Лучано

Глава двадцать четвертая

ГРЕЙС

Страх звенел в моих костях. Никогда еще мне не было так страшно. Ни когда умерли мои родители, ни когда мой муж направил пистолет мне в голову, ни когда мы с Эллой убежали глухой ночью, не имея ничего, кроме одежды на спине, поддельных паспортов и десяти тысяч долларов наличными.

Эти люди, которым моя бабушка планировала передать нас, не были добры ко мне и Элле. Они ждали нас четыре долгих года, накапливая свой гнев и жажду мести. Дрожь пробежала по моей спине от страха перед их планами. Я не сомневалась, что их планы в отношении нас заключались в том, чтобы причинить нам боль. Ударить, избить, клеймить, изнасиловать… смерть была бы более милосердной, чем эта.

— Двигайтесь, шлюхи, — рявкнул один из охранников, толкая нас с Эллой вперед.

Смех моей бабушки пробрал меня до костей.

— Не обращайте на него внимания, девочки, — болтала она своим скрипучим голосом. Результат многолетнего курения. — Марко Кинг очень хочет видеть тебя, Грейс. И Элла тоже должна получить хорошую цену.

— Лучано Витале уничтожит тебя, — Элла прошипела. — Вы и Марко Кинг смогли нас найти. Муж Грейс так и сделает. Он найдет вас и убьет…

Ее угрозы были прерваны пощечиной и издевательским смехом. Я обняла ее за талию, притягивая ближе к себе.

— В этом не было необходимости, — отругала я бабушку. — Я думаю, ты бы хотела, чтобы мы выглядели как можно лучше на твоем человеческом аукционе.

— «Двигайтесь быстрее, — рявкнул один из охранников.

Я не стала оглядываться назад, чтобы увидеть, кто это был. Это не имело особого значения. Мы двинулись дальше, иначе рисковали, что один из нас получит еще одну пощечину. Я просунула свободную руку под разрез платья, чтобы дотянуться до спрятанного там пистолета. Элла скрыла мое движение своим телом. Каждый дюйм и каждая секунда громко тикали в моих ушах, приближая нас к гибели.

Внезапно, без предупреждения, я остановилась, Элла последовала моему примеру. Я обернулась и встретилась взглядом с бабушкой. Жестокие темные глаза смотрели на меня без капли сожаления о том, что она собиралась сделать.

Могу ли я покончить с жизнью? Моя рука с пистолетом спряталась за моей спиной, прижавшись к высокому кусту.

Надо мной, над горизонтом ночного неба, мерцали звезды. Луна светила на темном небе, давая мне ясное представление о том, что мне нужно сделать.

Она сделала два шага ко мне. Ее маленькое тело не должно было представлять угрозу, но годы ее наказаний заставили мое тело инстинктивно пошатнуться назад.

— Хватит откладывать неизбежное, Грейс. Вас выставят на аукцион тому дону, который предложит самую высокую цену, и Марко Кинг перебьет их всех. Он уже давно ждет тебя.

Три.

Два.

Один.

Сзади я вытянула руку вперед и подняла ее, крепко сжимая пистолет. Точно так же, как меня учили в нашем классе.

Не стесняйся.

Держи твердую ручку.

Стреляй.

Не медля и не раздумывая, я нажала на спусковой крючок.

Выстрел.

Пронзительный крик бабушки окрасил ночь, и она покачнулась, упав на бок; ее лицо уткнулось в грязь. Очень метафорично! Прежде чем я успела обдумать моральность своих действий, я снова нажала на курок, на этот раз попав в одного из охранников. И опять.

Я подумаю позже о том, что причинила кому-то боль. Прямо сейчас я жаждала мести и движима необходимостью выжить.

Я почувствовала, как меня обняли сзади. Мои глаза расширились, меня охватила паника, и я начала пинаться. Краем глаза я увидела, как Элла делает то же самое, но не смогла достаточно развернуться, чтобы ударить его локтем, прежде чем почувствовала укол в шею.

Весь мой мир стал черным.

Тишина и кромешная тьма были единственным, что бросалось в глаза. Мои веки отяжелели. Я держала их закрытыми, сосредоточившись на своем дыхании и прислушиваясь к любому другому шуму, на котором я могла сосредоточиться. Я чувствовала слабость, как будто меня сбила машина.

