Лицо света, лицо тьмы (СИ)

19

Мы напросились в гости к Бельскому в другой город. Он сам не звонил мне уже несколько дней, и в ином случае я бы не проявила инициативу — не тот я человек. Но сейчас мне было не до скромности. На следующий день после моего озарения я снова поехала в деревню, где находился дом Павлецкого (а с некоторых пор — другого человека, чьего имени я не знаю). Поэтому к Саше в гости я смогла отправиться только через день. Но мы с Эллой зато подготовились, купили два билета на электричку и уже в обеденное время оказались на вокзале незнакомого города.

— А адрес он тебе, случайно, не фальшивый дал? — капризно заявила Элла, посмотрев по сторонам и никого не увидев.

— Они обещали встретить, значит, встретят! — с раздражением ответила я. Хотя тоже не могла среди толпы снующих туда-сюда людей вычленить знакомые лица.

— Ну-ну…

Мы сделали несколько шагов вперед, нацелившись на автовокзал неподалеку, и вот тут-то я радостно воскликнула:

— Вон они!

Элла проследила за направлением моего взгляда и сморщилась от моих эмоций.

— Да, но не спеши ликовать. Еще неизвестно, чем для нас обернется эта встреча. Я на всякий случай нож с кухни стащила, лежит в сумке.

— Умеешь же ты запугивать! — возмутилась я, а сама мысленно отметила, что только Элла может употребить глагол «стащила» применительно к собственному дому. Хотя если она взяла папин любимый нож, которым он масло мажет на хлеб, тогда да, он сильно расстроится, и нам потом влетит, и в понятии отца это тоже будет называться «украла».

— Здорово, девчонки! — раскрыл Тимур свои объятия.

Саша смотрел на нас с легким томлением и растерянностью. Ну да, я все никак не отращу челку и не закрашу эту дурацкую розовую прядь. А в нарядах мужчины не очень-то разбираются. Тем не менее можно было догадаться, что девушка в короткой яркой юбке-солнце, едва прикрывающей срамное место (и не прикрывающей таковое совсем, когда поднимается ветер) — это Элла, а человек в сером платье-футляре почти до колен — это я, хоть и платье было более прилегающим, чем я привыкла.

Александр наконец догадался и, обняв меня, чмокнул в щеку.

— Как доехала?

На Эллу принципиально внимания не обращал, разобравшись, кто из нас кто, будто я приехала одна.

— Мы доехали нормально, — сказала я, упирая на местоимение «мы» и целовать его в ответ не стала. Хотя показную холодность тоже не спешила выказывать.

— А че меня не обнимешь? — капризно протянула сестра. — Тимурка обеих обнимал, вообще-то!

— А мы с тобой все обсудили еще в тот день, вообще-то, — не глядя на нее, буркнул Сашка, взял нашу сумку, одну на двоих, и понес в сторону автовокзала. По всей видимости, он все еще дулся на нее за то, что писала от моего имени.

— А мы что, на общественном транспорте будем кататься? — продолжала капризничать Элла, да еще таким тоном, словно специально хотела вывести из себя парней. Впрочем, я была в этом уверена — специально.

— Нет, конечно! — весело ответил ей Тимур. — На такси домчим.

— А куда поедем? В загородный дом?

— У Шурика хата пустует, туда и едем. — Сам Шурик тем временем подошел к водителю, что курил возле машины, и договаривался о чем-то, видимо, о цене. — Кстати, поздравьте меня! У меня отличная новость! Я из вуза забрал документы.

— Тебе же год оставался всего? — удивилась Элла, которая этих ребят, к сожалению, знала лучше меня. И, видимо, специально мне это показывала. А впрочем, наверно, я себя накручиваю, она просто пытается поддержать беседу.

— М-да, но я буду поступать в «Коламбию». Я переезжаю к предкам в Штаты!

— Погоди, у тебя ж только отец там!

— Ты отстала от жизни, Элька. Хм… Элька ведь?

