось!

Девушки пребывали в легком замешательстве, пока покупательница безжалостно отвергала один за одним предложенные варианты. Благородный бордовый, горький шоколад, сапфирово-синий — все цвета, подходящие ей по возрасту, были забракованы.

— Такое чувство, что вы надо мной хотите посмеяться, — продолжала жаловаться дама, разглядывая себя в зеркале. — Что за цвет и поля? Я похожа на сыча, выглядывающего из дупла.

К тому моменту, когда я, прислушавшись к рекомендации одной из девушек, выбрала для себя очаровательное бледно-голубое конотье и поясок к нему в тон, дама вышла из магазинчика в широкополой малиновой шляпе, украшенной перьями, цветами и фальшивой гроздью винограда.

Ругая себя за сорочье настроение, я, наконец, направилась в артефактные мастерские. Увы, в первой же из них меня настигло легкое разочарование. Похоже, Бринвилль — город мод, а не магии. Специализированные магазинчики, несмотря на внешнее обилие всевозможных приспособлений, были откровенно бедны, а цены на некоторые распространенные артефакты оказались значительно выше столичных. Только обойдя несколько лавок, я, наконец, смогла найти все необходимое для ловушки на коловертыша.

Неприятно удивлял и тот факт, что за прилавком почти всегда стояли наемные продавцы, мало смыслящие в артефакторике. Видимо, мастера Бринвилля считали ниже своего достоинства заниматься продажей самостоятельно.

Досадуя на все это, я без особой надежды, заглянула в небольшой магазинчик неподалеку от «Сигарного клуба». К тому моменту меня окончательно разморило от жары и впечатлений, а потому прохлада строгой на вид артефактной лавки была настоящим благословением.

За прилавком стоял пухлый господин с рыхло-розоватой кожей и очень светлыми волосами. Бархатный камзол сидел на нем, точно мебельная обивка, но взгляд казался умным и цепким. Каково же было мое удивление, когда, разговорившись с мастером Роузвелом, я узнала, что Блэквуды были его самыми частыми покупателями. Он с теплотой отзывался о покойной хозяйке Золотых холмов, которая лично приходила за заказами, и рассказал несколько забавных историй. Например, об особо прочной бумаге, в которую заворачивали покупки леди Блэквуд. Очередная партия из столицы пришла с браком. Вместо «холмов» на дорогой упаковке было напечатано «хохмы». Но леди Блэквуд не расстроилась. Скорее, сочла ошибку забавной и шутливо заключила, что «холмам» не помешает немножко веселья.

Хотя сам Роузвел и не был настоящим артефактором, но однозначно являлся мастером высококлассных заготовок. Здесь я нашла и листы для зачарованных книг, отмоченные в особых зельях, и всевозможные наборы инструментов, и алхимические составы для пайки. При взгляде на тоненькую пластинку из латуни и кобальта с небольшим вкраплением серебра, я сразу подумала о Пайпер. Такое сочетание металлов обычно использовали для артефактов, улучшающих здоровье. Пожалуй, можно попробовать изготовить для нее приспособление, которое со временем исправит улыбку. Хотя, конечно, нужно будет обязательно посоветоваться с настоящим целителем. Надеюсь, хоть один в Бринвилле найдется.

— О, мисс, это, безусловно, то, что вам нужно, — убеждал мастер Роузвел, когда я спросила его совета. — Вы не пожалеете. Я всю жизнь занимаюсь заготовками и знаю в этом толк.

— А почему не готовыми артефактами? — полюбопытствовала я.

— Не лежит у меня к ним душа, — отмахнулся мастер. — Лавка досталась от отца, а моей настоящей страстью всегда была волшебная кулинария. Дальше по улице есть магазин сладостей, где продают леденцы настроения по моему новому рецепту.

Он причмокнул губами и с вдохновением принялся рассказывать о собственном изобретении: если у человека выдался плохой день, конфетки приобретали шоколадный вкус, хорошее настроение жующего придавало им медовые нотки, а тоска превращала леденцы в клубничные.

Распрощавшись с мастером Роузвелом, я не могла пройти мимо разрекламированного магазинчика сладостей. Недолго думая, взяла целый кулек леденцов настроения. Во-первых, порадую Бетти. Во-вторых, есть надежда, что конфеты сделают Кристофера более сговорчивым, когда я заведу речь о предложении леди Инграм.

Сорванец под благовидным предлогом улепетывал каждый раз, стоило только начать. И хотя я понимала, что сирота, привыкший к относительной свободе, вряд ли так просто променяет ее на бесконечные уроки этикета, правописания и всего того, что может понадобиться благовоспитанному юноше, оставлять мальчика в покое не входило в мои планы. Кристофер явно не понимал своего счастья, и кто-то должен был уберечь его от роковой ошибки.

Нагруженная покупками, часть из которых была упакована в «хохмы», я направилась к месту встречи с лордом Блэквудом. Только вот застала я нанимателя вовсе не за сигарами. Он сидел на террасе того самого кафе «Миссис Айс», что располагалось на противоположной стороне улице, и с увлечением ловил сладкие снежинки, вихрем крутившиеся вокруг большого шарика сливочного мороженого. Судя по пустым креманкам, этот десерт был явно не первым. Мысль, что лорд Блэквуд, возможно, сказал мне, что собирается в «Сигарный клуб», лишь для того, чтобы скрыть, какой он на самом деле сладкоежка, заставила улыбнуться.

Я шагнула на мостовую и вдруг услышала истошный женский крик.

Звук стремительно нарастал, переходя в визг, от которого закладывало уши. Прямо на меня несся фаэтон. Внезапно время из чего-то абстрактного и стремительно бегущего превратилось в невидимую патоку. Ноги отказывались повиноваться, руки вцепились в покупки, будто пакеты могли защитить от столкновения с самоходкой.

Рулевой фаэтона одновременно тянул на себя тормозной рычаг и пытался махать мне, требуя убраться с дороги. Его глаза за стеклами полумаски расширились до каких-то невероятных размеров, а густые усы делали мужчину похожим на тамарина. Рядом с обезьяноподобным возницей сидела пассажирка. Она зачем-то схватилась за поля шляпки, оттянув их вниз, будто пытаясь оторвать. На ее абсолютно белом лице черным провалом зиял открытый рот. Вероятно, девушка продолжала кричать, только я ничего кроме звона в ушах не слышала.

«Это конец», — мелькнула в голове ужасная мысль.

В следующий миг руку чуть выше локтя пронзила боль, будто на ней сжались невидимые тиски. Рывок, и злосчастный фаэтон промчался, едва не задев кончик носа. Меня с ног до головы обдало паром… с ароматом роз. Вероятно, та самая новомодная система обдува с возможностью выбрать запах.

Обернулась и увидела, что меня удерживает какой-то незнакомец. Наверное, ослабь он хватку прямо сейчас, я бы рухнула на мостовую.

Осознание случившегося приходило постепенно, пока я безучастно разглядывала серебряные пуговицы элегантного костюма. Мой спаситель оказался на удивление привлекательным молодым мужчиной со светлыми вьющимися волосами и коричнево-зелеными глазами. Его лицо показалось мне настолько знакомым, что я на мгновение растерялась, силясь вспомнить, где могла видеть этого человека. Он с беспокойством смотрел на меня сверху вниз:

— Леди Лавлейс, как вы?

Не знаю, что заставляло чувствовать большее смятение: едва не покалечившая меня железная громадина или то, что незнакомец в чужом городе знает мое имя и обращается как к леди.

— Все хорошо, — пролепетала я.

— Только слово, и я достану этого негодяя из-под земли! Уж поверьте, одними извинениями он не отделается. Даже представить страшно, что могло бы случиться, не заметь я вас вовремя.

Незнакомец говорил быстро и был преисполнен негодования. Его красивое лицо вмиг сделалось суровым, обозначив гневную складку между бровями. Я не сомневалась, что стоит мне сказать лишь слово, мужчина, словно гончая, сорвется с места, и тогда уже беспечному лихачу не позавидуешь.

— К счастью, все обошлось, — поспешила я остудить пыл моего спасителя.

— Ваша невозмутимость обезоруживает, леди Лавлейс.

— Простите, мы знакомы?

— Едва ли.

— Тогда откуда вы знаете мое имя?

— Моя сестра столько о вас рассказывала, — мужчина обезоруживающе улыбнулся, будто это все объясняло. — Я имею в виду Мелли, вашу подругу.

И тут меня осенило: так вот почему его лицо кажется таким знакомым! Они с сестрой действительно похожи как две капли воды. Только странное дело: если леди Инграм приходилось прикладывать много усилий просто для того, чтобы казаться миловидной, то ее брат выглядел настоящим героем девичьих грез.

Я испытала замешательство: преданный поклонник трудов моего деда, от которых и меня саму, чего греха таить, частенько клонило в сон, представлялся совсем другим. Как минимум в очках с толстенными линзами.

— Но как вы меня узнали? — спохватилась я. — Как поняли, что я та самая Катарина Лавлейс?

Неужели Мелани умудрилась где-то достать мое изображение? Или сама сделала набросок. С нее сталось бы.

— Упаковочная бумага, — он указал на пакеты. — То, что внутри, явно должно отправиться в Золотые холмы. На лорда Блэквуда вы не слишком-то похожи. А оставшуюся в замке прислугу — два с половиной человека — я знаю в лицо. Не нужно быть ясновидящим, достаточно уметь читать. Кстати, в слове «холмы» допущена ошибка.

— О, это долгая история…

— Что здесь происходит? — голос лорда Блэквуда за спиной заставил умолкнуть на полуслове.

От неожиданности я вздрогнула. Он взял меня за другой локоть и слегка потянул на себя. Вид у него был решительный.

— Не молчите, мисс Лавлейс. Ну же: с вами все в порядке?

— Да, в полном, — растерянно промямлила я, напуганная его напором. — Даже не знаю, с чего начать… Этот господин...

Но Блэквуду не хватило терпения дослушать мои сбивчивые объяснения. Он строго уставился на брата Мелани и повторил свой вопрос, чеканя каждое слово:

— Что здесь произошло?

— Кажется, я только что спас твою гувернантку, Генри, — спокойно ответил тот.

— Не мою, а моей дочери. Я, Джефф, не в том возрасте, чтобы со мной нянчились.

— Зато в том, когда самому можно бегать за няньками, — ухмыльнулся мой спаситель, и поспешно добавил: — Простите, леди Лавлейс. Эта грубая мужская шутка не для нежных женских ушек. Но я не мог не ответить этому грубияну. Тем более, он первый начал.

— Джефф, я бы предпочел, чтобы ты держался от мисс Лавлейс подальше. Впрочем, как и от любого другого из моих людей.

— Генри, дружище, сколько времени должно пройти?! Меня терзают смутные сомнения, что и на смертном одре ты не забудешь ту историю. Если так хочется, упрекай Мелли. Это она устроила судьбу той девушки. А я, между прочим, уберег леди Лавлейс. Она стоит дюжины гувернанток. Полагаю, мы квиты.

Его улыбка — проказливая и даже плутоватая, сделала мужчину еще более привлекательным. У этих Инграмов, похоже, в крови какое-то особое обаяние — фамильная способность обезоруживать и располагать к себе, невзирая на обстоятельства.

Я, затаив дыхание, перевела взгляд с одного мужчины на другого, думая о том, удастся ли избежать прилюдной ссоры. От одной мысли, что моя невнимательность может послужить формальным поводом, становилось не по себе.

Но, видимо, очарование моего спасителя растопило даже суровость Блэквуда. Строгая мрачность на его лице уступила место привычной доброжелательной снисходительности. Точно перед ним был не взрослый мужчина, а нашкодивший мальчишка вроде Кристофера.

— Ты просто несносен, Джеффри.

— Стараюсь ни в чем тебе не уступать, — парировал тот.

К моему облегчению, эти двое все же не собирались устраивать скандал и препирались, скорее, для вида. И все же, несмотря на очевидную миролюбивость намерений, продолжали с двух сторон держать меня за руки, точно я — канат, который они, в приступе ребяческой ностальгии, вот-вот начнут перетягивать.

— Господа, — робко перебила я, — боюсь, мы заняли весь тротуар и мешаем прохожим.

Люди вокруг действительно протискивались мимо нашей троицы с недовольными лицами. Джеффри отпустил меня и отступил, а Блэквуд не шелохнулся, продолжая поддерживать под локоть.

— Генри, раз ты уж здесь, будь любезен и окажи мне услугу.

— Какую?

— Представь меня леди Лавлейс, как того требуют правила.

— А ты не успел назваться? — без энтузиазма отреагировал Блэквуд и, чуть кашлянув, со вздохом выдал: — Мисс Лавлейс, позвольте представить вам моего соседа Джеффри Инграма.

— Хозяина Малиновой заводи, — добавил Джеффри и, сделав легкий поклон, приподнял шляпу.