Туман в моем мозгу начал рассеиваться, и я услышала тихое всхлипывание, как у раненого животного. Кто-то плачет?

А затем звуки волн, разбивающихся о берег. Почему здесь пахло иначе, чем на нашей маленькой вилле? Я не слышала ни одного итальянского слова, доносившегося на ветру, как обычно. Запах моря был смутно знаком, но я не могла его вспомнить. Это была не Италия.

Я слишком долго держала глаза закрытыми, мой мозг и мысли искажались. Что мне запомнилось последним? Туман в голове мешал мне вспомнить события перед тем, как я отключилась.

Наконец, собрав достаточно сил, я заставила себя открыть веки. В ту секунду, когда я это сделала, сильная головная боль пронзила мои виски. Сквозь окутанную облачностью дымку мое зрение медленно прояснилось.

Темнота затуманила мое зрение, и меня накрыла волна тошноты. Я закрыла глаза, сосредоточилась на своем дыхании и заставила желчь застрять в горле.

Сосредоточься на своем окружении, на фактах. Когда я снова открыла глаза, отблеск лунного света, пробившийся через маленькое окно, осветил очертания комнаты. Я сосредоточилась на свете, ожидая, пока мой мозг рассеет туман, окутывающий мой мыслительный процесс.

Каждый угол комнаты был окутан тьмой, лунный свет не мог до них добраться. В комнате было тепло, слишком тепло, и мне в ноздри ударил металлический запах. Небольшая часть меня осознала это, но мой мозг был слишком медленным, чтобы это зарегистрировать.

Кровь.

Зажмурившись, я заставила себя вспомнить, как я сюда попала. Что-нибудь из прошлого…

Мы с Эллой вышли из дома, Лучано спорил со мной по поводу моего наряда. Кассио тоже был там. Они оба были в смокингах. Гала!

Мы пошли на сбор средств к моей бабушке. Я играла на пианино, и появился мой дядя. Он угрожал, что Роберто взорвет особняк Лучано, в котором находился его отец, если я тихо не пойду с ним и бабушкой. Он не упомянул Маттео, но моя бабушка намекнула моей маленькой семье. Они знали о Маттео. У меня не было другого выбора, кроме как пойти с ним или рискнуть убить Маттео и его дедушку.

Воспоминания нахлынули стремительно, и удушающий страх был единственной эмоцией, задержавшейся в моих жилах. Мы с Эллой пронеслись по лабиринту. Я нажала на курок своей бабушки. Я убила ее.

Я думаю. Я надеюсь, что это так.

Мужские руки вокруг моего горла, напротив моего рта, острый укол в мою шею. Боль. Крики Эллы. Мы оказались в ловушке — как мотыльки против слепящего света. Вот только этот свет убьет нас.

Мы с Эллой живем взаймы.

Приглушенный ропот проник в мой мозг. Я попыталась пошевелиться, но мое тело было слишком тяжелым. Как будто меня накачали наркотиками. Сердце у меня болезненно колотилось, кожа была липкой и холодной, голова раскалывалась.

Тихий шепот и всхлипывание. Болезненный стон сорвался с моих губ, и я повернула шею в сторону тихих голосов.

— Грейс, — тихий шепот. Габриэлла.

Я сморгнула слезы и заставила себя сдержать бешено колотящееся сердце. Она жива.

Я лихорадочно искала знакомое лицо. Я слышала ее, но не видела. Я всмотрелась в темноту и именно тогда заметила ее. Маленькое тело Эллы рухнуло в угол, ее руки обвили колени, ее лицо было бледным, щека покрыта синяками, а вокруг нее были длинные спутанные светлые волосы.

Моя грудь сжалась. Элла была здесь; она все еще дышала. Хотя сейчас мне хотелось бы, чтобы мы оба умерли. То, что нас ждало, было хуже смерти. Я снова зажмурилась, мое тело устало. Возможно, это кошмар.

— Грейс, пожалуйста, проснись, — послышался хныкающий голос. Я заставила себя открыть веки и увидела на себе медовый взгляд Эллы. Мы должны были быть сильными. — О боже, — тихо плакала она. — Я была так напугана. Ты так долго спала.

Я открыла рот, чтобы успокоить ее, но в горле у меня пересохло, и слова не выходили.

— Вот, выпей, — она подползла ко мне, извернулась и потянулась к единственному столу в нашей тюрьме. Поднеся к моим губам стакан воды, она прошептала: — Открой рот.