Я думала, она начнет ерничать или устроит очередной розыгрыш, но она просто ответила:

— Да. — И даже не добавила, что она только Антону разрешает себя Элькой называть, с мягкой «л». Удивительная покладистость. Всем остальным она всегда запрещала. «Мягкая «л» — признак слабости», — говорила она всегда.

— Маманя моя с батей сошлась в прошлом месяце опять. Они ведь так и не развелись. Подала на гринкарту. И меня заберут по программе воссоединения семьи.

— Ты ж совершеннолетний лоб! Неужели это так просто? Я слышала, что годами ждут воссоединения, а то и десятилетиями.

— Да, не сразу, но я пока по учебной визе поеду. А там уже решится вопрос. С детьми проще, чем, допустим, с братьями-сестрами. Каждый вопрос решается индивидуально.

Пока они разговаривали, мы с Сашкой ехали молча. Я-то понятно, а вот он чего молчит?

Бельские жили в роскошном жилом комплексе с охраной на въезде. Таксист высадил нас у ворот. Мы подошли к четвертому корпусу, а затем поднялись на одиннадцатый этаж.

— Ну и хоромы, — присвистнула Элка, обходя четырехкомнатную квартиру.

Ну да, с Антоновой не сравнится, конечно. Современные проектировщики понимают, что каждому нужен свой угол, и желательно больший, чем восемь квадратных метров, а также нужен широкий коридор, минимум два санузла и огромная кухня, на которой легко и просто и готовить, и принимать гостей. Этакая кухня-столовая, два в одном.

На столе уже стояла бутылка вина, фрукты и сырно-колбасная нарезка, а также три банки икры. Элла тут же принялась намазывать икру на хлеб толстым слоем, а мне кусок в горло не лез. При первой же возможности я потянула Александра на лоджию. Слава богу, она расположена в одной из спален, самой дальней, так что из кухни нас не услышат.

— Ты молчалив сегодня, — рассматривая его, констатировала я с грустью.

— Да, есть причины, — вздохнул он. — Ты тоже не весела. Ты же хотела поехать? Или тебя Элла вынудила?

— Конечно, хотела, — сказала я, опуская глаза. Это вроде не обман, но и не правда, полуправда, если точнее, ведь ехать я хотела по иным причинам, а посему мне стало стыдно. — А с чего ты взял, что это была идея Эллы, а не моя?

— Не знаю, такое ощущение, — пожал он плечами. — Просто… если честно, я надеялся, что ты приедешь одна.

— Но я же тебя попросила пригласить Тимура.

— Ну да. Я решил, что вы сдружились за моей спиной, — криво усмехнулся он. — А ты, оказывается, вздумала двойное свидание устроить.

Вот как он это видит!

— Нет. Все совсем не так, — решила я рассказать правду и потянулась к телефону. — Послушай вот эту запись.

Я включила ему короткий ролик. Говорят, что от целой гаммы негативных эмоций люди обычно бледнеют; Саша же серел или даже чернел.

— Я догадывался, — с тяжким вздохом заговорил он, когда запись уже давно закончилась, а мы просто молча стояли какое-то время.

— Да?! Почему ты не сказал?!

— Я не сразу понял. Но я сопоставил кое-что. Видишь ли, в рассказе старушки и том, как мы видели эту историю, кое-что не сходилось. Но я до последнего отказывался верить. Он же мой друг!

Когда я приезжала в деревню, я разыскала того рыбака и попросила вспомнить, в какой одежде был тот мужчина. Я даже показала ему фотографию. И мужчина вспомнил капюшон. Тимур был в светло-сером худи, а Саша в белой рубашке, как я уже говорила раньше. Рыбак был уверен, что это не рубашка. Не поверите, какая гора камней повалила с моих плеч в тот момент! Но нужно было довести расследование до конца. Если последним с Натальей был именно Тим, выходит, он и виноват в ее смерти. И если бы мы с сестрой напросились именно в гости к Тиму, он бы насторожился. Поэтому пришлось использовать то, что они с Сашей закадычные друзья и живут в одном городе.