— О, я догадалась, — начало фразы прозвучало двояко, поэтому пришлось добавить: — Вы брат Мелани. Это сразу ясно, ведь вы так похожи.

— И не только внешне, — с нервным смешком предупредил Блэквуд. — Пусть вас не обманывает приличный вид лорда Инграма, он такой же сумасброд, как Мелли.

— Не льсти мне, Генри, моя сестренка в этом даст фору нам обоим.

Джефри посерьезнел и снова обратился ко мне:

— Мне жаль, леди Лавлейс, что наше знакомство вышло таким сумбурным.

— О, не нужно! Ведь вы спасли мне жизнь. Даже не знаю, как вас благодарить.

— И не стоит, леди. На моем месте так поступил бы каждый уважающий себя мужчина. И не будь вы такой милосердной, я с радостью принес бы вам голову того негодяя, — взгляд Джеффри устремился в конец улицы, где давным-давно исчез злосчастный фаэтон.

— Уж лучше колесо, — пошутила я, пытаясь разрядить обстановку.

— Замечательно! — оживился лорд Инграм. — Значит, милая леди Лавлейс, у меня будет повод увидеть вас снова?

Мне очень хотелось сказать «да». Искренняя заинтересованность лорда Инграма елеем пролилась на мое сердце. Несмотря на то, что я понимала: любопытство вызвала не столько моя незабвенная персона, сколько знаменитая фамилия и работы прадеда. И все же, он называл меня леди и нисколько не стеснялся проявлять уважение и внимание простой гувернантке. Этот контраст с привычным поведением Блэквуда, да еще и на его глазах, очень тешил мое самолюбие. Но, к сожалению, я была не совсем вольна в своих желаниях и не имела права принимать визитеров в Золотых холмах.

— Если лорд Блэквуд сочтет это возможным, — уклончиво ответила я.

— Дорогой сосед, — Джефри отвесил шутливый поклон, — надеюсь, ты будешь не против, если я загляну с визитом в Золотые холмы, чтобы пообщаться не только с тобой, но и со знаменитой леди Лавлейс, — после чего, обращаясь ко мне, добавил: — Вы не только самая большая новость Бринвилля, но и судя по всему, самая большая его скромница.

— Хватит ломать комедию, — отмахнулся Блэквуд. — Я не рабовладелец. Свободное время мисс Лавлейс вольна проводить, как ей вздумается. А сейчас, Джефф, прошу извинить, но нам пора.

— Не смею задерживать, — Джеффри взял меня за руку и легонько прикоснулся к ней губами. — Рад знакомству, леди Лавлейс, и предвкушаю новую встречу.

Отвесив небрежный поклон Блэквуду, Джеффри Инграм зашагал в сторону торговых рядов. Встречные девушки то и дело неприлично оглядывались на него и глупо хихикали.

Лишь в тот момент, когда лорд Инграм скрылся из виду, Блэквуд отпустил мой локоть и, зажав подмышкой коробку с надписью «Сладости Миссис Айс», видимо, купленную для Бетти, забрал у меня покупки с фирменными «хохмами». Мы направились к площади с фонтаном. Мужчина шел так быстро, что мне приходилось семенить за ним следом.

— Вы должны быть осторожны, мисс Катарина, — неожиданно выдал он.

— Но лорд Инграм не выглядит опасным, — на бегу возразила я. — Или есть что-то, о чем я не знаю?

— Наверняка. Правила дорожного движения, к примеру. Я имел в виду, вы должны быть осторожны, когда переходите улицу.

Я покраснела до корней волос. Как глупо. Лорд Блэквуд наверняка подумал, что я, сколько бы ни говорила об обратном, на самом деле — легкомысленная особа, которая только о кавалерах и думает.

— Хотя и с Джеффри это тоже не помешает, — добавил он себе под нос. — Ладно, давайте сядем в фаэтон, и я расскажу вам прекрасную историю о страсти Инграмов облагодетельствовать мою прислугу.

Обратно мы ехали уже не так быстро: то ли Блэквуд натешился демонстраций возможностей своего нового фаэтона, то ли поедание мороженого придало ему спокойного благодушия. Так или иначе, по дороге я узнала историю давнего противостояния, ставшего своего рода шутливой легендой Бринвилльской долины.

Никто не мог бы сказать, когда точно все началось и что послужило причиной, однако Блэквуды и Инграмы то и дело вступали в этакое соседское соперничество. Лорд Блэквуд, например, еще будучи ребенком стал свидетелем того, как его ныне покойная бабушка переманила у тогдашней леди Инграм знаменитого повара, которого та пригласила из Эйре. Он ни слова не понимал на нашем языке, зато готовил потрясающее кнели из молотой рыбы, взбитой со сливками и яйцом.

Инграмы в долгу не остались, и вскоре, садовник Золотых холмов, стал работать в Малиновой заводи. К не иссякающему неудовольствию бабушки Блэквуд, он сделал для старой леди Инграм чудесную беседку с живыми лианами, которые то и дело меняли положение и в любое время дня создавали приятную тень. Позже, когда лорд Блэквуд учился в Магической академии, был громкий скандал с ушедшей портнихой, после чего у Блэквудов стал работать очень хороший егерь Инграмов.

Сам Блэквуд решил прекратить эту глупое соперничество, но молодым владельцам Малиновой заводи, похоже, нужна была полная сатисфакция. Впрочем, лорд Блэквуд допускал, что им просто нравится продолжать традицию. Так Мелли еще при жизни леди Блэквуд пыталась нанять миссис Смитти. А когда не вышло, то через пару лет нашла хорошего жениха для тогдашней гувернантки — мисс Скаллс. По его словам, Беатрис до сих пор тосковала по ней.

— Но я слышала еще об одной. Кажется, ее уволили? — спросила я, радуясь, что появилась возможность обо всем узнать из первых уст.

— Не успел, — ответил Блэквуд. — Сложно уволить того, кто сбежал. Та девушка до мозга костей была горожанкой. Так и не смогла привыкнуть к замку. Все время жаловалась, что ей неуютно, одиноко и страшно. Сами понимаете, пустой, старый дом, да еще такой большой — не каждому придется по вкусу подобная жизнь.

Глава 17: Ловушка на коловертыша

Как только на горизонте показались стены замка, я занервничала. Как к нашей внезапной поездке отнесется Бетти? Станет злиться и обижаться или, наоборот, будет подавленной из-за того, что отец не взял ее с собой? Вдруг пришло в голову, что до этих пор я справлялась исключительно с негативными эмоциями девочки. Успела привыкнуть к насупленному неудовольствию, раздражительности, вспышкам гнева, однако совсем не знаю, как реагировать, если она по-настоящему расстроится. Боюсь, если Бетти начнет плакать, то и я сама не смогу оставаться спокойной. Вот будет потеха Моргулису, если он застанет гувернантку, рыдающую в три ручья вместе с воспитанницей.

Но тревоги оказались напрасными. К моему удивлению, Бетти пребывала в прекрасном расположении духа. Заметив меня в холле, она ловко выкрутилась из рук Нэнси, которая, судя по всему, сопровождала юную хозяйку наверх, и вприпрыжку побежала по ступенькам. На всклокоченных волосах повисла гроздь репейника, а платье было перепачкано травой. Похоже, в мое отсутствие Бетти занималась не чем иным, как взбиралась на деревья и ползала по лужайке.

— Маленькая леди, стойте! Куда в таком неподобающем виде?! — возмущенно квохтала Нэнси, не поспевая за девочкой.

— Мисс Катарина, вы не поверите… — взволнованно начала Бетти, но внезапно запнулась.

Она остановилась и, спрятав руки за спину, церемонно присела. Оглянувшись, я увидела, что в холле показался лорд Блэквуд.

Собираясь вступиться за воспитанницу, я глубоко вдохнула, но сказать ничего не успела. Отец, похоже, и не думал ругать дочь. На его губах мелькнула улыбка, хотя голос был полон строгости:

— Беатрис, тебе действительно не помешает переодеться.

— Конечно, папа.

Лорд Блэквуд подошел ближе и немного наклонился, чтобы их глаза встретились:

— Кажется, у меня в столе завалялся мешочек с семенами гремучего крестоцветника. Думаю, он мог бы тебе пригодиться. Зайти ко мне в кабинет после ужина.

— Хорошо, — чуть расслабилась Бетти. — Можно я попрошу Тони помочь с кадками в оранжерее?

— Да, но только от своего имени и если он сам будет не против. А теперь ступай наверх. Нельзя опаздывать к ужину, — последняя фраза прозвучала весьма назидательно.

Беатрис послушно пошла за Нэнси, а я с недоумением воззрилась на улыбающегося хозяина. Видимо, у лорда сегодня и впрямь великолепное настроение. Не дожидаясь моего вопроса, он пояснил:

— Прежняя гувернантка — мисс Скаллс — была хорошим травологом. В парке есть старая оранжерея, где они с Бетти проводили много времени. А потом она нас покинула и… В общем, это хорошо, что Беатрис решила вернуться к прежним увлечениям.

За ужином лорд Блэквуд вполне искреннее поинтересовался, какое впечатление произвел на меня Бринвилль, а затем разговор плавно перетек к истории долины и вкладу благородного семейства в ее процветание. Бетти слушала внимательно, исподтишка кидая на меня вопросительные взгляды.

Но поговорить нам так и не удалось: встав из-за стола, хозяин увел малышку в свой кабинет. Я же отправилась к себе, чтобы провести остаток вечера за чтением почты.

К счастью, ничего плохого за время моего отсутствия не случилось: бабушка пребывала в добром здравии, швейный кружок собирался по средам, а мистер Крастор, будь он неладен, чуть ли не ежедневно заглядывал в гости. Огорчали лишь упреки, мол, таких бессовестных внучек, как я, еще поискать. От письма к письму они становились все резче. Пожалуй, единственным способом вернуть расположение бабушки могло стать только десятистраничное письмо о моей жизни в Золотых холмах с описанием всех мельчайших подробностей. За ним я и просидела до самой ночи.

Утром Бетти с нетерпением ждала меня в классной. Когда я вошла, Нэнси уже убирала пустые тарелки, не переставая хвалить маленькую леди за съеденную кашу.

Подмигнув воспитаннице, я водрузила на письменный стол новый ридикюль, куда заранее сложила ингредиенты для нашей ловушки. Стоило Нэнси выйти, как Бетти подалась вперед, и, понизив голос, спросила:

— Мисс Катарина, так что же вчера случилось? Я думала, папа узнал о наших занятиях в лесу…

— Нет, милая, пока нет.

Я вкратце поведала Бетти о том, как чудом сохранила нашу тайну, пожертвовав единственным ридикюлем. Сегодня эта история уже не выглядела такой ужасной и немало позабавила воспитанницу.

Следующие два часа я рассказывала Бетти о коловертышах, мимоходом разбирая ингредиенты. Девочка пришла в восторг от идеи завести подобного питомца, несмотря на то, что у нее не будет возможности с ним играть. Она с заинтересованностью отмеряла нужные пропорции на маленьких серебряных весах, и, следуя моим указаниям, подмешивала их в красную соль, которая должна была послужить контуром ритуального круга ловушки. Настой чернокорня, цветохвостник, толченый перламутр и крохотная порция праха нежити наверняка удержат нечистика внутри. Пусть лорд Блэквуд и посмеялся над моим излишне осторожным способом охоты, однако я, в отличие от титулованного боевого мага, не имела близкого знакомства с темными силами и хотела, чтобы все прошло без сучка без задоринки.

Прежде мы с Бетти затрагивали алхимию лишь в связке с артефакторикой, и я с удивлением обнаружила, что ее знания в этой области не такие уж и бессистемные. Оказалось, с предыдущей гувернанткой они успели разобрать и изучить на практике восемь из двенадцати основных реакций «Компендиума алхимии», оставив напоследок ферментацию, экзальтацию, мультипликацию и проекцию. Этот пробел мы с Бетти и решили устранить.

Пока воспитанница корпела над конспектом по методам ферментации, я совершала последние приготовления, время от времени сверяясь с записями, которые сделала накануне. От проверки последовательности движения рук меня отвлекло восклицание Бетти:— Мисс Катарина, мы совсем забыли!

— О чем?

— Где будет жить мой коловертыш?

Я опустилась на стул и вздохнула, досадуя на саму себя. Вот так всегда! Увлеклась мелочами, а о главном совсем забыла. Позаботилась о перламутре, который не позволит коловертышу сменить форму, предусмотрела руну «кантейз», препятствующую разрыву круга даже сильным всплеском энергии, а о том, куда мы его денем, когда поймаем — нет. Вряд ли лорд Блэквуд будет рад разбавить интерьер замка ритуальным кругом, внутри которого сидит маленькая злобная нечисть.

— Нам пригодилась бы клетка. Как жаль, что мне не пришло это в голову, когда была в Бринвилле. Погоди, не расстраивайся. Мы обязательно его изловим. Только немного позже…

— Но ведь у нас все готово, — Бетти свела брови домиком.

