Легенда о седьмой деве

Глава 7

Оставшись без мужа, я не могла назвать себя вдовой. Что же случилось с Джонни? Это тайна сбивала всех с толку, как и загадка смерти Джудит. Стараясь сохранять спокойствие, я сказала Карлиону, что его отец уехал на некоторое время. Это объяснение вполне удовлетворило мальчика. Он, по моим наблюдениям, никогда не был особенно сильно привязан к Джонни. Что касается меня, то я была готова к двум возможным сценариям: возвращению мужа или жизни без него.

Разговоры о немедленном открытии шахты прекратились. Я подозревала, что к ним вернутся позже. Мне дали небольшую передышку, принимая во внимание шок, который я испытала после исчезновения мужа.

Как это бывало раньше, со всеми своими проблемами я обратилась к бабушке. Она почти не вставала с постели, и мне было горько осознавать, что каждый раз, когда я ее навещала, она становится все слабее. Бабушка велела сесть у ее кровати и внимательно посмотрела на меня.

— Значит, теперь ты потеряла своего Джонни, — сказала она.

— Не знаю, бабушка. Может, он еще вернется.

— А ты этого хочешь, голубка моя?

Я промолчала, потому что никогда не могла обманывать бабушку.

— Ты не знаешь, что будет дальше, Керенза? Не похоже, чтобы это заставило другого брата вернуться, да?

Я кивнула.

— А дочка священника?

— Меллиора думает обо мне больше, чем о себе.

Бабушка вздохнула.

— Да, решать придется старшему, — сказала она. — Если исчезновение брата не заставит его вернуться, то уже ничто не заставит.

— Поживем — увидим, бабушка.

Она чуть наклонилась и схватила меня за руку.

— Ты хочешь, чтобы твой муж вернулся, девочка моя? — Бабушка хотела получить ответ немедленно. Мне показалось, что она почему-то очень озабочена.

— Не знаю, — честно ответила я.

— Керенза, — после паузы произнесла бабушка, — ты помнишь… — Она перешла на шепот и еще крепче сжала мою руку. Я почувствовала, что она собирается рассказать мне что-то очень важное.

— Что, бабушка? — так же тихо спросила я.

— Я вот все думаю…

Она смежила веки и снова замолчала. Я пристально смотрела на нее. Ее губы беззвучно шевелились, словно она говорила сама с собой.

— Ты помнишь, — заговорила она наконец, — как я укладывала тебе волосы в узел и закалывала их гребнем с мантильей, которую подарил мне Педро?

— Да, бабушка. Я всегда буду хранить эти вещи. Я часто закалываю волосы гребнем и надеваю мантилью.

Бабушка откинулась на подушки. В ее глазах появилось озадаченное выражение.

— Педро было бы приятно взглянуть на свою внучку, — пробормотала она. Но я знала, что она совсем не это хотела сказать.

Мы с Меллиорой сидели в гостиной, как в прежние времена, когда вместе жили в доме священника. Мы обе чувствовали это и стали еще ближе.

— Пришла пора ожидания, Меллиора, — сказала я. — Но скоро жизнь изменится.

Она кивнула, и иголка в ее руках замерла. Она шила рубашку для Карлиона и, занятая шитьем, выглядела женственной и беспомощной.

— Вот уже много дней, как о Джонни ничего не слышно, — задумчиво продолжала я. — Как ты думаешь, когда они прекратят поиски?

— Не знаю. Скорее всего, его объявят пропавшим без вести — до тех пор, пока не узнают что-то новое.

— Что, по-твоему, с ним случилось, Меллиора?

Она не ответила.

— Его не очень-то жалуют в Сент-Ларнстоне, — сказала я. — Ты помнишь, как он злился в тот день, когда в него запустили камнем? Может, кто-то из жителей деревни убил его, потому что он не хотел открывать шахту? Вопрос ведь касается их жизни. Они знают, что я согласна открыть эту шахту.

— Ты… Керенза.

— Теперь я буду хозяйкой Эббаса… если только…

— Эббас принадлежит Джастину, Керенза… И всегда принадлежал ему.

— Но он уехал, и в его отсутствие всем управлял Джонни. А когда он вернется…

— Я не думаю, что он когда-нибудь вернется, — перебила меня Меллиора. — Я не говорила тебе этого прежде, но Джастин сейчас готовится принять важное решение. Он полагает, что останется в Италии и вступит в монашеский орден.

— Правда? — Не знаю, удалось ли мне скрыть радость в голосе, но внутренне я ликовала. Джастин станет монахом! И никогда не женится!

Я вдруг представила, как Меллиора сидит дома и терпеливо ждет его, как Пенелопа Одиссея. Я бросила на нее быстрый взгляд.

— А ты, Меллиора? Ты ведь его так любила! Ты все еще любишь?

Она помолчала.

— Ты такая практичная, Керенза. Ты меня никогда не поймешь. И посчитаешь меня глупой.

— Пожалуйста, постарайся мне объяснить. Мне очень важно… твое счастье. И меня всегда глубоко печалят твои беды.

— Я знаю, — улыбнулась она. — Иногда ты сердилась при упоминании имени Джастина. Я понимала, что это оттого, что ты жалела меня. Джастин был героем моих детских грез. Я обожала его с детства. Я идеализировала его. Он был наследником богатого дома, а Эббас так же много значил для меня, как и для тебя. Джастин казался мне самим совершенством, и мысль о том, что однажды он обратит на меня внимание, стала моей сокровенной мечтой. Сказочный принц женится на дочери дровосека и сделает ее королевой. Это все детские фантазии, понимаешь?

Я кивнула.

— Мне казалось, что, если он уедет, ты больше никогда не будешь счастлива.

— Я тоже так думала. Но наша идиллия была только мечтой — его любовь ко мне и моя — к нему. Будь он свободен, мы бы поженились и, возможно, наш брак был бы удачным. Я по-прежнему обожала бы его, была бы ему хорошей, покорной женой, он — нежным, любезным супругом. Но в наших отношениях всегда была бы некая мечтательность, нереальность, бескровность. Именно ты помогла мне это понять.

— Я? Но как?

— Своей любовью к Карлиону. Своей обжигающей страстью. Ревностью, которую я замечала, когда тебе казалось, что ребенок слишком привязан ко мне или Джо. Твоя любовь — безумное, всепоглощающее чувство. Думаю, это и есть настоящая любовь. Если бы ты, Керенза, любила Джастина и была на моем месте, разве ты рассталась бы с ним? Позволила бы ему уехать? Нет! Ты бы уехала с любимым человеком или осталась бы с ним. Ты бы боролась за право жить вместе. Это и есть любовь. Ты никогда не испытывала этого к Джонни. Но я знаю, как сильно ты любила брата Джо и свою бабушку. Но теперь всю свою любовь ты отдаешь Карлиону. Когда-нибудь, Керенза, ты полюбишь мужчину, ибо это и есть твое предназначение. Надеюсь, и я когда-нибудь полюблю кого-то… по-настоящему. Мы все еще молоды — и ты, и я. Но мне понадобилось больше времени, чтобы повзрослеть, чем тебе. Теперь я созрела, Керенза. Но пока ни одна из нас не состоялась. Ты меня понимаешь? Но это обязательно случится.

— Откуда такая уверенность?

— Мы вместе росли, Керенза. — Подруга мягко улыбнулась. — Между нами есть незримая связь, которую невозможно разорвать.

— Меллиора, ты сегодня говоришь такие мудрые вещи!

— Потому что мы обе освободились… освободились от прежней жизни. Мы можем начать все заново. Джонни мертв, Керенза. Я в этом уверена. Думаю, ты права. Но его убил не какой-то один человек, а несколько, потому что он стоял у них на пути, не позволяя воспользоваться средствами, необходимыми для их существования. Они убили его, чтобы их жены и дети смогли выжить. Ты свободна, Керенза. Голодные жители Сент-Ларнстона освободили тебя. И я свободна… свободна от своей мечты. Джастин вступит в монашеский орден, и я больше не буду сидеть и мечтать за шитьем, не буду ждать писем, не буду вздрагивать, когда кто-то приходит в дом. И в душе у меня покойно и тихо. Я стала женщиной. Я словно обрела свободу. И ты тоже, Керенза. Тебе меня не обмануть. Ты вышла за Джонни и мучилась с ним только ради этого дома, ради того положения, которое тебе хотелось получить, ради возможности стать леди Сент-Ларнстон. Ты получила то, о чем всегда мечтала, так что все долги оплачены. Теперь мы на пороге новой жизни — и ты, и я.

Я посмотрела на нее и подумала: она права. Отныне никаких упреков. Мне больше не придется содрогаться при взгляде на игрушечного слона. Я не разрушила жизнь Меллиоры, когда спасала Эббас для Карлиона, и мне больше не о чем сожалеть.

Повинуясь внезапному порыву, я подошла к Меллиоре и обняла ее. Она улыбнулась мне, и я, наклонившись, ласково поцеловала ее в лоб.

— Ты права, — сказала я, — Мы свободны.

В течение нескольких последующих недель я сделала два важных открытия.

Ко мне приехал семейный стряпчий. Он привез мне ошеломляющие вести. Я узнала, что вот уже несколько лет состояние Сент-Ларнстонов постепенно приходило в упадок, что семье нужно было тщательно экономить финансовые средства. Приданое Джудит Деррайз несколько улучшило ситуацию, но оно должно было выплачиваться частями, на протяжении нескольких лет. Но так как Джудит умерла, не имея детей в браке, остаток ее приданого выплачиваться не будет. Пристрастие Джонни к карточным играм ускорило катастрофу, которую при соблюдении мер строжайшей экономии можно было предотвратить. Если бы Джудит была жива, этих неприятностей не было бы.

Джонни, оказывается, заложил часть собственности, чтобы оплатить карточные долги, и через несколько месяцев придется возвращать заем. Другого выхода, кроме как продать Эббас, не остается.

Ситуация была сродни той, которая угрожала семье несколько поколений назад. Тогда Ларнстонов выручила шахта, которая, став источником богатства, позволила семье по-прежнему жить в старинном особняке. В ближайшие несколько месяцев необходимо предпринять решительные действия.

— Какие? — спросила я.

Стряпчий доброжелательно посмотрел на меня. Ему было жаль меня. Муж исчез. Отчеты о больших суммах денег, принадлежащих поместью, отсутствуют. Но они прошли через руки Джонни, и, вероятно, он проиграл их за карточным столом. В любом случае Джонни исчез и оставил меня собирать по крупицам все, что я смогу спасти для сына. Джастин намерен отойти от мирской суеты и всей своей собственности, кроме небольшого дохода, который пойдет на монастырь, где он собирается провести остаток дней.

— Думаю, миссис Сент-Ларнстон, — сказал стряпчий, — вам следует переехать из Эббаса в Довер-Хаус, который сейчас пустует. Если вы будете жить там, это значительно снизит ваши расходы.

— А Эббас?

— Вы можете сдавать его. Но я сомневаюсь, что это решит ваши проблемы. Вам, возможно, придется продать Эббас…

— Продать Эббас! Он принадлежал семье Сент-Ларнстон на протяжении нескольких поколений.

Он пожал плечами.

— В наши дни многие поместья меняют владельцев.

— Но мой сын…

— Он еще мал и не так уж много времени провел в этом доме, — возразил стряпчий и, увидев мою растерянность, мягко добавил: — Но до этого может и не дойти.

— Есть еще шахта, — сказала я. — Она уже когда-то спасла Эббас. Она спасет его и теперь.

Я попросила Сола Канди прийти ко мне. Я не понимала, почему волнения по поводу открытия шахты внезапно прекратились, поэтому решила тотчас взяться за дело и выяснить, есть ли в шахте олово.

В ожидании Сола я стояла у окна в библиотеке и смотрела на луг перед домом, на каменные фигуры дев. Все это будет выглядеть совсем иначе, когда шахта начнет работать. Я буду наблюдать, как шахтеры идут на работу и с работы со своими бурами и деревянными лопатами. Нам могут понадобиться машины и механизмы. Я плохо разбиралась в этом деле и ничего, кроме того, что рассказывала бабушка, не знала. Однако мне было известно, что некий Ричард Тревисик изобрел паровой двигатель, который поднимает руду, дробит ее и выдает на-гора.

Как, наверное, будет странно — весь этот шум, суматоха вблизи старинного дома. Но ведь так уже бывало! Кроме того, теперь существуют современные механизмы, которые помогут сохранить фамильный особняк.

Олово означало деньги, а деньги должны спасти Эббас. Я с все большим нетерпением ждала, когда Хаггети доложит, что Сол Канди пришел и ждет меня.

— Сразу ведите его сюда! — воскликнула я.

Он вошел, держа шляпу в руках, но мне показалось, что ему не хочется встречаться со мной взглядом.

— Садитесь, — сказала я. — Я думаю, вы догадываетесь, зачем я пригласила вас.

— Да, мадам.