— Нужно допросить его. — Саша кивнул. — Только я не уверена, что он нам все расскажет, — добавила я с печалью в голосе.

— Мне расскажет.

Мы вернулись на кухню.

Я уже успела восхититься Александром, его смелостью и настойчивостью, уверенностью в себе, но он просто замер на пороге, не в силах сделать шаг вперед, к столу. Не в силах задать вопрос. Там, на лоджии, все казалось проще. А здесь… Он посмотрел на человека, которого знал очень долго и знал очень близко, и просто не мог.

Я же встала за его спиной, потому что шла за ним, и тоже ничего не говорила.

Тимур поднял на нас глаза и… взгляд его изменился. Он все понял. Поняли и мы.

Но только не Элла, которая сидела сбоку и не видела выражение лица своего собеседника.

— Ну так мы будем пытать его по поводу, он ли грохнул Наташку, или нет? — с настолько свойственной ей непосредственностью ляпнула сестра. И тут же взялась за новый бутерброд — как ни в чем не бывало.

Как только нож, измазанный в красной икре, был положен на стол, он тут же поднят другим человеком. Тимур приставил острие к ее шее. Я вскрикнула, видя из-за Сашиного плеча, как вылупляются сестрицыны светло-серые глаза — точно такие же, как у меня. Цвет новогоднего инея на оконном стекле. Несмотря на то, что я физически стояла на пороге кухни, в безопасности, я ощущала себя там, на диване, на месте сестры. Если ее лицо — это мое лицо, то и испуг, который оно выражает, — это мой испуг. Пухлые розовые губы, приоткрытые в оборванной попытке закричать, — это мои губы. Именно поэтому я вскрикнула, когда она не смогла. Я кричала за нее.

— Так я и думал, что они не просто так приперлись! Вспомнила-таки, да? — обратился он к Элле.

— Тим, что ты делаешь?! — очнулся Сашка, на которого я так надеялась. — Положи нож!

— Пусть они обе уйдут, тогда я положу!

М-да, пред лицом опасности справедливого наказания, логика Тимуру изменила. Ну как она уйдет, если он ее держит как раз таки ножом?

— Может, и мне уйти? Это моя квартира, вообще-то!

— Вообще-то твоих родителей. Но ты подумай, на чьей ты стороне. Я не тороплю.

— Урод! — наконец-то выкрикнула Элла.

Мое сердце сжалось, когда я увидела красное на лезвии ножа. Когда он успел ее порезать? Но нет, я от стресса тоже туго соображала, как и преступник. На ноже — икра. Пока еще…

— Как ты мог, Тим?! — возмущался тем временем Саша. — Я тебя знаю всю жизнь! Как ты мог ее убить? Зачем?!

— Никого я не убивал! Не хотел… Я…

— Опусти нож, и мы поговорим спокойно… — Саша сделал шаг вперед. Напрасно.

— Отойди! — Тим занервничал сильнее и нажал лезвием на кожу Эллы. Теперь кончик ножа обагрился ее кровью, а она закричала.

— Отойди, отойди, — умоляла я сзади.

Саша послушался и сделал шаг назад.

— Они… Это все они! Первая не смогла тебя охомутать, зато смогла вторая. И ты отвернулся от меня! Предатель!

— Я пока не предатель. Я просто хочу знать, что произошло. А дальше я уже разберусь, — спокойно говорил Саша. Отлично. Не надо его еще больше раздражать. Бельский выбрал правильный тон, как мне казалось.

Однако…

— Я не верю тебе!

— Слышь, бро, — взял Саша другой тон, — я винил себя в ее смерти три гребаных месяца! Я плакался тебе в жилетку, и ты, козел, кивал и успокаивал. А при этом знал, что я ни в чем не виноват! Так что это ты меня предал! И я имею права знать, что там случилось на берегу!

