Леди-обольстительница

Глава 7

В глазах Алекса мерцали отсветы от лампы, горевшей за спиной Гвен. Его губы сложились в полуулыбку, правда, какую-то вымученную.

— Ну, хорошо, — промолвил он, — будем считать, что вы овладели искусством дерзких речей. А теперь перейдем к изучению более тонких и сложных предметов.

Значит, Алекс прекрасно понял, чего именно она хотела от него, но сначала не подал виду. Гвен вспыхнула, чувствуя себя польщенной тем, что заставила Алекса притворяться.

— А что, если я попрошу вас поцеловать меня? — прошептала она.

У нее снова пересохло во рту, и она провела кончиком языка по губам. Алекс пристально наблюдал за ней с напряженным выражением лица. Протянув руку, он провел костяшками пальцев по подбородку Гвен.

— Интересное предложение.

Его большой палец коснулся нижней губы Гвен, Алекс легонько надавил на нее, и губы Гвен разомкнулись. Она ощутила солоноватый привкус его кожи, и по ее телу пробежала судорога. Гвен подалась вперед и коснулась кончиком языка пальца Алекса.

У Алекса перехватило дыхание. Отдернув руку, он откинулся на спинку стула.

— Вы довольно рискованно ведете себя, учитывая, что это первый авантюрный вечер в вашей жизни.

— Сегодня я настроена рискнуть.

Алекс сощурил глаза:

— Я советую вам действовать тоньше, не лезть на рожон.

— Я не играю, — сказала Гвен.

Алекс внезапно крепко взял ее за подбородок.

— А нужно играть, — заявил он. — Так лучше для нас обоих.

Гвен не шелохнулась, глядя ему прямо в глаза.

— Почему лучше?

— Вы хотите, чтобы я перечислил все аргументы? Вы сами все хорошо понимаете. Вам же известно, что я не испытываю интереса к юным девушкам?

— Да, я знаю. Но меня уже трудно отнести к их числу.

— Кроме того, надо учесть мои отношения с вашим братом.

— С Ричардом? Он-то здесь при чем?

Алекс в упор посмотрел на нее:

— Давайте говорить без притворства, начистоту. Я во всех подробностях рассказал сестрам о ссоре с Ричардом в ту ночь, когда он погиб. Должно быть, они поведали вам об этом.

— Да. Но, на мой взгляд, Ричард был не прав и…

— О, мы оба об этом знаем. И мы знаем также, чего он желал для вас, своей сестры. И чего не желал.

— Говорите яснее.

— Он не желал для вас такого мужчины, как я. Ричард очень хорошо меня знал. Его тревоги были оправданны, хотя и напрасны.

— То есть вы хотите сказать, что я неуважительно отношусь к памяти брата, когда прошу вас поцеловать меня? — Эта мысль казалась ей чудовищной. — Ричард хотел, чтобы я была счастлива, Алекс. Это было его самое заветное желание. И сейчас я всеми силами стремлюсь стать свободной и счастливой. Если бы для достижения счастья потребовалось учинить скандал, Ричард пошел бы на это ради меня. И он, конечно, предпочел бы, чтобы в этот скандал вместе со мной были замешаны вы, а не посторонний мужчина.

— Понятно. Вы хотите использовать меня как средство для достижения своей цели — окончательной утраты репутации порядочной женщины.

— Вы же сами говорили, что с тремя миллионами фунтов мне это не грозит. — В голосе Гвен звучала горечь. Ей было неприятно уговаривать мужчину пасть жертвой ее очарования. Какой женщине это понравилось бы? Должно быть, Алекс пытался привести ее в замешательство. — Я просто хочу испытать силу своей привлекательности, убедиться в том, что умею обольщать. В данной ситуации мужчина с вашей репутацией подходит мне как никто другой.

Алекс сощурил глаза:

— Как это мило! И какая же часть моей репутации кажется вам особенно пригодной для ваших целей?

— Не забывайте: мы условились говорить начистоту, — напомнила Гвен. — Вы не можете отрицать, что за вами закрепилась слава повесы.

— Ах да, конечно. Это правда, наверное. — Алекс задумчиво вертел в руках стакан с пивом. — Я, разумеется, польщен тем, насколько высоко вы оценили некоторые мои способности, решив воспользоваться одним из моих качеств. Но если вам нужен секс, то в Лондоне вы могли бы найти множество мужчин, готовых по первому зову мгновенно снять штаны. Не понимаю, зачем вам вздумалось поехать за мной в Париж.

Гвен покраснела до корней волос.

— Вы смеетесь надо мной? В отличие от многих вы заслужили репутацию повесы.

— Нет, я вовсе не смеюсь над вами. Напротив, как деловой человек, я аплодирую вашей стратегии, выверенной и просчитанной. Послушать вас, так одного прикосновения полы моего фрака достаточно для того, чтобы померк нимб самой святой женщины. Но у меня, извините, нет ни малейшего желания быть использованным кем бы то ни было в своих целях. Вы правильно указали на то, что за мной закрепилась определенная репутация, и мне не хочется пасть жертвой махинаций хитрой девственницы и оказаться в недостойной компании.