— Ну, вы знаете, что о моем муже нет никаких новостей, что сэр Джастин далеко и не может управлять здешними делами. Некоторое время назад вы возглавили делегацию, и я делала все, чтобы убедить мужа дать разрешение на исследование шахты. Теперь я собираюсь объявить об этом разрешении. Если в Сент-Ларнстоне есть олово, то у всех, кто хочет работать, появится возможность трудоустроиться.

Сол, разглядывая носки своих ботинок, нервно мял в руках шляпу.

— Мадам, — сказал он после довольно продолжительной паузы. — Ничего не выйдет. Шахта Сент-Ларнстона — всего лишь пустой отвал. В ней нет олова, так что никакой работы в этих краях для нас не будет.

Меня охватил ужас. Все мои планы по спасению Эббаса в одно мгновение были уничтожены этим медлительным великаном.

— Чепуха! — воскликнула я. — Откуда вы знаете?

— Потому что мы уже проверили, мадам. Мы сделали это до того, как мистер Джонни… до того, как пропал мистер Сент-Ларнстон.

— Вы проверили?

— Да, мадам. Нам нужно думать, на что жить. Поэтому мы с некоторыми шахтерами работали по ночам. Я спускался вниз и теперь совершенно уверен, что в шахте Сент-Ларнстона нет олова.

— Поверить не могу!

— Но это правда.

— Вы спускались туда один?

— Я подумал, что так лучше всего — там есть опасность обвала. Мне нужно было просто посмотреть.

— Но… Я… я приглашу экспертов, чтобы они проверили…

— Это обойдется вам недешево, мадам… а мы, шахтеры, узнаем олово. Мы всю жизнь работаем в шахтах, мадам. Так что нас не обманешь!

— Значит, вот почему прекратились все разговоры об открытии шахты!

— Да, мадам. И я, и другие шахтеры… мы все собираемся в Сент-Агнесс. Там для нас найдется работа. Лучшее олово в Корнуолле добывают именно там. Мы уезжаем в конце недели и забираем своих жен и детей.

— Понятно. Ну, тогда больше не о чем говорить.

Сол посмотрел на меня, и его взгляд напомнил мне взгляд спаниеля. Он словно просил прощения. Конечно, Сол понимал, как мне нужно это олово, потому что всем было известно, что для Эббаса настали тяжелые времена. Теперь уже и Хаггети, и миссис Ролт, да и все остальные слуги Эббаса задумывались над тем, как они будут жить.

— Мне очень жаль, мадам, — напоследок сказал Сол.

— Я желаю вам удачи в Сент-Агнессе, — ответила я. — Вам и всем, кто едет с вами.

— Спасибо, мадам.

Только после его ухода я осознала весь смысл происшедшего.

Я поняла, что люди, которых я видела из окна, были шахтерами. В ту ночь они спустились в шахту и выяснили, что в ней нет олова. Внезапно меня поразила мысль: это было до того, как погиб Джонни. Значит, они уже знали, что шахта не может ничего им дать. Зачем же тогда убивать хозяина? Какой в этом смысл? Итак, эти люди не убивали Джонни. Тогда кто? И может ли быть такое, что Джонни жив?

Я обсудила этот вопрос с Меллиорой. Постепенно моя подруга снова становилась жизнерадостной, словно она освобождалась от чар, которые наложил на нее Джастин. Это была та самая Меллиора, которая защищала меня на ярмарке в Трелинкете. Ее любовь к Джастину делала ее робкой и терпеливой Гризельдой, но теперь она стала прежней Меллиорой.

— Ты видишь себя милосердной богиней, которая управляет нами, — говорила мне подруга. — Все мы для тебя словно мелкие царьки, которых ты поставила управлять своими странами. И если мы правим не так, как тебе того хотелось бы, ты отнимаешь власть и начинаешь править за нас.

— Что за глупости!

— Вовсе нет, если взглянуть глубже. Ты хотела управлять жизнью своего брата Джо… Джонни… жизнью Карлиона…

«И твоей тоже, Меллиора, — подумала я с запоздавшим раскаянием. — Если бы ты только знала это! Я действительно управляла твоей жизнью!» Когда-нибудь мне придется рассказать ей об этом, потому что я не успокоюсь, пока не признаюсь во всем.

Я решила, что мы должны переехать в Довер-Хаус. Стряпчие взяли управление поместьем в свои руки. Поулоры и Треллансы остались в своих домишках и продолжали работать. Миссис Ролт по-прежнему выполняла обязанности экономки в Эббасе, а Флоренс Трелланс иногда приходила помочь ей.

В Эббасе осталась вся мебель, и я надеялась, что при бережном уходе ее удастся сохранить до того времени, когда Карлион вырастет и — дай-то бог! — позволит себе жить там. Эти временные меры были вполне удовлетворительными. Каждый день я ходила в Эббас, чтобы проверить, все ли в порядке.

Карлион был доволен жизнью в Довер-Хаус. Мы с Меллиорой вместе учили его. Он был способным учеником, хотя и не блестящим. Я часто замечала, как он с тоской смотрит в окно, особенно если погода была солнечной. Каждую субботу он ездил к своему дяде Джо и сопровождал его во время визитов. Я видела, что эти дни были для сына настоящим праздником.

Мы могли рассчитывать только на двух возможных арендаторов. Но одному из них Эббас показался слишком большим, а другой заявил, что здание чересчур мрачное. Я уже подумывала, что дом так и будет стоять пустым в ожидании нашего возвращения.

Меня всегда поражало, что важные события, как правило, происходят внезапно. Мне казалось, что должны быть какие-то предупреждающие знаки, какие-то подсказки, предвидение… Однако так случается нечасто.

В то утро я встала довольно поздно, просто проспала. Одевшись, я спустилась к завтраку и увидела, что меня ожидает письмо от агентов, которые занимались домом. Они сообщали, что сегодня днем меня навестит клиент, и выражали надежду, что мне будет удобно встретиться с ним в три часа дня.

За завтраком я рассказала об этом Меллиоре.

— Интересно, что на этот раз не понравится? Порой мне кажется, что мы никогда не сдадим этот дом.

Около трех часов я отправилась в Эббас. Я с горечью думала о том времени, когда не смогу приходить в этот дом по собственному желанию. Но, возможно, мы подружимся с новыми жильцами и будем получать приглашения отобедать в доме. Как странно идти в Эббас на обед в качестве гостьи! Я вдруг вспомнила тот день, когда приезжала сюда на бал.

Несчастная миссис Ролт грустила о прежних временах. Я была уверена, что она скучает о сплетнях за круглым столом.

— Не знаю, куда мы катимся, — ворчала она каждый раз, когда видела меня. — Бог ты мой, Эббас теперь такой тихий и печальный! Я никогда не видела его таким!

Я знала, что она тоже хочет, чтобы здесь появились жильцы — кто-то, за кем можно шпионить, о ком можно посплетничать.

Вскоре, сразу после трех часов, раздался громкий стук в парадную дверь. Я была в библиотеке, а миссис Ролт поспешила в холл, чтобы принять посетителя. Мне стало грустно. Не хотелось, чтобы кто-то жил в Эббасе, хотя я и понимала, что это — необходимо.

В дверь постучали, это явилась миссис Ролт. Вид у нее был смущенный и потрясенный. А потом я услышала голос. Миссис Ролт шагнула в сторону — и мне показалось, что я сплю. Это было похоже на сон. Мечта, которую я так долго лелеяла, вдруг стала реальностью.

Ко мне шел Ким.

Думаю, это были самые счастливые недели в моей жизни. Теперь уже трудно вспомнить, как все происходило. Я помню, как Ким сжал меня в объятиях, помню его лицо, близко-близко, его смеющиеся глаза.

— Я не разрешил им упоминать моего имени. Хотел сделать вам сюрприз.

Я помню, как миссис Ролт стояла в дверях и тихо причитала: «Вот ведь жизнь! Вот ведь жизнь!» И мне хотелось повторять вслед за ней: «Вот ведь жизнь! Вот ведь жизнь!» Потому что это вдруг стало действительно важным.

Ким почти не изменился, и я сказала ему об этом. Он пристально посмотрел на меня и произнес:

— А вы изменились. Я всегда говорил, что вы превратитесь в обворожительную женщину. Теперь вы стали именно такой.

Как описать Кима? Веселый, полный оптимизма, насмешливый и в то же время нежный. Обладая отменным чувством юмора, он никогда не позволяет себе обидных шуток. Думаю, все это и делало его особенным. Он смеялся вместе с вами, а не над вами. Он давал почувствовать, что вы ему нужны — так же нужны, как и он вам. Возможно, я смотрела на него сквозь розовые очки, потому что любила. Я поняла это, едва он вернулся, и любила с той самой ночи, когда он отнес Джо в безопасное место.

Ким рассказал, что его отец уже умер. Но как только он вышел в отставку, они вместе поселились в Австралии и купили там ферму. Они купили ее дешево и зарабатывали деньги, выращивая скот. Потом Ким решил, что заработал достаточно, и, продав ферму по очень высокой цене, вернулся домой богатым человеком. Ну и как мне нравится такая история о достижении успеха?

Я решила, что история просто замечательная, прекрасная. И вообще, все прекрасно — потому что он вернулся.

Мы столько говорили, что я не заметила, как пролетело время. Я рассказала ему обо всем, что произошло со дня его отъезда: как мы с Меллиорой работали в Эббасе, как я вышла замуж за Джонни.

Ким взял меня за руки и внимательно посмотрел в лицо.

— Значит, вы замужняя дама, Керенза?

Я рассказала об исчезновении Джонни, о том, что вскоре после смерти Джудит уехал Джастин, что для нас наступили тяжелые времена и именно поэтому нам приходится сдавать Эббас.

— Сколько же всего произошло! — воскликнул он. — А я ничего этого не знал!

— Но вы наверняка думали о нас! Иначе вам вряд ли бы захотелось вернуться.

— Я постоянно думал о вас. Часто говорил себе: «Что-то там дома происходит? Однажды я поеду и все увижу…» А тут Керенза вышла замуж за Джонни, а Меллиора… Меллиора, как и я, так и не создала семью. Я должен увидеть Меллиору. И вашего сына. Я должен увидеть его! У Керензы сын! И вы назвали его Карлионом! О, я помню мисс Карлион. Да, Керенза, это так похоже на вас!

Я отвела его в Довер-Хаус. Меллиора вместе с Карлионом только что вернулись с прогулки. Она изумленно смотрела на Кима, словно перед ней стояло привидение. Потом, смеясь и почти плача, как мне показалось, кинулась к нему в объятия.

Я наблюдала за ними. Они встретились как старые друзья. Но любовь уже захлестнула меня с головой. Мне не понравилось, чтобы он хоть на минуту отвлекал от меня свое внимание.

Я ходила к бабушке Би каждый день; у меня было такое чувство, что мне недолго осталось ее навещать. Я присаживалась к ней на кровать, и мы говорили о прошлом. Временами казалось, что она полностью погружается в прошлое и бродит по его лабиринтам, не в силах найти выход. Но иногда ум ее прояснялся.

Однажды она сказала мне:

— Керенза, ты сейчас необыкновенно хороша. Это красота влюбленной женщины.

Я вспыхнула, потому что боялась говорить о своем чувстве к Киму, — у меня возник какой-то суеверный страх. Хотелось забыть, что он когда-то уезжал, и начать новую жизнь, наполненную иными эмоциями. А еще я была расстроена, ибо с каждым днем все яснее понимала, что хочу выйти замуж за Кима. Но как я могла это сделать, если не знала, жив ли мой муж.

Бабушка оживлялась, когда заходил разговор о Киме, и проявляла даже некоторую настойчивость.

— Он вернулся, голубка моя. Я никогда не забуду ту ночь, когда он принес Джо из леса. С той ночи он всегда был нашим другом.

— Да, — согласилась я. — Мы тогда так испугались, а бояться, как оказалось, не стоило.

— Ким — хороший человек. Именно он поговорил с мистером Поллентом о нашем Джо. Я никогда не забывала, чем обязан этому человеку твой брат, и от всего сердца благодарна ему, честное слово!

— Я тоже.

— Я вижу. Но есть еще кое-что, что я хотела бы видеть, внучка.

Я ждала, что скажет бабушка, и она тихо продолжила:

— Между нами, Керенза, никогда не было никаких преград. И не должно быть. Я бы хотела видеть тебя счастливой в браке, голубка моя. Этого еще не было.

— С Кимом? — тихо спросила я.

— Да. Он тебе подходит.

— Я тоже так думаю, бабушка. Но возможно, я никогда не узнаю, суждено ли мне выйти замуж еще раз.

Бабушка закрыла глаза, и я уже решила, что она вновь углубилась в свои воспоминания. Но она внезапно произнесла:

— Это всегда вертелось у меня на языке, но я каждый раз говорила себе: «Нет! Лучше не нужно!» Однако я больше не буду молчать, Керенза. Я не думаю, что протяну долго, дитя мое.

— Не говори так, бабушка. Я не перенесу, если тебя не станет.