В ее взгляде было столько надежды, что у меня язык не повернулся добавить: «когда я снова поеду в город».

— Возможно, мы могли бы попросить помощи у мистера Хьюза, когда он поправится. Наверняка у него найдется какой-нибудь ненужный ящик, который можно зачаровать, или…

— Или мы достанем клетку сами, — перебила воспитанница и развела руки в стороны: — Как думаете, коловертыш такой величины или больше?

— Нет, что ты! Он размером с кролика.

— Значит, точно поместится в клетку для детенышей виверн. В подвалах как раз есть несколько. Там вообще много интересного.

Я удивилась: виверны — опасны, их разводят только в больших королевских питомниках и, ни в коем случае, не частным образом. А потом вспомнила крылатое чучело, подвешенное к потолку в Славной башне. Похоже, это вполне в духе Блэквудов — копить всякое старье. В конце концов, в Холмах есть даже собственный музей. Если когда-то на территории замка и был виварий, то вполне вероятно, что хозяева что-то от него оставили просто из привычки хранить все и вся до лучших времен. Хотя кого я обманываю? Все магические рода этим грешат, и в Лисьем камне поступили бы точно так же.

Прежде чем я успела высказаться на этот счет, Бетти уже вскочила и открыла дверь.

— Мисс Катарина, подойдемте же скорей.

— В подвалы? А ты уверена, что это разрешено?

— Конечно! Туда все ходят: миссис Смитти — в кладовые, а Пайпер — к энергетическому камню.

Неподдельный энтузиазм воспитанницы и ее горящие глаза перевесили мои сомнения. Я поспешила за Бетти, которая уже успела преодолеть коридор.

На этот раз мы спокойно проскользнули прямо за спиной Моргулиса, который увлеченно руководил Пайпер, развешивающей шторы. Миновали арочный проем, за которым расположился вход в закрытое крыло с кабинетом покойной леди Блэквуд, и оказались в коридоре, ведущим в кухню. Правда, до нее мы не дошли. Нужная дверь обнаружилась прямо за первым же изломом длинного коридора.

Надеюсь, мне не придется пожалеть о том, что доверилась Бетти.

Замка на двери не висело, видимо, в подвалах действительно не было ничего запретного.

— В подвалы, между прочим, ведут пять ходов, — с важным видом заметила Бетти. — Этот и еще один открыты, а остальные — нет. Они связаны с темницами, и никому, кроме папы, туда нельзя.— В Холмах есть темницы? Для кого?

— Как для кого? Для врагов! Со времен войны Орденов остались.

— И почему их закрыли? Вряд ли мисс Смитти или Пайпер пришло бы в голову там прогуливаться.

— Нет, конечно. Только однажды там случился обвал. Папа говорил, что все починили, но входы туда закрыл, а часть подземелья распорядился засыпать.

Воздух в подвале был сухой и прохладный. Стоило нам ступить на лестницу, как ступени залило мягким светом магических лампад. Светильники, реагирующие на присутствие человека, — отличная идея. Не нужно тратить энергию на освещение бесконечных, пустых коридоров. Выбеленные стены и лакированные поручни свидетельствовали о том, что подвалом часто пользуются и тщательно за ним следят. Не удивительно, ведь внизу, у подножья лестницы, обнаружилась череда пустых винных бочек и пузатых бутылок из зеленого и рубинового стекла.

Бетти вела меня дальше — в глубину. Прямо туда, где слышался знакомый треск: с таким звуком заряжался энергетический камень. Мы прошли мимо кладовых, за решетчатым окошком которых виднелись свиные окорока и пахло копчёностями, миновали винный погреб, откуда веяло холодком нетающего льда, и свернули возле склада всякой рухляди: стопок медной посуды, покрытой зеленой патиной, и поломанной мебели.

Наконец впереди показался огромный энергокуб, переливающийся всеми цветами радуги. Шум сделался сильнее. Стены залы с высоким сводчатым потолком, посреди которой он расположился, были сплошь и рядом изрезаны рунами на ноттовее. Слева зиял очередной коридор, в глубине которого поблескивала в неровном свете решетка. Вероятно, один из тех самых закрытых ходов. А справа находилась дверь, стена вокруг которой почернела от копоти, будто здесь недавно бушевало пламя. Стоило мне на нее взглянуть, как показалось, что в воздухе запахло дымом и гарью. К сожалению, Бетти пошла именно туда.

— Клетки там, в хранилище, — Бетти указала на дверь. — Это мамина лаборатория. В ней хватает всякого. Идите прямо, пока не увидите дверь.

— А ты? Не хочешь со мной?

— Нет, мисс Катарина, я боюсь. Только не смейтесь, но здесь живет призрак. Я сама много раз его слышала.

Нетрудно было догадаться, о ком говорит воспитанница. Близких тяжело отпускать.

– Бетти, милая, – начала я с мыслью опровергнуть ее слова, но взглянув на серьезное лицо девочки, поняла, что сейчас не время, и спокойно согласилась: — Если это и призрак, то твоей мамы. А она точно не сделает тебе ничего плохого.

– Не думаю, – стояла на своем воспитанница. – Этот злой и все крушит. Он давно там поселился, еще до… пожара.

Мне очень хотелось прямо сейчас прочитать Бетти лекцию о том, что призраки, во-первых, не могут долго существовать в материальном мире. Их эфирное тело развеивается почти сразу, если, конечно, не применять запрещенных ритуалов. Во-вторых, в состоянии бесплотного фантома попросту невозможно что-либо крушить. Но начинать долгий разговор обо всем этом в темном подвале, пожалуй, плохая идея. Если девочка действительно опасается привидений, стоит развеять ее страхи в светлой комнате, среди кукол и красочных книг. А еще лучше — на залитой солнцем лужайке, после долгой, увлекательной прогулки.

Слова Бетти о призраках, однако, в очередной раз натолкнули на мысль, что коловертыш хозяйничает в замке продолжительное время. Что ж, скоро мы его сцапаем и обезвредим. Самое время побыстрее отыскать клетку и покинуть это место, навевающее столько тягостных воспоминаний не только на Беатрис, но и на меня саму.

Ободряюще кивнув воспитаннице, я вошла внутрь и оказалась в темном помещении. Магического светлячка запускать не пришлось, все те же чудесные лампады, только уже под потолком, заставили мрак отступить.

Оглядевшись, я поняла, что стою в эпицентре старого пожарища. Каменный пол был закопчен, а по стенам расползлись черные кляксы. Лаборатория леди Блэквуд была огромной, а формой напоминала букву «г». У самого входа располагался закуток, откуда, судя по всему, и распространялся огонь. Там царила кромешная тьма, и лишь где-то в глубине подмигнул и погас единственный уцелевший светильник. Видимо, именно здесь хозяйка проводила испытания. От двери, отделявшей эту часть лаборатории, остался только обугленный наличник с неровными краями выломанных петель.

Похоже, это был не просто пожар, а настоящий взрыв. Пламя добралось до самого выхода и лишь каким-то чудом не перекинулось на остальную часть лаборатории. Судя по сваленным в углу ретортам, здесь наверняка хранилось, варилось и настаивалось что-то весьма огнеопасное. Золотые холмы вполне могли повторить судьбу Лисьего камня.

Под каблуками неприятно захрустели мелкие осколки стекла. Я подошла к пустующему лабораторному столу, с двух боков от которого располагались стеллажи с пыльными банками, коробками и железными ящиками для ингредиентов. Груда книг и тетрадей были неопрятно свалены у большого камина со специальной решеткой из мифрила, способной сдержать даже живой огонь. Там же, прямо у небольшого книжного шкафа, где уютно расположилось кресло, посеревшее от пепла и пыли, обнаружилась еще одна дверь.За ней действительно оказалось то самое хранилище, о котором говорила Бетти. Напоминало оно склад рухляди. Хотя, кое-что вполне бы могло дополнить семейную экспозицию в Славной башне.

Здесь были открытые сундуки с доспехами, арфа без струн, сколотая мишень для метания кинжалов, какие-то полуистлевшие свитки и горка оленьих черепов.

«Похоже, Блэквуды — страшные барахольщики», — мелькнуло в голове.И в то же время мне импонировало желание покойной хозяйки Холмов дарить вторую жизнь старым вещам. К примеру, вон тот топорик, наверняка, из адамантиума. При случае можно переплавить и сделать дюжину кухонных ножей, которые никогда не потеряют остроту.

Среди всего этого «богатства» действительно нашлась клетка. И не одна. К несчастью, почти все они представляли собой печальное зрелище: одни покрылись ржавчиной, у других не хватало прутьев.

Я осмотрелась и заметила веревку, болтавшуюся в воздухе у стеллажа со старыми подсвечниками. Второй ее конец уходил вверх. Туда, где под потолком парила… еще одна клетка. Потянув за веревку, я спустила ее вниз.

Клетка оказалась относительно небольшой, вполовину меня, зато совершенно целой. Видимо, предназначалась для совсем молодых виверн, только вылупившихся из яйца. Рассмотрев находку со всех сторон, я поняла, что она была сделана из того самого «воздушного» металла. Сейчас такого не найти, слишком редкоземельный.

Легчайшая решетчатая структура напоминала соты, что позволяло наложить чары левитации. Такую клетку легко при необходимости превратить в самонаводящуюся ловушку-сачок. Маленькие виверны, насколько мне известно, невообразимо юркие и все время норовят сбежать. Прутья клетки выглядели довольно прочными, чтобы удержать малыша внутри, и, в то же время, гибкими: даже если новорожденная виверна начнет трепыхаться изо всех сил, ее крылья останутся невредимыми.

«То, что надо!» — решила я.

Уж теперь-то коловертыш точно никуда не денется. Даже если каким-то образом разорвет мою руну «бесконечного замка». К тому же такую клетку можно разместить прямо над ловушкой и, подновив чары левитации, заколдовать, чтобы в нужное время она упала и захлопнула нечистика внутри.

Намотав веревку на руку, я потянула клетку за собой и вышла из хранилища. Окинув прощальным взглядом лабораторию, неожиданно заметила в стопке книг у камина знакомый переплет. Точно такой, как у тетради леди Блэквуд, которая была наверху в кабинете. Видимо, хозяйка забыла часть своих записей здесь.

Я подняла тетрадь. Все верно: тот же почерк, сложные чертежи и легкомысленные завитушки на полях. Часть страниц, однако, оказались выдранными. Я посмотрела вокруг, но обрывков не нашла. Похоже, неудачные черновики постигла печальная участь стать растопкой.

Пожалуй, отнесу-ка эту тетрадь к остальным. Не хотелось бы, чтобы заметки покойной хозяйки Холмов истлели в мрачном подземелье.

Стоило выйти из лаборатории, как навстречу мне бросилась Бетти...

– Мисс Катарина, почему так долго?! Нельзя было отпускать вас туда одну!

– Все хорошо, — я поспешила успокоить воспитанницу. — Смотри, какая клетка.

— Летающая?!

— И просторная! Чтобы коловертыш не повредил свои длинные нежные ушки. А еще я нашла такую же тетрадь, как в кабинете твоей матери. Помнишь, ты разрешила мне взять одну? Ту, со схемой стирального артефакта. Думаю, все эти записи стоит сложить вместе. Ведь это твое наследие, уникальные семейные знания.

Бетти неуверенно кивнула. Видимо, сейчас ее мало это волновало. Ничего. Пройдут годы, и, будем надеяться, она вспомнит меня добрым словом. Хотя бы мысленно. Но благодарность пришла раньше, чем я думала.

— Спасибо, мисс Катарина. Маме бы это понравилось, — смущенно сказала она.

С ловушкой мы с Бетти провозились до самого ужина. За это время несколько раз рассыпали и собрали парочку ингредиентов, отбили кусок штукатурки, пока размещали клетку точно над приманкой, и чуть не рассорились в пух и прах.

Потребовалось все мое красноречие, чтобы убедить воспитанницу не размещать ритуальный круг ни в детской, ни в классной. Беатрис рьяно спорила и даже немножко дулась на такую несправедливость: ведь это именно ее коловертыш. И все же мне удалось уговорить ее. Пришлось, правда, сослаться на лорда Блэквуда, который вряд ли останется доволен, если обнаружит нечисть среди детских книжек и кукол.

Бетти в долгу не осталась. В отместку она потребовала исключить из списка подходящих мест и мою комнату.

А ведь это было бы так удобно! И подходящее пространство там есть, да и я буду рядом, когда коловертыш угодит в западню. Однако пришлось пойти на уступки. Мы договорились разместить ловушку на нейтральной территории: в пыльной галерее с натюрмортами, ведущей в закрытую часть замка, где находится кабинет покойной леди Блэквуд.

Самым простым, как ни странно, оказалось создать магический круг. Я опасалась, что девочка будет мне мешать, и все внимание уйдет на то, чтобы следить и контролировать каждое ее действие. Но все вышло лучше, чем казалось. Беатрис была предельно собрана и сосредоточена. А небольшая горсть просыпанной красной соли, только сделала ее внимательнее.