Я сделала, как она просила, и отпила немного воды. — Где мы? — я задала вопрос.

— Люди Бенито Кинга поймали нас. Ты помнишь?

Я снова закрыла глаза. Да, я помнила, но жалела об этом. Мы были настолько глупы, что открыли себя для моей семьи. В висках у меня так сильно стучало, что головная боль стала невыносимой. По крайней мере, моя бабушка умерла. Жаль, что мы не убили и моего дядюшку, но он остался, когда мы пробирались через лабиринт.

— Я слышала, как они сказали, что твой дядя умер, — прошептала она, как будто услышала мои мысли. — Лучано убил его.

Облегчение. Мой дядя умер, и мой муж наконец отомстил. И, надеюсь, моя цель была смертельной, когда я выстрелила в бабушку. Если бы только нам с Эллой не пришлось расплачиваться собственными жизнями.

— Еще воды, пожалуйста, — попросила я.

Я сделала еще один глоток. А потом еще один. Наконец я села, не обращая внимания на пульсирующую головную боль. Постепенно в моем мозгу прояснились события, которые привели нас сюда. Мы с Эллой в лабиринте с бабушкой, я стреляю в нее, охранник нападает. Их было слишком много.

— Где мы? — я спросила еще раз.

— Я не знаю, — на лице Эллы был страх. — Один из мужчин воткнул тебе в шею иглу. Ты потеряла сознание. Но мы не проводили много времени в машине. Я думаю, что мы все еще недалеко от Нью-Йорка.

Я огляделась вокруг. Мне нужно было найти выход отсюда. Мы не хотели бы провести остаток нашей жизни под контролем какого-либо бандита или в качестве его дохода. Мы находились в закрытой комнате, нас запирала металлическая дверь.

Одно единственное окно.

Это была единственная слабость в этой комнате. Мой взгляд медленно вернулся к Элле, и пока мы смотрели друг на друга, я могла только видеть их в своей голове. Мой муж. Мой сын.

Мне пришлось увидеть их снова. Жизнь не могла быть настолько жестокой, чтобы покончить с нами таким образом.

— Можем ли мы сбежать через окно?

Глаза медового цвета Эллы опустились, и я проследила за ее взглядом. Они раздели меня до нижнего белья и бюстгальтера. Моя голова резко упала на Эллу, и только сейчас я заметила, что она тоже была раздета до нижнего белья.

— Кроме того, мы очень высоко, — пробормотала она.

Прошли годы, и люди Бенито Кинга наконец-то добрались до нас своими грязными лапами. Бенито, как и мой дядя, олицетворял все зло. Для меня он был лицом зла. Он продал бы свою душу дьяволу, если бы получил то, что хотел. Этим мужчинам было все равно, кому они причинили вред в процессе. Скольким женщинам причинили вред эти мужчины? Сколько дочерей они убили?

Крики и крики эхом разносились по пустому коридору, и мы оба мгновенно напряглись. Мой взгляд метнулся к запертой двери, наблюдая за ней и молясь, чтобы она оставалась закрытой.

Меня пробежала дрожь, то ли от холода, то ли от ужаса, который я слышала в этих пронзительных криках, я не знала. Я притянула Эллу к себе, и мы оба прижались друг к другу, разделяя тепло тела.

— Как долго я спала? — я прошептала свой вопрос.

— Весь день.

— Крики… — я не смогла закончить свой вопрос.

— Да, с того момента, как мы приехали, — Элла выглядела слабой и усталой. — Я не хотела, чтобы мы оба спали, на случай… — она сглотнула. — На случай, если кто-нибудь придет.

Я кивнула. Именно этим мы и занимались в те первые несколько месяцев, когда в одиночестве бродили по Европе. Мы никогда не спали одновременно, чтобы не сделать себя уязвимыми.

— Попробуй немного поспать, — прошептала я, обхватив ее рукой за талию и приветствуя дополнительное тепло. — Тебе нужен отдых.

Она положила голову мне на колени, а я сидела, как статуя, глядя в маленькое окно, на проблеск свободы, такой близкой, но такой далекой. Мне оставалось только пролезть сквозь него и побежать по улице в нижнем белье. Если бы мне пришлось выбирать между этим и продажей, я бы выбрала первое.

