Ледяная синева

Глава 25

— Если не хочешь, чтобы настоящая урна раскололась на тысячу кусков, вели своим парням меня отпустить. — Голос Таки был холоден и спокоен. Казалось, ему плевать на стоящих по обе стороны от него монахов. И он даже не взглянул в сторону Саммер, отчего ей стало легче.

Она же смотрела на Таку и не знала, смеяться ей или плакать.

Он пытался её убить. Саммер об этом знала — всегда знала, — хоть и старалась выбросить эту мысль из головы. Словно ядовитая змея, он искушал её, заманивая навстречу смерти. Она понятия не имела, почему Така продолжает её спасать, почему он передумал. Даже не была уверена, что это имеет значение. Эти красивые руки держали её под водой, пока она чуть не утонула. Сжимали горло. Но они же ласкали её, любили, разрушали до основания и возрождали.

Сиросама поднялся во весь рост, едва дойдя Таке до груди, и протянул руки.

— Отдай урну, — выдохнул он.

Така отпустил бесценный предмет.

Брат Генрих бросился к урне и поймал до того, как та упала на замёрзшую грязь, а лидер секты, неприязненно морщась, отступил.

— Так ты свою девушку не спасёшь, брат Такаши, — явно разочарованно произнёс он.

— Не называй меня так, — голос Таки был низок и угрожающ.

— Почему? Ты же знаешь так же хорошо, как и я, — тихо и певуче ответил Сиросама, — что на самом деле хочешь к нам присоединиться, просто боишься прислушаться к своему сердцу, брат Такаши. Прислушайся к нему сейчас. Стань одним из нас. Ещё не слишком поздно. Не трать время, пытаясь меня остановить, — это невозможно.

Саммер не сводила глаз с лица любимого — предательски красивого лица.

— Я принёс урну, — сказал Така. — Теперь передайте мне девушку, и мы уйдём.

— Не дури, дитя, — ответил Сиросама. — Ты прекрасно знаешь, что я и не собирался отдавать её тебе. Конечно, ты не настолько наивен.

Тёмные глаза Таки беспристрастно и пристально смотрели на главу секты.

— Всё возможно, — сказал он. — Может, ты успел стать человеком слова.

— Моё слово — священная воля Бога, — заявил Сиросама.

— Значит, Бог велел тебе похитить беспомощную американку и убить тысячи людей?

— Мы никого не убьём. Мир очистится. Будет окрещён, если хочешь. Только те, кому я больше всех доверяю, сопроводят меня в моё последнее путешествие.

Така прищурился.

— Какое ещё последнее путешествие?

— Ты же не думаешь, что я попрошу о такой жертве своих последователей, но сам не поступлю так же?

— Я думаю, что ты лживый коварный психопат, находящий оправдания всему, что бы ни сделал.

— А я думаю, тебе пора составить компанию своей подруге, — парировал Сиросама. — Сейчас новолуние, и всё идёт как надо. Слышишь гул?

— Самолёт? Слышу. Могу предположить, что это твои головорезы прилетели забрать посылочки с ядом и развезти их по всей планете.

— Мои лучшие последователи освободят все её уголки.

— Земля круглая, ваше святейшество.

— И спрятаться негде, — пробормотал Сиросама. — Свяжи его, брат Генрих, пусть посидит рядом с женщиной, которую пытался убить.

Така никак на это не ответил. И это показывало, что он виновен, яснее, чем если бы он начал отнекиваться.

Брат Генрих грубо связал ему руки и ноги и толкнул на землю рядом Саммер, так что она чуть не упала. Не глядя на Таку, она быстро отодвинулась.

— Видишь? — пробормотал Сиросама. — Я рассказал, что это ты пытался её утопить. Даже сейчас ты, наверное, считаешь, что нужно закрыть ей рот навсегда. Вскоре вы оба замолчите и, возможно, в следующей жизни для вас всё сложится лучше.

Ничего не говоря, Така сел.

— Так быстро промыл ей мозги? А я-то думал, что с ней тебе придётся повозиться подольше.

— Я сказал ей правду, и она всё правильно поняла. Брат Генрих, сходи к самолёту и убедись, что он загружен и братья на борту. Потом возвращайся с последней порцией лекарств. Перед решающими действиями мне нужно удостовериться, что всё идёт по плану.

Прежде чем исчезнуть в темноте, брат Генрих пристально посмотрел на Таку.