Гвен стрельнула в его сторону сердитым взглядом.

— Что вы хотите этим сказать? Кого вы подразумеваете под «недостойной компанией»?

Алекс залпом допил остатки пива.

— Трента, — сказал он. — Пеннингтона. Всех этих франтов, у которых вы пытались купить себе титул.

— Купить?! — задохнулась от негодования Гвен.

— Вы станете это отрицать? Мне казалось, что мы договорились быть честными друг с другом.

Гвен не понравился сарказм в голосе Алекса.

— Если я и хотела получить титул, то только потому, что, имей я его, никто не осмелился бы разговаривать со мной в подобном тоне!

Алекс рассмеялся.

— Никто не разговаривает с вами в неподобающем тоне, Гвен, — сказал он, аккуратно ставя стакан на стол. — И вы приложили немало сил, чтобы это было так. Вы стремились снискать расположение людей, постоянно улыбались, делали комплименты тем, кто их вовсе не заслуживал. Вы привыкли принижать собственную значимость, заискивать, и тем самым вы манипулировали людьми, точно так же, как это делают, например, дельцы. Но только другими методами.

— Вам не понять мои мотивы, мистер Рамзи. — Возмущенно заявила Гвен. — В отличие от вас я не пользуюсь людьми в целях извлечения материальной выгоды. Я хотела создать семью, я хотела обрести свой дом. Но у меня и в мыслях не было извлекать какую-то выгоду из брака. Теперь мои цели изменились, но я все равно выступаю за честный взаимовыгодный обмен. Если вы не желаете помочь мне, я найду другого мужчину.

— Черта с два у вас это получится! — мрачно буркнул Алекс.

— Вряд ли вы меня остановите.

— Вы, должно быть, недостаточно осведомлены обо мне, несмотря на заверения о том, что вам хорошо известна моя репутация, — медленно, с расстановкой проговорил Алекс. — Иначе у вас не возникло бы желания связываться со мной. Я вам не пара!

Гвен фыркнула:

— Я и не утверждаю, что мы с вами пара. Я преследую свои цели, общаясь с вами.

— Да? А хотите, я вам докажу нелепость вашего утверждения?

— Я не желаю ничего слышать.

— Ну еще бы!

Алекс посмотрел куда-то мимо Гвен с таким видом, словно ему наскучил этот разговор. Внезапно выражение его лица переменилось: он прищурился и на мгновение замер.

Эта перемена в его настроении вызвала любопытство у Гвен. Она повернулась и проследила за взглядом Алекса. Он смотрел на девушку в голубом платье с глубоким вырезом. Она нашла новый объект притязаний — симпатичного белокурого мужчину в модном фраке. С ним было несколько друзей. Мужчина, разговаривая с хихикающей девицей, игриво приподнимал подол её платья кончиком трости с золотым набалдашником.

— Оставайтесь здесь, я сейчас, — промолвил Алекс и, бросив на Гвен суровый взгляд, добавил: — Только никуда не уходите!

И, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, Алекс встал и отошел от нее. Гвен внимательно наблюдала за его передвижениями. Он направился к группе мужчин, окружавших девицу в голубом. Судя по всему, Алекс хотел переговорить с белокурым джентльменом. Но его друзья преградили ему путь. Пока Алекс разговаривал с ними, белокурый джентльмен подхватил девицу под руку и направился вместе с ней к столику, за которым сидела Гвен.

Алекс хотел было последовать за ними, но друзья джентльмена не дали ему сделать это. Один из них жестом показал на здание варьете. Поколебавшись и бросив странный взгляд на Гвен, Алекс направился с ними в зал.

Гвен была ошарашена таким поведением своего спутника. Он привел ее сюда и бросил посреди толпы!

Надув губки и горделиво вскинув подбородок, Гвен стала разглядывать огромного слона. Она решила, что в конце концов, может обойтись и без Алекса.

Темные глаза слона грустно смотрели куда-то мимо нее. Он терпеливо сносил беготню глупых парней, сновавших по лестнице внутрь его чрева и обратно. Бедное создание! Слон выглядел таким покорным и таким одиноким…

Волна нестерпимой жалости накатила на Гвен. На ее глаза набежали слёзы, что было уже пределом глупости. Гвен прижала кончики пальцев к уголкам глаз у переносицы, пытаясь сдержать их. Что за ерунда! Слон был всего лишь макетом, а его жалобные глаза выполнил неизвестный талантливый мастер.

Тем не менее, Гвен никак не могла успокоиться. Комок подступил у нее к горлу. Она встала, намереваясь разыскать Алекса или покинуть заведение и остановить кеб.

Но, стремительно повернувшись, она едва не налетела на белокурого мужчину, в руку которого мертвой хваткой вцепилась девица в голубом. Девица окинула Гвен враждебным взглядом, а джентльмен, отступив на шаг, отвесил ей учтивый поклон.

— Простите, мадемуазель, — по-английски произнес он, — я вас не заметил.

Судя по всему, джентльмен был ее соотечественником, образованным состоятельным человеком, привыкшим играть в гольф и гоняться со сворой борзых за дичью на охоте.

