3

После еды Изабелла повеселела еще больше. Настолько, что отправилась прогуляться, невзирая на изнурительную жару. Все равно хуже уже голове не будет, решила она, натянула легкие брюки, майку, сунула ноги в плоские сандалии и вышла на улицу. Она бесцельно слонялась по городку больше часа, заглядывая то в один магазинчик, то в другой, пока вдруг не вспомнила, что так и не прочитала послание своей лучшей подруги.

– Боже, какая же я бестолковая! – воскликнула она, хлопнув себя по лбу, и заспешила к дому.

– Изи, малышка, ну разве можно в такую погоду ходить пешком? Почему ты не взяла машину? – встретила ее обеспокоенная мать. – К тому же ты плохо себя чувствовала утром. Хочешь доиграться до солнечного удара?

– Все нормально, мам, – ответила девушка, поспешно сбрасывая обувь и взбегая – нет, взлетая – к себе на второй этаж.

У нее даже руки тряслись от нетерпения поскорее прочитать письмо, которое меньше двенадцати часов назад не удостоилось внимания.

И вот наконец.

«Дорогая Морган, любимая моя подружка!

Надеюсь, что у тебя все в порядке, что ты и твои родные здоровы и пребываете в хорошем расположении духа.

Мне просто не терпится, милая Морган, поделиться с тобой новостями. Вернее, одной, но крайне для меня важной.

Ты, наверное, удивилась, застав меня в Крестоне. Я и сама не предполагала подобного развития событий, но мой драгоценный родитель сломал все наши совместные планы и отправился в европейский круиз без меня. Подозреваю, что он нашел очередной лакомый кусочек, который сможет на время скрасить его одиночество и помочь развеяться.

Но признаюсь тебе откровенно, что я не сильно огорчилась по этому поводу. Во-первых, потому что порадовалась за отца. Учитывая то, как он вкалывает, надо признать, что отдых ему не повредит. Управляющий банком – это тебе не фунт ирисок, хотя многие наивно считают эту должность синекурой (не путать с синей курицей, ха-ха!). Если ты, моя ненаглядная Морган, в числе этой многочисленной категории, то позволь сразу посоветовать, чтобы, подбирая жениха, никогда не считала никакого управляющего выгодной партией. Да-да, это так. Поверь моему многолетнему опыту. Груз ответственности и большая часть работы – да нет, вся повседневная – лежит на этих трудягах, а вся слава достается президентам или директорам, хотя они, как правило, палец о палец не ударяют.

Впрочем, я хотела поговорить с тобой совсем не об этом. Это только так, небольшое отступление и необходимое пояснение, чтобы ты не считала моего родителя совсем уж бессовестным или безответственным.

На самом же деле я пишу тебе, чтобы поделиться радостью – огромной и совершенно неожиданной. Как для всех вокруг, так и для меня.

Морган, я влюбилась! Влюбилась! Всерьез! По-настоящему! В первый раз! Потому что все, что было до этого, включая и моего зануду-жениха, теперь, слава богу, уже бывшего, просто полная чушь.

Ты даже не представляешь, какое это счастье, дорогая моя Морган! Я готова петь, танцевать! Мне хочется взлететь высоко-высоко и оттуда крикнуть всему этому обыденному и скучному миру: я люблю! Люблю!

Ты рада за меня, дорогая? Скажи, рада? Правда? Не может быть, чтобы мое потрясающее, фантастическое счастье было тебе безразлично. Ты ведь ликуешь вместе со мной? Верно?

Только одно маленькое облачко омрачает безбрежное небо моего ликования. Но я искренне надеюсь, что оно не перерастет в грозовую тучу. И это облачко не что иное, как имя моего возлюбленного. Я немного побаиваюсь назвать его тебе. Не уверена, как ты среагируешь, хотя искренне надеюсь, что ты не какая-то там узколобая кретинка, не видящая дальше своего носа и ни черта не понимающая в жизни.

Ладно, нечего ходить вокруг да около. Мой новый любовник – Рон Брендон!

Что, ошарашена? Трешь глаза, пытаясь понять, не привиделось ли тебе это имя?

Нет-нет, дорогая моя подружка! Зрение не подвело, не обмануло тебя. Это действительно Рон. Мне чуть-чуть тревожно, как ты воспримешь эту новость, хотя Рон заверил меня, что у вас с ним ничего серьезного не было. Он поклялся, что не был близок с тобой. Да-да, Морган, милая моя подружка, поклялся на распятье. Иначе я бы ни за что не уступила ему. Ты ведь веришь мне, правда? Правда?

Я вспоминаю тот наш с тобой последний вечер, когда ты говорила про Рона какой он классный парень – мол, совсем не такой, каким его представляют. Помнишь, Морган? А я с тобой не соглашалась, спорила, пугала потерей чести и репутации…

Какая же я была дура! Потрясающая, выдающаяся идиотка! Но ничего, теперь-то я навсегда запомню, что нельзя судить о человеке по сплетням и слухам.