Казалось, Сиросама забыл о своих пленниках. Он начал мелодично бубнить какой-то странный речитатив на мешанине языков, в которой было мало известных Саммер слов, высыпая серую пыль в огонь перед собой. В воздухе разлился тот самый надоедливый запах.

Братья в белых одеждах начали выходить из леса; некоторые были вооружены, другие — нет. Они сложили пистолеты в кучу и встали вокруг Сиросамы, подхватив бессмысленную песнь.

Когда Таку швырнули на Саммер, нож выскользнул из-под её бюстгальтера и теперь был под просторным рубищем. С руками, связанными за спиной, она никак не могла его достать. Придётся прибегнуть к помощи своего так называемого убийцы.

— Ваше святейшество! — Саммер повысила голос, заставляя себя говорить слезливо и умоляюще. — Раз мы умрём, можно я в последний раз его поцелую?

Она почти ждала, что Така как-нибудь отреагирует на её необычное поведение, но он не двигался и не смотрел на неё. Лишь стоял рядом на коленях на мёрзлой земле, напряженный до предела, и, вероятно, о ней думал в последнюю очередь.

— Хочешь поцеловать мужчину, который пытался тебя убить? Ты очень глупая девушка, — сказал Сиросама. — Ну давай.

Така в ожидании повернулся к ней. Выражение его глаз было невозможно понять. Саммер привстала, прижалась к его губам и прошептала:

— Сукин сын, у меня спереди под одеждой нож. Посмотрим, сможешь ли ты его достать. — Прикасаться к его губам было нестерпимо. Но какая-то часть внутри неё, больная часть, хотела его поцеловать, и неважно, что он натворил.

Через секунду он зарылся ей в колени, бормоча невнятные слова раскаяния и любви. И как-то, в темноте, со связанными руками, ему удалось забраться под её просторное одеяние и достать нож.

Сиросама устремил в их направлении полуслепой взгляд и скривился.

— Я вас переоценил. Вы недостойны той великой чести, которую я вам уготовил.

— Какой великой чести? — спросила Саммер.

Така всё ещё мастерски играл горе и несчастную любовь, и требовалось удержать внимание Сиросамы, пока её несостоявшийся убийца разрезает верёвки.

— Великая честь умереть вместе со мной, мисс Хоторн. Твоя мать это бы оценила и, как одна из моих самых щедрых сторонниц, должна была бы оказаться на твоём месте. Но кто-то её увёз, а у меня нашлись дела поважнее поисков.

— Дела? Вроде похищения моей сестры? — съязвила Саммер. Така замер. Она ждала, когда он к ней наклонится, сделает что-нибудь с верёвками, из-за которых её руки онемели.

Но Сиросаме было больше неинтересно спорить с ней или с кем-то другим.

— Убери их из круга, брат Шинья. Пусть наблюдают со стороны.

«Чёрт», — подумала Саммер, когда один из братьев устремился к ним. Если он увидит, что у Таки нож, пропадёт последняя надежда на спасение.

Но она недооценила неприязнь брата к нечистым людям, особенно женщинам.

Он встал над ними, морща бледный нос, как будто рядом что-то воняло.

— Назад, — приказал он.

Со связанными руками и ногами это оказалось сложным манёвром, примерно как проползти змейкой, но Саммер давным-давно забыла о достоинстве — наряду с доверием, любовью и маловероятной возможностью счастливого конца. Она всецело доверилась убийце.

Им удалось отползти на целых полтора метра от круга, и братья заняли их места, встав полукругом на колени вокруг своего божества. Сиросама поставил урну на древнее кимоно, и в другой ситуации Саммер возмутилась бы, узрев подобное святотатство.

Должно быть, похитив её саму, сектанты забрали и кимоно. Если бы Рено оставил в квартире и урну, всё было бы кончено. По крайней мере, для неё. Адепты Сиросамы получили бы всё, что хотели, и, вероятно, убили бы её. Однако если в ближайшие минуты Така не сообразит, что делать, то вскоре её так и так не станет в живых и больше никакого беспокойства о древнем кимоно, старинной керамике или чём-то ещё.

Но даже если у него есть план, нет никаких гарантий, что спасение глупой гайдзинки в него входит.

Сиросама сел в медитативную позу. Ничего. Речитатив прекратился, и теперь они все просто молча ждали.

И тут в свете огня вновь возник брат Генрих.

— Они здесь, ваше святейшество. Брат Невилл и его жена проследили за загрузкой самолёта, и передовая группа уже на борту. Они хотят получить ваше благословение, прежде чем отправятся на исполнение священного долга.