— О, это я виновата! — сказана Гвен. — Прошу простить меня, сэр.

На лице джентльмена отразилось удивление. Должно быть, его поразило произношение Гвен. Он явно не ожидал услышать грамотную речь с аристократическим акцентом из уст женщины, которая явилась в увеселительное заведение без всякого сопровождения.

В Гвен вдруг вскипела злость. Она вспомнила, как ее натаскивали, обучая правильной речи. Наставники доводили ее до белого каления бесконечными правилами и замечаниями.

«Я дрессированная говорящая собачка», — грустно подумала она. Недаром Алекс презирал ее. Всю свою жизнь она поступала так, как ее учили, а если она пыталась что-то возразить, ее решительно одергивали и наставляли на путь истинный.

— Может быть, вы ответите мне на один вопрос, — сказал джентльмен. — К сожалению, я не могу задать его своей спутнице: она не говорит по-английски. Сегодня мы услышим пение?

Джентльмен, несмотря на протесты спутницы, высвободил свою руку. Гвен чувствовала на себе злобный взгляд девицы.

— Да, но не раньше полуночи, — ответила Гвен.

Она почерпнула эти сведения из путеводителя.

Джентльмен кивнул:

— Жаль, я с удовольствием послушал бы пение. Но ничего не поделаешь, придется найти другое развлечение.

Его произношение было не столь отменным, как у Гвен. Гласные он выговаривал на провинциальный манер. Чуткое ухо Гвен уловило это, и она почему-то воспрянула духом.

— У меня прекрасный голос, — заявила Гвен, — но, к сожалению, я не знаю текстов песен, которые сейчас исполняет оркестр.

Джентльмен, казалось, был приятно удивлен.

— Да? — промолвил он и развернулся так, что девица в голубом осталась у него за спиной.

Это было явным свидетельством отставки. Девица сначала скрестила руки на груди, а потом резко повернулась и двинулась прочь.

— Разрешите представиться: меня зовут мистер Ролло Баррингтон, я родом из Манчестера.

— Вы заехали далеко от дома!

— И это неудивительно, — разглядывая ее, сказал Баррингтон. — Не знаю, бывали ли вы когда-нибудь в Манчестере, но я всегда называл отъезд из этого города «побегом».

Гвен рассмеялась:

— А как бы вы назвали отъезд из Парижа?

— Наказанием, — с улыбкой ответил Баррингтон. — Могу ли я сделать вам одно дерзкое предложение, мадемуазель? Обстановка располагает к этому.

Сквозь распахнутые двери, ведущие в зал, Гвен видела Алекса, он пробирался сквозь толпу, намереваясь вернуться в сад.

— Вы можете сделать дерзкое предложение, сэр, но я не могу обещать, что непременно приму его.

Баррингтон мило улыбнулся, лукаво глядя на нее:

— В таком случае я наберусь смелости и спрошу вас: не окажете ли вы мне честь выпить в моем присутствии бокал шампанского?

Гвен заколебалась. Алекс приказал ей сидеть на месте и ждать его. Он же знал, что дрессированные собачки привыкли выполнять команды.

В ее душе снова вскипел гнев. Гвен натянуто улыбнулась:

— Я не против вашего предложения, но у меня есть два условия.

Мистер Баррингтон отвесил легкий поклон:

— Обещаю выполнить их.

Гвен обрадовалась тому, что ее чары подействовали на такого джентльмена, как Баррингтон. Он был явно заинтригован и с интересом слушал ее. Гвен ощутила гордость: Алекс был не прав, она умела кокетничать!

— О, мои условия очень просты. Во-первых, я хочу, чтобы вы тоже оказали мне честь и выпили шампанского вместе со мной. В одиночку шампанское не пьют. И во-вторых, вы должны обещать мне, что мы поднимем бокалы в ознаменование одного события.

Баррингтон рассмеялся:

— И что же это за событие, осмелюсь спросить?

— Мы выпьем за вашу успешную попытку провести меня в чрево слона.

Баррингтон сунул пять франков стоявшему у входа в чрево слона охраннику, и тот беспрепятственно пропустил их внутрь. Гвен вошла первой. У подножия металлической лесенки располагалась устеленная коврами площадка, освещенная голубоватыми газовыми лампами. В центре стояло обтянутое красным бархатом кресло для двоих. Стены были задрапированы экзотическими пурпурными шелками, вышитыми серебряными узорами, с бахромой из золотых монет. В конце площадки стоял большой деревянный экран с причудливой резьбой. Из-за него доносился ритмичный звон колокольчиков.

— Еще не началось, — промолвил мистер Баррингтон и взял Гвен за локоть. — Осторожнее, полы здесь неровные.

Гвен затрепетала. Ее окружали запахи помады и дорогих сигар.

Она отважилась войти вместе с незнакомцем в таинственный мир. Это было настоящим приключением. Гвен осторожно вызволила свой локоть, пройдя вперед. Плафоны висевших на стенах ламп были из красного и желтого стекла, а их кронштейны — из фигурной меди. Вспомнив, как Алекс водил пальцем по графину с вином в кафе, она игриво провела рукой по выемке узора на меди лампы и бросила кокетливый взгляд через плечо на мистера Баррингтона.