С приманкой тоже не возникло проблем: мы попросту положили в центр круга расческу Бетти, которую та регулярно наполняет своей силой, а для усиления эффекта воспитанница даже не пожалела крови. Мужественно уколов палец серебряной булавкой, она оставила несколько алых капель на рукоятке гребня.

В сотый раз сверившись с чертежом, Бетти помогла мне вывести знаки на потемневшем паркете. Мы приступили к укладыванию подготовленных магических составов. И, наконец, последний штрих — несколько обычных рун, которые применяются в подобных случаях. Пока Беатрис копировала их с листочка, я объясняла значение каждой.

— Мисс Катарина, а вы уверены, что это не клякса?

— Как смешно, Бетти, — улыбнулась я воспитаннице, выводя «кентайз». — Эту руну я сама придумала. Видела нечто подобное в книгах моего деда.

— Черного артефактора? — желание шутить у воспитанницы тут же пропало, а взгляд выражал нечто среднее между опасением и сильным любопытством.

— Того самого, — подтвердила я и великодушно добавила: — Не бойся, это всего лишь «замок», который не позволит коловертышу сбежать, если все остальное не сработает.

— А меня черной артефакторике научите?

— Возможно. Если будешь себя хорошо вести.

Обман, конечно же, противоречит идеям гуманистической педагогики, но что поделать, если иначе добиться от нее хорошего поведения невозможно. Теория мало занимала мою воспитанницу, скорее, раздражала. То ли дело магическая практика и уникальные заклинания.

Успокоив себя мыслью, что любая манипуляция может быть благородной, если отдаленный результат идет во благо ученику, я подновила заклинание левитации. Наполнить энергией полые прутья было просто. К восторгу Бетти клетка стала легче перышка. Девочка пробежала несколько кругов по галерее, наблюдая за тем, как ловушка для виверны плавно летит за ней следом. Однако поднять ее на высоту оказалось не такой простой задачей. Я потеряла счет времени, пока возилась с непослушной клеткой, пытаясь заставить ее зависнуть в нужном положении. От напряженной работы со стихией воздуха лоб покрыла испарина, а спина взмокла. И в тот момент, когда мне все же удалось добиться нужного результата, я чувствовала себя до ужаса усталой и вымотанной. Пожалуй, стоит чаще практиковаться. Без тренировок дар так и останется слабым и неразвитым.

К тому моменту, когда дело было сделано, волшебные часы леди Блэквуд прозвонили к ужину. Это было очень кстати — хорошая еда вернет мне силы. Так, укоряя себя за лень и давая мысленные обещания отработать основные «воздушные» заклинания, я отвела Бетти в столовую, где ее уже ждал лорд Блэквуд.

Выслушав восторженный, но краткий отчет дочери, в котором предусмотрительно был опущен момент «прогулки» по подвалам, он пригласил и меня присоединиться к ужину. Под строгим взглядом приступ болтливости Беатрис сошел на нет, и она уткнулась в свою тарелку. Быстро расправившись с каре ягненка, девочка попросила разрешения посетить оранжерею, сославшись на то, что крестоцветник нужно срочно посыпать золой. Я хотела предложить ей свою компанию, но не успела.

— Мисс Катарина, не торопитесь, — сказал лорд Блэквуд, заметив, что я тоже убираю салфетку с колен. — У меня к вам разговор. Сегодня приезжал лорд Инграм. Хотел встретиться с вами, чтобы передать одну редкую книгу.

— Да? — его слова немало меня озадачили: такого скорого визита я не ожидала.

— Да, — продолжил Блэквуд. — Похоже, сей таинственный фолиант поистине бесценен, раз он его даже не показал. Я предлагал передать книгу через меня, когда Маргулис вас нигде не нашел, но Джеффри отказался. Сказал, что хочет вручить вам ее лично.

— Как жаль, что мы с ним не встретились, — искренне расстроилась Бетти, выбираясь из-за стола. — Он такой веселый, мисс Катарина, а еще очень красивый и лучше всех играет в крокет. Когда я вырасту, то выйду за него замуж.

— Только через мой труп, — поперхнулся Блэквуд.

Бетти с недоумением уставилась на него.

— Вероятно, твой отец имеет в виду, что к тому моменту, когда ты станешь достаточно взрослой, чтобы идти под венец, лорд Инграм будет не так молод и хорош собой, — поспешила объяснить я.

— Да-да, именно так, — кашлянул Блэквуд, хотя в его глазах читалось совсем другое.

— Об этом я не подумала, — протянула Бетти и тут же весело выдала: — Тогда вы за него выходите, мисс Катарина.

Скажи Беатрис нечто подобное будь мы наедине, я бы ни капельки не смутилась и расценила ее слова как шутку. Но присутствие хозяина замка, особенно, с учетом всех тонкостей его соседства с семейством Инграм, делало ситуацию неловкой. Настала очередь Блэквуда выручать меня.

— Беатрис, — строго сказал он, — кажется, ты куда-то спешила.

Девочка все поняла с полуслова, и через мгновение ее как ветром сдуло из столовой. Блэквуд отложил приборы и, резко отодвинув стул, встал.

— Мисс Катарина, надеюсь, вы расстроились меньше, чем моя дочь, узнав, что разминулись с Джеффри?

— В отличие от Бетти, у меня не было далекоидущих матримониальных планов на его счет, — преодолев смущение, пошутила я.

— А ведь я придумал, как вас утешить. Следуйте за мной.

Мы миновали рубиновую гостиную, кабинет лорда Блэквуда и, оставив за спиной лифтовой холл, свернули в коридор правого крыла. Вероятно, я была бы больше заинтригована, если бы не одолевавшие меня муки совести. От одной только мысли, что, находясь в замке, я в первую очередь обследовала запретные его части, становилось неловко. Славная башня, кабинет леди Блэквуд и даже подвалы — вряд ли хозяин обрадуется, если узнает, что я там побывала без его разрешения. Удивительно другое: крыло, посещать которое не возбранялось, меня ничуточки не заинтересовало. Веду себя, как излишне любопытный ребенок, право слово!

Размышляя об этом, я и не заметила, как мы оказались у высокой двустворчатой двери, единственной в длиннющем, пустом коридоре. Ни кадок с цветами, ни изящных статуэток, ни портретов, что украшали парадные помещения Холмов, здесь не было и в помине. Все просто и до крайности аскетично. Только одинокий гобелен на стене, изображавший старинную охоту на дракона. Такое чувство, что из этой части замка пару дней назад выехал военный гарнизон.

Лорд Блэквуд открыл дверь и, жестом приглашая войти, пропустил меня вперед.

Я сделала шаг и ощутила до боли знакомый запах старого пергамента, кожи, бумаги и воска. Догадаться, куда привел меня лорд Блэквуд, не составило труда. В уютном полумраке комнаты проступали очертания грандиозных, тянущихся к потолку, книжных шкафов и бесчисленных переплетов. Пожалуй, по количеству собранных книг библиотека Холмов могла бы посоперничать даже с королевской.

— Не знаю, как скоро лорд Инграм посетит Холмы снова, но без хорошего чтения ваш пытливый ум точно не останется, — сказал Блэквуд все тем же шутливым тоном. — Можете приходить сюда, когда угодно, и брать любые книги.

Я чувствовала, что он пристально следит за моей реакцией и не стала скрывать восхищения.

— Ваша семейная коллекция поражает воображение, — сказала я, проводя пальцами по аккуратным рядам книжных корешков.

— И не удивительно, ее собирали многие и многие поколения Блэквудов.

Я стояла и рассматривала нижние полки, где книги пестрели всеми цветами радуги: то ли сборники сентиментальной поэзии, то ли это сказки. Сдержанные форзацы фолиантов по магии располагались выше, и достать их можно было только используя лестницу. Оглядывая все это богатство, я предвкушала, сколько интересного и неизведанного может здесь храниться.

Тем временем лорд Блэквуд переместился вглубь помещения. Видимо, хозяева замка так же, как и я, считали библиотеку местом отдыха. Здесь было множество пышных кресел с бархатными пуфами, козетка, на которой легко задремать в дождливый день, и ковер такой мягкий, что туфельки тотчас в нем утонули.

Один из чайных столиков на витых ножках был завален документами и корреспонденцией. Магические карты, где клубящимися облаками выделялись места, зараженные хаосом, стопки трудов о нечисти, расчетные книги и коробка со скрученными пергаментами — все это было разложено прямо на полу. Похоже, именно здесь настоящее пристанище Блэквуда: продолжение его кабинета и «мужское логово» — два в одном.

— Дамских напитков здесь, к сожалению, нет. Могу только предложить вам немного бренди, мисс Катарина.

Оглянувшись, я увидела в руках лорда Блэквуда два фужера и штоф с янтарной жидкостью.

— Благодарю, но я не пью крепкий алкоголь.

— Хотите распоряжусь, чтобы Маргулис подал кофе или чай.

Меня тут же увлекла перспектива остаться. Хоть на всю ночь! Улечься на козетку с фолиантом по артефакторике или даже любовным романом и расслабиться после напряженного дня. Да и от чашечки хорошего чая я не отказалась бы. Вот только беготня по подвалам и стихийные заклинания вымотали до невозможности. В теле ощущалась слабость. Казалось, не пройдет и десяти минут, как я начну неприлично зевать, а то и вовсе засну, уткнувшись носом в предложенный чай.

К тому же Бетти наверняка встанет на рассвете, чтобы проверить ловушку, а значит, мне нужно хоть немного отдохнуть перед завтрашним днем.

— С удовольствием, только не сегодня. Я очень устала и хотела бы лечь пораньше, — было неловко отказывать Блэквуду. — Завтра нам с Беатрис помимо занятий предстоит разобраться с коловертышем.

— Точно-точно, ваша знаменитая ловушка, — он устало улыбнулся.

Если мой отказ и раздосадовал его, то виду лорд не подал.

— В любом случае, мисс Катарина, мое предложение остается в силе, — донеслось мне в спину, когда я уже направлялась к выходу. — Буду рад компании. К тому же мне бы не помешала парочка советов по части артефакторики.

— Не уверена, что мои знания хоть в чем-либо превосходят ваши, но охотно поучаствую в научных изысканиях. Доброй ночи, — попрощалась я и вышла из библиотеки.

Уже на пути к спальне, поймала себя на том, что улыбаюсь, будто выиграла ценный приз. Впрочем, если подумать, то так и было: лорд Блэквуд не только хотел меня порадовать, придумав для этого наилучший способ, но и действительно признал мою компетентность. Никаких взглядов свысока, шуток и рассуждений о том, что женщины в магии от природы не сильны. Советоваться с гувернанткой? Разве можно было предположить, что такой человек, как Блэквуд, станет делать нечто подобное? Однако, факт остается фактом. Видимо, мне все же удалось заслужить его уважение, и это было особенно приятно.

Глава 18: Добыча попала в силки

Я вернулась в свою комнату с намерением побыстрее оказаться в кровати, и тотчас избавилась от тесного корсета. Казалось, одна возможность дышать полной грудью наполняет тело приятной сонливостью, а привычный вечерний туалет и теплая вода окончательно меня сморили. Укладываясь в постель, я чувствовала, как слипаются глаза и даже сама не заметила, как заснула.

Но сон мой оказался беспокойным. Я все плутала по темному подземелью, спасаясь то ли от огромной летучей мыши, хлопанье перепончатых крыльев которой, отражаясь от стен, многократно усиливалось и оглушало меня, то ли от чудовища, выдававшего свое присутствие лишь зыбкими тенями когтистых лапищ. Внезапно череду этих бестолковых сновидений прервал пронзительный скрежет и вой.

Я подскочила на кровати, не понимая, что произошло. Сердце мое бешено колотилось.

«Бетти! — мелькнуло в голове, и я в одно мгновение выскользнула из постели — Нужно бежать к Бетти!»

Нырнув в тапочки, я схватила с кресла халат и, пытаясь на ходу попасть в рукава, выбежала в коридор. Вой не утихал, сопровождаясь оглушительным лязгом где-то в глубине замка. Стараясь не думать, что это может значить, я стремглав спустилась по лестнице и помчалась в детскую. Оказавшись на месте, распахнула дверь и влетела в комнату. Растрепанная Бетти стояла на кровати, вооружившись молотком для крокета. Если бы я не была так встревожена, ее вид показался бы мне даже забавным.

— Мисс Катарина, сюда! — закричала Бетти, замахав свободной рукой.

— Что случилось?

— Запрыгивайте на кровать! Скорее! На полу могут быть крысы!

Дважды повторять не пришлось. Через мгновение я оказалась рядом с воспитанницей. Бетти отложила молоток и крепко обвила меня своими худенькими ручками, прильнув всем телом.

— Не бойся, — успокаивающе сказала я воспитаннице. — Мы же чародейки! Сейчас подпалим этим гадким крысам хвосты.