— Хорошо, я услышал тебя, но я же не мог тебе сказать, пойми!

— За что ты ее убил?

— Я не хотел… Я не знал, что мне делать… — Тимур таял на глазах, словно снежинка в руке, он нервно лохматил волосы левой рукой, а нож все дальше и дальше отклонялся от Элькиной шеи. Слава богу. Главное, чтобы сестра, почувствовав свободу, не рванула от него. Предсказать поведение Тима в данной ситуации невозможно. — Она бегала за тобой. У меня не было шансов. Но ты же знаешь, что она мне нравилась…

— Я знаю, что ты ее хотел, это немного другое…

— Не важно. Мне она не дала! Она в тебя влюблена была! А тут я гуляю и вижу, что мужик с нее слезает! То есть я сначала не знал, кто там, я слышал, кто-то трахается в кустах, я и решил подсмотреть. Но еще до того, как я подполз к кустам, этот боров вылез оттуда… И бежать. А я влез. А там Наташка лежит. В белом платье. Бухая. В отключке. И я…

— О боже, — простонала я в ужасе, понимая, что услышу.

— Ты что, изнасиловал ее? — понял и Саша. — Ты понимаешь, что несчастную девочку изнасиловали дважды за один час?!

— Но я не знал этого!

— Она лежала в отключке, Тим? Ты что, не понял?

— Откуда я знал? Я думал, она после секса отключилась. Тем более выпила до этого, сам видел. Ну уснула довольная, понял? Значит, мне молодому и не уроду какому-то, не давала. А я из хорошей семьи. У меня будущее! Я в Америке жить буду!! — заорал он внезапно. Будто убеждал сам себя. — А этот… жирный старый урод! И ему она дала. Ну потому что он дружил с Павлецким! Да, знаю, мы выяснили, что это липа, но я-то этого не знал тогда. Ну, думаю, чем я хуже? И я пристроился. А она очнулась в конце. И как заорет. Я, мол, девственница, себя до свадьбы берега, я тебя засажу на много лет! Капец… Ну вранье же. Я говорю, только что слез с тебя мужик! А потом понимаю, что что-то не то… Я ведь тоже пригубил коньячку тогда. Соображал не очень. А она брыкаться начала. Встала и побежала…

— И что ты сделал? — с замирающим сердцем спросила я, ожидая услышать, как он гнался за ней с булыжником в руке или еще каким оружием.

— Ничего! Я только думал, что же делать, хотел ей денег предложить, как она упала. Видать, не до конца очухалась. Она ж не бухала никогда. А тут алкоголь и плюс этот чай с амфетаминами. Вот и вырубалась постоянно. Ну а я… Я понял, что мне конец. Того-то мужика она не запомнила и не знает, что насиловал. А я — вот он. Сажай — не хочу.

— Нашли бы следы разных мужчин, если бы она вовремя обратилась и душ не приняла, — сообщил Саша.

— Но мне-то что, если и мои следы, как ты скажешь, там были! Тем более если он презик использовал… А я-то нет! Короче, скинул я ее в воду. Это все недоразумение, Санек! Я не хотел ее убивать.

— Да, ты просто хотел ее трахнуть…

Воцарилась тишина. Сашины слова эхом отзывались у меня в голове. Какой ужас. На что способны мужики, ведомые похотью. Вот так и поверишь в бесов, которые подселяются в людей и заставляют их делать страшные вещи, погружая в море соблазнов и отдавая в плен животным инстинктам.

— Я понял по твоему тону, что ты не на моей стороне, — заговорил Тимур. — Но мне все равно. Я на днях уезжаю.

— Никуда ты не поедешь! — запищала Элка. Сидела бы молчала, пока ее не прирезали! — Тебе Америку в тюряге устроят. Только там она называется Пендосия, понял?

Тим отбросил нож и приложил Эллу лбом о столешницу. Да так сильно, что она потеряла сознание, а все бокалы перевернулись, и содержимое растеклось по светлой поверхности.