Глаза Эллы закрылись, и через пять минут ее дыхание выровнялось. Я ждала, слушая ее дыхание и глядя на грязные бетонные стены, а затем на грязную землю. Все это было грязно, как и вся эта сделка, в которой участвовала моя семья.

Мои родители погибли, потому что пытались защитить меня. Они отказались отдать свою дочь в качестве какой-то ебаной жертвы богам бандитов. Я никогда не была кровожадной, но теперь мне хотелось убить их всех.

Я убила человека. Как кто-то отошел от этого? Это запятнало твою душу, хочешь ты этого или нет. Это была основная причина, по которой я занималась отмыванием денег только во время нашего пребывания в Европе. Это было достаточно плохо, но теперь я добавила убийства в свой репертуар.

Мне казалось, что стены сжимаются вокруг меня, и мне становится трудно дышать. Я не хотела умирать; Я знала это наверняка. Мы с Эллой оказались втянуты во всю эту неразбериху не по нашей воле. Нам не придется приносить высшую жертву.

Нам надо как-то выжить!

Однажды мы сбежали, но по счастливой случайности остались невредимыми. Было бы чудом, если бы ему снова повезло. У меня перехватило горло от осознания того, что я не увижу, как вырастет мой сын. Или возраст Лучано.

Я отвела взгляд от маленького окна, единственной иллюзии свободы, и уставилась на полную луну. От холода в комнате пахло плесенью, но я проигнорировала это. Вместо этого я сосредоточилась на яркой луне и звуках ночи, разносившихся повсюду.

Я вспомнила похожее отражение луны всего несколько недель назад, когда мы с Эллой сидели на балконе нашей маленькой виллы. Отражение на поверхности волн, постоянный шум волн, разбивающихся о мир. Это было так мирно. Мы игнорировали все проблемы, чтобы наслаждаться этим маленьким кусочком рая.

— Пожалуйста, береги его, Лучано, — прошептала я луне.

Это было главное, что имело для меня сейчас значение. Мой сын выживет и вырастет хорошим человеком. Мои дядя и бабушка умерли. Больше никаких угроз со стороны моей семьи не было.

Мой взгляд опустился на Эллу и ее свернувшуюся фигуру. Мне хотелось, чтобы она сбежала или, возможно, осталась в Италии. Это был ее лучший шанс на выживание. Мы оба знали, что в тот момент, когда мы ступили в США, это был лишь вопрос времени, когда семья Романо или Кингс заполучат нас.

Пока Элла спала, единственной компанией оставались мои воспоминания. Я отказывалась думать о плохом, прежде чем мы столкнемся с ужасами. Я бы сохранила хорошие воспоминания как о Лучано, так и о нашем сыне.

В тот момент, когда мы с Лучано пересеклись, весь мой мир изменился. Да, этот ублюдок направил на меня пистолет, но я даже не могла винить только его. Это было результатом горя после безвременной кончины его собственной матери и сестры. Возможно, мне следовало кричать на него, что я беременна, сказать, что моя семья хочет меня заполучить и причинить мне такую же боль, как и ему… но я этого не сделала. Так что, возможно, мы оба потерпели неудачу. Мы создали самую прекрасную жизнь, наш Маттео, и вся боль того стоила. Я просто надеялась, что Лучано уже получил письмо, которое я оставила адвокату.

Я бы хотела, чтобы окно было больше. Я лучше выпрыгну из него с небольшим шансом на свободу, чем останусь здесь запертой и выживу.

Это окно к свободе было жестоким. Это было все равно, что соблазнить жаждущего человека стаканом воды, но держать его вне досягаемости. Мое сердце билось о грудную клетку, каждый удар с Лучано в моей крови и Маттео с каждым судорожным вздохом, который я делала.

Дул ночной ветерок, свежий воздух приветствовался. Тело Эллы задрожало, но моя кожа была горячей, натянутой и слишком натянутой. Ожидание было мучительным, незнание того, что будет дальше, было мучительным.

Я осторожно передвинула тело Эллы и накрыла ее тонким грязным одеялом. Казалось бы, это все, на что мы годились. В два быстрых шага я оказалась у окна, и перед ним раскинулся огромный горизонт. И тогда я это увидела. Знакомая сцена. Башня дедушки Астора.

