Лунные грезы

Глава 12

Корри проснулась в совершенно незнакомой комнате и растерянно заморгала, пытаясь припомнить, как попала сюда. Мягкий свет струился сквозь спущенные жалюзи, легкий ветерок колебал тонкие белые занавески. Впервые с той ночи, как Корри покинула дом на улице Петра Сербского, она спала спокойно и безмятежно, словно ребенок.

Но, к собственному ужасу, она и чувствовала себя слабой, как ребенок. И все, на что отважилась, – приподнять голову с мягкой подушки. В теле точно не осталось ни единой косточки. Будто какая-то туго натянутая струна внезапно лопнула.

В дверь постучали.

– Войдите.

Нестерпимо яркое сияние залило полутемную комнату, ослепив Корри, очертив силуэт мужчины в белом. Девушка мгновенно подскочила. Кровь бросилась в лицо при виде человека, показавшегося ей похожим на Гая де Шардонне. Она ошибалась. Он и был Гаем де Шардонне.

Взглянув на него, совершенно такого же, каким он запечатлелся в ее сердце, и все же в чем-то изменившегося, загорелого, энергичного, широкоплечего, такого реального, она задохнулась. Корри вновь опустилась на подушки, убежденная, что смертельно больна. Сколько раз в предвкушении этой минуты Корри репетировала, как будет держаться при случайной встрече! Конечно, Гай не должен знать, что она любит его. Но возможно, он ощутит новые трогательные стороны ее характера: нежность, мягкость, зрелость… Теперь она стала женщиной, настоящей женщиной, таинственной, манящей, даже немного трагичной.

Только она совсем не чувствовала в себе склонности к драме. Не сейчас. И сколько бы раз ни проигрывала мысленно сценарий, все равно представить не могла, как все будет на самом деле. Корри гордилась тем, что быстро взяла себя в руки после первого потрясения, едва поняла, что влюблена в него. Стараясь исцелиться, она запрятала свое чувство в тайники души, чтобы обрести силы и жить дальше. Но все тщательно возведенные стены рухнули при его появлении, как бумажные. Сердце, которое она так старалась унять, колотилось как бешеное, в ушах стоял оглушительный гул. Корри задыхалась, слабела с каждой минутой и страшно боялась. Это все равно что выйти на сцену в «Золотой кошке», только много труднее. Ей нечего предложить публике, а сердце на рукаве сейчас не из атласа, а из плоти и крови. Растерзанное, разбитое, беззащитное…

Куда же девалась наивная решимость?

Корри съежилась. Она была так уверена, что заключила перемирие с любовью, и даже хвастала этим перед Арлекином.

Но все оказалось пустыми словами. Всего лишь поворот темноволосой головы превратил ее в воск. Она попалась, как рыба на крючок, и чувствует себя марионеткой на ниточке.

– Что вы сделали со мной? – прошептала Корри и не узнала собственного голоса.

– Я?

Знакомый холодный тон отчасти вернул ей самообладание.

– При чем здесь я? Ты была больна.

Он вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Корри в ужасе сжалась. Ей хотелось закричать, спрятаться, исчезнуть в облачке синего дыма.

«Не подходи ближе, – молила она про себя. – Это несправедливо. Я так больна и не могу больше сопротивляться».

К счастью, Гай не смотрел на нее, и Корри успела подавить панику. Гай осторожно поставил на прикроватный столик большую белую чашку.

– Где я?

– В Шато де Баск.

– Очередной из ваших домов?

Корри так нервничала, что вложила во фразу куда больше презрения, чем намеревалась, но Гая, кажется, это нисколько не тронуло.

– Именно. Кстати, мой любимый.

Он неожиданно повернулся и успел перехватить ее взгляд. Глаза насмешливо блеснули.

– Что случилось?

Корри потупилась, смущенно сознавая, что побагровела до корней волос. Уставилась на него так, будто никогда не видела раньше.

– Просто думала, какая это роскошь – иметь любимый дом. Некоторые люди вообще не имеют жилья.

Гай нахмурился. Корри отвернулась. Молчание становилось непереносимым.

– Как вы нашли меня?

Гай поднял бровь.

– Слишком много вопросов. Откуда такая уверенность, что я искал тебя?

– Я не это хотела сказать…

Корри покраснела еще сильнее.

– Рад, что на твоих щеках прибавилось румянца. Должно быть, лучше себя чувствуешь.

Он осторожно дотронулся до лба Корри. Та отпрянула, вызывающе вскинув голову, и тут же сообразила, что косы во сне расплелись и разметались по подушке. Наверное, выглядит, как школьница.

Гай что-то промычал себе под нос, сел на край кровати и протянул ей чашку:

– Вот, выпей.