— Что это за место? — спросила она. — Для чего оно предназначено?

— Думаю, что здесь происходит процесс пищеварения, если говорить о естественном порядке вещей.

Гвен весело рассмеялась над его шуткой.

— А если говорить о противоестественном порядке? — с замиранием сердца спросила она. — Или нам лучше избегать этой темы?

— О, мы можем говорить о чем угодно, мадемуазель! Но сначала мне хотелось бы знать, с кем я имею честь путешествовать по внутренностям слона.

— С женщиной, которая не боится жестоких тварей, — с улыбкой ответила Гвен, а про себя добавила: «И тупых скотов».

У Баррингтона была очаровательная ямочка на подбородке, которая явственно проступала, когда он смеялся.

— Вы часто сталкиваетесь с ними в жизни?

— Каждый день. Жестокие твари питают особый интерес к юным леди.

— В этом их нельзя винить, если речь идет о такой очаровательной леди, как вы. Надеюсь, здесь, в Париже, вас никто не укусил.

— Я умею ловко отбиваться от них зонтиком.

— Но, я вижу, сегодня вечером вы не захватили его с собой. Заметив, что вы безоружны, чудовища могут обнаглеть.

Гвен нервно засмеялась:

— В таком случае мне повезло. Сегодня вечером меня сопровождает джентльмен.

— Джентльмен, — произнес Баррингтон насмешливым тоном. — Неужели вы явились в чрево слона в поисках благовоспитанности и галантности?

Гвен некоторое время пристально смотрела на своего спутника, а затем глубоко вздохнула.

— Нет — ответила она, — я не за этим пришла сюда.

Баррингтон прищурился, и Гвен поняла по его дрогнувшим губам, что он хочет ее поцеловать. События развивались по ее сценарию. Она больше не была паинькой, хорошей девочкой. Ее привели сюда любопытство и жажда приключений. Она имела право целоваться с кем ей заблагорассудится, хоть со всеми подряд!

Но хотелось ли ей слиться в поцелуе именно с этим мужчиной? Гвен не могла ответить на этот вопрос. Подобный поступок, конечно, казался дерзким. Увеселительное заведение «Мулен Руж» имело дурную славу, а танцевальный зал в чреве слона и подавно. Целоваться в подобном месте, да еще с незнакомцами, могли только самые раскованные женщины, героини любовных романов. Подруги Гвен никогда не поверили бы, что она способна на такое. Да и самой ей, пожалуй, все произошедшее покажется завтра сном. Зато подобное приключение поможет лучше понять себя, и она, наконец, увидит в зеркале печать отваги и искушенности на своем челе.

Баррингтон обхватил пальцами ее подборок. Гвен не понравилось, что они оказались слегка влажными. К тому же светлые волосы Баррингтона были чрезмерно напомажены, в замкнутом пространстве от них исходил сильный сладковатый запах. Сердце Гвен учащенно забилось, когда он приподнял ее лицо за подбородок. Учащенное сердцебиение, казалось бы, было признаком страсти, однако Гвен не испытывала ничего, кроме безумной тревоги. Над губой Баррингтона у изгиба ноздри была родинка, и Гвен как завороженная, не отрываясь, смотрела на нее.

Из родинки торчали темные волоски.

Гвен закрыла глаза. Ей не следовало смотреть на Баррингтона. Будет лучше, если она представит на его месте кого-нибудь другого. Алекса, например, но изменившегося, более совершенного.

Она застыла с закрытыми глазами. Время шло, но ничего не происходило. Открыв глаза, Гвен с удивлением обнаружила, что мистер Баррингтон внимательно вглядывается в ее лицо, даже не думая целовать ее.

— Скажите, мы с вами могли видеться где-то раньше? — спросил он.

О Боже, он мог видеть ее фотографии в лондонских газетах! В извещениях о ее помолвках, например.

— Нет, — ответила она.

— И все же я уверен, что видел вас раньше.

Он сильнее сжал ее подбородок:

— Мистер Баррингтон, — промолвила Гвен, — это невозможно, мы вращаемся в разных кругах.

— Но ваше лицо мне знакомо… Как, вы сказали, вас зовут?

Гвен вздохнула. Почему мужчины все такие зануды и болтуны? В любовных романах джентльмены жадно набрасываются на дам и тут же без лишних разговоров овладевают ими. Неужели Баррингтон не может просто взять и поцеловать ее? Чем дольше Гвен смотрела на него, тем отвратительнее ей казалась родинка с торчащими из нее волосками.

— Я еще не назвала вам своего имени, — промолвила разочарованная Гвен. — Меня зовут Лилия.

Это было имя героини романа, который Гвен как раз читала. Лилия, поцеловавшись с незнакомцем под звездным небом, влюбилась в него. Но у героя, конечно же, не было отвратительной родинки под носом.

— Лилия… — повторил Баррингтон. — Хорошо, а как звучит ваша фамилия?

— Гудрик.

Это была фамилия автора романа.

Баррингтон прищурился.