Вот где мы были! Я не была здесь с тех пор, как убили моих родителей, но я узнаю это где угодно. Как мы оказались именно здесь? Крики женщин разносились по дому, и я ненавидела тот факт, что дом моего деда превратился в нечто настолько отвратительное. Но это может сыграть в нашу пользу. Я знала этот дом изнутри и каждый дюйм пляжной территории площадью десять акров.

Секретный проход. Это был наш билет. Если мы сможем выбраться из этой комнаты, я смогу отвести нас с Эллой к секретному проходу, и мы убежим.

Мое сердце грохотало от надежды и волнения. Я размышляла, стоит ли мне разбудить Эллу и рассказать ей об этом, но потом передумала. На тот случай, если у стен есть уши.

Как по команде, дверь нашей тюрьмы распахнулась.

— Добро пожаловать, мои милые дамы, — в комнату вошел мужчина с черными как смоль волосами и темными бездушными глазами вместе с женщиной и тремя охранниками. Я посмотрела на них всех, быстро подошел к Элле и прикрыл ее своим телом.

— Черт с тобой, — плюнула я на него. — Это самый дерьмовый прием, который я когда-либо видела, — он усмехнулся, как будто я только что сделала ему комплимент. — И кто ты, черт возьми, такой?

У меня были подозрения, но мне нужно было убедиться.

— Я Бенито Кинг, моя дорогая, — сиял он от гордости. — А ты, моя маленькая птичка, причиняешь серьезные неприятности.

— Я бы сказала, что мне очень жаль, — пробормотала я. — Но мои родители научили меня не лгать.

Он злобно ухмыльнулся. — О да, моему сыну Марко будет очень весело сломать тебя. В тебе есть огонь, от которого даже мой член твердеет.

Ужас пробежал по моим жилам, но я позаботилась о том, чтобы этого не было видно. Я бы не доставила ему удовлетворения.

— Я удивлена, что в твоем возрасте ты вообще можешь твердеть, — поддразнила я. Это было глупо, но в тот момент это было моим единственным оружием.

Щеки его покрылись красными уродливыми пятнами. Отлично, я его разозлила.

Однако в следующее мгновение моя щека взорвалась от боли, когда рука охранника сильно ударила меня по лицу. Я пошатнулась назад, задевая часть коленей ударилась о кровать, и упала рядом с Эллой. Она мгновенно вздрогнула и обняла меня за плечи. Моя щека горела от удара, и мне казалось, что все мое лицо горит. Мои глаза защипало, но я не позволила слезам пролиться ни по этому ублюдку, ни по его презренному сыну.

— Я вижу, нам придется научить тебя манерам, — пробормотал Бенито, его глаза пристально смотрели на мое почти обнаженное тело. Я никогда не была так рада, что выбрала нижнее белье с полными трусами вместо стрингов. Моего бюстгальтера без бретелек немного не хватало, но это было лучше, чем ничего. — Несколько советов, моя маленькая птичка, — у меня на языке вертелось желание сказать ему, чтобы он отвалил; Я не хотела от него советов. Вместо этого я сдержала слова. Не было смысла дразнить его. Мы не смогли бы бежать, если бы они физически били нас, делая наши тела слишком слабыми, чтобы двигаться. И я не сомневалась, что эти люди не выходят за рамки этого. — Теперь вы слегка поврежденный товар. И ты, и твоя подруга здесь, — я почувствовала горе Эллы, не удостоив ее взглядом. — Веди себя хорошо, и, может быть, ты получишь хоть какое-то удовольствие от всего этого испытания.

Мое тело вздрогнуло от отвращения. Элла стояла позади меня, вся ее поза была напряжена. Она была напугана, и я тоже, но мы оба сохранили самообладание. У нас были годы практики.

— Что ты хочешь? — спросила я его сердито.

— Сегодня вечером мы устраиваем вечеринку, — он усмехнулся, хотя я не увидела юмора. — Аукцион, правда, но для моих людей это чудесный праздник, — мне хотелось плюнуть ему в злое лицо. — Вас двоих поведут купаться, — он сморщил нос, как будто с отвращением к нашему состоянию внешнего вида. — Чтобы подготовить вас к аукциону, который начнется через три часа. Сделайте себя презентабельным. Одежду привезут для тебя и твоей подруги.

— Какой смысл делать нас презентабельными? — спросила я. — Если ты только собираешься нас унизить.

