11

Когда на следующее утро Патрик все же включил свой мобильный телефон, маленький аппарат через пару минут только что не расплавился от сообщений и оповещений о пропущенных вызовах.

– А я свой в отеле оставила, – лениво проговорила Изабелла, усаживаясь на постели и прислоняясь к его плечу. – Ты, как я посмотрю, настоящая знаменитость. А говорил, что у тебя тут мало знакомых. Готова поспорить, что половина звонков от твоих поклонниц.

Он фыркнул, потом посерьезнел.

– Вообще-то все они от одного из моих немногочисленных друзей. Это Ронни. Он вне себя от волнения.

– А что случилось? Бобби?! Что-нибудь с Бобби?! – тревожно выкрикнула Изабелла, даже не подумав, что Рон едва ли стал бы искать помощи Патрика, приключись что с его сыном. – О господи, ну говори же скорее!

Патрик странновато посмотрел на нее.

– Нет, с чего ты взяла? Ты так любишь этого малыша?

– Да, конечно. И ты бы любил, если бы знал его. Он удивительно милый мальчуган. К тому же он остался под присмотром одной только Натали, а это…

– Она его мать, – резонно заметил Патрик. – Уж наверное она в состоянии позаботиться о нем. Но в любом случае дело не в Бобби. А в тебе.

– Во мне?! – поразилась Изабелла, потом на мгновение задумалась и поняла. Ну естественно, ведь она сбежала с приема, не сказав никому ни единого слова, и пропадала больше суток, не появившись в своем отеле, не позвонив, не предупредив, исчезнув в чужом и не очень-то спокойном городе. – О, Патрик, какая же я эгоистка! Они, должно быть, с ума сходят. Надеюсь, еще не заявили в полицию.

– На этот счет можешь не переживать. Вашу полицию не так просто заставить начать розыски. Ты взрослая и имеешь полное право исчезнуть, если тебе вздумается. Пока нет доказательств того, что с тобой что-то случилось, тебя никто не будет искать. Да-да, – подтвердил он, заметив ее изумленный взгляд. – Я не просто так говорю, а убедился на жизненном примере. У нас в съемочной группе пропала одна из ассистенток, и полиция даже пальцем не шевельнула.

– Какой кошмар, Патрик! И что, о ней до сих пор ничего не известно?

Он засмеялся.

– Нет, на сей раз копы оказались правы. Девица удрала со своим любовником и только где-то через месяц соблаговолила позвонить и поставить начальство в известность. Фантастика!

– Да, но я-то ведь никогда не была безмозглой и безответственной кретинкой, заботящейся только о себе. Ты заставил меня позабыть обо всем на свете.

– Приятно слышать. Но не переживай, позвони своей приятельнице и предупреди, что приедешь к самолету. Я обязуюсь доставить тебя в аэропорт в срок, если, конечно, ты не раздумаешь уезжать.

– Смотри, дорогой, ты сильно рискуешь, – засмеялась Изабелла. – А вдруг я решу поймать тебя на слове и останусь?

Он прижал ее к себе с такой силой, что она пискнула.

– Это будет самым большим счастьем, о котором только можно мечтать, – с чувством произнес он. – Правда, Белль, оставайся. Ну что тебя ждет дома? Все та же нелюбимая работа? Ты же говорила, что тяготишься ею с самого первого дня.

– Ну не преувеличивай. Не с первого, конечно, а с третьего. Но… Нет, Патрик. – Изабелла чуть отодвинулась, чтобы иметь возможность взглянуть ему в лицо. – Ты ведь понимаешь, что я не могу поменять все вот так одним разом. И как бы мне ни было горько расставаться с тобой, но ты же…

Резкий звонок прервал ее.

– Да? Да, привет, Ронни. Прости, я только что включил телефон. Еще только начал читать сообщения, – сказал Патрик и кинул на нее вопросительный взгляд.

Она залилась краской, но кивнула – мол, да, можешь сказать.

– Нет-нет, не волнуйтесь, все в порядке. Да, Изабелла жива и здорова. Да, я знаю, где она. – И снова вопросительный взгляд.

Она глубоко вздохнула, опять кивнула и покорно протянула руку, куда он вложил трубку.

– Ронни, привет. Прости, что я повела себя, как безответственная девчонка, и сбежала, даже не предупредив тебя. И даже не поблагодарила тебя за приглашение и за удовольствие, которое получила от фильма. Ты просто гений, Рон, правда! Уверена, что тебя выдвинут на «Оскара», убеждена! А если нет, то только потому… – Изабелла сама чувствовала, что несет какую-то чушь, но не могла справиться со смущением и продолжала говорить все быстрее и быстрее, не давая ему возможности вставить ни единого слова.