— Лилия Гудрик, — произнес он, как будто пробуя слова на вкус. — Мисс Лилия Гудрик.

— Будем знакомы, мистер Ролло Баррингтон.

Улыбнувшись, он погладил большим пальцем ее по щеке.

«Взять бы щипчики и вырвать эти проклятые волоски», — с тоской подумала Гвен.

— Мисс Гудрик, вы очаровательная девушка. Вам об этом известно?

— Уберите руку! — раздался внезапно рядом с ними голос Алекса.

Гвен вздрогнула. Но мистер Баррингтон даже бровью не повел, продолжая смотреть ей в глаза.

— Мистер де Грей, — произнес он, обращаясь к Алексу, но не глядя на него, — вы, наверное, плохо поняли то, что сказали вам мои люди. Я приехал в Париж в поисках развлечений и не намерен обсуждать деловые вопросы.

Мистер де Грей? Это обращение удивило Гвен.

— Прекрасно, но если вы сейчас не уберете руку, вам придется искать врача, который мог бы пришить ее снова к запястью, — холодно сказал Алекс.

— Неужели? — Баррингтон убрал руку с подбородка Гвен и, отступив от нее на шаг, сунул руки в карманы сюртука. — Вы считаете это веским аргументом?

Алекс встал между ним и Гвен, загородив ее своей широкоплечей фигурой.

— Да, — резко ответил он, и на его подбородке начал подергиваться лицевой мускул.

Баррингтон кивнул с невозмутимым видом.

— А как вы, мисс Гудрик, относитесь к этому аргументу? Честно говоря, я надеялся прогуляться с вами по Монмартру при лунном свете. Но если вы против, я буду вынужден распрощаться со своей мечтой.

Гвен открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут же молча закрыла его. Монмартр… Это слово будило воображение. Там находился эпицентр всего самого скандального в Париже! Разве можно было отказаться от прогулки по этому овеянному легендами району?

Легонько сжав ее локоть, Алекс бросил на нее сердитый взгляд, как это сделал бы на его месте заботливый брат: Гвен была разочарована. Она предпочла бы, чтобы он вел себя не как брат, а как рыцарь в сияющих доспехах, приревновавший ее к невесть откуда взявшемуся ухажеру.

— Ответьте ему, — потребовал Алекс.

Гвен с невинным видом взглянула на Баррингтона:

— Что вам ответить, месье? В конце концов, я не могу похвастаться хорошим знакомством с мистером… — она кашлянула, — с мистером де Греем.

— Не можете похвастаться хорошим знакомством, тогда похвастайтесь близким, — заявил Алекс и, притянув Гвен к себе, припал к ее губам.

Она была поражена его поступком. Алекс поцеловал ее публично, в присутствии мистера Баррингтона. Однако поцелуй длился недолго. Прервав его, Алекс коснулся губами уха Гвен.

— Ведите себя прилично, — шепнул он и отпрянул от нее.

На его лице играла озорная обольстительная улыбка. Именно так он, наверное, улыбался тем женщинам, которых хотел соблазнить.

Голова Гвен туманилась. Она не могла сосредоточиться ни на одной мысли. Единственное, что она твердо знала в этот момент: ей ни в коем случае не следует вести себя прилично. Приличное поведение могло привести только к скуке.

— Я вынуждена признать, — произнесла она, обращаясь к мистеру Баррингтону, — что мистеру де Грею удалось напомнить мне о нашем близком знакомстве. Но его интерес ко мне так непостоянен, что я вполне могла на время забыть о нем.

Лицо мистера Баррингтона прояснилось. Он одарил Гвен лучезарной улыбкой.

— Мне трудно представить, что на свете существует глупец, способный пренебречь вами, мисс Гудрик.

Теплая ладонь Алекса легла на ее затылок.

— О, я не выказывал пренебрежения к ней, — промолвил Алекс хрипловатым голосом, от которого по телу Гвен пробежала дрожь. — Она просто любит жаловаться.

Взгляды мистера Баррингтона и Алекса скрестились.

— Значит, вы хорошо знаете мисс Гудрик, — сказал Баррингтон. — У нее сопрано? Или меццо-сопрано?

Алекс на мгновение растерялся. Он не знал, что Гвен поет. Хороший голос она унаследовала от матери, но та не поощряла занятия дочери вокалом.

— Ни то ни другое, — промолвила Гвен.

— Контральто? — спросил мистер Баррингтон, постепенно приходя в восторг. — О, мисс Гудрик, я непременно должен услышать ваше пение!

Алекс усмехнулся.

— «Должен» — неправильное, более того, опасное слово, — заявил он.

Некоторое время они молчали. Тяжелая атмосфера тяготила Гвен.

— Я недавно была на гастролях в Америке, — промолвила она, пытаясь настроить мужчин на более веселый лад. — И хотела бы поберечь голос, но в знак нашей дружбы я могла бы…

Алекс рассмеялся, и Гвен искоса с недовольным видом взглянула на него. В его глазах мерцали озорные искорки.

— Ваши гастроли закончились в Сан-Франциско, насколько я знаю, — сказал он, подыгрывая ей.

Однако его заговорщицкий вид нервировал ее.