— Потому что, если Марко не захочет жениться на тебе, ты станешь его шлюхой и будешь делать все, что ему заблагорассудится, — он ухмыльнулся, на его лице появилась угрожающая улыбка. — В твоих интересах выглядеть как можно лучше, чтобы он женился на тебе.

— Ч-что? Но я уже замужем.

— У нас есть способ это исправить.

Я тяжело сглотнула. Что это значит? Мне было страшно спрашивать, но я все равно это сделала.

— Как? — мой голос затаил дыхание, каждый дюйм моих внутренностей трясся от страха за Лучано.

— Развод, моя маленькая птичка. Ну, это больше похоже на аннулирование, — протянул он. — В конце концов, я слышал, что ты с мужем в любом случае собираетесь аннулировать свой небольшой роман. Или мы просто убьем его.

Аннулирование, — с болью в сердце подумала я. Мне нужен был живой муж, чтобы заботиться и защищать Маттео.

Не говоря больше ни слова, он развернулся и оставил нас с женщиной и охранниками. Тяжелая тишина окутала комнату, смысл его слов был убеждением, которое было записано в моих звездах в тот момент, когда я родилась.

— Боже мой, — хныкала Элла себе под нос, но в комнате было так пугающе тихо, что охранники и женщина отчетливо слышали это.

— Все будет хорошо, — сказала я ей. Я была удивлена, что мой голос звучал сильнее, чем я чувствовала на самом деле. Шансы на побег были невелики, но я не теряла надежду. Мы не перестанем сражаться. У Бенито Кинга было что-то, если он думал, что мы просто сядем и возьмем все, что этот чертов мир захочет нам предложить.

Женщина, которой было поручено подготовить нас к этому событию, смотрела на нас с жалостью. Но помощи от нее не будет. По каждому ее вздоху, каждому движению и взгляду я видела, что она сломленная женщина. Вероятно, она всю жизнь терпела насилие и не рискнула бы получить еще больше. Не из-за нас с Эллой, не то чтобы я могла ее винить.

— Отведите их в ванную. Им нужно будет искупаться, — приказала она мужчинам, и следующие несколько секунд мы с Эллой стояли, наблюдая за охранниками, которые вошли и окружили нас, как будто мы были закоренелыми преступниками и представляли реальную угрозу. Я устало наблюдала за ними, надеясь, что они не будут стоять на страже, пока мы купаемся.

— Просто держись рядом со мной, — пробормотала я себе под нос, чтобы только она могла меня услышать. — Ты и я, вероятно, будем последними, кого выставят на продажу, — это было всего лишь предположение, но мое чутье подсказывало мне, что, поскольку мы сбежали и сумели ускользнуть от их пальцев, они будут держать нас напоследок. Либо испорченный товар, либо самые яркие моменты шоу.

Они провели нас по коридору в большую ванную, где нас ждали две большие фарфоровые ванны, наполненные дымящейся водой. Мы с Эллой стояли, застыв, наблюдая, как мужчины входят и выходят из ванной, пока их не осталось только двое.

— Хорошо, вы, дамы, идите в ванну, — приказала женщина. Я оглянулась, радуясь видеть ее с нами. Она представляла меньшую угрозу, чем эти мужчины. — И, пожалуйста, ничего не пробуйте. В противном случае Хулио здесь, — она указала на охранника. — Доставит вам немало неудобств. И за дверью еще трое охранников.

Не было сомнений, что это была не пустая угроза.

— Можем ли мы не снимать нижнее белье во время купания? — я ненавидела то, что нам вообще приходилось спрашивать, моя гордость восставала против мысли о том, что кто-то имеет хоть какой-то контроль над тем, что мне следует или не следует делать.

Женщина кивнула, но как только я почувствовала облегчение, вмешался страж. — Нет! Босс хочет, чтобы их тщательно почистили, их киску и все такое.

— Мы не машины, — сердито возразила я. Что это была за ерунда?

— Либо ты снимешь это и залезаешь, либо я посажу тебя сам, — пригрозил он, и я была уверена, что он имел это в виду.

— Ну, можешь повернуться? Или убирайся к черту, чтобы мы могли сделать это в уединении! — я ответила с ложной бравадой. — Это не стриптиз-клуб.

Он зарычал и сделал угрожающий шаг вперед. Мы с Эллой взяли один задом наперед.

— Достаточно! — вмешалась пожилая женщина. — Хулио, ты развернешься и отправишь другого мальчика дежурить за дверью. Бенито не обрадуется, если они опоздают.