— Не трогай ее… — посоветовал Александр грозно.

— Она видела меня, когда я вернулся, гуляла ночью во дворе. Ждала, видать, когда Наташа вернется, чтобы посмеяться ей в лицо. А вместо нее нарисовался я. «Развлекаешься?» — своим этим мерзким издевательским тоном спрашивает. Я испугался, что она знает, что тоже гуляла у пруда и подглядывала. Но она ничего не говорила, когда Наташу искали. Я решил: забыла. Или не сопоставила. А тут они с Тони расследование начали. Уже когда тело нашли. Поэтому, когда она приехала в этот раз, я ей записку подбросил. Чтобы свалила. Я не хочу в тюрячку, бро, — заплакал Тим. — Позволь мне уехать. Мне жалко Наташку, правда… Если бы я знал, что тот козел ее насиловал, я бы сам за нее заступился. Но я-то думал, что с согласия…

— А тебе она согласие давала?!

— А может, дала бы! Если бы не отключилась! Ну она же не пила никогда, вспомни! А сколько баб сперва нос вертят, а потом видят, что никто получше не предлагает, и после первого бокала сами лезут. Но ты-то не знаешь этого, я при тебе как дополнение, как о нас говорят: тот красавчик и его друг. На фоне кого-то другого я бы и лучше выглядел, и девки мне бы сами давали, к тому же из богатой семьи. Но тут ты… Вечно ты. Который еще богаче. И рожа еще смазливее, — последние слова он договаривал с ненавистью.

— То есть это я виноват, что ты Наташу убил?

Тимур еще раз всхлипнул, поняв, что логика снова дала сбой, и потянулся к ножу.

— Эй! — Саша выставил вперед руку, боясь все же приблизиться, ведь кто его знает, что он сделает с Эллой, а я повторно вскрикнула.

— Не боись, я ей ничего не сделаю, — словно прочитал он мои мысли. — А вот себе — да. — И он приставил лезвие уже к своей шее. — Я не пойду в тюрьму, так и знай. Права твоя дура-сестра, — обратился он уже ко мне, — что со мной там делать будут. Я лучше умру. Бро, решай. Или ты отпускаешь меня, или я себя зарежу у тебя на глазах. И если ты вину свою за смерть Наташки уже не чувствуешь, то это будет на тебе до конца жизни, здесь ты уже не освободишься и на других не переложишь. Ну так как?

Оказывается, Тимур — тот еще манипулятор.

— Иди, хрен с тобой, — с презрением бросил ему Сашка.

Повторять не пришлось, уже через десять секунд Тимура не было в квартире.

Мы привели Эллу в чувство.

— Зачем ты его отпустил?! — налетела она на Бельского.

— Чтобы он никого не прирезал.

— Хотел бы убить, убил бы уже! Но он не смог! Тебе надо было его задержать.

— Он себя зарезать хотел!

— И что? — Саша смотрел на нее с удивлением. Я же молчала, переваривая случившееся. — Да не хватило бы у него духу! Он тебя на понт взял!

— Он все равно уедет через пару дней…

— Ты серьезно это?! — Элла наконец посмотрела на меня. — Сонька, ну! Не будь хоть сейчас малахольной! Убеди его! Скажи, что не станешь с ним встречаться, если он убийцу отпустит. Не станешь же?

Мы с Сашей долго смотрели друг другу в глаза. Я должна была принять чью-то сторону. Выбор дался мне нелегко. Я выбрала сестру.

— Она права.

Саша изменился в лице.

— Ты мне условия, что ли, ставишь? Это мой друг, я знаю его почти с детства!