— Вовсе нет, — из вредности возразила Гвен. — Бедняга, из-за азартных игр и алкоголя у вас помутился рассудок. — И она обратилась к Баррингтону: — Вы знаете, он давно пристрастился к рулетке и абсенту. И это привело к ужасным последствиям. Де Грей говорит сейчас о моем турне по побережью двухгодичной давности. Но в этом году я закончила гастроли в Чикаго и не согласилась поехать на юг из-за начавшегося землетрясения.

— Вы мудрая женщина, — похвалил ее мистер Баррингтон. — Поедемте все втроем в «Ша Нуар». Возможно, там нам удастся уговорить мисс Гудрик спеть.

Но прежде чем Гвен и Алекс успели что-нибудь ответить, за деревянным экраном раздался переливчатый звон и на площадку вышла танцовщица, прикрывавшая обнаженную грудь руками. Ее радужных цветов юбка имела глубокие разрезы, в которых виднелась верхняя часть бедер.

Гвен ахнула. Вот это была дерзость и раскованность! Нет, ей самой никогда не достичь столь высокой степени свободы.

— Вы хотите, чтобы я станцевала? — спросила она с сильным французским акцентом. — Или вы собрались уходить? Другие клиенты ждут.

— О, милочка, примите наши извинения! — сказал мистер Баррингтон и, достав из кармана сюртука банкноту, сунул ее танцовщице.

Взяв деньги, она фыркнула и снова скрылась за экраном.

— Итак, что вы решили? — весело спросил Баррингтон. — Я умираю от любопытства, так мне хочется услышать голос мисс Гудрик.

— Я тоже, — промолвил Алекс. — Но пусть решает дама.

Он насмешливо взглянул на Гвен. Неужели Алекс не верил, что она обладает хорошим голосом? Он хотел, чтобы она отказалась от предложения Баррингтона, придумав какой-нибудь предлог. Не на ту напал!

— Итак, вперед, в «Ша Нуар»! — бодро воскликнула Гвен.

Самый, одиозный кафешантан Парижа оказался маленьким, темным и тесным. Войдя в него, пришлось протискиваться сквозь ряды колен и задевать локти посетителей. В воздухе висел сигаретный дым. На стенах красовались старинные вещицы. Прибитые к панелям медные сковородки соседствовали с фальшивыми доспехами, небрежными рисунками и картинками, вырезанными из журналов. Здесь же можно было увидеть засушенный букетик или забытый кем-то носовой платок. В углу над очередным рисунком углем трудился молодой человек в поношенной, залатанной во многих местах бархатной куртке.

Один из официантов, одетых в зеленые сюртуки и треуголки в подражание университетским преподавателям Парижа, принес Алексу стаканчик бренди. Горячность и возраст местных завсегдатаев сказывались на окружающей обстановке. Так, например, большинство столов, пострадавших в потасовках, были колченогими, и когда Алекс поставил на один из них свой стакан, тот угрожающе покачнулся, прежде чем принять устойчивое положение.

Пробегавший мимо официант с тяжелым подносом остановился рядом с Баррингтоном, чтобы обменяться с ним любезностями. Нового знакомого Гвен, судя по всему, здесь хорошо знали. Посетители здоровались с ним, похлопывая его по плечу.

— Обожаю богему, — промолвил Баррингтон, когда официант двинулся дальше, — общаясь с ней, я вновь чувствую себя юным, только вступающим в жизнь.

По виду Баррингтону можно было дать не больше тридцати пяти лет. «Рановато он стал сокрушаться об утраченной юности», — с неприязнью подумал Алекс.

— Значит, в юности вы вели богемный образ жизни? — спросил он.

— Нет. Но если бы у меня была возможность начать все сначала, я бы исправил это упущение. Думаю, из меня вышел бы отличный кутила и бродяга.

— Странно слышать это от человека, который занимается сделками с недвижимостью, — заметил Алекс.

Баррингтон усмехнулся:

— Давайте не будем об этом. Я же сказал вам, что в Париже никогда не говорю о делах.

Он повернулся к пианино, у которого Гвен договаривалась о чем-то с аккомпаниатором.

Алекс насторожился. Он предчувствовал, что сегодня его ждут большие неприятности. Да, конечно, благодаря Гвен он сблизился с Баррингтоном. Это было ему на руку. Но не слишком ли большую цену придется ему платить за выгоды от такого сближения?

Эльма Бичем с легким сердцем отпустила свою подопечную на прогулку с Алексом. Однако вряд ли разрешила бы ей задерживаться допоздна в городе. Бедная Эльма и представить не могла, что разряженная Гвен возьмется примерять на себя роль обольстительной певички в одном из злачных мест Парижа, бесстыдно выставляя на всеобщее обозрение свой полуобнаженный бюст.

Именно поэтому Алексу не нравилось, как Баррингтон смотрел на нее. Последний вел себя довольно мирно, но Алекс знал, насколько он жаден до удовольствий.