— Конечно, — любезно согласился Сиросама. — Подведи их ко мне, я прикоснусь к ним и отправлю в путь. — Он повернулся к Саммер и Таке: — Брат Невилл — один из лучших учёных Англии, эксперт по биохимическому оружию, и он позволил жене помогать ему. Такие преданные сторонники, как они, обеспечивают успех моей миссии. Смерть — лишь ворота в рай, и мои последователи постигли эту правду. Мои люди везде, так что помешать нам никак не получится.

Така по-прежнему молчал и сидел неподвижно, как истукан. Или он отказался от попыток перерезать свои верёвки, или уже освободится от пут и выбирал подходящий момент, дабы сорваться с места.

В любом случае он ничего не сделал, чтобы освободить Саммер, и явно не собирался ей помогать.

Если Така сможет остановить их до пуска газа, она, возможно, выживет. В противном случае останется успокаивать себя тем, что, по крайней мере, Джилли в безопасности. И тем, что если она умрёт, то Таку ждёт та же медленная и мучительная смерть.

Тихо подошли британские последователи Сиросамы. Высокий мужчина в очках, того типа, что легко растворится в толпе. Женщина тоже невзрачная — скучная одежда, очки, блёклые волосы, незапоминающееся лицо. Старше своего спутника. А потом Саммер с ужасом поняла, что они явились не одни: позади них двое братьев тащили кого-то ещё. Кого-то с пламенно-красной шевелюрой, одетого в чёрную кожу. Должно быть, Така взял кузена в горы с собой, наплевав на вероятные последствия.

Сначала к Сиросаме подошёл мужчина и осторожно опустился перед ним на колени, сгибая длинное тело пополам, так что его лоб почти коснулся земли. Саммер почувствовала, что Така весь напрягся. Должно быть, увидел Рено.

— Приветствую и благословляю вас, святой отец, — сказал мужчина, чьё произношение выдавало аристократа.

— Приветствую и благословляю тебя, брат Невилл. Также приветствую и сестру Агнес. Вы хорошо мне служили.

— И дальше будем служить, ваше святейшество. Кровью и огнём очистится мир, и вы станете лицом нового порядка.

Саммер больше не могла молчать — привет, её вечный недостаток. Брат Невилл словно олицетворял персонажа Диккенса: тощий как шпала, опирающийся на трость, как будто недавно болел. Его невзрачная жена походила на тюремную надзирательницу, и, чёрт побери, она не собиралась тихо сидеть и смотреть, как они поздравляют друг друга с приближающимся Армагеддоном.

— Я думала, это будут чума и яд, а не кровь и огонь, — выкрикнула она со своего места за пределами священного круга.

Брат Невилл взглянул на неё, и в ярком свете костра Саммер увидела пронзительные синие глаза, холодные, как лёд.

— Не обращай на неё внимания, брат Невилл, — мягко сказал Сиросама. — Она скоро будет в лучшем мире. Кого ты с собой привёл?

— Вы не видите, ваше святейшество?

— Моё восхождение завершается. Я почти потерял зрение и стал похож на своего предка. Но я чувствую, что с тобой кто-то есть.

Глаза брата Невилла скользнули по Таке, и на мгновение Саммер подумала, что увидела лёгкий кивок. Но это чистое безумие. Разве что Така на самом деле сторонник Сиросамы, и всё, что было, — ложь.

— Думаю, молодой человек пришёл с двумя вашими гостями. Мы поймали его при попытке захватить самолёт. Боюсь, он мёртв, но мы подумали, что нужно принести его сюда для участия в вашем восхождении. Великодушие и милосердие вашего святейшества не знают границ.

— Безусловно, — выдохнул Сиросама. — Перенеси его к друзьям. Они скоро к нему присоединятся, и души их станут свободными.

— Как бы мне хотелось, чтобы мы с сестрой Агнес тоже были здесь, — сказал мужчина.

— Брат Невилл, ваши действия в мире более важны. Я рассчитываю на вас, рассчитываю, что вы распределите материалы должным образом.

— Всё будет, как предопределено, — ханжеским тоном пробормотал англичанин. Саммер собралась было что-то сказать, но Така ткнул её локтем, веля молчать.

Двое братьев протащили безвольное тело Рено по твёрдой земле, и Саммер уставилась на него, борясь с подступающими слезами. Он её презирал, всячески высмеивал, но вид его тела на земле стал для неё последней соломинкой. Из горла исторгся тихий болезненный всхлип.

Така быстро взглянул на неё, а потом снова бесстрастно посмотрел на любимого кузена. И именно в этот момент Саммер поняла, что Рено ещё дышит.