— Видимо, плохо знаешь. — Он молчал. Я решила зайти с другого бока: — Саша, пойми, одна уже ушла от правосудия. Другой повесился, хоть и без ее помощи, но был, как оказалось, виноват лишь наполовину. Ведь если бы не его чудесный чай, Наташа смогла бы защититься, и Тимур не успел бы с ней ничего сделать. Но все получилось так, как получилось. И самый виноватый человек — именно твой друг, который вскоре начнет расчудесную жизнь в далекой процветающей Америке. И он будет знать, что может отыметь любую девушку, которую захочет, и ему ничего за это не будет. Он ведь даже не раскаялся. Он все эти дни на подготовке к концерту ходил и улыбался. Ему все равно!

— Ага, ты хочешь урок ему преподать? Он загнется в тюрьме, понимаешь? И этот труп, как он верно заметил, уже будет на моей совести до конца моих дней. Если хотите, заявляйте сами. Не факт, что вы что-то докажете, но флаг вам в руки. А я не хочу. Если тебе такой парень не нужен, что ж… — И он пожал плечами.

Мы молча встали и ушли.

— Он прав, — вдруг заявила Элла в электричке на обратном пути в наш город.

— В чем?

— Ничего доказать нельзя. Тело пробыло в воде довольно долго. А под землей — и того дольше. Они бы сразу установили факт контакта с двумя мужчинами, если бы могли.

— А если они не хотели? Купились на легенду о проклятом пруде, где все тонут. В крови обнаружили алкоголь.

— Тогда заявим сами, как он и сказал. Это нам надо, а не ему. Он друга подставляет этим.

— Друга-убийцу.

— Для многих дружба — не пустой звук. Это ты монах-отшельник, ни с кем никогда толком не дружила.

— А тебе-то что до этого всего? — не выдержала я. — Ты-то как раз дружила с Тимом. А с Наташей — не очень, только издевалась. Зачем тебе, чтобы посадили ее убийцу?

Она как-то странно на меня посмотрела, будто с обидой, затем тихо ответила, и я с трудом ее услышала из-за шумного движения электрички:

— Именно потому, что издевалась.

Я мучилась два дня. Затем позвонила-таки дяде Мише и рассказала обо всем. Он похвалил меня, что я докопалась до истины. Это было неожиданно, учитывая, что в прошлый раз он нас отругал.

— Если он вам признался, есть шанс, что расколется и у следователя. Старуха знала, что на нее ничего толком нет, и она — кремень. А парень слаб. Следов не могло остаться через три месяца. Но достаточно попугать эксгумацией.

Дядя Миша отзвонился всего через полчаса.

— Улетел? — с печалью спросила я. Надо было раньше звонить. Ведь так быстро новости могли быть, только если пробили базу вылетов.

— Нет, взяли. Еще в четыре утра прямо в аэропорту. Донес кто-то другой.

Я посмотрела на Эллу. Звонок был на громкой связи, и она показала скрещенными руками, что это не она. Неужели?..

— И что теперь?

— Будут разбираться. Если докажут, сядет. А если нет, отправится учиться, но уже позже. Такие дела быстро не делаются.

— Ясно. Спасибо.

Я отключилась и написала Саше. «Это ты?»

«Я», — ответил он.

Надо же. В сложной дилемме между Эллой и Сашей я выбрала сестру, а он предпочел своему лучшему другу все-таки меня.

«Буду в вашем городе вечером, — пришло новое сообщение. — Увидимся?»

— Конечно, — шепотом подсказала мне нужный ответ Элла, прочитав переписку через мое плечо, и впервые в жизни улыбнулась мне искренне и с любовью.

Я повторила ее мимику точь-в-точь (мне даже зеркало не нужно, чтобы это утверждать, ведь мое зеркало всегда передо мной) и написала: «Конечно. Люблю тебя».

Ответа мы ждали обе с замиранием сердца. Элла даже губу покусывала от нетерпения, будто отвечали ей, а не мне. Видимо, она наконец-то научилась чувствовать меня — так же, как и я ее.

«Я тебя тоже люблю».

— Ах! — сказали мы обе, замирая на секунду от восторга. А я еще поцеловала и телефон, и сестру.

Конец