— О, дитя мое, ты всегда была для меня утешением. Я часто вспоминаю тот день, когда ты и Джо появились на пороге моего дома. Вы нашли свою бабушку Би! Это был один из самых счастливых дней в моей жизни — а я прожила много дней! Это огромное счастье — выйти замуж за любимого человека, Керенза, и родить ему детей. Думаю, в этом и есть главный смысл жизни. Добиться высокого положения — стать выше, чем те люди, среди которых ты родилась, — и заполучить большой дом — это еще не все. И я бы хотела, Керенза, чтобы ты испытала такое же счастье, какое испытала я. А испытать его можно и в глинобитной хижине. Ты должна познать это счастье, Керенза, потому в тебе горит огонь любви. К тому же, если я не ошибаюсь, ты свободна.

— Бабушка, так ты знаешь, что Джонни мертв?!

— Я не видела, как он умер, но знаю, что происходит. — Бабушка вздохнула и добавила: — Думаю, я права…

Я склонилась над кроватью. Может, она бредит? Действительно ли она думает о Джонни или опять блуждает в своих воспоминаниях?

Бабушка, словно прочитав мои мысли, мягко улыбнулась.

— Нет, Керенза, голова у меня ясная. И теперь я расскажу тебе все, что случилось и привело к этому. Я долгое время молчала, потому что не была уверена, стоит ли тебе знать об этом. Помнишь тот вечер, когда ты пришла ко мне из Эббаса? Ты была камеристкой той леди, которая упала с лестницы. Тогда ты переполошилась, увидев тень у окна. Ты помнишь, Керенза?

— Да, бабушка, помню.

— Это была Хетти Пенгастер. Она хотела убедиться, что ее визит ко мне останется в тайне. Девушка была на пятом месяце беременности и очень боялась, что ее тайну откроют. Ведь у нее, как известно, очень строгий отец. Она давно была помолвлена с Солом Канди, но забеременела не от него. Бедняжка переживала, хотела избавиться от ребенка и начать все сначала. Она поняла, что Сол — единственный, кто ей нужен, и проклинала тот день, когда ответила на ухаживания другого мужчины.

— Это был ребенок Джонни? — тихо спросила я.

— Я спрашивала у нее, кто отец ребенка, но она не призналась, — продолжила бабушка. — Хетти объяснила, что не может сказать, ибо ее возлюбленный велел никому не говорить. Она только намекнула, что он пообещал помочь ей. Ему придется это сделать, заявила Хетти. Она собиралась встретиться с ним на следующий вечер и заставить его сделать что-нибудь. Хетти верила, что он может жениться на ней. Но я думаю, она сама себя обманывала. Потом девушка ушла от меня. Она совсем запуталась. С одной стороны, она боялась своего сурового отца, а с другой — не знала, как поступить с Солом, с которым была помолвлена. Ни для кого не секрет, что Сол из тех людей, которые вряд ли позволят отнять у них то, что принадлежит им по праву…

— Но она не сказала тебе, что отец ребенка — Джонни?

— Нет. Но я подозревала, что это так. Я видела, как Джонни увивается за тобой, и решила все разузнать. Я спросила Хетти, не боится ли она, что кто-то увидит ее с тем мужчиной и расскажет Солу и ее отцу об этих свиданиях. Она ответила, что нет, потому что они всегда встречаются на лугу, около дев и старой шахты. А там безопасно, так как люди не любят ходить туда, когда стемнеет. Я не на шутку встревожилась и решила во что бы то ни стало выяснить, с кем встречается Хетти. Мне просто необходимо было знать это… из-за тебя.

— Бабушка, наверняка это был Джонни! Конечно, он. Я всегда знала, что Хетти ему нравится.

— Я весь день была сама не своя. И все повторяла: «Керензу может постичь такая же судьба, как была у меня!» Я вспоминала, как ходила к сэру Джастину и изменяла Педро, а после пыталась убедить себя, что все происшедшее — к лучшему. Думая о Педро, я заколола волосы гребнем, надела мантилью. Потом села и задумалась, что буду делать, когда выясню, что Джонни — отец ребенка Хетти. Но сначала нужно было удостовериться в этом. Вечером я пошла на луг и стала ждать. Я спряталась за самым большим камнем и увидела, как они встретились. Благодаря молодому месяцу и ярким звездам было достаточно светло чтобы наблюдать за этой парочкой. Хетти плакала, а он ее увещевал. Я не слышала, о чем говорили молодые люди, потому что они не подходили близко к каменным фигурам. Думаю, Хетти боялась этих дев. Может, она думала, что, как и они, превратится в камень. Они стояли возле шахты. Мне кажется, она угрожала ему, что бросится вниз, если он не женится на ней. Я знала, что Хетти этого не сделает. Она только пугала его. Но Джонни действительно испугался. Думаю, он пытался убедить ее уехать из Сент-Ларнстона. Когда я подошла ближе, чтобы услышать, о чем они говорят, до меня донеслось: «Я убью себя, Джонни. Я брошусь в шахту!» А он ответил: «Не говори глупостей. Ничего подобного ты не сделаешь. Ты меня не проведешь. Возвращайся к отцу и все ему расскажи. Он позаботится о том, чтобы вовремя выдать тебя замуж». Она сильно рассердилась, подошла к шахте и замерла на краю. Я хотела крикнуть ему: «Не трогай ее! Она не сделает этого!» Но он схватил ее за руку… Я услышала, как она вдруг вскрикнула, а потом… Джонни остался один.

— Бабушка, он убил ее?

— Я не уверена. Я не очень хорошо видела. Но даже если бы видела, не стала бы этого утверждать. Какое-то мгновение Хетти стояла на краю, угрожая, что бросится вниз, — а через секунду ее не стало.

Вот теперь все стало на свои места: странности в поведении Джонни, его желание уехать, страх перед тем, что шахту могут снова открыть. Я посмотрела на бабушку, вспомнив, что он, вероятно, пришел ко мне сразу после этого и предложил выйти за него замуж.

— Сначала он не двигался и стоял, как эти каменные девы, — медленно продолжала бабушка. — Потом с безумным видом огляделся по сторонам и в лунном свете заметил меня. Мои темные волосы были забраны вверх и заколоты гребнем с мантильей. Он позвал: «Керенза!» Он произнес это тихо… почти шепотом, но в тишине ночи я расслышала его зов и кинулась бежать. Я бежала быстро, как только могла, — мимо каменных дев, через луг. Когда я добежала до дороги, я услышала, как он снова зовет меня: «Керенза! Керенза, вернитесь!»

— Бабушка, — задумчиво произнесла я. — Джонни подумал, что там стояла я. Он решил, что я все видела.

Она кивнула.

— Я вернулась домой и всю ночь просидела, думая, что мне делать. А утром Меллиора Мартин принесла мне твое письмо. Ты сбежала в Плимут, чтобы выйти замуж за Джонни Сент-Ларнстона.

— Понятно, — пробормотала я. — Он предложил мне выйти за него, чтобы подкупить и заставить молчать. А я-то думала, что он жить без меня не может. Господи, что же это был за брак?!

— Ну, что касается Джонни, то он хотел обезопасить себя, чтобы его не обвинили в убийстве. А ты… ты всегда мечтала быть хозяйкой большого дома. Ты придумала себе большую мечту, Керенза. И дорого заплатила за это.

Потрясенная рассказом бабушки, я не могла произнести ни слова. Моя жизнь виделась мне совсем иначе. Теперь же выяснилось, что ее изменили не столько мои собственные действия, сколько Хетти Пенгастер, которую я всегда презирала. Да, именно она сыграла в моей судьбе не последнюю роль. А Джонни, оказывается, была нужна не я, а мое молчание.

— А ты мне ничего не говорила, бабушка, — сказала я с упреком.

— После того, как ты вышла замуж? Какой смысл? А когда появился ребенок, я поняла, что была права.

Я содрогнулась.

— Это ужасно. Джонни полагал, что я хочу выйти за него в обмен на свое молчание. Если бы я знала, то ни за что не сделала бы этого.

— Даже ради того, чтобы стать леди Сент-Ларнстон, голубушка?

Мы посмотрели друг на друга, и я ответила честно, ибо всегда была честна с бабушкой:

— В те дни я на все была готова ради имени Сент-Ларнстон.

— Ты должна была получить этот урок, внучка. Думаю, теперь ты изменишь свое отношение к жизни и поймешь, что в четырех глинобитных стенах тоже можно найти счастье. Для этого необязательно жить в богатом особняке. Если ты это уяснила, то не важно, какую цену тебе пришлось заплатить за свое знание. Я уверена, что сейчас ты готова начать все сначала.

— Неужели это возможно?

Она кивнула.

— Послушай, Джонни не хотел открывать шахту, а Сол Канди решил, что шахта должна быть открыта. Сол собирался спуститься вниз — и он спустился. Там он нашел Хетти. — Бабушка вздохнула и покачала головой. — Наверняка Сол понял, почему она оказалась там. Понял он и то, что в этом виноват Джонни. До него, вероятно, доходили кое-какие слухи. А Джонни уехал и женился на тебе в тот день, когда исчезла Хетти… Это говорит само за себя.

У меня перехватило дыхание.

— Ты думаешь, что Сол убил Джонни из-за того, что нашел в шахте?

— Я не взялась бы утверждать это. Но заметь, Сол и словом не обмолвился о своей страшной находке. А я знаю, что она там. Почему он не сказал, что обнаружил в шахте ее останки? Потому что Сол, с рождения ненавидевший всех аристократов, решил, что Джонни должен заплатить сполна. Он был возмущен тем, что Джонни мог лишить людей права получить работу, мог украсть у человека невесту. Сол никогда не доверял закону и частенько говорил, что есть закон для богатых и закон — для бедных. Сол решил лично судить негодяя. Он устроил засаду и перехватил Джонни, когда тот возвращался из игорного клуба. А затем убил его, как я понимаю. А куда он, вероятнее всего, спрятал тело, если не в шахту? Чтобы составить компанию Хетти! Позже Сол объявил, что уезжает… в Сент-Агнесс… подальше от Сент-Ларнстона.

— Ужасная история.

— Это горький урок, но я с самого начала знала, что ты должна учиться на своих ошибках. Учить тебя было бесполезно. Найди себе достойного мужчину, Керенза, и люби его так, как я любила своего Педро. Вынашивай его детей… и никогда не обращай внимания, живешь ли ты в глинобитной лачуге или богатом особняке. Счастье никогда не спрашивает, кто ты такой, прежде чем сесть за твой стол. Оно приходит и садится за стол только к тем, кто привечает его как дорогого гостя. Так было с моей любовью. И теперь я уйду со спокойной душой. Для тебя все сложилось хорошо. Я увидела в твоих глазах любовь к мужчине, Керенза. Я уже видела твою любовь ко мне, любовь к Джо, любовь к Карлиону, а теперь — к мужчине. Это очень много любви для одного человека, голубка моя! Но у Джо есть жена, к которой он прилепился душой, и у Карлиона когда-нибудь тоже будет жена. А я не могу остаться с тобой навсегда. Поэтому я рада, что есть мужчина, которого ты любишь. Теперь я счастлива…

— Не говори о смерти, бабушка. Не нужно. Неужели ты думаешь, что я смогу жить без тебя?

— Мне приятно это слышать, внучка. Но мне грустно думать, что это — правда. Тебе придется жить без меня, но рядом с тобой будет человек, которого ты любишь. Живи в любви и мире. Любовь и мир — это смысл нашего с тобой имени, девочка моя. В этом же заключается и смысл хорошей жизни. Ты созрела, Керенза. Ты тянешься за тем, что тебе подходит. Люби и будь счастливой. Пришло твое время. Забудь прошлое. Ты сегодняшняя — это не та женщина, которой ты была вчера. И не забывай этого! Никогда не грусти о прошлом. Никогда не говори, что это было трагедией. Говори, что это был опыт. Из-за этого я и стала такой, какой ты видишь меня сейчас, ибо я прошла сквозь пламя.

— Но Джонни пропал…

— Открой шахту, девочка. Ты найдешь его там. Я уверена в этом. Найдешь его и Хетти. Конечно, всколыхнется старый скандал, но это лучше, чем быть привязанной к исчезнувшему человеку всю оставшуюся жизнь.

— Я открою шахту, бабушка, — пообещала я. Но в этот момент мне в голову пришла мысль, от которой у меня перехватило дыхание. — Нет, я не смогу этого сделать. Из-за Карлиона.

— А что Карлион?

— Разве ты не понимаешь? Все будут говорить, что он — сын убийцы.

Бабушка помолчала. Потом проговорила:

— Ты права. Это действительно бросит тень на всю его жизнь. Но как же ты, дорогая? Неужели тебе никогда не быть свободной, чтобы снова выйти замуж?

Мне предстояло сделать выбор между Кимом и Карлионом. Зная, что у Карлиона нежная и ранимая душа, я не могла позволить, чтобы его когда-либо назвали сыном убийцы.