Впрочем, Ронни, безусловно, ощущал ее неловкость, да и сам испытывал не меньшую, поэтому не прерывал ее, собираясь с мыслями, и, лишь когда она замолчала, не зная, что еще добавить, и страшась возникшей паузы и тех вопросов, что могут последовать, спокойно сказал:

– Я очень рад, Белла, что ты довольна поездкой. Я буду провожать Бобби с матерью в аэропорт, так что, может, еще увидимся. Ну, пока, приятно было повидать тебя. Да, кстати…

– Что? – тревожно откликнулась она, внутренне сжимаясь в комочек.

– Ты стала еще красивее, Белль. И я от души желаю тебе счастья, – тихо сказал он и сразу же дал отбой.

Изабелла безмолвно протянула аппарат Патрику. Тот внимательно смотрел на нее, пытаясь понять, что она чувствует. Наконец сказал:

– Тебе нечего стыдиться, Белль. Ты взрослая свободная женщина. Ты никого не обманула, ни у кого не украла. Тебе нечего…

Изабелла улыбнулась.

– Конечно. Я знаю. Просто мне немножко неловко, что меня, можно сказать, почти что в постели застали. Это, наверное, с непривычки. – Она пожала одним плечом, и Патрик немедленно припал к нему губами. – Нет, подожди, милый. Подожди.

Но Патрик не желал ни ждать, ни слушать.

– Не отталкивай меня, я с ума схожу по тебе. А что касается Рона, то не смущайся. Я твердо намерен сделать из тебя честную женщину, – полушутливо пробормотал он, отшвырнув телефон и покрывая ее поцелуями. – О, Белль, у нас осталось так мало времени. Не отталкивай меня. Думать и говорить будем потом, когда… потом… потом…

Она уступила. Конечно же уступила. Потому что отчаянно желала того же. Оставшиеся несколько часов промелькнули как десять минут. Целуя ее в последний раз перед тем, как отпустить в ванную, Патрик сказал:

– Я жадный, моя ненаглядная Белль, ужасно жадный. Никак не могу насытиться тобой, красавица моя…

Изабелла смотрела на него полными слез и обожания глазами.

– Что с нами будет, Патрик? Что будет со мной? Как я смогу жить без тебя? Как я сегодня лягу в постель без тебя? Как… Что же нас ждет, Патрик?

– Счастье, – твердо сказал он. – Нас ждет безоблачное счастье. И я начну работать над тем, чтобы приблизить его, в ту минуту, когда посажу тебя в самолет. Ты веришь мне, Белль? Веришь?

– Да.

– Я бы хотел сказать еще много серьезных, важных, даже жизненно важных слов, но… Белль, слова это только слова, и они подождут. Ты ведь понимаешь меня? Да?

– Да.

– Ты знаешь: я хочу, чтобы ты подумала, всерьез подумала о том, как бы тебе хотелось прожить остаток твоей жизни. Знаешь?

– Да.

– Ты подумаешь?

– Да.

– Ты любишь меня?

– Да.

– Ты веришь мне?

– Да.

– Ты знаешь, что я люблю тебя?

– Да.

– Ты помнишь, что я люблю тебя?

– Да.

– Ты будешь помнить, что я люблю тебя?

– Да.

– Что бы ни случилось?

Изабелла нервно хихикнула.

– Патрик, прекрати, ты пугаешь меня. Я чувствую себя, как на сеансе гипноза. Будто ты усыпил меня и что-то внушаешь. – Она снова хихикнула. – Хотя я ни разу не была на гипнозе и не верю в него.

Он прижал ее к себе, поцеловал рассыпанные по обнаженным плечам каштановые волосы и медленно проговорил:

– Ты почти что права. Я действительно хочу внушить тебе, что люблю тебя. Что это не сон, не плод твоего воображения, не бред, порожденный калифорнийским солнцем. Чтобы ты помнила меня и то, что у нас было. И ждала того, что у нас будет. Потому что мы прощаемся ненадолго.

– Почему ты думаешь, что я смогу забыть тебя? Или вдруг начну сомневаться? А ты сам не боишься, что все это растает, как мираж, как призрак, когда мой самолет взлетит и исчезнет?

Он покачал головой.

– Нет, Изабель. Нет, не боюсь. Потому что знаю, что внутри меня. Но никто ведь не может влезть внутрь другого. И я немного страшусь завтрашнего утра, когда ты откроешь глаза, обведешь ими привычный интерьер и вздохнешь, вспомнив, какой прекрасный сон тебе приснился ночью. Я не хочу стать твоим сном, Белль, жизнь моя, любовь моя. Не хочу! Не желаю!