Тень страха пробежала по его лицу, и это было более красноречиво, чем что-либо еще. Они все боялись этого человека. Следуя ее требованию, я подождала, пока его товарищ-охранник уйдет, а Джулиан обернется.

Затем, обменявшись взглядом с Эллой, мы оба сняли нижнее белье, осторожно перекинули ноги через край ванны и опустились в ванну. Я также могла бы представить, что двое из нас проводят день в спа, если бы вокруг нас не было охранников.

Дверь снова скрипнула и моя голова дернулась в ее сторону. Вошла молодая женщина с волосами цвета полуночи. Она не встречалась с нами взглядами, ее глаза были устремлены в пол. От меня не ускользнул синяк на ее левой щеке.

— Вымойте им волосы, — приказала старшая женщина. — Начни с блондинки.

— Мы можем сделать это сами, — пробормотала я, но обе женщины проигнорировали меня.

Молодая женщина сразу же помогла Элле пригнуться, а затем намылила ей волосы ароматным шампунем. Следом последовал кондиционер. Ее движения были эффективными, но нежными. Мне сказали, что она делала это много раз. Мне было интересно, кто она такая. Чей долг она платила? Мне было больно представить, какой ужас ей пришлось пережить в этом мире, чтобы застрять здесь.

После того, как она закончила с Эллой, она эффективно подошла ко мне и повторила процесс. Мои глаза жгло и жгло. Мне хотелось растянуть этот момент навсегда, но все делалось слишком эффективно. Пока молодая женщина мыла мне волосы, я наблюдала, как Эллу вытащили из ванны, вытерли досуха и затем нарядили. Как будто она была какой-то куклой, которую выставили на продажу.

Нас выставляют на продажу, — криво подумала я.

Глаза медового цвета Эллы были прикованы к моим, как будто она черпала во мне силу. Или, может быть, я черпала в ней силы. Я не была вполне уверена.

Пожилая женщина протянула ей сухое нижнее белье, а Элла крепче сжала полотенце, прикрывая свое тело. Я заметила, что охранник пристально смотрит на нее, наслаждаясь пип-шоу, и внутри меня поднялась ярость. Разве нам недостаточно было терпеть бандитов, теперь нам пришлось мириться с такими идиотами?

— Разве он не может повернуться и предложить нам немного уединения? — спросила я раздраженным тоном. Старуха, должно быть, имела какой-то статус, потому что она кивнула ему, и, не говоря ни слова, он повернулся и посмотрел на дверь.

Элла быстро сняла мокрое полотенце и надела новое нижнее белье. Я встала из ванны и быстрыми движениями вытерлась с помощью молодой женщины и сделала то же самое. Как только надела высохшее нижнее белье, я быстро обернула вокруг себя еще одно сухое полотенце, ожидая, пока Элла закончит.

И хорошо, потому что не успела я его закрепить вокруг себя, как охранник обернулся. Мудак надеялся на бесплатное шоу.

Бордовое бальное платье ниспадало по телу Эллы, подчеркивая все ее изгибы. Она выглядела прекрасно: ее светлые волосы и золотистая кожа, сохранившаяся со времен нашего пребывания в Италии, подчеркивались красными цветами.

— Красный предназначен для куртизанок, — радостный голос охранника заставил мое сердце мгновенно замереть. Я не была уверена, что сейчас самое лучшее — выглядеть красиво. — Если только кто-нибудь не купит тебя для собственного удовольствия.

— Но она же не замужем, — возразила я, даже не задумываясь. Не знаю, почему я беспокоилась. Не то чтобы это проклятое событие вообще имело смысл.

— Она не девственница, — господи, я тоже. Это был двадцать первый век. Кто-то должен действительно рассказать этим придуркам о феминизме. — Товары повреждены, — добавил он.

Он посмотрел на меня, и это сказало мне, что он считает нас обоих испорченным товаром. Что за засранец.

Я бы хотела ударить его по лицу. Не убить его, а, черт возьми, ударить его и заставить истекать кровью. Может быть, еще и надрать ему яйца.

Повернувшись к нему спиной, я посмотрела на Эллу. Она была бледна и дрожала от страха, широко раскрыв глаза на охранника, в то время как обе женщины работали над ее прической и макияжем.