— Должен быть какой-то выход, Керенза, — медленно произнесла бабушка. — Я вот о чем подумала. Сейчас уже невозможно сказать, когда погибла Хетти. Если они спустятся в шахту, то найдут ее там… и найдут Джонни. Я думаю, что Сол Канди убил Джонни. А Сол теперь далеко. Оставь пока все как есть, а потом открой шахту. Ко мне до сих пор приходят за советом. Я распущу слух, что Хетти возвращалась, что ее здесь видели. Кто знает, может, Джонни ездил в Плимут именно для того, чтобы встречаться с Хетти, а Солу сказали об этом… и он застал их вместе? Сол знал, что в шахте нет олова. Так почему он не мог убить их обоих и сбросить в шахту?

Я потрясенно смотрела на бабушку и думала: «Она всегда убеждала меня в том, что человек делает свою жизнь такой, какой хочет ее видеть. Это бабушкин принцип». Так почему бы нет?

Она выглядела оживленной и энергичной, чего уже давно не случалось. И еще не была готова умирать — пока могла хоть чем-то помочь мне.

— Бабушка, — твердо сказала я. — Я не верю, что Джонни убил Хетти. Это был несчастный случай.

— Это был несчастный случай, — успокоила она меня. Она поняла. Отец моего сына не может быть убийцей. И никто не должен заподозрить его в этом.

Все как в старые добрые времена. Мы черпали друг в друге силы. Я знала, что смогу стать свободной, и в то же время мы позаботимся о том, чтобы на честь Карлиона не легло пятно убийства.

Мы выждали месяц. За это время я съездила в Сент-Агнесс, надеясь узнать хоть что-нибудь о Соле Канди. Его там не оказалось. Я выяснила, что Сол пробыл там несколько дней, но не в поисках работы. Полагали, что он с семьей покинул страну, исчез навсегда, но никто не мог сказать, куда именно они уехали.

Это стало настоящим триумфом. Вернувшись, я рассказала обо всем бабушке.

— Не жди больше, — посоветовала она. — Ты не из тех, кто может ждать. У меня осталось мало времени, и я хочу видеть тебя замужем прежде, чем умру.

Я заперлась в спальне. Эксперты работали весь день. Я слышала, что, прежде чем спускаться, они должны обеспечить свою безопасность. Шахтой не пользовались уже очень давно, так что их могут подстерегать опасные неприятности — затопление, обвалы, еще какие-то непредвиденные обстоятельства. Я знала, что обследование шахты обойдется достаточно дорого, но ни о чем не жалела.

Ким приехал в Довер-Хаус. Я была рада, что Меллиора с Карлионом ушли гулять. Дейзи явилась доложить, что гость внизу, и я ответила, что скоро спущусь к нему. Я посмотрела в зеркало. Я — молодая женщина, многие бы сказали, весьма привлекательная. В домашнем платье цвета лаванды, украшенном кружевами и атласной тесьмой у ворота и на рукавах, я выглядела великолепно. Бабушка была права: когда любишь, от тебя исходит внутренний свет. Мои волосы, уложенные в высокую затейливую прическу, блестели как никогда. Глаза сверкали и от этого казались еще больше. Довольная своим видом, я удовлетворенно улыбнулась и спустилась вниз, чтобы поздороваться с Кимом. Я знала, что, возможно, сегодня стану свободной женщиной.

Когда я открыла дверь в гостиную, Ким стоял у камина, широко расставив ноги и засунув руку в карман. На его губах появилась нежная улыбка, которая, я была уверена, предназначалась мне.

Он подошел ко мне, взял за руки. В глазах его было веселое изумление.

— Керенза! — Ким произнес мое имя так, будто оно его забавляло.

— Как хорошо, что вы приехали!

Он склонил голову набок и улыбнулся.

— Вас что-то смешит? — спросила я.

— Приятно удивляет.

— Я рада, что могу доставить вам удовольствие.

Он засмеялся и подвел меня к окну.

— Ну и шумно сегодня у вас на лугу.

— Да. Наконец-то они принялись за работу.

— Догадываюсь, как много значат для вас результаты, Керенза.

Я вспыхнула, на секунду испугавшись, что он узнает настоящую причину. За время своего отсутствия Ким заметно изменился. Его взгляд стал более пронзительным, а в нем самом появилась какая-то мудрость, которая мне нравилась, но слегка пугала.

— Очень важно, чтобы мы снова начали работать в шахте.

Я позвала Дейзи и велела ей подать вина и особых бисквитов, которые мы всегда держали в Эббасе для гостей — это традиция, которую я завела и в Довер-Хаус.

Мы сидели за маленьким столиком и пили вино. Окинув взглядом комнату, Ким сказал:

— Знаете, ведь я одно время жил здесь. Странно возвращаться в то место, где жил когда-то, а теперь живут другие. Все вроде бы знакомое и в то же время чужое… Теперь здесь стало теплее, чем в прежние времена. Странное чувство, Керенза, возвращаться в дом, который раньше был родным, и обнаружить, что в нем живет кто-то другой, что тут другая мебель, другие лица, другая атмосфера…

— Я всегда завидовала, что вы здесь живете.

— Я знаю. Я видел это на вашем лице. У вас самое выразительное лицо в мире. Вы никогда не можете спрятать своих чувств.

— Это меня тревожит. Надеюсь, теперь все иначе.

— Такое презрение! Такая гордость! Я никогда не встречал никого более презрительного и гордого.

— Я была злым ребенком.

— Бедная Керенза! — Он рассмеялся. — Помню, как мы вытащили вас из стены. Седьмая дева! Какое сильное впечатление производила на всех нас эта легенда!

— Да, я потому туда и пробралась.

— Мы все туда бегали.

— Точно! Я как раз встретила вас там вчетвером.

— Мы вас дразнили, а вы злились. Как сейчас вижу: добежали до дороги, обернулись и показали нам язык. Никогда не забуду.

— Лучше бы вы помнили что-нибудь более приятное.

— Да, еще помню мисс Карлион на балу. Такая величественная в своем красном бархатном платье. А ночь в лесу?.. Видите, Керенза, я все помню. Меллиора привела вас на бал обманом. — Он улыбнулся. — Тот вечер для меня был особенным. Прежде я всегда скучал на балах… В Австралии я постоянно вспоминал и смеялся над тем, как Меллиора раздобыла для вас приглашение…

— Мы всегда были как сестры.

— Я этому очень рад. — Он опустил глаза и уставился в свой бокал. Мне не терпелось узнать, что я свободна. Ведь когда Ким поймет, что я свободна, он признается мне в любви.

Ким с удовольствием вспоминал прошлое. Он просил рассказать о том дне, когда я стояла на платформе для наемных работников на ярмарке в Трелинкете, как Меллиора проходила мимо и наняла меня. Потом я поведала, как, к нашему несчастью, умер преподобный Чарльз Мартин и мы оказались без гроша.

— Мы с Меллиорой не могли расстаться, поэтому я стала камеристкой Джудит, а Меллиора — компаньонкой старой леди.

— Бедная Меллиора!

— Нам обеим жилось несладко.

— Но вы ведь всегда умели постоять за себя.

Мы вместе рассмеялись. Пришел его черед рассказывать. Он говорил о своей одинокой жизни в Довер-Хаус. Он очень любил отца. Но тот почти все время был в море, и Ким оставался на попечении слуг.

— Я никогда не чувствовал себя по-настоящему дома, Керенза.

— А вам хотелось иметь свой дом…

— Я не понимал, но мне действительно хотелось этого. Слуги были ко мне добры… Но это совсем другое. Я часто бывал в Эббасе. Меня очаровало это место. Я знаю, что у вас особое отношение к этому дому, потому что и сам чувствовал то же самое. Есть в нем нечто такое… Может, нас вдохновляют и интригуют легенды, связанные со старинными особняками? Я часто говорил себе, что когда вырасту и сколочу состояние, то буду жить в таком же доме, как Эббас. И мне хотелось иметь скорее не сам дом, а то, что с ним связано. Мне страстно хотелось иметь большую семью. Я одинокий человек, Керенза. И всегда был одиноким. Но мечтал о большой семье… которая росла бы во все стороны.

— Вы имеете в виду, что хотите жениться и иметь детей… быть патриархом, жить в окружении своих внуков и правнуков?

Я улыбнулась. Разве это не отражение моей собственной мечты? Разве не видела я себя престарелой знатной дамой из Эббаса? Теперь я представила, как мы вместе с Кимом будем постепенно стареть. Безмятежные и счастливые, мы будем смотреть, как играют наши внуки. И вместо того чтобы смотреть вперед, я буду оглядываться назад, в прошлое… на жизнь, которая подарила мне все, о чем я просила Бога.

— Неплохая идея, — немного застенчиво произнес Ким.

Потом он рассказывал, как одиноко ему было на овечьих пастбищах, как хотелось иметь свой дом.

— А дом для меня, Керенза, означал Эббас… и тех людей, которых я знал раньше.

Я поняла. И сказала себе, что наши мечты совпадают. Наш разговор прервался, когда перед домом появились Карлион и Меллиора. Они шли по лужайке к дому, и мальчик, громко смеясь, что-то кричал ей. Мы подошли к окну и стали наблюдать за ними. На губах Кима появилась улыбка, и я подумала, что он завидует, что у меня такой сын.

Днем позже Ким снова приехал в Довер-Хаус. Я сразу заметила потрясенное выражение на его лице. Когда он вошел, я уже поджидала его в холле.

— Керенза! — Он бросился ко мне, взял за руки и посмотрел на меня долгим взглядом.

— Да, Ким?

— У меня плохие новости. Идемте, сядем в гостиной.

— Говорите скорее. Я смогу пережить все, что угодно.

— Где Меллиора?

— Не имеет значения. Говорите скорее!

— Керенза… — Он обнял меня, и я прильнула к нему, изображая слабую женщину, готовую опереться на сильного мужчину. Как мило он заботился обо мне!

— Ким, вы меня пугаете. Это связано с шахтой? Она ни на что не годится?

Ким покачал головой.

— Керенза, вы будете потрясены…

— Я должна знать, Ким. Неужели вы не понимаете?

Он схватил меня за руки и крепко сжал их.

— Они кое-что нашли там, в шахте. Они обнаружили…

Я подняла на него глаза, пытаясь разглядеть за волнением следы триумфа. Но видела только заботу и беспокойство обо мне.

— Джонни, — продолжал он, — они нашли Джонни.

Я опустила глаза. Тихо вскрикнула. Ким подвел меня к диванчику и сел рядом, бережно поддерживая, Я прислонилась к нему. Мне хотелось закричать от радости: «Я свободна!»

Еще никогда в Сент-Ларнстоне не было таких волнений и смятения. Тела Джонни и Хетти Пенгастер были найдены в шахте; все сразу припомнили слухи, что недавно девушку видели в Плимуте и в окрестностях Сент-Ларнстона. Люди говорили, что когда-то Джонни ухаживал за Хетти и что он часто ездил в Плимут. Более чем вероятно и естественно, что он поселил ее в Плимуте, чтобы убрать с дороги после своей женитьбы.

Все объяснялось достаточно просто. Сол Канди что-то заподозрил, устроил засаду и застал Хетти и Джонни вместе. А потом отомстил. Сол, который всегда ратовал за справедливость, и на сей раз надумал вершить суд своими руками. Зная, что в шахте нет олова — ведь именно он спускался в шахту проверить это, — Сол решил, что будет безопасно сбросить тела своих жертв вниз.

Тело Хетти смогли опознать только по медальону, который, как подтвердили Пенгастеры, именно Сол Канди подарил девушке. Тело Джонни было в лучшем состоянии — и это какое-то время смущало дознавателей. Но потом появилась версия, что при падении тело Джонни могло обрушить часть земли, которой и завалило его. Все приняли эту версию, что послужило объяснением, почему тела убитых по-разному сохранились.

Расследование продолжалось. Полиция хотела допросить Сола Канди. Они поехали в Сент-Агнесс, но не смогли обнаружить никаких следов. Полицейские пришли к выводу, что Сол покинул страну, уехав в неизвестном направлении. Это еще более усилило подозрения, и история, обрывки которой рассказывали жители деревни, была собрана воедино и признана правдивой.

Пока продолжались поиски Сола Канди, я была крайне встревожена, но со временем успокоилась, поскольку с каждым днем все больше убеждалась в том, что его никогда не найдут и никто не узнает правды. И хотя мы с бабушкой могли строить более точные догадки, даже нам не дано было знать, действительно ли Джонни убил Хетти. Что касается меня, то я полагала, что Джонни был повинен в ее гибели косвенно, но не могла с уверенностью сказать, столкнул ли он ее вниз. Однако мы с бабушкой не сомневались в том, что Сол Канди, обнаружив в шахте останки Хетти, убил Джонни. Его побег из деревни красноречиво свидетельствовал об этом. Но тайна была надежно скрыта. Моего Карлиона никогда не назовут сыном убийцы.

К слову, в шахте на самом деле не было достаточно олова, чтобы начать промышленную разработку. Но шахта дала мне то, чего я хотела. Она доказала, что я — вдова и теперь вольна выйти замуж за человека, которого люблю.

В тот день, когда бабушка услышала эту новость, она как-то сразу ослабела. Словно выполнила свою работу, увидела результаты, удовлетворившие ее, и приготовилась со спокойной душой отойти в мир иной.