На самом деле крови не было, как и признаков повреждений. Его глаза были закрыты, а тело неподвижно, за исключением грудной клетки, которая еле заметно поднималась и опускалась. Он был жив.

Она отвела взгляд, испугавшись, что выражением лица выдаст своё открытие, и вновь посмотрела на людей в круге.

— Господин, мы можем остаться на первую часть церемонии? — елейным тоном спросил брат Невилл.

— Да. Время пришло. Брат Генрих?

Немец встал, поднимая руки, и всё внезапно оказалось залито ослепительным светом. Саммер увидела двух одетых в белое операторов, которые снимали Сиросаму, сидевшего перед кимоно и священной льдисто-синей урной Хаяси.

Он начал громко говорить нараспев, высыпая в урну нечто вроде земли и гравия. С опозданием Саммер поняла, что это, должно быть, останки первого Сиросамы, и в ожидании следующего шага подумала: а может, из пепла и дыма появится джинн, многословный, как Робин Уильямс?

Ничего не произошло. Остатки костей и пепел оказались в урне, пыль затанцевала в огненном свете, и Сиросама опять заговорил на безумной мешанине языков.

Один из братьев сел рядом с вождем, жестикулируя, и Саммер поняла, что он для камер переводит услышанное на язык жестов. Брат Генрих, верный соратник Сиросамы, сидел с другой стороны, и в ярком свете она увидела то, что не заметила раньше: на кимоно лежал сияющий серебряный клинок.

Она уже и забыла слова Сиросамы. Ей предстояло увидеть ритуал сеппуку, и, если она всё правильно помнила, Генрих потом должен обезглавить бездыханное тело. Саммер замутило. Не то чтобы она не хотела, чтобы Сиросама покинул этот бренный мир, но наблюдать за ритуальным самоубийством? Увольте. Да и отрубленные головы — зрелище совсем не для её глаз. Кроме того, он же зальёт кровью бесценное кимоно!

Но Саммер молчала. Така рядом с «трупом» кузена был неподвижен, так что или всё абсолютно вышло из-под его контроля и они все умрут, или же она просто не понимает, что на самом деле происходит в его голове, и есть хрупкий шанс на спасение.

В любом случае она всё равно не сможет ничего сделать, потому что Така явно не собирается её освобождать. Саммер сидела на пятках и думала, что на самой кровище закроет глаза, как делала, когда смотрела «Место преступления».

Из темноты появились другие братья, формируя ещё один круг вокруг коленопреклонённых монахов. С одной стороны стоял англичанин со своей мышкой-женой. Когда речитатив зазвучал громче, Сиросама начал развязывать мантию, и Саммер решила, что смотреть на его мягкое дряблое тело даже хуже, чем увидеть, как он себя зарежет. Она отвела взгляд и обнаружила, что смотрит прямо в тёмные безжалостные глаза Таки. Который беззвучно прошептал нечто совершенно невероятное.

«Я люблю тебя».

Значит, она всё-таки умрёт, и он пожалел помешанную на любви к нему гайдзинку. Она умрёт с его ложью в сердце, но даже ложь её успокоит.

Саммер закрыла глаза. И открыла их снова, ощутив ветер: это Така вскочил на ноги и перепрыгнул через коленопреклонённых монахов, прежде чем Сиросама воткнул меч себе в живот. Разразился хаос. Все вокруг кричали. Така был сильнее и легче Сиросамы, но безумие дало сектанту фору, и они стали кататься по земле, по великолепному кимоно, в пылу схватки перевернув бесценную урну.

Брат Генрих вскочил, но прежде чем смог помочь своему господину, Рено воскрес из мёртвых и сбил его с ног. Саммер яростно дёргала свои верёвки, но узлы были очень тугими, и получилось только неуклюже откатиться от места, вот-вот готового стать полем битвы. Почти все сражавшиеся были одеты в белые одежды Братства, хотя, казалось, все дерутся друг с другом, и она не могла сказать, кто выиграет, пока Рено не упал на бок. Взметнулись красные волосы, и больше он не шевелился.

Таке удалось оседлать Сиросаму, но лидер секты всё ещё боролся. Он выкрикивал слова, которых Саммер не понимала; казалось, глава секты окончательно съехал с катушек. Брат Генрих снова поднялся, держа в руках длинную церемониальную катану с острым стальным лезвием. На мгновение Саммер подумала, что немец вонзит меч в неподвижное тело Рено, но он повернулся к Таке.