— Не слушай его, — прошептала я, притягивая ее к себе. — Все будет хорошо, — я взяла ее лицо в свои руки и заставила посмотреть на меня. Я изобразила спокойствие, но это был тонкий лед, просто фронт, который легко мог рассыпаться в любой момент. Один порыв тепла, и он исчезнет. Но ей это было нужно. Мне нужна была иллюзия этого.

Никакие годы не могли подготовить нас к этому. Мы знали об этой сделке много лет, точнее, с первого года обучения в средней школе. В моем случае эта цена была на моей голове еще до моего рождения. Но они ошиблись, если думали, что я приму это лежа. Я бы боролась с ними на каждом шагу.

— Мисс Романо, ваша очередь, — портниха подняла еще одно платье, и мое сердце остановилось.

— Я хочу красное платье. Я тоже испорченный товар, — выдохнула я.

Я лучше надену красное, чем это. Серебряное изысканное платье принадлежало моей матери. Она носила его на помолвке моего отца. Богато вышитый дизайн ниже пояса делал платье уникальным. Это был единственный в своем роде случай. Я до сих пор помнила картину, которая висела в нашей гостиной. Мои мать и отец на помолвке выглядели как сказочная пара. Я всегда умоляла ее позволить мне носить его, и она обещала, что однажды я это сделаю. Для моей помолвки.

— Мне было приказано заставить тебя надеть это.

— Нет, — прошептала я. — Пожалуйста, не надо.

— Либо ты наденешь это, либо я надену это на тебя, — вмешался охранник угрожающим и жестоким тоном. Не было сомнений, что он выполнит угрозу и тоже получит от этого удовольствие.

Мне не терпелось достать оружие и просто убить его. Я никогда не была жестоким человеком, но быстро им стала. Я хотела пролить кровь, заставить их заплатить за прикосновение к вещам моей матери, за то, что они приложили к ним свои грязные, окровавленные руки. И на нас.

— Пожалуйста, повернитесь, чтобы я могла одеться в уединении.

Он пристально посмотрел на меня, его черные глаза были полны отвращения и ненависти. — Ты думаешь, что ты лучше, чем остальные из нас. Но скоро ты узнаешь.

По крайней мере, он повернулся ко мне спиной.

Со свинцом в животе и сердцем, сжимающимся в груди, я бросила полотенце на пол и вошла в красивое серебряное платье. Я почувствовала, как дрожит моя нижняя губа, и прикусила ее. Вместо этого я сосредоточилась на Элле.

Мы можем сделать это. Мы переживем это.

Словно зная, о чем я думаю, она кивнула. Обе дамы задрали мне изысканное платье, и одна из них начала застегивать платиновые пуговицы на моей спине. Никогда за миллион лет я не думала, что надену платье своей матери на распродажу. Как какая-то шлюха. Быть собственностью бандита.

— Шикарно, — слово, произнесенное старухой, было произнесено тихо, но прозвучало неправильно. Я не хотела выглядеть красивой. Не для этих жестоких людей. Не для этого жестокого подземного мира.

Она что-то сказала охраннику, но слова не были услышаны. Я просто сосредоточилась на Элле, продумывая различные сценарии нашего плана побега. Нам просто нужно было короткое окно, и мы могли пойти по секретному пути. Беги и никогда не оглядывайся назад.

Двое охранников вернулись с большим и тяжелым зеркалом в натуральную величину. Они поставили его передо мной, и внезапно отражение уставилось на меня. Отражение моей матери. Лиф серебряного платья облегал мою грудь, а замысловатое платье подчеркивало мою грудь и бледный тонкий вырез. Платье на мне переливалось, даже плохое освещение в этой комнате не могло лишить его блеска. Своими умелыми руками старуха собрала мои волосы в свободный пучок, вьющиеся пряди которого обрамляли мое лицо. Никакого макияжа для меня.

— Пожалуйста, принесите тиару от господина Романо, — последние четыре года он хранился в нашем сейфе. Они действительно все продумали. Какой жестокий, извращенный ум у моей семьи!

Короткая минута, и платиновая тиара моей матери, сверкая бриллиантами, покоилась на моей голове, словно тяжелая корона. Я бы отдала это этим людям. Им удалось превратить меня в невинную, хрупкую на вид соблазнительницу.

Чтобы римская красавица стоила самой высокой цены, с горечью подумала я.

Но я не была ни невинной, ни хрупкой. Уже нет!