Девочка улыбнулась и отступила, а я создала маленький клубок огня, вспыхнувший в полумраке детской. Света от ночника было слишком мало, чтобы разглядеть крыс, прячущихся по углам, а потому я осторожно пустила своего «светляка» по периметру комнаты, стараясь ничего не задеть. Как минимум, твари испугаются и разбегутся.

Бетти вновь подняла свой молоток, пристально разглядывая пол. Через несколько минут стало очевидно: в комнате никого нет. Огненный шарик пролетел несколько кругов, но никакого движения мы так и не заметили.

— Ты их видела? — спросила я у воспитанницы.

— Нет.

— Тогда с чего ты решила, что это крысы?

— Слышите? Лифт гремит. Значит, сработали отпугиватели.

Я вспомнила свой первый день в Золотых Холмах и слова дворецкого о том, что в замке запрещено пользоваться лифтом после захода солнца, чтобы не сработали артефакты против грызунов.

— И часто такое случается? — спросила я, немного расслабившись.

— Бывает, — растерянно ответила Бетти и слегка отстранилась. Похоже, мое спокойствие в некоторой мере передалось и ей. — Эти отпугиватели не мама устанавливала. Они со многими заклинаниями в замке конфликтуют. Особенно стихийными…

Нужно разобраться с этими артефактами. Быть может, если бы в тот день дворецкий не вел себя так неучтиво, то я расспросила бы его больше. Или даже решила проблему с магическим конфликтом. Прекрасное практическое занятие для Бетти получилось бы. Даже любопытно, почему именно ловушки для крыс его вызывают? Наверное, нужно сделать для лифта артефакт для шумоподавления и помощнее. Хотя, нет. Руническая вязь будет надежней, особенно, если начертать ее на платине и…

— Мисс Катарина, — неожиданно выпалила Бетти, спрыгивая с кровати. — Сработало! Сработало!

— Что именно? — не поняла я.

— Наша ловушка! Коловертыш пойман!

— Почему ты так решила?

— Крысиные отпугиватели! — Бетти уже затягивала пояс пестрого халата. — Говорю же, они конфликтую с заклинаниями стихий. Наша клетка! Чары левитации! Стихия воздуха!

И хотя воспитанница от распиравших ее эмоций не могла связывать слова в полноценные предложения, я все поняла:

— Да ты просто умница! И как я сама не подумала об этом?

— Пойдемте быстрее! — Бетти уже была у двери и переминалась с ноги на ногу, готовая сорваться с места.

— Сейчас?!

— Да!

Девочка юркнула в коридор. Ничего не оставалось, как побежать за ней. Только сейчас до меня начинало доходить: если Бетти права и все это ночное безумие спровоцировала наша ловушка, то совершенно ясно, кого объявят главной виновницей. Нужно срочно прекратить это безобразие.

Мы неслись по темному коридору, словно за нами гнались. По ковру второго этажа ползали два самоходных пипидастра, которые мы с воспитанницей ловко перепрыгнули и, выбежав на лестницу, чуть не столкнулись с перепуганной Нэнси, направляющейся в комнату Бетти. Мои объяснения ее немного успокоили, но она наотрез отказалась возвращаться к себе и с решительностью, достойной лучшего применения, направилась следом за нами в комнату с натюрмортами. Несмотря на вой, я слышала ее тяжелое дыхание у себя за спиной. Она была слишком полной и медлительной, чтобы поспеть за быстроногой Бетти, и бесконечно причитала на ходу. Но разбираться с ее бедами было некогда.

Наконец, мы преодолели пустынный холл, освещаемый лишь тусклыми лампадками у самого потолка, и свернули в арочный проем, ведущий в закрытое крыло. В этом небольшом коридоре вой, казалось, только усилился, и я ускорила шаг, поравнявшись с Беатрис. Но стоило мне очутиться у распахнутых дверей, застыла как вкопанная. Воспитанница взяла меня за руку, а Нэнси вмиг умолкла. Я с ужасом глядела вперед, не веря собственным глазам. Все мы оторопело уставились на ловушку…

Первой очнулась Бетти, и, зажав ладошкой рот, захихикала.

— Батюшки, — охнула Нэнси и, протиснувшись между нами, поковыляла вглубь комнаты. А у меня подкосились ноги, и, если бы не дверной косяк, я бы уже осела на пол.

Ловушка сработала, как задумывалось. Невидимые стены, очерченные контуром из красной соли, удерживали внутри добычу. Только вот это был вовсе не коловертыш, а бедняга Маргулис.

Несчастный дворецкий стоял посреди галереи с клеткой на голове. Ее нижняя часть доходила до самых локтей, зажав его руки в тиски. Он бестолково размахивал ими, точно неоперившийся птенец. Полосатый ночной колпак съехал в сторону, закрыв один глаз, другой же безумно вращался. Вид у Маргулиса был совершенно ошалевший. Путаясь в длинной сорочке, он бился о невидимые стены и жалобно скулил.

«Нужно быстрее освободить его, пока не явился лорд Блэквуд, — подумала я».

Желудок скручивало от стыда и тревоги, но я все же подошла ближе, чтобы попробовать снять клетку. Дворецкий завыл еще громче. Я уже хотела было применить заклинание воздуха, как вспомнила, что конфликт стихий произошел именно из-за него. А вдруг он только усилится, и я наврежу Маргулису еще больше? Как бы вообще замок не развалить!

Лихорадочно пытаясь сообразить, что делать, я перебирала в голове подходящие заклинания. Тщетно. Видимо, я не из тех, у кого в критических ситуациях рождаются гениальные идеи...

Внезапно откуда-то справа послышался грохот, дополняя безумную ночную кокофонию. От неожиданности я зажмурилась. Послышался звук разбитого стекла. Пахнуло сыростью и запахом залежалой земли. Клубок пыли ударил мне в лицо.

Наконец, открыв глаза, я увидела движение. Этажерка с расписной вазой упала, и осколки разлетелись по галерее. Стена справа затряслась так, что блеклые натюрморты соскользнули со своих гвоздей и попадали на пол, как перезрелые яблоки. Раздался скрежет, точно задвигались ржавые рычаги. От этого звука у меня мороз пробежал по коже. Часть стены с рокотом отъехала в сторону, открывая темный проход. И в глубине его стоял лорд Блэквуд собственной персоной.

Видимо, он очень торопился. На мужчине были штаны и длинный черный халат, полы которого оказались распахнутыми, обнажая мускулистую грудь. Несмотря на внешнюю небрежность, взгляд его был сосредоточенным, а движения плавными и скупыми, точно у хищника, готовящегося к прыжку.

Ему потребовалось всего несколько мгновений, чтобы оценить ситуацию. Короткой вспышкой зажегся огненный жезл, освещая комнату. На лице Бетти застыло восхищенно-испуганное выражение, когда плеть, сотканная из искристого пламени с визгом взметнулась в воздух. Запахло горелым, но ритуальный круг устоял. Огненная магия рассыпалась искрами, столкнувшись с невидимой преградой. Нэнси испуганно шарахнулась в сторону, а дворецкий завыл пуще прежнего.

— Признаюсь, я недооценил вас, — крикнул Блэквуд в мою сторону. — С такими ловушками только на тварей из сумрачных долин охотиться. Что вы подмешали в соль? Прах нежити?

— Совсем чуть-чуть, — пробормотала я в оправдание, которого он, естественно, не услышал.

Блэквуд в несколько шагов оказался возле мечущегося дворецкого. Там, где на полу охала Нэнси. Беатрис, еще мгновение назад стоявшая рядом со мной, теперь безуспешно пыталась помочь своей камеристке подняться на ноги. И когда только она успела? Смелая девочка.

Лорд обошел ловушку по кругу, легко касаясь преграды кончиками пальцев, после чего решительно направился в мою сторону.

«Он уволит меня прямо сейчас!» — подумала я, и перед глазами мелькнула картинка: ридикюль, вокзал и венчание с беззубым Крастором. — Хотя нет. Не уволит. Испепелит…».

— Мисс Катарина, — Блэквуд положил руки мне на плечи и слегка встряхнул, — соберитесь и развейте свое заклинание, пока мы все тут не оглохли.

— Я пыталась, — голос звучал до нелепого жалко, — но конфликт стихий…

— При чем здесь это?! Стену удерживает рунопись. Я бы и сам снял чары, если бы мог разобрать хоть что-то из ваших закорючек. Это черная артефакторика?

— Не совсем. Мои личные разработки на ее основе.

Блэквуд страдальчески закатил глаза всем своим видом показывая, как относится ко всякого рода «личным разработкам», и легонько подтолкнул в сторону круга. Сказать, что я сгорала со стыда, расплетая свою руну, — это ничего не сказать. Лорд Блэквуд стоял рядом и внимательно следил за моими действиями, когда я, виток за витком, разрушала свой «вечный замок».

Сделать это было не так просто, поскольку действие руны должно было продлиться до позднего утра, и снимать ее раньше положенного срока весьма трудоемкое занятие.

Наконец, я расправилась с заклинанием, и защита пала. Вой прекратился, погружая пространство в звенящую тишину. Лорд Блэквуд коротко усмехнулся, и носком туфли сделал прореху в круге красной соли. Маргулис к тому времени стоял на коленях беспрестанно раскачиваясь. Колпак совсем упал ему на глаза. Может быть, даже к лучшему.

Хозяин снял с дворецкого клетку, и Нэнси тотчас бросилась к старику, чтобы его поддержать. Беатрис спряталась за моей спиной.

— Маргулис, как вы себя чувствуете? -- спросил Блэквуд, осматривая голову дворецкого.

Старик промямлил что-то нечленораздельное, и принялся всхлипывать еще больше.

— Тише, тише, — приговаривала Нэнси, поглаживая старика по плечу, точно пыталась убаюкать. Она вновь нахлобучила на него колпак и потянула вверх. К моему удивлению, дворецкий послушно поднялся на ноги.

— Нэнси, отведите мистера Маргулиса в его комнату и проследите, чтобы лег в кровать.

— Хорошо, милорд.

— И принесите ему успокоительную настойку.

— Обязательно, милорд.

Нэнси, поддерживая дворецкого, который все еще продолжал что-то бормотать, прошла мимо меня. Я ожидала увидеть в его глазах ненависть или что-то похожее на обещание расплаты, но Маргулис, судя по всему, был совершенно не в себе. Каким бы неприятным он не был, но такого потрясения старик точно не заслужил. Как бы не лишился рассудка. Но сейчас думать об этом не приходилось. К горлу подступал ком. Похоже, и меня саму ждет расплата. Вид у лорда Блэквуда был пугающе серьезным.

— Папа, прости нас, мы не хотели, — пропищала Бетти, выглядывая из-за моей спины, однако я почувствовала, как сильно она сжимает мою руку. — Это случайно вышло…

— Не удивлен, — вид у Блэквуда был грозный, но говорил он спокойно. — Думаю, этот урок ты усвоила, Беатрис. Вот что бывает, если по воробьям палить из пушки…

Последняя фраза явно была предназначена мне.

И самое обидное, что это сказал тот, кто мгновение назад использовал огненную плеть в закрытом помещении с женщинами и детьми…

— При всем моем уважении, лорд Блэквуд, я хотя бы не пыталась никого испепелить, — с вызовом сказала я.

Если уж собирается уволить, так пусть хотя бы не потешается.

— Даже так?! — в его голосе было скорее удивление, чем возмущение. — Укрощение огня — тончайшее искусство, мисс Лавлейс. Им я владею в совершенстве. И, в отличие от вас, проделывал подобное сотни раз. Не с дворецким, разумеется.

— Само собой, сэр, — я виновато опустила голову. Его благожелательный тон заставил меня пожалеть о своей вспышке.

Блэквуд задернул полы халата и провел рукой по голове, приглаживая вихры.

— Я провожу вас с Беатрис, — он сделал жест рукой, предлагая выйти в коридор. — Одной такой выходки за ночь вполне достаточно.

Мы в сопровождении Блэквуда пустились в обратный путь. Тишина замка давила на нервы. Бетти в присутствии отца совсем затихла, словно боялась и слово сказать. Впрочем, это было весьма разумно с ее стороны. Лорд Блэквуд, похоже, одобрял подобное проявления дочернего послушания. Он человек прямой и суровый, а потому, если уж сразу не пришел в ярость и не стал сыпать угрозами и наказаниями, то вряд ли начнет после.

Но это касалось лишь Беатрис. О своей собственной участи я могла лишь гадать. Лорд Блэквуд достаточно хорошо воспитан, чтобы не отчитывать гувернантку при ее воспитаннице. А тем более, демонстративно давать расчет в присутствии собственной дочери. Хотя надежда остаться в Золотых холмах еще теплилась в моей душе.

— Папа, мисс Лавлейс, доброй ночи, — Бетти сделала книксен и скрылась за дверью своей спальни.

Я с тоской посмотрела на детскую, думая о том, что вместе с Беатрис исчезла и последняя преграда, отделяющая меня от праведного гнева хозяина Золотых холмов.