Гвен поправила юбки, приосанилась и поднялась на сцену. В кафе яблоку негде было упасть, однако никто из клиентов не обращал на нее внимания. Искушенную публику, собиравшуюся в «Ша Нуар», трудно было чем-нибудь удивить. У нее имелись свои любимцы среди композиторов, певцов и поэтов, часто выступавших здесь. Остальных исполнителей завсегдатаи кафе или игнорировали, или прогоняли со сцены свистом и улюлюканьем.

«Пан или пропал», — подумал Алекс, глядя на Гвен. Всем начинающим уготован этот тернистый путь.

Гвен глубоко вздохнула, ее грудь высоко поднялась и опустилась. Без сомнения, она сильно волновалась. Ее взгляд упал на Алекса, и на устах появилась улыбка. Выражение лица Гвен показалось ему новым и незнакомым. Он никогда не видел ее такой прежде. Возможно, все дело было в тусклом неверном освещении и сигаретном дыме, поднимавшемся к потолку и застилавшем взор.

Алекс поднял бокал в ее честь, и улыбка Гвен стала озорной. Она перевела взгляд на Баррингтона. Тот отвесил ей глубокий поклон, описав рукой в воздухе причудливую дугу. «Любитель богемы! — насмешливо подумал Алекс. — Как бы не так! Этот парень ведет себя как пережиток эпохи Регентства. — Вздохнув, Алекс залпом выпил бренди. — Что я делаю здесь? Почему я не в Лиме?»

Пианист ударил по клавишам, и зазвучала музыка Бизе. Это была «Хабанера» из оперы «Кармен». Алекс поморщился, сочтя подобный выбор неудачным. Алекс сомневался, что Гвен вытянет эту арию. Когда после проигрыша она вступила и запела, Алекс замер, затаив дыхание.

С первых нот он понял, что многие из окружения Гвен не догадывались о ее вокальных способностях. Ее голос не подходил для камерного исполнения. Он был слишком сильным, насыщенным.

Постепенно в тесном зале воцарилась тишина.

Гвен пела по-французски, и слова арии можно было бы перевести примерно так: «Когда ж я полюблю вас? О Боже, я не знаю! Быть может, никогда, быть может, завтра… но уж точно не сейчас!»

Алекса вдруг охватила паника. Он испугался, как мальчишка. Ему хотелось встать и уйти отсюда или хотя бы заткнуть уши.

Из глубины зала раздался чей-то восторженный крик. Гвен помахала в ответ со сцены, и это вызвало целую волну восхищенных оваций. На сцене Гвен вела себя непринужденно и даже вызывающе. Алекс обомлел, когда она начала размахивать и вертеть подолом юбки, обнажая лодыжки.

— Любовь — вольная птичка, которую никто не сможет приручить, — пела Гвен. — Зови не зови, она упорхнет от тебя, если отвергнет…

Она закружилась на месте, и подол ее юбки взметнулся еще выше. На ногах у нее были белые шелковые чулки с вышитыми на них узорами из алых цветов. Икры Гвен казались такими же упругими и стройными, как у танцовщиц, исполняющих канкан.

Алекс подумал о том, что ему не следовало знать это… Ему не следовало знать, какие у нее ножки и как звучит ее голос. Алекс растворялся в этом голосе, его звуки обнимали Алекса, душили, ласкали. Каким образом Гвен удавалось так долго скрывать свои таланты?

Нет, Гвен далеко не была наивной и неопытной. Она много страдала, много испытала в своей жизни. Алекс пытался не думать об этом. Гвен постоянно улыбалась, но эти улыбки свидетельствовали не о поверхностности ее натуры или о ее неопытности. Добрый, веселый нрав был признаком непоколебимой силы несгибаемого характера.

— О Боже, — пробормотал восхищенный Баррингтон, — где вы раскопали эту девушку, де Грей? У нее чудный голос, но он создан не для мюзик-холла.

Алекс глубоко вздохнул. Мюзик-холл мог стать неплохим началом. Впрочем, Баррингтон прав. Низкий грудной голос Гвен, способный трансформировать оперную арию в эротическую фантазию любого мужчины, требовал более изысканной обстановки. Например, обстановки гарема. Или любовного ложа.

Гвен тем временем продолжала двигаться на сцене, подражая исполнительницам фламенко.

— Любовь — дитя свободы, — пела Гвен, — она не признает законов…

Алекс вспомнил рассказ Ричарда о том, что их мать недолгое время была актрисой. Это многое объясняло в поведении и характере Гвен. Алекс вдруг взглянул на нее другими глазами. То, что она делала на сцене, нельзя было назвать простым развлечением. Она открывала людям тайные уголки своего существа, которые долгое время прятала от всех.

Это открытие поразило Алекса в самое сердце, словно острый клинок.

Прежняя Гвен, сдержанная, управляемая, конечно, больше нравилась ему. Хотя Алекс давно подозревал, что в ней таятся какие-то неведомые силы.

Нервно кашлянув, Алекс стал массировать свое запястье, в котором бешено колотился пульс.

Пианист заиграл проигрыш. В этом месте в опере должен был вступать хор. Гвен стала жестами подбадривать публику, призывая ее петь. Один за другим завсегдатаи кафе подхватили мотив. Многие знали слова. В глазах Гвен зажглись озорные искорки.