Он сногсшибательный парень, Морган, просто умопомрачительный! Я совершенно спятила, ни о чем и ни о ком не думаю, кроме него.

Единственное, что мешает мне полностью отдаться этому восхитительному счастью, – это мысль о том, что ты поймешь меня неправильно. Поверь, дорогая моя подружка, если бы я хоть на секунду поверила в то, что могу перейти тебе дорогу, я бы тут же отошла в сторону и спряталась куда подальше. Но это ведь не так, верно? Рон поклялся, что никогда не спал с тобой, и у меня нет оснований не верить ему. Если же это не так, если ты скажешь, что все это вранье, то я…

Впрочем, я не хочу размышлять на такие абстрактные темы. Потому что глубоко убеждена, что он был искренен.

Так ведь, Морган? Так?

Ты рада за меня, подружка моя дорогая? И ты все еще моя лучшая подруга, да? Несмотря ни на что? Напиши скорее и не держи на меня зла. Ладно? Мало ли у кого какие случаются легкие увлечения. Это ведь совсем не то, что настоящая любовь, верно?

Ты умная и чуткая, Морган, и все понимаешь. Значит, и меня поймешь. Ты ведь любишь меня, правда? Так же, как и я тебя, да?

Целую и жду твоего скорого ответа.


Твоя искренняя и верная подруга,

Натали Стокер».

Изабеллу начало тошнить уже к концу первой страницы, а последние слова она едва успела пробежать глазами, прежде чем кинулась в ванную и поддалась неудержимому приступу тошноты.

В голове не осталось ни единой разборчивой мысли, ничего, кроме шума в ушах и какого-то жуткого, чудовищного ощущения потерянности… потрясения… слабости…

Как же это? Не может быть… Да нет, я просто не в себе! Это кошмар, обычный кошмар. Я перегрелась. У меня галлюцинации. Это все неправда. Ложь! Ложь!

В глазах ее потемнело, она медленно сползла на пол возле раковины и потеряла сознание.

В себя она пришла только поздно вечером, и то лишь когда встревоженная отсутствием дочери миссис Морган поднялась к ней и нашла ее в этом ужасном состоянии.

– Изи, маленькая моя, да что же это такое? Ну как же так? – бормотала мать, брызгая ей в лицо водой и похлопывая по щекам.

Когда же Изабелла наконец открыла глаза, то никак не могла понять, где находится и что с ней творится. Почему мама вся в слезах? И почему в комнате так темно, только на столе горит лампа?

– Мам, ты что? Почему ты плачешь, мама? – с трудом разлепив запекшиеся губы, пробормотала Изабелла.

– О господи, слава богу, ты очнулась! Слава богу! Я уже позвонила доку Мартенсу. Он скоро приедет. Как ты себя чувствуешь, малютка моя?

Изабелла ощутила осторожное прикосновение ко лбу прохладной влажной ткани и вздохнула.

– Ох как хорошо! Спасибо, мам.

– Как же ты напугала меня, Изи, дорогая! Конечно, хорошо, ты же вся пылаешь. Предупреждала же, не выходи ты в самую жару из дома, так нет… – Она продолжала негромко говорить, ни на минуту не прекращая обтирать горящие лицо и руки дочери влажным полотенцем.

Изабелла опустила тяжелые, будто свинцом налитые веки, еще раз вздохнула, почувствовала, как даже это легчайшее движение отдалось болью в голове, и постепенно снова погрузилась в забытье, но уже не такое полное, как до этого.

Она лишь смутно сознавала, что в комнате появился кто-то еще, что ее подвергли осторожному, но основательному осмотру, потом испытала нечто вроде укуса или укола в предплечье и вскоре уснула, на сей раз спокойно и без сновидений.

Проболела она целых две недели, удивив и мать, и доктора Мартенса, который навещал ее каждый день, проверял температуру, заглядывал в горло, мял живот и спускался вниз, озабоченно качая головой.

– Ну что, док, что с ней такое? – с тревогой спрашивала Бетти Морган, заглядывая ему в глаза.

– Это типичный солнечный удар, – неизменно отвечал он. – Только я не понимаю, почему болезнь так затянулась. Ваша дочь молодая и здоровая девушка, она давно должна была бы поправиться. Но температура держится. Боюсь, как бы мне не пришлось госпитализировать ее.

Перепуганная такой перспективой мать выхаживала больную, ни на минуту не ослабляя усилий и не теряя бдительности. Она сама за это время похудела больше чем на десять фунтов.

Фрэнк Морган, тоже встревоженный неожиданным тяжелым состоянием дочери, которая даже в детстве болела крайне редко, волновался еще и за жену, глядя, как та бледнеет и худеет.