– Что это? – с подозрением осведомилась Корри.

– Ты все еще не доверяешь мне? – покачал головой Гай. – Совсем запамятовала – я твой отважный спаситель. Вряд ли стоило преодолевать столько трудностей, чтобы потом тебя отравить.

Корри совсем позабыла, как трудно, почти невозможно было им всегда понять друг друга. Она покорно взяла чашку, с раздражением отметив, что рука дрожит. Восхитительный аромат ударил в ноздри. Девушка нерешительно отхлебнула. Это оказался густой и теплый, сладкий, как сам грех, шоколад.

– Спасибо.

Она сделала несколько глотков, обнаружив, что зверски голодна.

– Поверьте, я крайне благодарна.

– Прекрасно.

Гай пристально следил за ней, пока в чашке не осталось ни капли.

– Теперь… я должен решить, что с тобой делать.

Корри улыбнулась, и в самом деле чувствуя себя лучше, то ли от шоколада, то ли оттого, что Гай сидел рядом. Возможно, ей все-таки удастся в конце концов выжить.

– Простите. Я всегда была для вас обузой.

Корри откинулась на подушку. Как хорошо быть для кого-то обузой! Она до сих пор не сознавала, как измучилась, как устала от попыток самой справляться со всеми трудностями и бедами.

Гай с непроницаемым видом наблюдал за ней.

– Тебе следовало бы выбрать меня, – невозмутимо заметил он.

– Что… что… о чем вы?

Гай, не отвечая, поднялся. Корри снова отметила неосознанную грацию его движений, столь же естественную и присущую ему, как рост и внешность.

– Я был бы не самым плохим покровителем. И куда лучше заботился бы о тебе, чем тот, к кому ты ушла. По крайней мере не голодала бы.

Корри, забыв обо всем, подскочила. Ярость слепила глаза, не давала дышать. Так вот в чем дело: он вообразил, что она ушла от него к другому!

– Почему вы решили, что я не смогу о себе позаботиться?

– До сих пор не получил никаких доказательств обратного. – Он помолчал, явно забавляясь ее гневом. – Пожалуйста, успокойся, я совершенно не хотел тебя обидеть. Просто заметил, что было бы гораздо разумнее остаться со мной. Что ни говори, а мне вполне по карману содержать Тебя в той роскоши, к которой ты привыкла.

Нет, напрасно она надеялась. Ничего не выйдет. Он все тот же Гай де Шардонне, узколобый, циничный и бездушный.

– У англичан есть пословица, по всей вероятности, вам известная, – язвительно бросила она, опускаясь на подушку с видом, подобающим неизлечимо больной. – Не хлебом единым жив человек.

– Согласен, – кивнул Гай, остановившись на пороге. – Но я кормил бы тебя шоколадом.

Он еще улыбается этой ехидной, вызывающей, саркастической улыбкой! К сожалению, Корри, не сразу нашлась с ответом.

– И не смей вставать, – скомандовал Гай, чем еще больше взбесил ее.

– Собираетесь держать меня в заточении?

– Ну к чему эти театральные эффекты? – вздохнул он. – Просто передаю слова врача.

– Но я не больна, – настаивала девушка, отказываясь признаться самой себе, как ослабела. – Я никогда не болею. Наверное, устала немного… вот и все.

– Возможно, – вежливо склонил голову Гай. – Сколько времени ты пробыла здесь?

– То есть как это сколько? – ошарашенно пролепетала Корри, застигнутая врасплох странным вопросом. – Вы сами привезли меня сюда прошлой ночью.

Улыбка Гая стала еще шире.

– Я так и думал. Должно быть, тебе интересно узнать, что это было три дня назад. Ты ни разу не очнулась.

Дверь за ним закрылась. Корри, остолбенев, уставилась на нее. Целых три дня! Она чувствовала себя ограбленной. Обманутой. Но теперь боль, раздиравшая внутренности, слабость и головокружение вполне объяснимы. Во всем виновата не столько любовь, сколько голод! Неудивительно, что она проиграла это сражение!

Что ж, больше он не перехитрит ее! Гай еще не знает, на что она способна! Девушка решительно откинула одеяло, спустила ноги на пол и, сделав первый шаг, едва не упала. Хорошо еще, что вовремя успела схватиться за спинку кровати!

Корри только сейчас заметила, что на ней белая фланелевая ночная рубашка почти до пола, с высоким воротом и длинными рукавами. Не совсем в ее вкусе, но вполне соответствует исполняемой роли.

Корри улыбнулась. Ничего, может, ей еще понравится изображать умирающую!