Меня охватила неописуемая печаль, потому что любая радость, любое счастье было неполным при мысли о том, что я потеряю бабушку. Последние ее дни я провела рядом с ней. Эсси искренне радовалась моему присутствию, да и Джо был доволен, что я часто приезжаю к ним. Карлион не отходил от | своего дяди ни на шаг. Я не хотела, чтобы он сидел в комнате больной, и мальчик все время проводил с Джо.

Я вспоминаю последний вечер в жизни бабушки.

Я сидела у ее кровати, по моим щекам катились слезы — и это у меня, человека, который плакал только от гнева!

— Не печалься, моя дорогая внучка, — говорила бабушка. — Не оплакивай меня, когда я умру. Уж лучше бы ты меня совсем забыла, чем печалилась при воспоминании обо мне.

— О, бабушка! — воскликнула я. — Как я могу забыть тебя?

— Тогда вспоминай только счастливые моменты, дитя мое.

— Счастливые моменты! Какие счастливые моменты могут у меня быть, когда тебя не станет?

— Ты очень молода, чтобы связывать свою жизнь со старухой. У меня были свои счастливые дни, у тебя будут свои. Впереди тебя ждет счастье и радость, Керенза. Оно твое. Бери его и сохрани. Ты выучила урок. Запомни его хорошенько.

— Бабушка, — сказала я, — не покидай меня! Как я буду жить без тебя?

— И это говорит моя Керенза? Моя Керенза, которая всегда готова сражаться со всем миром?

— Да, но с тобой, бабушка, а не в одиночку. Мы всегда были вместе. Ты не можешь оставить меня.

— Послушай, голубка моя. Я тебе уже не нужна. Ты любишь мужчину, так и должно быть. Пришла пора птичкам вылететь из гнезда. Они летают самостоятельно. У тебя сильные крылья, Керенза. Я за тебя не боюсь. Ты летала высоко, но можешь подняться еще выше. Теперь ты будешь поступать правильно. У тебя впереди вся жизнь. Не бойся, моя дорогая. Я уйду с радостью. Я встречусь со своим Педро — говорят же, что есть жизнь после смерти. Я не всегда верила в это, но сейчас хочется верить… И, как большинство людей, я верю в то, во что хочу верить. Не плачь, моя хорошая. Я должна уйти, а ты — остаться. Но я оставляю тебя счастливой. Ты свободна, милая. Тебя ждет мужчина, которого ты любишь всем сердцем. Не беспокойся о бедной старой бабушке Би, когда у тебя есть любимый.

— Бабушка, я хочу, чтобы ты жила, была с нами. Я хочу, чтобы ты видела наших детей. Я не могу потерять тебя… У меня такое чувство, что без тебя жизнь уже не будет такой, как прежде.

— А ведь было время, когда ты была так горда, так счастлива, что стала миссис Сент-Ларнстон! Тогда, мне кажется, ты ни о чем другом не думала — только бы выглядеть настоящей леди. Но теперь, голубка моя, все будет так же — только на этот раз не ради дома и титула, а ради любви к мужчине. И с этим счастьем, поверь мне, ничто в мире не сравнится. Дорогая моя, у нас осталось мало времени. Мы должны успеть сказать друг другу все, что нужно. Распусти-ка мне волосы, Керенза.

— Тебе будет неудобно, бабушка.

— Нет, распусти. Я хочу почувствовать их на своих плечах.

Я повиновалась.

— Они все еще черные, — сказала бабушка, — хотя в последнее время я слишком уставала, чтобы ухаживать за ними. И ты должна оставаться красивой — отчасти он любит тебя за это. В моем доме осталось все, как было?

— Да, бабушка, — ответила я. Когда она перебралась жить к Эсси и Джо, я беспокоилась о том, чтобы ее домик оставался нетронутым. Вначале она часто ходила туда, брала свои травы для снадобий. Позже она посылала Эсси, чтобы та принесла то, что нужно. А иногда просила меня захватить что-то по дороге.

Мне никогда не нравилось приходить в этот дом. Мне ненавистны были воспоминания о прошлом. Самым сокровенным моим желанием было забыть о том, что я когда-то жила в таких жалких условиях. Я говорила себе, что мне необходимо обо всем этом забыть, чтобы безупречно сыграть роль знатной леди.

— Тогда пойди туда, дорогая, и в углу сундука найдешь мой гребень и мантилью. Они теперь твои. И еще там лежит рецепт, который поможет тебе сохранить волосы черными и блестящими до конца твоих дней. Его легко приготовить. Нужны только определенные травы, дорогая, — и у тебя не будет ни одного седого волоска, какой бы старой ты ни была! Пообещай, что будешь это делать.

— Обещаю.

— И я хочу, чтобы ты пообещала мне еще кое-что, дитя мое. Не сожалеть. Помни, что я говорила. Приходит время, когда листья на деревьях вянут. Вот и я, словно тот сухой бурый лист, сорвусь с ветки.

Я спрятала лицо в подушку и разрыдалась.

Она гладила мои волосы, а я, как ребенок, искала у нее утешения. Но в комнате уже чувствовалось присутствие смерти, которая пришла за бабушкой Би. И в этот раз у старушки не было ни снадобий, ни власти, чтобы отдалить ее.

Она умерла той же ночью. Когда я пришла к ней на следующее утро, она лежала умиротворенная и сразу как-то помолодевшая. Волосы ее были тщательно заплетены в косы. Она выглядела как человек, который сделал свою работу и теперь готов отойти с миром.

После смерти бабушки Би меня утешали Ким, Меллиора и Карлион. Они все старались вывести меня из уныния, и я отвлеклась от своего горя, потому что в этот период явственно почувствовала, что Ким любит меня. Я думала, что он ждет, пока я не отойду от потрясения после того, как нашли тело Джонни. К тому же мне надо было прийти в себя после смерти бабушки.

Я часто слышала, как они с Меллиорой говорят обо мне, строят планы, как отвлечь меня от воспоминаний о недавних событиях. В итоге мы часто бывали в Эббасе, а Ким — в Довер-Хаус. Карлион тоже старался изо всех сил. Сын всегда был нежен со мной, но в те дни он не отходил от меня ни на шаг. В компании близких для меня людей я ощущала себя окруженной любовью.

Наступила осень. Как обычно, дули порывистые юго-западные ветры, которые стремительно оголяли деревья, срывая с них пожелтевшие листья. И только приземистые елочки раскачивались на ветру, неизменно зеленые и блестящие. Легкие паутинки запутывались в колючей изгороди, и капельки росы сверкали на этих тончайших нитях, словно хрустальные бусинки.

В то утро, когда я отправилась в дом бабушки Би, ветер стих и с берега приполз легкий туман, рваными лоскутами повиснув над полями.

Я обещала ей, что схожу и найду рецепт, который она хотела передать мне. Я собиралась взять его вместе с мантильей и гребнем — чтобы сохранить эти вещи в память о бабушке. Джо сказал, что мы не должны допускать, чтобы ее домик простаивал пустым, а потому нужно привести его в порядок и сдать в аренду. «А почему бы нет? — подумала я. — Хорошо, когда есть собственность, пусть даже маленькая». И потом, домик, который дедушка Би построил за одну ночь, дорог нам как память.

Домик стоял в некотором отдалении от деревни и был окружен небольшой рощицей. То, что он находился в стороне от остальных домов, всегда нравилось мне. Я пыталась заранее подготовить себя, поскольку не была в бабушкином доме со дня ее смерти и знала, что это будет мучительно. Конечно, я помнила ее советы и понимала, что нужно сделать так, как она просила: забыть прошлое, не печалиться, жить счастливо и действовать разумно. Может, из-за тишины, а может, из-за предстоящей миссии мне вдруг стало не по себе, появилось странное ощущение, что я здесь не одна, что где-то поблизости есть кто-то еще и этот кто-то украдкой наблюдает за мной… со злыми намерениями.

То ли я действительно услышала в неподвижном воздухе какой-то звук, то ли глубоко задумалась и оттого мне показалось, что я слышу чьи-то шаги, но у меня возникло чувство, что за мной кто-то крадется. Сердце мое бешено застучало.

— Кто здесь? — окликнула я и прислушалась. Полная тишина.

Я посмеялась над своими страхами и заставила себя войти в дом. Я боялась не какого-то злодея, а своих собственных воспоминаний. Я была испугана до такой степени, что дрожала всем телом и сразу же закрылась на щеколду. Затем, прислонившись к двери, я окинула взглядом знакомые стены, большую полку, на которой мы с Джо провели столько ночей! Каким счастливым казался мне этот дом сначала, когда мы с братом пришли сюда в поисках убежища и защиты у бабушки Би.

Меня слепили слезы. Не нужно было приходить сюда так скоро после смерти бабушки. Но я старалась вести себя разумно. Я всегда была нетерпимой ко всяким сантиментам — и вот теперь расплакалась. Неужели это та самая девушка, которая пробила себе дорогу из глинобитной хижины в богатый особняк? Неужели это та самая женщина, которая лишила Меллиору любимого человека? «Но ты плачешь не о других, — сказала я себе. — Ты плачешь о себе».

Я пошла в кладовую и нашла бабушкин рецепт. Потолок был влажным. Если мы хотим сдать этот дом в аренду, нужно обязательно починить крышу. Несомненно, придется кое-что обновить здесь. У меня появилась идея: необходимо сделать пристройки, чтобы этот дом превратился в уютный коттедж.

Вдруг я замерла. Мне показалось, что кто-то пробует незаметно открыть дверь. Прожив в доме много лет, я знала все его звуки — разные шорохи, поскрипывание прогнувшейся половицы, особый звук, который возникает, когда поднимают щеколду или распахивают дверь. Если снаружи кто-то был, почему он… или она… не постучали? Почему пытаются украдкой пробраться в дом?

Я вышла из кладовой, прошла через комнату, приблизилась к двери и стала ждать, не шевельнется ли щеколда. Ничего не происходило. И вдруг окно на мгновение потемнело. Я поняла, что кто-то стоит у окна и заглядывает внутрь. Замерев от страха, я сразу почувствовала дрожь в коленках; все тело покрылось холодным потом. Но почему я так испугалась? Почему я не подбежала к окну и не посмотрела, кто заглядывает? Почему не закричала, как беззвучно кричала от ужаса в душе? Кто там?

Тогда я не могла этого объяснить. И только стояла у двери, съежившись от ужаса. В комнате посветлело, и я поняла, что человек, заглядывающий в окно, ушел. Я очень испугалась, хотя по натуре была не из робких. Минут десять я простояла там, не осмеливаясь пошевелиться, но, возможно, это продолжалось всего пару минут. Я сжимала в руках рецепт, гребень и мантилью, словно эти вещи были талисманами, которые способны защитить меня от зла.

— Бабушка, — шептала я, — бабушка, помоги мне!

Ее дух, казалось, был рядом и велел мне собраться с силами и приободриться.

«Кто мог пойти сюда за мной? — спрашивала я себя. — Кому нужно причинять мне вред? Меллиора, чью жизнь я разрушила? Но разве Меллиора способна причинить кому-то вред? Джонни, который женился на мне, хотя мог бы этого не делать? Или Хетти, надеявшаяся, что он женится на ней вопреки обстоятельствам?

Я боялась призраков! Это просто смешно! Решительно открыв дверь, я вышла из дома. Вокруг никого не было.

— Тут кто-то есть? Что вам от меня нужно?

Ответа не последовало. Я поспешно захлопнула дверь и побежала через лесок к дороге. Я не чувствовала себя в безопасности, пока не увидела впереди Довер-Хаус. Уже идя по лужайке перед домом, я увидела, что в гостиной горит свет и там сидит Ким в компании Меллиоры и Карлиона. Они увлеченно беседовали. Я постучала в окно, и все посмотрели на меня — по их лицам было заметно, что они рады мне. Я вошла и присоединилась к остальным, сев поближе к камину. Я убеждала себя, что этот жуткий случай в доме бабушки — плод моего воображения.

Шли недели. Для меня это было время ожидания — и порой казалось, что Ким тоже так думает. Иногда у меня возникало ощущение, что он готов завести важный разговор. Карлион подружился с ним, хотя никто не мог заменить Джо в его сердце. Мальчику разрешили пользоваться конюшней Эббаса, а для него это было главное — он как будто по-прежнему жил в доме. Именно этого и хотел Ким, и такое отношение было мне очень приятно, потому что указывало на серьезность его намерений. Хаггети вернулся на свое старое место, а за ним — миссис Солт с дочерью. Казалось, мы просто переехали в Довер-Хаус для удобства, а Эббас по-прежнему оставался для нас родным домом.

Мы были словно дружная семья — Ким, я, Карлион и Меллиора. Естественно, я была центром этой семьи, потому что они все обо мне заботились.

Однажды утром Хаггети доставил мне записку от Кима. Дворецкий стоял и ждал, пока я прочитаю и дам ответ.

Дорогая Керенза!