— Я могу все объяснить, лорд Блэквуд.

— По пути к вашей комнате, — он посмотрел на меня и добавил: — Я не отпущу вас одну разгуливать ночью по замку. Хватит с нас приключений на сегодня.

Мы пошли по коридору второго этажа прямиком к лестнице. Лорд Блэквуд не проронил ни слова, и это тяготило меня больше, чем самая грубая отповедь. С каждым шагом я чувствовала себя все более и более виноватой: за свои глупые амбиции, попытки что-то доказать и за то, что по моей вине приключилось с Маргулисом.

— Мне очень жаль, лорд Блэквуд, — его молчание, лучше любых упреков, заставило признать собственный промах. — Вы были правы: любая чрезмерность зло.

— Если мне и стоит злиться, то на себя, — великодушно отозвался он. — Я не только был в курсе ваших планов, но и дал согласие. Правда, до последнего момента не представлял масштаба затеи… Как думаете, это можно повторить? Только без соли и с руническими камнями, удаленными друг от друга?

— Возможно, только придется их дополнительно усилить, — растерянно ответила я, не веря такой удаче. Неужели он, и правда, не злится?

— Рунами вашего авторства? — меж тем уточнил Блэквуд.

Я замялась, не зная, насколько могу быть с ним откровенной…

Он знал, из какой я семьи. И еще там, в галерее, предположил, что моя руна из черной артефакторики, которая подлежит особому контролю. И неспроста. Она довольно опасна при неправильном применении, да и по книгам ей не научишься. Нужен особый талант, тщательная подготовка и глубокие знания. Хотя бы в том же ноттовее. Я уже не говорю о фамильных секретах великих магических родов, которые накапливали и хранили их столетиями. В прошлом веке еще были семьи, которые действительно серьезно практиковали черную артефакторику и даже брали учеников со стороны. Но сейчас… Бабушка и я остались последними из Лавлейсов, кто еще хранит знания. Однако нам не повезло родиться женщинами, чтобы получить признание настоящих практиков. Вайлеты потеряли трех сыновей в Пустоши, и их род прервался, сестер Кроули вообще не обучали, а попросту выдали замуж. Они даже собственных детей не смогут посвятить в тайны мастерства. А Марконты, те самые знаменитые Марконты, чьи предки разработали особые связывающие руны, устроили заговор против короны и бежали из страны еще до моего рождения.

Конечно, я — Лавлейс и прошла подготовку. Никто не запретит лично мне сделать черный артефакт. Другое дело, что даже об использовании этой руны в ловушке, я должна была уведомить Королевскую академию магического надзора. А там столько бумажной волокиты, что ловить коловертыша мы начали бы только к празднику осени. Наверное, это не такой уж плохой вариант с учетом того, что сегодня произошло.

— Так что это было? Треугольник в круге похож на «канвану», но это «птичья лапка» поперек…

Лорд Блэквуд смотрел на меня с таким искренним любопытством, что я решила ничего не скрывать и сказать ему все как есть. Надеюсь, он не приверженец возни с документами.

— Перевернутая «тейзир» без двух точек, — объяснила я. — В прямом значении — поток, в перевернутом — застой. Круг «канваны» замыкает ее и усиливает. Получается «бесконечный замок». Я называю эту руну «кантейз». Она может использоваться как дополнительная защита от разрыва основного заклинания.

— Никогда с подобным не сталкивался. Обычно все используют уже готовые связки.

— Соль в том, чтобы понять, где «тело» руны, — я почувствовала, как седлаю любимого конька. — Только так при связке удается сохранить суть каждой и не позволить им раствориться в новом символе. Главное определиться с запросом: он должен быть прямым и предельно конкретным. А дальше уже идут принципы сбалансированности, гармонии. Ну и нельзя забывать о проверке конечного результата на предмет образования скрытых рун.

— Чтобы убедиться в безопасности полученной связки? — уточнил Блэквуд.

— Совершенно верно.

— У вас определенно талант.

Лорд Блэквуд, конечно, странный. Обычно подобные рассуждения усыпляют даже самых заинтересованных людей. Да получать комплименты в ситуации, когда я чуть не довела дворецкого до сердечного приступа, было неловко.

— У вас тоже, — выкрутилась я, переводя тему. — Зачем вы запустили плетью в Маргулиса?

— Не в него, а в клетку. Я бы не стал подвергать своего дворецкого опасности. Молния была призвана разрушить металл. В крайнем случае, Маргулис остался бы без своих зубных коронок. Однако ваш «замок» сохранил их старику.

— А еще отличную клетку для коловертыша.

— Мисс Катарина, какая же вы упрямая. Нет здесь никакого коловертыша.

— Но все эти звуки, лорд Блэквуд. Поверьте, я знаю, чем старый замок ночью отличается от того… — я замялась, стараясь как можно точнее выразиться.

— Когда кто-то по нему разгуливает? — услужливо подсказал Блэквуд.

— Возможно.

— Не возможно, а точно. Это Маргулис. Сколько себя помню, старик страдал лунатизмом. Особенно, если выпивает перед сном.

— Выпивает? Но...

— Почему я не дам ему расчет? — перебил меня Блэквуд. — Маргулис не всегда был таким. Но с годами характер у него, увы, испортился. И чем старше он становиться — тем хуже. Однако более преданного Золотым холмам человека найти невозможно. Он служил моей семье много лет. И будет служить еще столько, сколько пожелает.

— Ваше право, сэр, — согласилась я, хотя спросить хотела вовсе не о дворецком.

Неужели все те звуки, что беспокоили меня по ночам, были вовсе не проделками нечисти? Столько шума от одного пьяного дворецкого? Или, как деликатно выразился Блэквуд, страдающего лунатизмом?

Быть может, это, конечно, прекрасно объясняет ночные шорохи, но вот странности Бетти, ее до болезненности неуравновешенный характер, явно не связан с похождениями Маргулиса.

Но говорить об этом в коридоре было странно, тем более, что мы уже стояли у двери в мою спальню.

— Мисс Катарина, знаю, что эксперименты полезны для закрепления теоретических знаний, — поменял тему Блэквуд. — Однако пообещайте впредь таким не заниматься.

— Конечно, — слукавила я.

Я подумала о том, сколько правил мы с Бетти уже нарушили. Чего стоят хотя бы наши с ней занятия стихийной магией. Но признаваться в этом прямо сейчас было бы смерти подобно, хотя искушение сдаться на милость под взглядом его голубых глаз было слишком велико. Но разум вопил: великодушие и терпение лорда Блэквуда отнюдь не безграничны.

Я совершила большую глупость и загнала себя в ловушку. Пытаясь стать лучшей наставницей для Беатрис и уязвить лорда Блэквуда в его отношении к девочке, я оказалась между двух огней. Теперь я не могу отказать Бетти в изучении стихийной магии, чтобы не потерять ее доверие. И в то же время, признаться и прийти с повинной к Блэквуду. Он точно такого не простит и вышлет меня из замка за подобные проделки.

— Спокойной ночи, мисс Катарина, — попрощался лорд. — Хотя с вашим появлением в этом доме рассчитывать на покой уже не приходится.

Глава 19: Запахи

Утро следующего дня я начала с того, что дала себе твердое обещание больше не заниматься всякими сомнительными делами. Стоило признать: я подала Бетти массу плохих примеров. К тому же именно мои идеи чаще всего становились отправной точкой для действий, которые влекли за собой нарушение правил. А это, так или иначе, всегда приводило к неприятностям.

Плохая из меня наставница. Лорд Блэквуд даже не подозревает: не только его дочери, но и ее гувернантке требуется твердая рука. По крайней мере, для того, чтобы направить энергию в мирное русло и укротить излишнее любопытство.

«С этого дня из «сомнительного» только уроки по стихийной магии», — успокаивала себя я, чувствуя, как заключаю очередную сделку с совестью.

Впрочем, у меня было слишком мало времени, чтобы предаваться душевным мукам на этот счет. Предстояло утешить Беатрис после провала с коловертышем. Планы уроков по ноттовею и магпроводности так и остались лежать на столе в моей комнате, — вряд ли воспитанница сочтет их довольно интересными после ночных событий. А потому в классную я взяла лишь свой артефакторский чемоданчик и ароматные броши, которые купила для нас с Бетти в Бринвилле, но так и не успела показать.

Надеюсь, девочка порадуется не только маленькому подарку, что я для нее приготовила, но и занятию, на котором мы будем творить магию без скучной теории, зубрежки и конспектов.

Я вошла в классную и положила украшение с ароматом жасмина на край письменного стола, создавая вокруг нас с Бетти маленький островок с запахом весны. Не удивительно, что Бетти тотчас заинтересовалась, стоило только упомянуть о парфюмерных артефактах.

Но избежать разговора о ночном происшествии все же не удалось. Впрочем, это, скорее, было радостное обсуждение благополучного завершения нашей авантюры. Дворецкий чувствовал себя хорошо, Бетти не наказали, а я избежала увольнения. Девочка, конечно, огорчилась из-за того, что так и не заполучила волшебного питомца, но все же не потеряла хорошего настроя. Похоже, всю нашу беготню по подвалам, рисование ритуальных кругов и застрявшего в ловушке дворецкого она восприняла как веселое приключение.

Все же я не ошиблась, решив провести практический урок. Бетти с воодушевлением восприняла идею зачаровать ароматную брошь. Она без подсказок предложила для начала рассчитать магпроводность шелка, из которого был сделан бутон, и даже попыталась сама вывести формулу. Таких мы еще не проходили, и я порадовалась, что сложную тему об экстремуме функций множества переменных, о которую не один маг сломал голову, мы начнем с практического опыта. В книге это всегда выглядит пугающим, но когда принимаешься за дело, все не так страшно. И, поскольку Бетти знала некоторые магические приемы, использующиеся в садоводстве, на их примере проще всего получилось объяснить, как формируются сложные руны, в которых одновременно учитываются и характеристики почвы, и температура воздуха в зависимости от времени суток, и свойства самого семени.

— Смотри, у нас здесь не оранжерея, а потому мы учитываем другие переменные. Вот эта обозначает время, а эта — силу предполагаемого эффекта, — объясняла я, вычерчивая знаки. — Допустим, мы хотим, чтобы брошь благоухала три часа. Подставляем тройку, силу пока не трогаем. А для концентрации потока энергии добавим вербальную формулу на ноттовее: «эрреодор».

— А почему с расческой было так просто? — вздохнула Бетти, щелкая пальцами. — Жест, заклинание и… все!

— Потому что эффект незначительный и кратковременный, — терпеливо объяснила я очевидную вещь. — Жест — это та же руна, просто сокращенная и ненаносимая. В нашем случае чары поменяют свойства предмета. Значит, их придется правильно начертать и закрепить. Хотя, для начала, мы их просто опробуем.

Для опыта мы взяли кусочек шелковой ткани из запасов учебного набора по магпроводности. Я провела над ним рукой, чувствуя, как сила наполняет ладони теплом. Это тепло становилось все ярче, впитываясь в тонкие волокна. Комнату тотчас наполнил аромат жасмина. Пожалуй, переборщила. Запах был такой силы, будто нас обсыпало цветами сверху донизу. Разрушив чары, я предложила Бетти сделать то же самое, но поменять интенсивность аромата с учетом наших расчетов. Бетти подтянула кусочек ткани к себе и уже начала складывать рунический жест, когда я перехватила ее руку.

— Стой, торопыжка, а формулы? Ты же не думаешь, что мы выводим их только ради тренировки чистописания?

— Даже не знаю, мисс Катарина, — она хитро прищурилась, будто и впрямь подозревала меня в подобном.

— Юная леди, вы, должно быть, изобрели альтернативный способ рассчитать количество прикладываемой силы?

Она покачала головой, и косички весело заплясали на плечах, кисточками описывая дуги.

— Тогда вперед: сначала формула, потом колдовство.

Бетти вновь придвинула тетрадь и подставила в формулу новые числа. Это заняло у нее от силы пару минут. Какая же она все-таки сообразительная! Дождавшись моего утвердительного кивка, мол, все сделала верно, Бетти вновь взялась за наш опытный образец. Движения воспитанницы были еще не слишком ловкими, но уже довольно уверенными, когда она еле слышно шепнула заклинание. Снова шелк вобрал в себя тепло, наполняясь энергией. Я принюхалась: странно, кажется, вообще ничем не пахнет.

— Похоже, что-то пошло не так, — я попыталась утешить Бетти, хотя она не выглядела расстроенной. — Может, попробуем еще раз...

И в следующее мгновение мне в нос ударил отвратительный запах то ли мокрой псины, то ли грязной одежды. Вонь была такая, что аж глаза заслезились. Я тотчас кинулась к окну, чтобы поскорее впустить в комнату свежий воздух.

— Бетти, что ты сделала?