Предупреждающий вопль Саммер потонул в шуме битвы, а Така был слишком занят Сиросамой и не слышал приближения смерти.

Когда брат Генрих поднял катану, Саммер снова закричала, и тут немец замер. Меч выпал из его руки, он упал на колени и боком повалился на расстеленное кимоно. Кровь из отверстия между его глаз залила старинный шёлк.

Рядом вдруг оказалась невзрачная британка, и Саммер попыталась отползти, но тут поняла, что это её муж, брат Невилл, застрелил Генриха. Высокий англичанин уже склонился над телом Рено, больше не походя на серого призрака.

— Прекрати извиваться, Саммер, — с ясным британским акцентом сказала женщина. — Не могу тебя развязать, пока ты дёргаешься.

Саммер замерла, глядя на Таку, который сжимал руками горло Сиросамы, да так, что тот выпучил свои блеклые глаза.

— Он его убьёт, — прохрипела она.

Женщина быстро взглянула на них.

— Нет, не убьёт. Самая большая мечта Хаяси — стать мучеником. А Така знает, что делает.

Теперь руки Саммер были свободны, и, хотя запястья очень болели, она сама начала развязывать узлы на лодыжках.

— Чёрт, да кто вы? — воскликнула она.

Вдруг стало ясно, что битва закончилась. Саммер больше не видела ни Таку, ни Сиросаму — взор загораживали побеждённые молчаливые братья. Казалось, что всем руководит брат Невилл, и Саммер вдруг испугалась, что это всего лишь религиозный переворот, и один псих просто сместил другого. Но англичанин подошёл к ним, она посмотрела в его ледяные голубые глаза, и он протянул ей руку.

— Вы в порядке, доктор Хоторн?

Саммер позволила ему помочь себе встать.

— Кто, чёрт побери, вы такие? — повторила она. Она по-прежнему не видела Таку за толпой братьев, и от паники её подташнивало.

— Такаши работает на нас, — просто сказал он. — Это всё, что вам нужно знать. Нам придётся увезти вас и кузена Такаши с горы. Сейчас. Самолёт ждёт.

— Самолёт с отравляющими веществами?

— Они нейтрализованы, — поднимаясь, сказала женщина, внезапно обретя очень авторитетный вид. — Этому молодому человеку нужно в больницу, а тебе — выбраться из страны и присоединиться к сестре.

На мгновение Саммер забыла о Таке.

— Джилли у вас?

— Это я вывезла её из Лос-Анджелеса. Сейчас она с женой Питера, и они тебя ждут. — Женщина кивнула в сторону мнимого брата: — Кстати, это Питер. Питер Мэдсен. А я — мадам Ламбер.

— Глава Комитета, — кивнула Саммер.

Мадам Ламбер помрачнела.

— Такаши слишком распустил язык. Обычно он более сдержан. Что между вами произошло?

— Не твоё дело, Изобел, — усмехнулся Питер. — Кроме того, Такаши никогда не заводит интрижки на заданиях. Он умеет разделять жизнь и работу.

«А Саммер Хоторн — это работа».

Ошеломлённые, сокрушённые братья отодвинулись, и Саммер увидела место драки Такаши и Сиросамы. Ни того, ни другого там не было — осталось только тело Генриха, чья кровь впитывалась в кимоно.

— Где они?

— Неважно, — сдержанно сказала мадам Ламбер. — Всё закончилось, и чем скорее ты забудешь последние несколько дней, тем лучше. Сейчас главное доставить мальчика в больницу и вывезти тебя из Японии — до того, как это дело получит политическую огласку. Уверена, тебе не терпится уехать.

Саммер оглядела замёрзшую поляну. Одни из церемониальных ворот тории были разрушены, а драгоценная урна Хаяси лежала в стороне, всеми забытая.

Саммер уже давно потеряла чувство времени, но казалось, что она только-только приехала в Японию. И уехать из страны значит больше никогда не увидеть Таку.

— Не терпится, — невыразительным голосом подтвердила она.

Два брата в белом погрузили Рено на носилки; они явно работали на Комитет, а не на Сиросаму. Голова Саммер готова была вот-вот взорваться.

— Можете ответить лишь на один вопрос?

— Сомневаюсь, — сказала мадам Ламбер, беря Саммер за руку и ведя её вверх по склону, огибая тела убитых.

— Кто — хорошие парни, а кто — плохие?

Женщина остановилась и посмотрела на тела, а потом — на Саммер.

— Оттенки серого, доктор Хоторн. Всё это оттенки серого.