– Бет, ты должна отдыхать. Хоть изредка. Давай я сегодня ночью посижу с Изи. А ты поспи. Ты посмотри на себя в зеркало: еще немного – и мне придется отправлять в больницу вас обеих. Тебе, милая, уже нельзя подолгу не спать и совсем не есть. Мы с тобой, старушка, уже не те, что были когда-то.

Но миссис Морган, действительно отчаянно нуждавшаяся в отдыхе, возмутилась.

– Говори за себя, Фрэнк. Ты, может, уже и старик, а я пока еще в полном расцвете. Так что заткнись и не приставай. Я знаю, что мне делать, и в состоянии сама позаботиться о своей дочери.

Номинальный глава семейства Морган понурился, поняв, что не вовремя сунулся со своими непрошеными заботой и помощью, побродил по комнатам, присел перед телевизором, толкнулся было на кухню, но увидел, что жена там что-то готовит, и в конце концов отправился в бар.

И все-таки молодость взяла верх над болезнью, и та отступила, оставив наконец изможденное и истерзанное почти двухнедельной лихорадкой тело Изабеллы.

Еще три дня – и больная смогла спуститься вниз к завтраку.

– Девочка моя, – поставив перед ней кружку слабого, горячего и очень сладкого кофе, тарелку с двумя тостами и яйцо всмятку, начала мать. – Ты так напугала нас с отцом. Даже док Мартенс и тот уже начал волноваться.

– Пустяки, – махнув рукой, ответила Изабелла, набив рот едой. – Я, конечно, сглупила, что тебя не послушалась, но в нашем климате солнечный удар не такая уж большая редкость.

– Это верно, конечно, – согласилась Бетти. – Но у тебя был уж очень тяжелый случай. Особенно учитывая то, что ты вообще редко болеешь…

– Ха! Естественно! Здоровый организм реагирует особенно бурно.

– Очень ты умная стала, – усмехнулась миссис Морган. – Но все-таки… – Она чуть поколебалась, но все же решилась задать вопрос, терзавший ее: – Ты… ты в порядке, Изабелла? А? Скажи мне честно, пожалуйста. Помни, я всегда на твоей стороне. Что бы ни произошло, я за тебя.

Изабелла подняла голову и изумленно посмотрела на мать.

– Ты это о чем, мам? Что-то я не понимаю. Конечно, я в порядке, только слабость еще осталась, а так все нормально. Почему ты думаешь, что я могу обманывать тебя? Уж тем более по таким пустя… – Она замолчала, широко раскрыв глаза. До нее только сейчас дошло, что беспокоит мать. Она так расхохоталась, что, поперхнувшись, раскашлялась и на глазах выступили слезы. Кашель постепенно прошел, но вот слезы, увы, остались. Опустив голову, чтобы мать не заметила их, Изабелла ответила: – Так вот ты о чем волнуешься, мама. Не надо. Я не беременна. Более того, я так же невинна, как в тот день, когда ты родила меня. Хотя…

Бетти подошла, обняла дочь за плечи, поцеловала в макушку.

– Хотя что, родная моя?

– Хотя и не по своему желанию и сознательному выбору, – неожиданно для самой себя брякнула она и расплакалась.

Мать подвинула стул, села рядом, положила голову Изабеллы на свое все еще мягкое, несмотря на значительную потерю веса, плечо и принялась качать и баюкать ее, как в те давние времена, когда та была еще совсем крохой…

– Ну-ну, маленькая, ну-ну, – говорила-напевала она нежным, успокаивающим тоном. – Ну-ну, не надо, в твоем возрасте это не такая большая беда. У тебя впереди вся жизнь, и в ней будет еще столько хорошего, столько побед, столько ликования…

– Как ты не понимаешь, мама, – всхлипывая, призналась Изабелла, – он бросил меня, бросил! Променял на другую! Всего через две недели после того, как я уехала. И у меня ничего не осталось от него, даже воспоминаний о близости… Он не удостоил меня, не счел достаточно привлекательной! – Последние слова потонули, захлебнулись в ее горьких рыданиях.

Бетти Морган, успокоившись тем, что страхи ее оказались беспочвенными, продолжала укачивать и утешать дочь бессмысленными, порой бессвязными, но неизменно нежными и ласковыми словами. И вскоре уже Изабелла настолько расслабилась в материнских объятиях, что начала изливать ей все, что наболело на душе.

А когда наконец закончила свое горестное повествование, несколько раз всхлипнула, шмыгнула носом и решилась-таки поднять глаза.

– Мам, а ты что скажешь?