Мне нужно кое-что сказать Вам. Я уже некоторое время хочу поговорить с Вами, но в данных обстоятельствах я подумал, что Вы еще не готовы принимать решения. Если еще слишком рано, Вы должны простить меня и забыть на время. Где нам лучше всего поговорить? Здесь, в Эббасе, или Вы предпочтете, чтобы я пришел в Довер-Хаус? Готовы ли Вы встретиться со мной сегодня днем?

Искренне Ваш Ким

Я ликовала. «Наконец-то!» — сказала я себе. Настал момент! Я знала, что в моей жизни не было события важнее и торжественнее.

Встреча должна произойти в Эббасе, решила я, ибо это место предназначено самой судьбой. Хаггети стоял рядом и ждал, пока я напишу ответ.

Дорогой Ким!

Спасибо за записку. Я очень хочу услышать, что Вы намерены сказать, и готова прийти в три часа дня.

Керенза

Когда Хаггети взял записку и удалился, я подумала, что они с миссис Ролт и миссис Солт обсуждают меня и Кима. Может, посмеиваются, говоря, что в Эббасе скоро появится новая хозяйка — старая хозяйка.

Я пошла в спальню и пристально посмотрела на свое отражение. Я не очень походила на женщину, которая недавно узнала, что ее мужа убили. Глаза мои сверкали, щеки слегка зарделись, что случалось довольно редко. Этот румянец в сочетании с блестящими глазами делал меня необычайно привлекательной. Было всего одиннадцать часов. Скоро Меллиора с Карлионом вернутся с прогулки. Они не должны заметить моего волнения, так что мне следует за ленчем быть очень осторожной.

Моя голова была занята мыслями о том, что надеть на предстоящую встречу. Жаль, что я в трауре. Женщина, которой делают предложение руки и сердца, не должна быть в трауре. Но примерно год мне придется притворяться, будто я скорблю, и мы сможем пожениться только после того, как закончится траур. Год со дня смерти Джонни — или со дня, когда обнаружили тело? Чего от меня ждут? Должна ли я выдержать год вдовства? Я буду считать с той ночи, когда Джонни исчез.

Какой веселой вдовушкой я буду! Но нужно скрывать свое счастье — так же, как мне прекрасно удавалось делать это прежде. Никто не заподозрил, что я радовалась, когда нашли тело Джонни.

Может, добавить чуточку белого к моему траурному платью? А как насчет лавандового шелкового платья? У меня же второй период траура, и если скрыть его черным пальто и надеть черную шляпу с пышной черной вуалью, то я смогу снять плащ за чаем. Мы наверняка будем пить чай. Я буду разливать его, словно уже стала хозяйкой дома.

Лавандовое, решила я. Никто не увидит. Из Довер-Хаус в Эббас я пойду через луг, мимо дев и старой шахты. Теперь, когда выяснилось, что шахта бесполезна, мы уничтожим все следы ее существования, думала я, иначе она будет представлять опасность для наших детей.

За ленчем и Меллиора, и Карлион все же заметили во мне перемену.

— Сегодня ты хороша как никогда, — сказала Меллиора.

— Ты выглядишь так, будто тебе дали что-то такое, о чем ты давно мечтала, — добавил Карлион. — Это правда, мама?

— Я сегодня никаких подарков не получала, если ты это имеешь в виду.

— А я думал, получила, — настаивал на своем сын. — И хотел узнать, что же это такое.

— Ты наконец-то свыклась со своим новым качеством, — мягко произнесла Меллиора. — Ты налаживаешь свои отношения с жизнью.

— Как это? — удивился Карлион.

— Это значит, что твоей маме нравится то, что происходит в ее жизни.

«Когда я вернусь, они все узнают», — подумала я и улыбнулась.

Как только ленч закончился, я надела свое шелковое платье цвета лаванды и тщательно уложила волосы, заколов их гребнем. Высокая прическа придавала царственности, и у меня был вид достойной владелицы поместья Эббас. Я хотела, чтобы Ким гордился мной. Я не могла надеть шляпу из-за гребня, поэтому, накинув плащ, села у окна, так как еще было слишком рано. Я смотрела вдаль, туда, где за деревьями виднелись башни Эббаса. Я знала, что больше всего на свете хочу быть там — с Кимом и со своим будущим.

Бабушка была права: я усвоила урок. Любовь и есть смысл жизни. И я была влюблена — на этот раз не в дом, а в мужчину. Если бы Ким сказал, что собирается путешествовать по миру и что хочет, чтобы мы с ним вернулись в Австралию, я бы с готовностью согласилась. Конечно, я бы скучала по Эббасу всю свою жизнь, но не захотела бы возвращаться без семьи.

Но об этом не стоило думать. Жизнь предлагает мне идеальный вариант — Ким и Эббас.

Наконец я могла отправиться в путь. Наступила середина дня, и пушистые лапы елей блестели на осеннем солнце. Любовь обостряет все чувства. Никогда прежде природа не была столь прекрасна — густой аромат елей, травы и земли; ласковое тепло солнечных лучей; легкий юго-западный ветерок, который доносил с моря экзотические запахи. В тот день я, как никогда прежде, любила жизнь.

Приходить с визитом слишком рано было неприлично, и потому я прошлась по лугу и остановилась у камней, которые каким-то образом приобрели символическое значение в моей жизни. Эти девушки тоже любили жизнь, но были всего лишь несмышлеными девственницами. Как бабочки, разбуженные солнцем, они бездумно порхали под его лучами и, отвергнутые, упали замертво, превратившись в камни. Бедные, несчастные создания! Но здесь не было еще одной фигуры — седьмой, — которая всегда занимала главное место в моих мыслях, когда я стояла в этом каменном кольце.

Потом я вспомнила, как спряталась в нише полуразрушенной стены, как все собрались вокруг. Это было похоже на начало пьесы: главные герои собрались вместе. Некоторых актеров ждала трагическая развязка, другие жили долго и счастливо. Бедный Джонни, жизнь которого так жестоко оборвалась! Несчастный в браке Джастин, решивший укрыться от мира. Меллиора, моя подруга, испытавшая удары судьбы и оказавшаяся недостаточно сильной, чтобы бороться за то, о чем она мечтала. И Керенза с Кимом, благодаря которым у этой истории будет счастливый конец…

Я молилась, чтобы мой брак оказался плодовитым. У меня уже есть горячо любимый сын, но я бы хотела еще детей — наших с Кимом детей. Титул и Эббас достанутся Карлиону, потому что он Сент-Ларнстон, а Эббас был во владении Сент-Ларнстонов с незапамятных времен. Но я обязательно позабочусь о блестящем будущем для сыновей и дочерей, которые родятся у нас с Кимом.

Я пересекла лужайку и, ступив на величественное крыльцо, позвонила. Появился Хаггети.

— Добрый день, мадам. Мистер Кимбер ожидает вас в библиотеке.

Когда я вошла, Ким встал и пошел мне навстречу. Я почувствовала, что он взволнован. Он помог мне снять плащ и нисколько не удивился, заметив, что я отказалась от черного наряда. Он смотрел на мое лицо, а не на одежду.

— Может, сначала поговорим, а потом выпьем чаю? — спросил он. — Нам многое нужно обсудить.

— Да, Ким, — с готовностью ответила я. — Давайте сначала поговорим.

Он взял меня под руку и подвел к окну. Мы стояли рядом и смотрели на лужайку, на видневшиеся за ней камни. Я решила, что это — отличные декорации для признания в любви.

— Я долго думал, Керенза, — начал Ким. — И если я затрагиваю эту тему слишком рано, вскоре после вашей трагедии… вы должны меня простить.

— Ким, пожалуйста! — горячо воскликнула я. — Я готова выслушать все, что вы мне скажете.

Он все еще колебался. Потом собрался с духом и начал.

— В прежние годы я довольно хорошо знал Эббас, — сказал Ким. — Вам известно, что я часто проводил здесь летние каникулы. Джастин был моим лучшим другом, а его семья, думаю, просто жалела одинокого мальчишку. Я часто ездил по поместью с отцом Джастина. Он говорил иногда, что хотел бы, чтобы его собственные сыновья проявляли подобный интерес к здешним местам.

Я кивнула. Ни Джастин, ни Джонни не уделяли Эббасу внимания, которого заслуживало это поместье. Джастин никогда бы вот так не уехал, если бы действительно любил это место. А что касается Джонни, для него Эббас означал только источник средств для карточных игр.

— Я часто мечтал о том, чтобы оно было моим. Я говорю вам все это, потому что хочу, чтобы вы поняли: мне известно, в каком состоянии находится поместье. Такое большое поместье, как это, вскоре захиреет без должного внимания. Им уже давно не занимались как следует. Здесь требуются немалые деньги и упорная работа… А я могу дать ему то, что нужно. У меня есть средства, но, что самое главное, я люблю Эббас. Вы меня понимаете, Керенза?

— Полностью. Я давно это знала. Эббасу нужен мужчина… сильный мужчина… который понимает его, любит и готов тратить на него время.

— Поверьте, я — именно тот человек. Я могу спасти Эббас. Если в ближайшее время не предпринять никаких мер, поместье придет в упадок. Вы знаете, что здание нуждается в основательном ремонте, что в одном крыле завелся плесневый грибок и что необходимо поменять окна, двери и деревянные перекрытия. Керенза, я хочу купить Эббас. Конечно, подобные вопросы решают юристы. К тому же я пока не знаю, какова позиция Джастина, но сначала я хотел поговорить с вами, чтобы выяснить, как вы к этому относитесь. Я вижу, как вы любите этот дом, и знаю, что вам горько видеть, как он приходит в негодность. Я хочу получить ваше разрешение начать переговоры. Каково ваше мнение, Керенза?

Мое мнение?! Я пришла, чтобы услышать предложение руки и сердца, а мне тут рассказывают о ремонте и купле-продаже! Я смотрела ему в лицо. Щеки Кима горели, в глазах застыло отсутствующее выражение, словно он не замечал ни этой комнаты, ни меня — а заглядывал в будущее.

— Я думала, — медленно произнесла я, — что однажды Эббас достанется Карлиону. Он унаследует титул, если Джастин не женится и у него не будет сына, что теперь, как известно, очень маловероятно. Ваше предложение несколько неожиданно…

Он взял меня за руку, и мое сердце чуть не выскочило из груди из-за внезапно мелькнувшей надежды.

— Я бестактный болван, Керенза. Мне следовало начать этот разговор иначе… А не обрушивать его на вас вот так, с ходу. У меня столько планов вертится в голове! Просто невозможно объяснить вам все…

Этого оказалось достаточно. Думаю, я поняла. Это только первый шаг. Он выкупит Эббас, а потом сделает меня его хозяйкой.

— Ким, я сейчас плохо соображаю, — сказала я. — Я так любила бабушку, и без нее…

— Керенза, дорогая моя! Вы не должны чувствовать себя одинокой и потерянной. Вы же знаете, что я позабочусь о вас… я… Меллиора, Карлион…

Я повернулась к нему и положила руку ему на грудь. Он взял мою руку и быстро коснулся ее губами. Этого было достаточно. Я знала. Я всегда была нетерпеливой. Мне всегда хотелось, чтобы все устраивалось быстро, как только я осознавала, насколько сильно этого хочу. Конечно, учитывая сложившиеся обстоятельства, делать предложение было слишком рано. Именно это и пытается донести до меня Ким. Сначала он купит Эббас, приведет его в порядок, а потом, восстановив дом во всем его прежнем великолепии, попросит меня стать его хозяйкой.

— Ким, я уверена, что вы правы, — мягко произнесла я. — Вы нужны Эббасу. Пожалуйста, приступайте к осуществлению своих планов. Несомненно, это — лучшее, что могло случиться с Эббасом… и со всеми нами.

Он пришел в восторг. В этот прекрасный момент мне показалось, что он готов обнять меня. Однако Ким воздержался от этого и радостно воскликнул:

— Может, велим подавать чай?

— Я сама, — сказала я.

Он стоял и смотрел на меня с улыбкой. Появилась миссис Ролт.

— Принесите, пожалуйста, чаю, — спокойно произнес Ким, — для меня и миссис Сент-Ларнстон.

Когда подали чай, я почувствовала, что вернулась домой. Я села за круглый столик, налила чай из серебряного заварника, как и представляла себе. Единственная разница — я не буду помолвлена, пока не пройдет соответствующий период времени.

Но я была уверена, что это всего лишь отсрочка, ибо Ким довольно ясно заявил о своих намерениях. И все, что мне нужно, это набраться терпения — до тех пор, пока мои мечты не станут реальностью.

Ким собирался купить Эббас и поместье Сент-Ларнстон. Это были сложные переговоры, но пока мы ждали их завершения, он занялся кое-какими ремонтными работами.

Он всегда спрашивал моего совета, и мы часто встречались. Обычно после этого Меллиора и Карлион присоединялись к нам в Эббасе или Ким приходил вместе со мной в Довер-Хаус.

Это были чудесные дни, которые делали ожидание не таким мучительным.

В Эббасе было много рабочих, и однажды, когда Ким привел меня показать, что уже успели сделать, я увидела среди них Рубена Пенгастера.