Алекс невольно улыбнулся. Их взгляды встретились, и, обнаружив в глазах Гвен свое отражение, Алекс на мгновение потерял ориентацию в пространстве. Так бывает, когда взглянешь ненароком на улицу сквозь оконное стекло и на мгновение растеряешься, не понимая, что именно ты сейчас видишь — отражение в нем или вид за окном.

Алекс заставил себя отвести взгляд в сторону, хотя ему хотелось смотреть только на Гвен. Тем не менее, Алекс стал разглядывать окружающих, наблюдая, как они раскрывают рты в унисон и поют по просьбе Гвен. Внезапно его осенило, он понял смысл всего происходящего, вслушавшись в слова.

Алекс засмеялся. Гвен неспроста заставила клиентов кафе запеть хором.

— Пусть ты меня не любишь, но я тебя люблю, — старательно выводили по-французски подвыпившие мужчины, послушные призывным жестам Гвен. — Берегись любви моей!

Эти слова были квинтэссенцией теории любви, которую проповедовала Гвен.

Набрав воздуха в легкие, она опять запела. Ее чистый голос лился легко, без усилий.

— Ты думал, будто птичка уже у тебя в руке, но она расправила крылышки и улетела, — выводила Гвен. — Если ждешь любви, никогда не обретешь ее, перестань ждать — и она нагрянет.

«Мансанто, — вдруг вспомнил Алекс. — Что затевает Мансанто в Перу? Удалось ли ему перехватить контракты на морские перевозки? Впрочем, черт с ними».

Алекс едва не выронил стакан из рук, когда публика разразилась неистовыми аплодисментами.

— О, это было великолепно! — силясь перекричать поднявшийся шум, произнес Баррингтон.

Алекс не нашел в себе сил ответить ему. Музыка отзвучала. Гвен раскланивалась с лучезарной улыбкой. Ее лицо сияло ярче, чем свет газовых ламп, горевших у нее за спиной. Она взяла бокал с вином и пригубила его. Алекс вдруг ощутил страшную усталость. У него было такое чувство, как будто он только что пробежал двенадцать миль. Он был в полном изнеможении, во рту у него пересохло, в ушах шумела кровь. При этом он находился в приподнятом настроении.

«Идиот! — отругал он сам себя. — Разве может быть приподнятое настроение у того, кто проиграл? Но в чем именно я проиграл?»

Досадуя на себя, он поставил стакан на стол. Алекс не хотел больше пить сегодня.

— Вы оба непременно должны приехать в Кот-Блэ, — сказал Баррингтон. — Это небольшое поместье на Ривьере, которое я приобрел не так давно.

— Может быть, и приедем, — с рассеянным видом ответил Алекс.

Гвен стала спускаться со сцены, и к ней навстречу устремилось несколько юношей, судя по виду, молодых поэтов.

Ничего удивительного. Даже Алекс вынужден был признать, что в восторге от Гвен. Она обладала незаурядным дарованием. В общем и целом Гвен, как и молодыми артистками, которым Алекс оказывал финансовую поддержку, двигало желание реализовать свою мечту о другой, лучшей жизни. Но только точкой приложения сил была она сама.

И именно этим она вызвала у Алекса живой интерес.

— Я настаиваю на том, чтобы вы приехали ко мне, — сказал Баррингтон. — В этот уик-энд я устраиваю небольшой праздник в своем поместье. Думаю, вам понравятся мои гости и развлечения.

Алекс пробурчал что-то нечленораздельное. Все его внимание было сосредоточено на Гвен. Он решил не подходить к ней. Если ей понадобится его помощь, она позовет его взглядом.

— Простите, Баррингтон, — промолвил он, — но я не ищу новых знакомств среди соотечественников. Не для того я приехал во Францию. Британцы мне дома надоели.

— О, как я вас понимаю! Небольшое общество, которое соберется у меня в поместье, состоит из итальянцев и нескольких парижских художников. Это тесный избранный круг.

Один из молодых поэтов опустился перед Гвен на колени, и зал огласился, ее звонким мелодичным смехом. Как он раньше не понял, что эта девушка должна хорошо петь? Смех выдавал ее.

— Подумайте над моим предложением, — продолжал настаивать Баррингтон. — Если мисс Гудрик согласится спеть пару песен мне и моим гостям, я щедро вознагражу ее.

Алекс в упор взглянул на него:

— Она не продается и не покупается.

Баррингтон улыбнулся.

— Истинный талант неподкупен, — сказал он. — Не беспокойтесь, сэр, я вижу, что она приковывает к себе все ваше внимание. Как бы то ни было, но одаренной девушке тоже нужно есть. Кроме того, если мисс Гудрик знает толк в красотах природы, ей очень понравится мое поместье. А оттуда час езды до Монте-Карло, где, как известно, раздолье для всякого любителя азартных игр.

Алекс заставил себя улыбнуться. Поездка в поместье Баррингтона была прекрасной возможностью докопаться до разгадки тайны Джерри, и Алекс не желал терять ее.

— Я поговорю с мисс Гудрик, — пообещал он. — Ее желание, как вы, наверное, уже поняли, для меня закон.