***

— Всего лишь хотела пошутить, — по тому, как она зажимала нос пальцами, было ясно, что девочка и сама не рада своей идее. — Брошка с ароматом сыра — это ведь забавно!

— И как, по-твоему, будет сыр на нотовее?

— Остур. Это из упражнения по переводу. Там отрывок был из сказки про овцу и абрикосовое дерево.

Бетти, конечно, молодец. Все верно запомнила. Только не учла одной маленькой детали: это была легенда про редкий и дорогой сыр, достойный стола королей. И, как обычно бывает в подобных историях, за столь ценный рецепт можно было пожертвовать жизнью. К сожалению, не всегда по этим поваренным книгам из глубины веков можно приготовить что-то съедобное. Вон он как пахнет, этот королевский сыр, точно какая-нибудь помойка.

С заданием, конечно, ученица справилась, и даже больше — сама образовала от слова «остур» сложное повелительное наклонение «ос-верад», но чары нужно побыстрее разрушить, пока мы обе здесь не задохнулись. Я сняла заклинание, и вновь подошла к окну. Пожалуй, следовало сразу обе створки открыть…

— Извините, мисс Катарина, я правда не думала, что так получится…

— Ничего страшного. К тому же ты попыталась что-то свое придумать. А это, — я показала на стол, — всего лишь опытный кусочек, — ругать ученицу за проделку — пустое, тем более она сама повинилась, поэтому я решила обратить все в шутку: — пожалуй, нам стоит заколдовать настоящую брошь источать аромат чеснока…

— Или рыбы, — подключилась Бетти.

— А может быть, тухлых яиц?

— Фу, гадость! — хихикнула она.

— Представь, — продолжала я нарочито заговорщицким тоном, — какой фурор мы произведем, когда нацепим брошки. Куда бы ни пришли, о нашем появлении будут узнавать заранее. Да-да, не смейся! Наша слава пойдет впереди нас.

Бетти засмеялась. Сначала осторожно, но уже через мгновение открыто. И смех ее был, будто журчащий ручеек, пробивающий путь по камешкам. Как же ей шла улыбка. Дети вообще должны смеяться много и часто. Я и сама заразилась этим веселым настроем и не могла остановиться. Хотелось рассмешить ее еще больше, пусть занятие и превратится набор глупых рассуждений и нелепых фантазий.

— Мы будем кружить людям головы в прямом смысле.

— И все будут падать в обморок при нашем появлении?

— Точно! Об этом ведь мечтает каждая леди? — я подмигнула воспитаннице. — Интересно, Нэнси согласится вступить в наш клуб? Кстати, как мы его назовем? Может быть, орден невообразимых ароматов?

Но очередного взрыва смеха не последовало. Благодушие Бетти исчезло, как солнце в марте. Она вдруг помрачнела и задумалась о чем-то своем.

— Что случилось? Мне казалось, мы неплохо веселились.

Беатрис буркнула что-то невнятное, а глаза ее покраснели, точно девочка едва сдерживает слезы. Такая резкая смена настроения очень настораживала. Не понимаю, что я делаю не так?

— Бетти, — я старалась говорить, как можно мягче, — мне очень жаль, если мои слова прозвучали обидно. Расстроить тебя — последнее, что было у меня на уме.

— Дело не в вас, — шмыгнув носом, ответила она. — Ненавижу ордена.

— Почему?

— Я уже в одном состояла.

Бетти выбралась из-за стола, запустила руку в карман юбки и вывалила на стол свои детские сокровища: стеклянный шарик, полосатую ленту, яркое перышко голубого цвета, оторванную пуговку и пригоршню вишневых косточек.

— Вот, — она передала мне подвеску в форме клевера, — тайный орден трилистника. Это мисс Скалс придумала. Когда мы начали заниматься травологией, у меня долго ничего не получалось. И тогда она рассказала свой семейный секрет, а потом подарила этот кулон. У нее был такой же. Как символ нашей дружбы и знаний не для всех.

Я слушала и рассматривала дешевый мельхиоровый медальон. Похожие я видела на витринах в Бринвилле. Мисс Скалс, похоже, была талантливой наставницей, которая нашла действенный подход к Бетти: помогла ей справиться с заданием, придумав увлекательную игру. Скучная травология превратилась в приключение, и девочка увлеклась.

Другой вопрос, почему она, приложив такие старания, решила полностью исчезнуть из жизни своей воспитанницы? Обычно гувернантки так не поступают, особенно если отношения с ребенком настолько хорошие, что он привязывается к наставнику, как к родному.

— Она бросила меня, — голос Бетти был полон обиды. — Уехала и даже не попрощалась. Папа сказал, что мисс Скалс вышла замуж. Почему она мне ничегошеньки про это не сказала?!

— Возможно, думала, что так будет лучше, — мне хотелось утешить воспитанницу, убедить, что ее вины в случившемся нет. — Вряд ли она понимала, что так сильно тебя расстроит. Иногда из-за собственного счастья люди забывают обо всем на свете. А может, мисс Скалс считала тебя слишком маленькой, чтобы понимать такие вещи?

— Мне все равно! Не хочу никаких тайных орденов или клубов! Не хочу никакой дружбы! Вы ведь тоже однажды исчезнете?

Я смутилась. Вопрос, звучавший, как обвинение, не оставлял мне пути к отступлению. Если бы все зависело от меня… Я не хотела обижать Беатрис. Несмотря на ее, местами, несносный характер, более хрупкую и ранимую девочку сложно себе представить.

— Горькая правда состоит в том, Беатрис, что никто не может дать тебе никаких гарантий, — я подбирала слова, но все равно понимала, что раню ее. — В лучшем случае — это наивная ложь, в худшем — убаюкивающая. Случиться может все что угодно. Но жизнь при этом не останавливается. Даже без мисс Скалс. Она продолжается, все идет своим чередом.

Бетти не пыталась спорить. По ее глазам было видно: эта правда ей не нравится. Но прямой взгляд и упрямство, сквозившее в каждой черточке не по-детски серьезного лица, свидетельствовали о том, что говорить с ней следует на равных и фальши она не простит.

— Единственное, что точно могу обещать, — я говорила уверенно, — просто так не исчезну. Обязательно предупрежу тебя. И если захочешь, мы всегда сможем поддерживать связь через письма. Договорились?

Бетти кивнула:

— Ладно.

Это был не самый приятный разговор, и утешало лишь то, что он состоялся сейчас. По крайней мере, к теме взросления и расставаний мы вернемся еще очень нескоро.

Глава 20: Дневники

Лето в Бринвилле было в самом разгаре: наступило время изнуряющей жары с полным отсутствием дождей. Вся растительность в окрестностях замка казалась чуть припыленной, а бересклет местами побурел от недостатка влаги. Цветы на клумбах пожухли и требовали полива. Каждый вечер миссис Смитти выбиралась из своей кухни, и, нахлобучив на голову шлем с управляющим кристаллом вместо поварского чепца, командовала дюжиной неуклюжих големов, которые таскали ведра с водой от кадок с петуниями к теплицам. Появление в замке молчаливых подручных стало результатом полномасштабной войны, которую повариха затеяла с дворецким и, ожидаемо, победила: трех дней, в течение которых лорду Блэквуду подавали пресную кашу на завтрак, хватило, чтобы он распорядился вновь арендовать в Бринвилле каменных помощников. Уступкой Моргулису послужило лишь их количество: миссис Смитти настаивала, что для полива ее драгоценных помидоров и перцев, нужно как минимум два десятка големов. Однако хватило и дюжины, чтобы периодически натыкаться на них в каждом уголке сада во время прогулок. А гуляли мы с Бетти теперь много. Из-за духоты находиться в классе было невозможно, поэтому с обеда и до самого вечера мы проводили на воздухе.

Мое лицо, несмотря на все ухищрения, таки покрылось легким загаром. Впрочем, никакого огорчения по этому поводу я не испытывала. В южных провинциях никому не придет в голову прятаться от солнца и травиться уксусом ради «интересной бледности», которую воспевают модные журналы для кокеток.

Науку Бетти осваивала с переменным успехом. Воспитанницу, естественно, больше всего интересовали тренировки по управлению огнем. Но прежде чем вернуться к ним, мы решили, что было бы неплохо окончательно усыпить бдительность лорда Блэквуда. Поэтому наши занятия стихийной магией ограничились изучением сил земли. Мы с Бетти вполне безопасно оттачивали ее навыки как в классной комнате, так и вне ее стен.

Вначале меня терзали кое-какие сомнения: не покажется ли странным стороннему наблюдателю, что такая взрослая девочка, как Бетти, внезапно увлеклась лепкой куличиков из песка. Но все опасения оказались напрасными. В Золотых холмах к маленькой хозяйке относились настолько по-особенному, что ей достаточно было перестать все ломать и грубить, чтобы обитатели замка вздохнули спокойно. В кои-то веки ужасная репутация воспитанницы играла нам на руку. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не размазывало кашу по чистому столу.

Бетти с успехом осваивала заклинания земли, и меня очень радовали ее пыл и сообразительность. Увы, это касалось не всех наших занятий. Стоило на пять минут оставить воспитанницу наедине с книгой по этикету, как на девочку тут же нападала чудовищная сонливость.

Дело пошло чуть лучше, как только мы превратили скучное заучивание правил в веселую игру. Мне, правда, каждый раз приходилось перевоплощаться то в старую перечницу, распекающую юную дебютантку на воображаемом балу, то в надоедливого дальнего родственника, которого хлебом не корми, а дай побрюзжать об испорченности и беспечности нынешней молодежи. Бетти беспрестанно хихикала, но, кажется, что-то все же запоминала.

Однажды за такой игрой нас застал лорд Блэквуд. К моему удивлению, он не только весьма благодушно отнесся к столь странному методу преподавания, но и вызвался сыграть двоюродного дядюшку преклонных лет. Мне при этом досталась роль его чопорной супруги. Бетти не без восхищения смотрела на отца, неожиданно артистично делящегося секретами приема гостей с будущей хозяйкой Холмов. Я же была так смущена, что не смогла выдавить из себя ни слова. Только качала головой, многозначительно поджимая губы. Благо это не противоречило придуманному образу, хотя и забавляло лорда Блэквуда. Лицо его, конечно, оставалось невозмутимым, но глаза смеялись.

В остальное время Бетти вела себя как обычно. Будто и не было того неловкого и малоприятного разговора о прежней гувернантке. Казалось, все осталось как прежде: мы обсуждали занятия, шутили и болтали о всяких девчачьих глупостях. Однако между нами наметилась некая граница, которую никто не спешил переходить. И я была рада этой определенности. Возвращаться к теме прошлых или будущих расставаний мне совсем не хотелось. И Бетти, вероятно, тоже.

Но были в этой ситуации и свои плюсы. Воспитанница, поделившись переживаниями от расставания с мисс Скалс, будто избавилась от боли, которая трансформировалась в своеобразный запрет заниматься любимым делом. Во всяком случае так это выглядело со стороны. С каждой неделей Бетти все больше и больше времени проводила в оранжерее, и совсем не торопилась приглашать меня в свое «королевство». Собственно, я и не настаивала. Из детей, которые не умеют занять себя, вырастают инфантильные взрослые. Худшее для Беатрис — привыкнуть к мысли, что вокруг всегда будут «специально обученные» люди на все случаи жизни: от принятия важных решений до развлечений.

«Лучшее лекарство от скуки — искренняя увлеченность полезным делом», — любила повторять бабушка. И с этим даже я не смогла бы поспорить.

К тому же травология никогда не была первой в списке моих любимых предметов. Скажем так, она даже в десятку не входила. Поэтому я с легкостью нашла занятие поинтереснее, чем копаться в земле. Расшифровка дневников леди Блэквуд — вот что действительно занимало меня. Каждую свободную минуту мои мысли возвращались к записям.

Запираясь в комнате, я забиралась с ногами на кровать и с головой погружалась в изучение содержимого тетрадей. Обрывки рассуждений, причудливые заклинания, элементы чертежей со странными пометками, больше похожими на тайнопись прошлых веков. Каждая страница дарила мне приятное чувство первооткрывателя. Я будто возвращалась в детство, когда казалось, что чудеса бесконечно поджидают тебя за углом.

Почти каждая запись леди Блэквуд напоминала головоломку. Такая пища для ума прекрасно отвлекала от размеренных и скучноватых будней жизни в замке.

С дворецким я старалась лишний раз не сталкиваться. Хотя, несмотря на все мои опасения, никакого страшного противостояния между нами так и не случилось. Он, похоже, действительно не помнил подробностей той злополучной ночки, и я тешила себя надеждой, что никто так и не отважится доложить мистеру Моргулису об его прогулках в пижаме и том, в какое нелепое положение он попал.

Так или иначе, градус неприязни старика ко мне так и не вырос. Даже наоборот. То ли он устал, то ли решил сменить тактику, однако вместо привычного брюзжания и оскорбительных намеков, дворецкий делал вид, что меня не существует.