Я жалела Рубена и всех Пенгастеров, потому что понимала, какой они перенесли удар, когда в шахте нашли тело Хетти. Долл рассказывала Дейзи, что, узнав новость, фермер Пенгастер закрылся в спальне и трое суток крошки в рот не брал. Весь дом погрузился в траур. Я знала, что Рубен сильно любил сестру, и ожидала увидеть его удрученным, но в Эббасе он показался мне веселее, чем был раньше.

Он строгал доску, и его челюсть дрожала, словно он беззвучно смеялся над какой-то шуткой.

— Как дела, Рубен? — спросил Ким.

— Думаю, хорошо, сэр. — Он перевел взгляд на меня, и его улыбка стала шире.

— Добрый день, Рубен.

— И вам доброго дня, мадам.

Ким объяснил мне, что они делают, и мы пошли дальше. Тут я вспомнила, что хотела кое-что обновить в домике бабушки Би, и сказала об этом Киму.

— Попросите Рубена пойти туда и прикинуть объем работ. Думаю, он будет доволен.

Я вернулась к Рубену.

— Мне хотелось бы кое-что отремонтировать в бабушкином доме, Рубен.

— О да, — откликнулся он, не отрываясь от работы, и я увидела на его лице довольную улыбку.

— Ты можешь пойти туда и взглянуть?

— Да, конечно.

— Я думаю сделать там пристройки, чтобы получился уютный коттедж. Фундамент там хороший. Как думаешь, это возможно?

— Думаю, да. Мне нужно хорошенько все посмотреть.

— Так ты сможешь прийти туда как-нибудь?

Он остановился и почесал затылок.

— Как скажете, мадам. Вас устроит завтра, после того как я закончу работу здесь?

— Прекрасно.

— Ну, тогда часов в шесть?

— Уже будет темнеть. А ведь тебе нужно все хорошенько рассмотреть.

Он снова почесал затылок.

— Ладно, я приду туда в пять. У нас будет еще целый час до темноты.

— Договорились, Рубен. Завтра в пять часов… у дома. Я там буду.

— Очень хорошо, мадам.

Он выглядел безмятежным, и я этому порадовалась. Рубен был простодушным и глуповатым. С тех пор как не стало Хетти, прошло уже довольно много времени и он наверняка забыл, как она выглядела.

Я вернулась к Киму.

— Ну, — спросил он, — вы договорились?

— Да. Он, кажется, обрадовался.

— Рубен чувствует себя счастливым, когда работает. — Ким посмотрел на часы. — Давайте вернемся в библиотеку. Меллиора с Карлионом должны прийти с минуты на минуту.

Идя к дому бабушки, я вспомнила, как приходила сюда в прошлый раз, и снова ощутила тревогу.

Войдя в лесок, я даже стала оглядываться через плечо, потому что решила, что за мной кто-то может красться. Я подошла к дому ровно в пять часов. Хотелось надеяться, что Рубен не опоздает. Когда он явится, мои страхи рассеются.

Никогда раньше я не жалела, что наш домик стоял на отшибе, мне это даже нравилось. Но тогда здесь жила бабушка Би, и все казалось безопасным. Меня захлестнули чувства. Я с печалью осознала, что мир никогда не будет прежним после смерти бабушки.

Дом выглядел по-другому. Когда-то это было убежище, мой родной дом. А теперь это просто четыре глинобитные стены, стоявшие в стороне от остальных домов, место, где пугаешься скрипа щеколды и где в окне может мелькнуть чья-то зловещая тень.

Я приблизилась к двери, открыла ее и вошла внутрь, с тревогой оглядываясь по сторонам. Из-за очень маленького окна в доме всегда было темно. Я пожалела, что не дождалась солнечного утра и не попросила Рубена прийти пораньше. Правда, я и сейчас вполне могла показать ему все, что хотела здесь сделать.

Торопливо оглядев дом, я пошла в кладовую, чтобы убедиться, что там никто не спрятался. Я рассмеялась над собой, но все же заперла дверь. Мне удалось убедить себя, что, вероятно, в прошлый раз мимо проходил какой-то цыган или бродяга, который сначала попытался открыть дверь, а затем заглянул в окно. Наверное, он просто искал место, куда можно вернуться ночью и укрыться от непогоды. Убедившись, что дверь заперта, и увидев, что в доме кто-то есть, он быстро убежал.

Осмотрев потолок в кладовой, я решила, что им обязательно нужно заняться. Если пристроить еще несколько комнат и при этом сохранить главную комнату с ее полкой, то получится очень неплохой коттедж.

Вдруг мое сердце подпрыгнуло в груди от ужаса. Все произошло так же, как в прошлый раз. Кто-то тронул щеколду. Я кинулась к двери и прижалась к ней. В окне снова мелькнула чья-то тень.

Я уставилась на темный силуэт, потом рассмеялась.

— Рубен! — крикнула я. — Так это ты! Подожди минутку, я тебя впущу.

Когда он вошел, я все еще смеялась, испытывая огромное облегчение. Милый, знакомый Рубен, а не какой-то зловещий чужак.

— Ну, — бодро произнесла я, — сдается мне, что мы выбрали не очень подходящее время для нашего с тобой дела.

— Нет, мы все успеем до того, как стемнеет, мадам.

— Может, и так, но тебе все равно придется прийти сюда как-нибудь утром. Видишь, здесь многое нужно починить. Но я еще думаю о том, чтобы кое-что пристроить. Нам с тобой нужно будет составить план. Мне хотелось бы, чтобы эта комната оставалась такой, как есть, со старой полкой вдоль стены. Ты понимаешь, о чем я толкую, Рубен?

Он неотрывно смотрел на меня.

— О да, мадам.

— Мы будем расширять дом. Почему бы не построить хорошенький уютный коттедж? Нужно будет срубить несколько деревьев. Жаль, конечно, но нам понадобится больше места.

— Да, конечно, мадам, — сказал Рубен. Он стоял неподвижно и по-прежнему смотрел на меня.

— Ну что ж, — продолжила я. — Давай осмотрим все, пока еще не стемнело. Боюсь, у нас осталось мало времени.

— А у нашей Хетти его и вовсе не осталось, — внезапно произнес он. Я обернулась и внимательно посмотрела на него. Лицо Рубена сморщилось, словно он готов был расплакаться. — Она уже давно не видела дневного света, — добавил он.

— Мне очень жаль, — мягко сказала я. — Это было ужасно. Я не могу передать тебе, как мне жаль!

— Я расскажу вам, как мне жаль, мадам.

— Нам нужно успеть все сделать до заката. Скоро станет темно.

— Да. — Он кивнул. — Скоро вам будет так же темно, как нашей Хетти.

Что-то в его голосе и в напряженном взгляде насторожило меня. Я припомнила, что Рубен — человек неуравновешенный. В памяти всплыл случай, когда я заметила, каким взглядом Рубен обменялся с Хетти в кухне Пенгастеров после того, как он убил кота. К тому же бабушкин дом стоит на отшибе и никто не знает, что я отправилась сюда. А в прошлый раз, когда я приходила сама? Может, и тогда Рубен незаметно шел за мной?

— Итак, крыша, — сказала я намеренно бодрым тоном. — Что ты думаешь насчет крыши?

Он на секунду глянул вверх.

— Думаю, с крышей нужно что-то делать.

— Послушай, Рубен, вряд ли стоило приходить сюда в это время. Сегодня даже солнца нет, чтобы как следует все рассмотреть. Вот что мне пришло на ум: я дам тебе ключ от дома, ты придешь сюда утром и осмотришь весь дом. Когда справишься, сообщишь мне и я решу, что мы сможем сделать. Хорошо?

Он кивнул.

— Боюсь, сейчас слишком темно, чтобы что-то делать. Тут и в самый солнечный день не очень много света. Но утром будет лучше всего.

— О нет, — возразил Рубен. — Самое лучшее время — именно сейчас. Час пробил. Настало время.

Я постаралась не обращать внимания на его слова и двинулась к двери.

— Ну так как, Рубен? — пробормотала я.

Он вдруг опередил меня и загородил дорогу.

— Я хочу рассказать вам кое-что, — начал он.

— Да?

— Я хочу рассказать о нашей Хетти.

— Как-нибудь в другой раз, Рубен.

Его глаза злобно сверкнули.

— Сейчас, — процедил он сквозь зубы.

— Что ты хочешь рассказать?

— Наша Хетти… она лежит мертвая, холодная… — Его лицо скривилось в гримасе. — А она была красивая… как маленькая птичка, наша Хетти. Это неправильно. Он должен был жениться на ней, а вы заставили его жениться на себе. И ничего нельзя было сделать. Ну а Сол позаботился о них обоих.

— Все уже кончено, Рубен, — прошептала я и попыталась обойти его. Но он остановил меня.

— Я помню, — пробормотал Рубен, — как обвалилась стена. Я видел ее… деву. Она стояла там… а в следующий миг ее не стало. Она мне кого-то напоминала.

— Ну, может, на самом деле ты ее не видел, Рубен, — сказала я, довольная, что он перестал говорить о Хетти и вспомнил о седьмой деве.

— Она стояла там всего минуту, — сказал он. — А потом вдруг исчезла. Если бы я не вынул те камни, она бы до сих пор там была. Она была замурована… И все из-за страшного греха. Она легла с мужчиной, хотя дала священную клятву! Она бы и сейчас была там… если бы не я!

— Ты ни в чем не виноват, Рубен. И потом, она была мертва. Ты не причинил ей вреда, Рубен, ведь она уже умерла.

— Все из-за меня — настаивал он. — И она была похожа на кого-то…

— На кого? — еле слышно спросила я.

Рубен уставился на меня своими безумными глазами.

— Она была похожа на вас, — закончил он и упрямо тряхнул головой. — Она согрешила, — добавил он, — и вы согрешили. Наша Хетти тоже согрешила, но она заплатила за свой грех, а вы — нет!

— Не нужно так волноваться, Рубен, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. — Ты должен попытаться забыть все это. Все уже закончилось. А сейчас мне пора идти.

— Нет, — заупрямился он. — Еще не закончилось… Пока еще не закончилось…

— Не стоит так терзаться, Рубен.

— Не буду, — ответил он. — Скоро все будет сделано.

— Ну вот и хорошо. Давай прощаться. Можешь взять ключ. Он на столе.

Я изо всех сил пыталась выдавить улыбку. Мне нужно было быстро пройти мимо него, потом убежать. Я пойду к Киму и расскажу, что то, чего мы всегда боялись относительно Рубена, все-таки произошло. То, что его сестра исчезла, а потом ее тело нашли, трагическим образом повлияло на его мозги. Он уже не просто не в себе, а полностью сошел с ума.

— Я возьму ключ, — сказал он, бросив взгляд на стол. Но не отошел от меня. Затем я почувствовала его пальцы на своей руке и осознала, насколько он силен.

— Не уходите, — велел он.

— Я должна идти, Рубен. Меня ждут.

— Вас ждут другие.

— Кто?

— Они, — ответил Рубен. — Хетти и та, другая… в стене.

— Рубен, ты не понимаешь, что несешь!

— Я знаю, что должен сделать. Я им пообещал.

— Кому? Когда?

— Я сказал: «Хетти, не волнуйся, моя маленькая. Тебя обидели. Он должен был жениться на тебе, а не убивать. Но тут появилась она… Она вышла из стены и принесла тебе столько бед. Именно я ее выпустил. Она плохая… Она должна вернуться назад, в ту нишу в стене. Не тревожься. Твоя душа успокоится».

— Рубен, я ухожу…

Он покачал головой.

— Вы вернетесь туда, где ваше место. Я отведу вас.

— Куда это?

Он приблизил ко мне свое лицо и засмеялся. Это был ужасный смех, который будет преследовать меня до конца моих дней.

— Вы знаете, мадам, где ваше место.

— Рубен, — спросила я, — это ты крался за мной к дому прошлый раз?

— Да, — признался он. — Но вы заперлись в доме. И тогда я еще не был готов. Мне нужно было подготовиться. Теперь я готов…

— К чему?

Он снова улыбнулся, а потом его зловещий смех заполнил весь дом.

— Отпусти меня, Рубен, — взмолилась я.

— Я отпущу вас, маленькая леди. Я отпущу вас туда, где ваше истинное место. Это не здесь, не в этом доме. И не на земле. Я отведу вас туда, где я нарушил ваш покой.

— Рубен, пожалуйста, выслушай меня! Ты все неправильно понял. Ты никого не видел в той стене. Ты все это выдумал, наслушавшись этих странных историй. И даже если ты видел что-то, это не имеет ко мне никакого отношения.

— Я вас выпустил, — возразил он. — Это ужасно. Посмотрите, что вы сделали с нашей Хетти.

— Я ничего не делала Хетти. В том, что с ней произошло, виновата она сама.

— Она была птичкой… маленькой прирученной голубкой.

— Послушай, Рубен…

— Нет времени слушать. Я приготовил для вас гнездышко. Там вы и найдете покой. Там так же уютно, как и раньше, до того как я нарушил ваш покой. И вы уже не сможете никому причинить вреда… и расскажете Хетти, что я сделал.

— Хетти мертва. Ей ничего нельзя рассказать.