Сила его чувства потрясла ее до глубины души.

– Патрик, Патрик! Не говори так. Слышишь, никогда не говори! А то я начну волноваться и думать, что ты можешь забыть меня. Я верю тебе, Патрик, и я верю в тебя, ты слышишь?

– Да.

– И я верю в то, что мы скоро снова встретимся, слышишь?

– Да.

– И я люблю тебя, Патрик. Люблю!

– Да.

– Теперь я гипнотизер, да?

– Да.

Любовники рассмеялись, хоть и не очень весело, но дружно. Какими бы высокопарными или пышными ни были сказанные ими слова, но они помогли им. Помогли преисполниться уверенностью друг в друге, уверенностью в скорой встрече, уверенностью, что их чувство истинно и сильно и победит любые препятствия, если таковые вдруг возникнут на их пути.


– Ну, привет, подружка, – язвительным тоном проговорила Натали, устроившись рядом с ней в кресле авиалайнера.

Ей не терпелось обсудить с Изабеллой все, что случилось за истекшие сорок восемь часов, но не тут-то было.

– Белл, Белл, а папа возил меня в Диснейленд! На машине! Открытой, представляешь! Без крыши! Мы там целый день гуляли! Я видел Микки-Мауса, и Мини-Маус, и замок Русалочки, и… – Бобби трещал, не закрывая рта, давая Изабелле прекрасную возможность приготовиться к беседе с его матерью, которая буквально кипела то ли от возмущения, то ли от любопытства, то ли от гнева, а скорее от смеси всех этих эмоций.

Не понимаю, лениво думала она, кивая Бобби и одновременно краем глаза косясь на Натали, чего она бесится? Можно подумать, я у нее что-то отняла…

Но Бобби, утомленный и пересыщенный впечатлениями двух дней, проведенных в обществе отца, скоро замолк и задремал, и Изабелла, измотанная физически и разбитая душевно разлукой с любимым, тоже прикрыла глаза и сама не заметила, как заснула. Натали разбудила ее, когда самолет уже коснулся посадочной полосы, неодобрительно качнула головой, но ничего не сказала.

Они простились на стоянке такси и разъехались по домам, так и не поговорив. Изабелла со вздохом расположилась на заднем сиденье и снова закрыла глаза, надеясь еще вздремнуть. Думать не хотелось. Каждая мысль неизменно возвращала ее в Лос-Анджелес, к Патрику, в его холостяцкую квартиру, где она впервые познала счастье любви – настоящей, полноценной, гармоничной любви. Любви, с которой простилась четыре часа назад.

Не навсегда, конечно. Патрик обещал, что они скоро увидятся и начнут новую жизнь. Что он имел в виду, говоря, что просит подумать об их отношениях? Неужели он серьезно намекал на возможность того, что они поженятся? В те минуты ей казалось, что это самое естественное решение, но сейчас… Бог мой, они же знакомы всего двое суток, да и то в основном лишь как любовники. Несмотря на то что проспали они за это время не больше двенадцати часов, но и на разговоры потратили всего ничего.

Всепоглощающая страсть накрыла их с головой и швырнула в пучину плотского желания и его утоления, давая лишь краткие минуты передышки, моменты нежности, крупицы тепла.

Так по крайней мере Изабелле казалось теперь. Тогда же все было иначе. Тогда говорили тела, разгоряченные, покрытые любовным потом.

Она вздрогнула, ощутив внутренний трепет при одном воспоминании о том, что происходило в полумраке его спальни. С ума сойти! Двое суток почти непрерывного секса, а желание все еще не утолено.

Я превратилась в нимфоманку, в ужасе подумала Изабелла, но тут же отмахнулась от нелепой мысли. Нет, все много хуже. Я влюбилась, призналась она себе.

Обдумала этот вывод и отвергла его.

О нет, я влюблялась и прежде. Это совсем иное. Я полюбила, полюбила мужчину, о котором ничего не знаю, и отдалась ему после получасового знакомства. Что он может обо мне думать? О господи, какой позор! Как я могла?! Как я могла?!

Она изо всех сил прикусила нижнюю губу и не выпускала, пока не ощутила вкус собственной крови. Увы, боль оказалась не столь сильной, чтобы заглушить раздирающий душу стыд.

Расплатившись с таксистом и подхватив чемодан, Изабелла, которая всего десять часов назад была счастливейшей из смертных, вбежала в свою квартиру, скинула туфли, не раздеваясь упала на кровать и разрыдалась, что было сил колотя себя кулаками по голове.