Миссис Морган вздохнула. Ее мнение сложилось очень быстро, вскоре после начала рассказа, но она не была уверена, стоит ли его озвучивать. Поймет ли девочка то, что показалось бы кристально ясным любой женщине после тридцати, а то и раньше? Но, с другой стороны, если она сейчас промолчит, а Изабелла вскоре снова наступит на те же грабли, то простит ли ее дочь в дальнейшем за нынешний акт ложного милосердия? И к тому же Изабелла разумное создание, по крайней мере всегда казалась такой.

Ладно, рискну, решила она. Поймет – хорошо, нет – у меня хоть душа болеть не будет, что не предупредила.

– Я скажу, Изи. Но ты должна отнестись к моим словам, как взрослый разумный человек, а не как капризный младенец, который хочет, чтобы все было только так, как его левая пятка пожелает.

– Ну, мам, о чем ты говоришь? – возмутилась Изабелла, и на ее бледных щеках даже появились признаки румянца. – Когда это было, чтобы я вела себя, как неразумное дитя?

Бетти усмехнулась.

– Ну, бывало несколько раз. Ладно. Только помни, что я рассчитываю на твое трезвое отношение к моим словам. По крайней мере, на то, что ты не разобидишься на свою мать. Так вот, девочка моя родная, я считаю, что мужчины могут временами оступаться, но в принципе они существа не злобные, не коварные, не склонные к серьезному предательству. Скорее напротив, они доверчивы. По крайней мере, лучшие их представители. Увы, они слабы и часто слепо следуют зову плоти. Тогда член ведет их вперед, а отнюдь не мозг. А вот женщины – это совсем другое дело. Холодная, расчетливая, жадная, честолюбивая, безжалостная и целеустремленная машина – вот каков идеал современной женщины. Пойми, дорогая, я не имею в виду всех женщин вообще, равно как и мужчин. Люди разные, но в последнее время я с горечью наблюдаю, что в молодых женщинах не только поощряются, но и культивируются эти черты. Не скрою, меня это пугает. И я с огромной неохотой и даже страхом отпускала тебя в колледж, в большой город, где ты, моя нежная и женственная Изабелла, встретишься с подобными хищницами, которых интересуют лишь карьера и власть. Я дрожала, представляя себе, каковы будут последствия твоего столкновения с подобными представительницами молодого поколения. – Миссис Морган глубоко вздохнула и продолжила: – Теперь я знаю.

Глаза Изабеллы открывались все шире и шире во время этой пылкой речи, а после последних слов и вовсе превратились в подобие чайных блюдец.

– Но, мама, при чем тут женщины? Это же Рон бросил меня! Он повел себя как… как…

– Судя по твоим словам, он повел себя не самым худшим образом. Нет-нет, не возражай. – Бетти подняла руку, призывая дочь к молчанию. – Ты же призналась, что уступила бы его малейшему натиску, разве не так?

Изабелла молча кивнула и понурилась.

– Вот видишь! Полагаешь, он не догадывался? Милая моя, парни чуют это за полмили. И ты говоришь, что он разговаривал с тобой… Как ты выразилась?

– Как с приятелем. Сначала как с приятелем, – подсказала Изабелла. – Впрочем, потом тоже. Кроме тех двух раз, когда был нежен, очень нежен, и говорил, какая я замечательная, ну и вообще… Он говорил таким грустным тоном, словно… ну не знаю, словно он обречен…

– Именно это я и имела в виду, – подхватила миссис Морган. – Он знал, что может в любую минуту сделать тебя своей любовницей, но держался почти что почтительно и не воспользовался твоей доверчивостью, как поступил бы практически любой другой. Потому что отлично знает себя. А ты, похоже, по-настоящему нравишься ему.

– Нравлюсь? – горько усмехнулась Изабелла. – Да уж, нравлюсь… Чего же он тогда… – Она не закончила. В горле встал огромный ком, мешая не только говорить, но и дышать.

– Девочка моя, – нежно похлопав ее по руке, проговорила мать. – Ты же не знаешь, как все случилось. Ты ведь выслушала лишь одну сторону – эту твою Натали. А Рон в своем прощальном письме, как я поняла, не распространялся о том, что и как произошло между ним и твоей приятельницей.

– Я не очень понимаю, что ты хочешь сказать, мама, – с неожиданной нервозностью в голосе заявила Изабелла. – Уж не намекаешь ли ты, что моя лучшая подруга…

– Мне очень жаль, дорогая, что ты по-прежнему продолжаешь называть эту особу своей лучшей подругой. Надеюсь, что это всего лишь привычный оборот речи, а не…

– Мама! Замолчи! Немедленно замолчи! Я не желаю тебя слушать! – выкрикнула Изабелла, потом пришла в себя, в ужасе прижала руки ко рту, кинулась к себе наверх и с грохотом захлопнула дверь.

Миссис Морган с горечью смотрела ей вслед. Не потому, что дочь позволила себе повысить на нее голос, вовсе нет. А потому, что отказалась не то что поверить, а хотя бы задуматься над ее предупреждением…

Загрузка...