Его лицо снова сморщилось.

— Наша Хетти мертва, — пробормотал он. — Наша маленькая птичка мертва. И он мертв. Сол позаботился об этом. Сол всегда говорил, что для них — один закон, а для таких, как мы, — совсем другой… Но он добился справедливости. Значит, и я добьюсь. Это все ради тебя, Хетти. Ничего больше не бойся. Она вернется туда, где ей самое место.

Он отпустил меня — и я двинулась к двери. Но выхода не было. Я услышала его смех, который заполнил весь дом, увидела его руки — сильные, умелые руки, почувствовала, как они сжимаются вокруг моей шеи… выдавливая из меня жизнь.

Холодный ночной воздух привел меня в чувство. Я ощущала тошноту и слабость. Горло нестерпимо болело. Руки и ноги свело судорогой, я с трудом дышала. В кромешной темноте я чувствовала какую-то тряску. Я попыталась закричать, но не смогла издать ни звука. Было ясно, что меня куда-то везут. Время от времени все тело пронизывала боль. Я попыталась пошевелить руками, но не смогла. Внезапно я поняла, что они связаны за спиной.

И вдруг я вспомнила. Смех Рубена, его полусумасшедшее лицо, сумрак бабушкиного дома, который так долго был моим родным домом и убежищем. Вспомнила ужас, который превратил этот дом в зловещее место. Меня куда-то везут. Везет Рубен. Я связана и беспомощна, как животное, которого тянут на живодерню.

«Куда?» — спрашивала я себя, хотя знала ответ.

Мне нужно кричать, звать на помощь. Нужно дать знать Киму, что я в руках сумасшедшего. Я знала, что собирается сделать Рубен. В его безумном мозгу я отождествлялась с видением, настоящим или выдуманным, — кто знает? Для него я и была седьмой девой Сент-Ларнстона.

Этого не может быть! Я все это придумала. Это не может случиться со мной!

Я попыталась звать Кима, но испустила только приглушенный хрип. Мне стало ясно, что я накрыта какой-то грубой тряпкой — скорее всего, мешковиной.

Мы остановились. С меня сдернули ткань, и я увидела звезды. Значит, уже ночь. Я знала, где мы находимся, потому что видела огороженный стеной сад и стену… такой, какой я видела ее в тот день, когда мы все были здесь, — Меллиора, Джонни, Джастин, Ким и я. А теперь я была одна… с сумасшедшим.

Я услышала его тихий смех, этот ужасный смех, который навсегда останется в памяти. Рубен подвез меня вплотную к стене. Что с ней случилось? Теперь здесь снова была дыра. И, как и тогда, давно, в ней зияла пустота.

Рубен стащил меня с ручной тележки, в которой привез сюда из дома бабушки Би. Я слышала, как тяжело он дышал, когда запихивал меня в нишу в стене.

— Рубен! — выдохнула я. — Ради Бога, Рубен…

— Я боялся, что вы умерли, — сказал он. — Это было бы неправильно. Я очень рад, что вы все еще живы.

Я попыталась поговорить с ним, умоляла его, звала на помощь. Но мое горло так саднило и болело, что при всем желании меня вряд ли могли услышать.

Как и в далекий памятный день, я стояла тут, в нише. Рубен был всего лишь темной тенью, и словно издалека я слышала его смех. Я увидела в его руке кирпич и поняла, что он собирается сделать.

Перед тем как лишиться чувств, я вдруг подумала, что к столь ужасному концу меня привели мои грехи, — точно так же, как и седьмую деву. Я всегда считала себя хозяйкой жизни, думала, что могу управлять обстоятельствами и людьми. Наверное, она думала так же… И теперь приходится расплачиваться за свою гордыню.

Сквозь пелену боли я услышала голос, знакомый голос:

— Господь всемогущий! Керенза, Керенза!

Нежные заботливые руки подхватили меня.

— Бедная, бедная моя Керенза…

Это был Ким, он пришел ко мне на помощь. Ким спас меня. Он вынес меня на руках из загробной тьмы — обратно, в Эббас.

Я проболела несколько недель. Меня оставили в Эббасе, и Меллиора, ухаживая за мной, все время была рядом. Только сейчас я поняла, какое ужасное, суровое испытание, гораздо более серьезное, чем я полагала вначале, выпало на мою долю. Каждую ночь я просыпалась в холодном поту. Мне снилось, что я стою в каменной нише и бесы лихорадочно укладывают кирпичи, чтобы замуровать меня.

Меллиора находилась при мне неотлучно — и днем, и ночью.

Однажды, проснувшись, я разрыдалась у нее на груди.

— Меллиора! — призналась я. — Я заслужила такую смерть, ибо слишком много грешила в своей жизни.

— Тихо, тихо, — успокаивала меня подруга. — Ты не должна так думать.

— Но это правда. Я грешна… так же, как и она. И даже больше. Она нарушила свою клятву. Я нарушила свою. Я нарушила клятву верности в дружбе.

— Тебе приснился кошмар.

— Да, кошмар о недостойной жизни.

— Ты прошла через ужасное испытание. Тебе больше нечего бояться.

— Иногда мне кажется, что Рубен в этой комнате, что я кричу, а меня никто не слышит.

— Его забрали в Бодмин. Он уже давно болен. Со временем его состояние стало хуже…

— С тех пор как не стало Хетти?

— Да.

— А как случилось, что Ким смог спасти меня?

— Он увидел, что стена заделана по-новому… Он поговорил об этом с Рубеном, и тот сказал, что стена якобы обвалилась и ему пришлось заделать ее на следующий же день. Но Ким не мог понять, почему она обвалилась, если ее переложили не так давно. Ты ведь помнишь, когда это было.

— Я хорошо это помню, — ответила я. — Мы были там все вместе.

— Мы все помним, — согласилась Меллиора. — Когда ты не вернулась домой, я, естественно, пошла к Киму.

— Да, ты пошла к Киму…

— Я знала, что ты собиралась идти к дому бабушки, поэтому сначала мы отправились туда. Дверь была не заперта, вернее, открыта настежь. Тогда Ким испугался. Он кинулся бежать… потому что накануне Рубен говорил ему какие-то странные вещи о Хетти… Ким подумал, что ему в голову, вероятно, пришла какая-то безумная идея…

— Ким догадался, что собирался сделать Рубен?

— Он догадался, что происходит нечто странное и что мы можем выяснить это у стены. Благодаря Богу, Керенза.

— И Киму, — пробормотала я.

Потом я стала думать о том, чем обязана Киму. Возможно, жизнью Джо и его нынешнему счастью. А также своей жизнью и моим будущим счастьем.

«Ким, — подумала я, — скоро мы будем вместе, и все, что было раньше, забудется. Для нас будет только будущее — для меня и для тебя, мой дорогой Ким!»

Я проснулась ночью вся в слезах. Мне опять приснился плохой сон. Я стояла на лестнице вместе с Меллиорой, и она протягивала мне игрушечного слона.

— Это убило ее, — говорила я. — Ты теперь свободна, Меллиора, свободна!

Я проснулась и увидела Меллиору у своей постели. Светлые волосы заплетены в косы; толстые и блестящие, они казались золотыми плетями.

— Меллиора, — позвала я.

— Все хорошо. Это всего лишь дурной сон.

— Эти сны… От них теперь никогда не избавиться?

— Они прекратятся, как только ты поймешь, что это — всего лишь сны.

— Но они — часть моего прошлого, Меллиора. Ой, не знаю… Боюсь, я была слишком порочной, нечестивой.

— Нет, Керенза, перестань…

— Говорят, покаяние помогает душе. Меллиора, я хочу покаяться.

— Мне?

— Но именно с тобой я поступила подло.

— Я дам тебе успокоительное, а ты постарайся заснуть.

— Я буду лучше спать, если совесть моя будет чиста. Я должна рассказать тебе, Меллиора. Я должна рассказать о том дне, когда умерла Джудит. Все было совсем не так, как все думают. Я знаю, как она умерла.

— Тебе приснился кошмар, Керенза.

— Да, именно поэтому я и должна тебе во всем сознаться. Ты не простишь меня… в глубине души, хотя и скажешь, что простила. Я промолчала тогда, когда должна была рассказать. Я испортила тебе жизнь, Меллиора.

— О чем ты говоришь, Керенза? Тебе нельзя волноваться. Давай-ка, прими вот это и постарайся уснуть.

— Послушай меня. Джудит споткнулась. Ты помнишь слоника, игрушку Карлиона?

Меллиора выглядела встревоженной. Она точно подумала, что у меня бред.

— Помнишь? — настаивала я.

— Ну конечно, я помню. Он до сих пор где-то есть.

— Джудит споткнулась об эту игрушку. Шов…

Меллиора нахмурила брови.

— Дырка, — продолжала я. — Ты ее зашила. Это от туфли Джудит… Каблук порвал ткань. Игрушка лежала на ступеньках, и Джудит споткнулась об нее. Я сначала спрятала этого слона, потому что не хотела, чтобы в смерти обвинили Карлиона. А потом… потом я боялась, что, если докажут, что это был несчастный случай, Джастин не уедет из Эббаса. Он бы женился на тебе. У тебя родился бы сын, который бы получил все, — а я хотела, чтобы все досталось Карлиону.

В комнате повисла тишина — только часы тикали на каминной полке. Эта мертвая ночная тишина Эббаса. Где-то в доме спал Ким. И Карлион.

— Ты меня слышишь?

— Да, — тихо ответила Меллиора.

— Теперь ты ненавидишь меня… за то, что я в корне измени та твою жизнь… за то, что сломала ее?

Она помолчала некоторое время. Я подумала, что потеряла ее. Я потеряла Меллиору. Сначала — бабушку, теперь — Меллиору. Но какое мне до этого дело? У меня есть Карлион. У меня есть Ким.

— Это все было так давно! — сказала она наконец.

— Но ты могла выйти за Джастина. Ты могла стать хозяйкой Эббаса. Могла бы иметь детей. О, Меллиора, как ты, наверное, ненавидишь меня!

— Я никогда бы не смогла ненавидеть тебя, Керенза. И потом…

— Но когда ты вспомнишь все это… когда это оживет в твоей памяти… когда ты подумаешь о том, что потеряла, ты меня возненавидишь.

— Нет, Керенза.

— О, ты такая добрая… Слишком добрая! Иногда я ненавижу твою доброту, Меллиора. Она делает тебя чересчур уязвимой! Мне было бы легче, если бы ты яростно набросилась на меня с упреками.

— Но я не могу сделать этого сейчас. Ты действительно совершила подлый поступок. Но все уже в прошлом. И теперь я хочу сказать тебе спасибо, Керенза. Я рада, что ты поступила именно так.

— Рада?! Рада, что потеряла любимого человека? Рада, что я обрекла тебя на одиночество?

— Возможно, я никогда не любила Джастина, Керенза. О, я вовсе не такая кроткая, как ты думаешь. Если бы я любила его по-настоящему, то вряд ли бы позволила ему уехать из Эббаса. Да и он не стал бы этого делать, если бы действительно любил меня. Джастину нравилась уединенная жизнь. Теперь он счастлив как никогда прежде. И я тоже. Если бы мы поженились, это было бы жестокой ошибкой. Ты спасла нас от этого, Керенза. Да, у тебя были низкие мотивы… но ты спасла нас. И я рада этому. Я теперь так счастлива… Если бы не ты, мне бы никогда не довелось испытать счастья! Ты должна это запомнить.

— Ты пытаешься утешить меня, Меллиора. Ты всегда так делаешь. Но я не ребенок, меня не нужно утешать.

— Я не хотела говорить тебе этого… пока. Я ждала, когда ты выздоровеешь. Тогда мы могли бы это отпраздновать. Мы все с волнением этого ждем. Карлион готовит большой сюрприз. Это будет роскошный прием, и мы все ждем, когда тебе станет лучше.

— Что отпраздновать?

— Пришло время сказать тебе… чтобы твоя душа наконец успокоилась. Думаю, они не будут возражать, если я расскажу тебе… хотя мы и собирались найти подходящий момент.

— Я не понимаю.

— Я знала об этом с того самого момента, как он вернулся. И он тоже. Он знал, что это было главной причиной, которая подвигла его на этот шаг.

— Кто?

— Ким, конечно. Он просил меня стать его женой. Моя дорогая Керенза! Жизнь так прекрасна! Поверь, ты действительно спасла меня! Теперь ты понимаешь, почему я тебе благодарна? Мы скоро поженимся!

— Ты… и Ким? О нет! Ты и Ким!

Она рассмеялась.

— Ты так горевала все время, думая о Джастине. Но с прошлым покончено, Керенза. То, что было раньше, теперь уже не имеет значения. Важно только то, что впереди. Разве ты не понимаешь?!

Я откинулась на подушку и закрыла глаза.

Да, теперь я понимала. Понимала, что мои мечты разрушены. Я внезапно осознала, что прошлое ничему меня не научило. Заглянув в будущее, я увидела, что оно такое же темное, как ниша в стене. Мои несчастья, мои невзгоды и страдания, казалось, снова замуровали меня заживо.