И это было хорошо. Я по-прежнему чувствовала вину перед ним после той истории с коловертышем, и вряд ли смогла бы с полной убежденностью в собственной правоте вступить с ним в открытое противостояние, как случалось прежде.

Зато с остальными обитателями замка отношения развивались куда лучше. Тони не скрывал расположения ко мне, особенно после того, как я заколдовала грелку с льняным семенем для его больных суставов.

— Ах, как славно, что вы снова пришли меня проведать, мисс Лавлейс, — искренняя добродушная улыбка появлялась на суровом лице кучера каждый раз, стоило мне переступить порог его комнатки, насквозь пропахшей вишневым табаком. — Ох, и тяжко мне безделье дается.

— Ничего не поделаешь — таково лечение, — подбадривала я.

— Днями в кровати валяться?! Да я от скуки скорее нервический припадок заработаю. Если бы не газеты, которые приносит Нэнси, вообще одичал бы. Знаете, что там пишут?

— Нет, — лукавила я. — Буду благодарна, если поделитесь.

И Тони с удовольствием пускался в разговоры об огромной скале, которая почему-то в ближайший год должна рухнуть с неба в океан. Последствия «катаклизму», кучеру особенно нравилось это слово, поэтому он произносил его с таким благоговением и важностью, что я не решалась исправить речевую ошибку. Так вот, последствия всех ждали самые ужасные: вода от падения каменной глыбы тотчас испарится, и планета слетит с оси. Особым уважением рассказчика пользовался некий ученый муж, называющий себя магистром Фрогелем. Он предлагал срочно отправить на небесный купол четырех боевых чародеев, чтобы, они раздробили скалу на подлете. Загвоздка заключалась в том, что король не спешил финансировать эту затею.

Каждый раз я клялась себе не спорить с мистером Хьюзом и щелкоперами «Панорамы чудес», «Дивного вестника» и «Модной чародейки», но не сдерживалась и пускалась в объяснения, почему конца света в скором времени быть не может. Кучер спорил со мной до хрипоты, но этот процесс доставлял ему огромное удовольствие. В конце концов я удостоилась звания «настоящей ученой дамы», и Тони согласился черпать информацию не только из газеты Нэнси, но и научных журналов из моей коллекции.

Внезапная премия, выданная лордом Блэквудом, позволила мне, наконец-то, расплатиться с Кристофером. Честно говоря, я была уверена, что даже без денег он не стал бы распространяться о случае в Славной башне. Но слово есть слово, и его пришлось сдержать, чтобы не подавать плохой пример. Восторгу мальчика не было предела, хотя меня не покидало чувство, что он так и не поверил до конца в происходящее, даже когда золотые монетки легли на его ладонь.

— И это тоже тебе. Надеюсь, ты любишь сладкое.

— Кто же его не любит, мисс Лавлейс, — привычно паясничая, ответил Кристофер, но я видела, как он рад неожиданному подарку. В холмах к мальчику, безусловно, относились очень хорошо, но явно не баловали.

А потому именно этот аргумент я и решила использовать, в который раз заговорив о предложении леди Инграм. Но маленький хитрец, забросив в рот сразу пригоршню леденцов, принялся с наслаждением причмокивать:

— Ошень вкусно, леди Лавлейс, шпасибо!

— Кристофер, ты совсем меня не слушаешь! — я даже рассердиться не могла, настолько нелепой была его попытка избежать разговора о Малиновой заводи.

— Простите, мисс, не шлушаю, — выдал этот наглец, и, развернувшись на пятках, побежал, бережно прижимая к груди кулек с конфетами.

Преследовать его было бессмысленно. Этому мальчику упрямства не занимать. Как и сообразительности. Эх, как пошло бы ему на пользу хорошее образование. Но ничего! Капля камень точит. Это не последняя моя попытка. В другой раз возьму торт. С тортом уже так резво не побегаешь…

Моего хорошего настроения в эти дни ничто не могло испортить: я, наконец, смогла разгадать одну из множества головоломок леди Блэквуд. И какую! Открытие было настолько ошеломляющим, что сразу даже не верилось возможность чего-то подобного. Прежняя хозяйка была безумна? Безумно гениальна! Не удивительно, что я сразу не сообразила. Вряд ли кто-то посторонний смог вообще догадаться о настоящем замысле леди Блэквуд. Видимо, сама судьба привела меня в Золотые холмы...

Замок действительно был настоящим артефактом. Весь, целиком. Просто еще незавершенным. А ведь об этом и пытался сказать мне Тони в самый первый день моего пребывания в Бринвилле. Но тогда я не стала принимать его слова за чистую монету, скоропалительно решив, что это обычное хвастовство.

Все кусочки головоломки заняли свои места, когда я сопоставила чертежи бытовых артефактов с проектом замка. Так, стиральный не просто подключался к общему накопителю, а задумывался как часть огромного магического «организма», которым должны были стать Золотые Холмы. «Сердцем» прежняя хозяйка сделала первый камень, заложенный далекими предками Блэквудов. Он стал тем самым недостающим звеном, позволившим окончательно замкнуть магическую цепь.

В записях утверждалось, что замок имеет все шансы стать первым в истории «живым» домом, обретшим рукотворную душу, превратиться в несокрушимую твердыню и оставаться таковым до тех пор, пока на земле останется хоть один Блэквуд. Больше всего меня поражало то, что прежняя хозяйка дневников точно не владела черной артефакторикой, но интуитивно поняла ее принципы. Мало того, она по незнанию сумела перевернуть их с ног на голову.

Воображение рисовало конечный результат столь невероятной задумки, которая, к сожалению, так и осталась незавершенной. Шестеренки в моей голове поскрипывали от одной только мысли, что можно продолжить начатое. Даже фантазировать о том, каким бы стал следующий шаг или артефакт, дополняющий сложную мозаику, было приятно.

Но реальность, увы, была такова, что я не могла ни рассказать о своем открытии, ни вмешаться. Судя по тому, что лорд Блэквуд так и не догадался, как подключить злосчастный стиральный артефакт, вряд ли он был в курсе, какой грандиозный прорыв в магической науке сделала его жена. Может, это был подарок? Сюрприз, о котором она так и не успела рассказать? Похоже, эта часть истории навсегда останется тайной. Утешало лишь то, что я, благодаря случайности, прикоснулась к подобному чуду.

Стиральный артефакт мы подключали вместе с Бетти. Воспитанница не особо вникала, откуда я узнала про «сердце». Благо, находилось оно прямо за накопителем. Самый обычный камень в фундаменте. От других его отличали почти стертая печать рода, ставшая прообразом для нынешнего герба, и дата закладки.

Последнюю руну, привязывающую артефакт к замку, под моим строгим контролем нанесла Бетти. Думаю, ее мама одобрила бы такое решение.

Уже на следующий день Пайпер вела себя так, будто я — величайший из магистров бытовой магии. Артефакт не просто «зажил своей жизнью», но и органично заработал вместе с другим, предназначенным для глажки белья. Теперь он не просто стирал, но и подсушивал содержимое бака, после чего лихо выплевал ароматные простыни и пододеяльники прямо на доску под шипящий паровой утюжок.

Как-то раз, разбираясь в почеркушках леди Блэквуд, я внезапно поняла, что читаю ее личные записи, имеющие мало общего с техническим описанием того или иного артефакта. Первым порывом было тут же захлопнуть дневник, но любопытство одержало верх. Тем более, фраза, за которую успел зацепиться взгляд, не содержала ничего интимного или постыдного. Скорее напоминала начало эссе о природе стихий. Я позволила себе прочесть несколько абзацев. Речь в них шла о магических способностях и направлениях, в которых хозяйка дневника собиралась продолжить исследования.

С одной стороны, я корила себя за то, что не могу противостоять соблазну и сую нос в чужие дела. С другой, понимала, что не могу упускать шанс понять, о чем думала такая невероятная женщина, как леди Блэквуд. Через маленькие записи я будто бы знакомилась с ней ближе, и в какой-то момент поймала себя на мысли, что сложись обстоятельства иначе, мы могли бы стать добрыми подругами.

Временами меня охватывал гнев: такие талантливые люди не должны умирать в забвении! Более того, если бы в академию принимали женщин, то страшно представить, какие вершины покорила бы леди Блэквуд, отточившая свои способности. Не сомневаюсь, на ее счету появилось бы множество удивительных открытий. А еще она вполне могла бы преподавать, вдохновляя и выпуская из академии отличных молодых артефакторов. Я с удовольствием бы стала ее ученицей, как и сотни-тысячи других одаренных девушек со всей страны. Ее разработки были бы в каждом доме, стали бы жемчужиной не только столичных, но и мировых выставок магических новинок, а мысли и идеи печатались бы на страницах крупнейших научных журналов. Будь все чуточку иначе, ее дневники не валялись бы забытыми в сваленной куче ненужных вещей в закрытом крыле или замковых подземельях. Увы, реальность не отличалась справедливостью.

Частенько, когда я погружалась в записи прежней хозяйки, мне начинало казаться, что это мои собственные мысли, только выраженные более точно и стройно.

«Порой я пеняю на судьбу за то, кем родилась. Вернее, за план, который у нее есть на меня. И в этот раз после очередного приема в Холмах, я опять вспоминаю строки старой графини Уинчилси: «блюсти порядок в доме рабском — вершина мастерства в искусстве дамском»*.

Не хочу! Не могу согласиться с тем, что быть женой и матерью — мое единственное предназначение. Просто точно знаю, что способна на большее. Но горькая правда состоит в том, что дотянись я хоть до луны, общество не захочет признать успех женщины-чародейки. Оно никогда не хотело.

Листала на днях переиздание истории первой войны Орденов и заметила любопытную вещь: есть только герои, но нет героинь. Хотя мы знаем, что в те годы женщины часто сражались бок о бок с мужчинами. Изменится ли это когда-нибудь? Нет, плохой вопрос! Что я могу сделать для того, чтобы это изменилось? Вот правильная формулировка».

Каждое слово отзывалось в моем сердце чувством несправедливости.

«До чего же обидно, — писала леди Блэквуд, — что молодые и образованные женщины с легкостью забывают о своих амбициях и мечтах, как только на горизонте появляется мужчина. И какими безжалостными они могут быть, конкурируя с друг другом.

В борьбе за внимание жениха забываются и сестринские, и дружеские чувства. Иные готовы бросить вызов самой природе, жертвуя здоровьем ради мнимой красоты.

Как бы я хотела, чтобы с таким же энтузиазмом эти женщины отстаивали свое право на образование и творчество! Но нет.

И как бы я ни злилась, винить их тоже не могу. Каждая из нас с детства прошла эту школу: быть красивой, чтобы понравиться мужчине, быть покорной, чтобы он захотел жениться, и быть смиренной, чтобы не сойти с ума от такой жизни.

Но хватит ли мудрости мне самой, воспитанной в подобных традициях, не сломить бунтарский дух моей Трикси?».

Читая эти строки, я улыбалась: Трикси, значит. Вот как называла малышку-Беатрис ее мать! Что ж, она могла бы гордиться своей дочерью и ее неукротимым характером: ни лорду Блэквуду, ни гувернанткам, ни леди Ричардс так и не удалось превратить Бетти в послушную и удобную домашнюю девочку.

И в этом вопросе я была готова с радостью признать свое поражение: мне хотелось бы видеть воспитанницу счастливой и веселой, но отнюдь не покладистой. Хотя это и не повод прекращать попытки научить ее вежливо и дружелюбно общаться с другими людьми.

Частенько я обдумывала выводы леди Блэквуд, дополняла их и приходила к собственным, а в какой-то момент поняла, что нужно обязательно поделиться всем этим с Бетти. Так, вскоре я стала читать дневник с блокнотом, чтобы время от времени переписывать туда отдельные цитаты.

Конечно, пока девочка еще юна, их стоит немного переделать. К примеру, высказывания о свободе женщин можно было бы подавать как общечеловеческие. Это помогло бы избавить нас в будущем от множества неловких моментов. Например, если Беатрис вдруг заявит что-то такое прилюдно, ее слова не сочтут излишне прогрессивными для маленькой леди.

«И уж точно не погонят взашей негодную гувернантку-бунтарку, посмевшую внушить такие идеи» — успокаивала себя я.

Лорд Блэквуд, конечно, отличается свободомыслием, но, помнится, он ясно дал понять, что в первую очередь следует привить его дочери преданность семейным ценностям.

Но не все записи леди Блэквуд были настолько образными и отвлеченными. Часто среди философских рассуждений попадались заметки, оформленные в виде писем, адресатом которых был некий «Д». Каюсь, сначала я подумала, что речь о тайном любовнике, но прочитав немного, поняла: несмотря на слова «милый и дорогой», с которых хозяйка дневников часто начинала обращение к собеседнику, чувства с ее стороны были исключительно дружеские, если не сказать, сестринские. Судя по количеству исправлений, леди Блэквуд имела привычку набрасывать черновики писем, а уже потом переписывать их набело и отправлять.