Потаскуха! Сладострастная потаскуха! Ты все испортила, все! Что он будет о тебе думать? Что он уже думает? О-о-о… Да ничего он не думает, ничего! Не льсти себя этой надеждой, жалкая, сластолюбивая дура! Он уже забыл о тебе, как об одной из тех девиц, которых снимают в баре или на углу за пятьдесят баксов… Ты вела себя, как последняя шлюха, разнузданная, бесстыжая, похотливая самка! У которой настолько горело между ног, что даже денег забыла спросить! Она стегала себя ужасными словами как хлыстом, и они оставляли на ее истерзанной душе огромные выпуклые рубцы.

О Патрик, Патрик, что ты сейчас делаешь? Зачем ты говорил мне все эти слова? Нежные, серьезные, наполняя меня надеждами и ожиданиями. Нет! Нет, это невыносимо! Я должна что-то сделать! Мне необходимо убедить его, что я не такая, не такая. Она помотала головой, размазывая по покрывалу слезы. Он знает, что я не такая. Он знает, что я была… что я ждала… Он сам сказал – судьба! Боже мой, боже, за что ты покарал меня? За что? Нет! Она вскочила, исступленно озираясь по сторонам, и снова повалилась на подушки. Нет! Что это я? Не слушай безумную, Господи! Это бред! Мне выпало величайшее счастье – я полюбила! Как я могу проклинать и себя, и Создателя?! Он дал мне то, на что я уже не надеялась. Он послал мне мужчину моей мечты. Он сделал все, что мог. Это я, только я все погубила! Как теперь объяснить Патрику, что я… Но что я могу объяснить? Что? Да, он знает, что до него я не была ни с кем, но и что из того? Какой мужчина может серьезно относиться к женщине, которая соглашается прыгнуть с ним в постель через сорок минут после того, как их представили друг другу? Даже если он знает, что был у нее первым? И как он может доверять такой? Нет! О, я хочу, мне надо поговорить с ним! Немедленно. Надо все объяснить. Это невозможно – терпеть такую пытку! О, как я могла, как могла?!

Рыдания сотрясали ее тело, мешая подняться и отыскать сумочку. А подсознание напомнило, что поиски все равно будут бессмысленными.

У меня нет его телефона! – вдруг вспомнила она, внезапно осознав колоссальный размер потери. У меня нет… Он не оставил мне своего номера!

Изабелла села, обвела спальню тупым взглядом, пытаясь припомнить последние минуты, когда они стояли у стойки регистрации, обнявшись, и шептали друг другу какие-то слова. Какие? Он обещал, что они скоро снова встретятся, что он позвонит ей сегодня же вечером, что ему необходимо завершить кое-какие дела в Голливуде и он приедет к ней…

Но он же не взял моего номера! Не спросил! И я даже не вспомнила! В полном отчаянии она снова упала на подушку, вцепившись руками в волосы.

В течение двадцати минут в квартире слышались тяжкие рыдания и стоны, потом они начали ослабевать, пока совсем не стихли.

Изабелла почти что уснула, но телефонный звонок не дал ей погрузиться в блаженное забытье.

Патрик! Это Патрик!

Она было рванулась к аппарату, но тут же все вспомнила и остановила свой порыв.

Нет, не надо! Это все равно не он! Не снимай трубку. Если это Натали, она услышит, что ты рыдала, и все выпытает. Тебе это не нужно, Изабелла Морган. Совсем.

Телефон продолжал трезвонить. Пять раз, семь, тринадцать, двадцать…

Изабелла сбилась со счету, но не сдавалась, не отвечала. Но на том конце продолжали настаивать, и, не выдержав, она вскочила.

– К черту! Я не доставлю ей такого удовольствия! – в ярости рявкнула Изабелла и вырвала шнур из розетки.

Звон прекратился. Она выдохнула и медленно сползла на пол. Посидела рядом, глядя на телефон, как на своего врага, потом кое-как поднялась, добрела до ванной и пустила воду.

Полчаса в горячей, почти что обжигающей воде, полстакана чистого, неразбавленного скотча – и она повалилась в постель, не позаботившись о том, заведен у нее будильник или нет.

Если честно, Изабелла совсем забыла, что завтра ее ожидает рабочий день. Единственное, о чем она помнила, это о том, что впереди у нее настоящий ад. Ад раскаяния, сожаления, мук и страданий. И безбрежная пропасть разлуки. И все это только по ее собственной вине.

Сеанс гипноза, проведенный Патриком Морро несколько часов назад, оказался напрасным, не помог ей пережить спокойно даже первую ночь разлуки…

Загрузка...