Однако ноги по-прежнему были ватными, и девушка, хватаясь за стулья и кресла, с трудом доплелась до туалетного столика и погляделась в зеркало. Правду говоря, она надеялась увидеть бледное, осунувшееся лицо и распухшие веки. Но при виде своего отражения не удержалась от крика. Перед ней стоял призрак с белыми щеками и запавшими глазами, окруженными черными тенями. Она совсем забыла, что так и не сняла грим. Эффект получился ошеломительный, а если к этому добавить еще и спутанные волосы, становилось ясно, что на романтическую героиню она не тянет, скорее – на тряпичную куклу.

Сгорая от стыда, Корри оттерла лицо лавандовым мылом и попыталась расчесать взлохмаченную гриву волос. Неудивительно, что он так снисходительно смотрел на нее!

Корри без всякой жалости к себе стояла под ледяным душем, пока кожа не порозовела. Потом сполоснула волосы и принялась искать одежду. В старом ореховом комоде нашлись стопка белых шерстяных одеял, подушечка и пижама в сине-белую полоску, очевидно, принадлежавшая той же незнакомке, чью рубашку она носила. Платья, в котором Корри привезли, нигде не было видно. Остались лишь черные туфли, стоявшие в гардеробе, и красное боа, одиноко свисавшее с вешалки. Вряд ли с этим можно что-то сделать.

Однако к тому времени как волосы немного высохли, Корри осенило. Она примерила пижаму. Чересчур велика, но прекрасного качества, а размер легко подогнать, закатав штанины и подвернув рукава. И все же чего-то недостает…

Корри обернула боа вокруг талии и связала элегантным узлом. Неплохо! Синий цвет как раз в тон ее глаз, а влажные волосы лежат на голове хаотическими завитками, образуя нечто вроде ореола. Она казалась себе необычной. Неотразимой. Похожей на маленького отважного пирата. Теперь можно отправляться на поиски приключений!

Узкая каменная лестница привела ее в тускло освещенный холл. Из двери справа доносились стук посуды и голоса. Переждав, пока голова перестанет кружиться, а ноги – дрожать, Корри решительно повернула ручку и шагнула через порог. Гай сидел за длинным, покрытым белой скатертью столом, читая газету. За его спиной горничная деловито убирала блюда с буфета. Интересно, когда он заметит Корри?! Но Гай, поглощенный своим занятием, не шевелился.

– Доброе утро.

Наконец он соизволил поднять голову, и девушка с удовольствием заметила его изумленный взгляд.

– Ну, что вы думаете?

Корри круто повернулась, чтобы продемонстрировать костюм во всей красе.

Последовала долгая пауза, пока он медленно осматривал ее с головы до ног.

– Знай я, что твоя бледность искусственная, вряд ли бросился бы спасать тебя. Выглядишь непростительно здоровой!

– Спасибо, – пробормотала девушка, не зная, радоваться или обижаться. Но тут неожиданное подозрение обожгло ее. Почему Гай не требует, чтобы она немедленно отправлялась в постель?

– Вы хотели, чтобы я сошла вниз, верно?

– Разумеется, – ухмыльнулся он. – Я знал, что если прикажу лежать, ты… э-э-э… тотчас же примешь вызов и явишься сюда. – Он отложил газету. – Только не думал, что так эффектно обставишь выход.

– Значит, мне все-таки удалось немного вас удивить?

– Дорогая Корри, ты постоянный источник сюрпризов. Можешь считать, что твоя честь полностью удовлетворена.

Стараясь не обращать внимания на иронический тон, Корри прислонилась к косяку, как она надеялась, с весьма убедительной небрежностью. На самом же деле она изо всех сил пыталась скрыть, как трясутся ноги.

– С тобой все в порядке? – нахмурился он, вставая.

– В полном.

Слегка задыхаясь, Корри осторожно подошла к столу и скорее плюхнулась, чем села на стул. В ушах настойчиво стучало, и Корри, несколько раз глубоко вздохнув, все-таки решилась осмотреться. Увиденное заставило ее забыть обо всем. Девушка с трудом верила глазам. С трех сторон в средневековом освинцованном стекле, врезанном в древние каменные стены, сияла, переливалась, сверкала морская гладь. Они были высоко над водой и в то же время окружены ею, как матросы на вантах парусного корабля. Слепящие солнечные лучи отражались от тяжелых грозных волн. Корри словно ступила из серой мрачной комнаты прямо в лето.

– Что вы с ним сделали?

– С платьем? Отдал Сильвии, почистить. Должно быть, она забыла повесить его обратно.

Корри нетерпеливо тряхнула головой:

– Я не об этом.

Неожиданно все остальное показалось мелочью, стало не важным.

– О чем же тогда?

Корри обвела рукой залитую солнцем морскую безбрежность.

– Зима. Где она?

– Ах, это! – Гай обезоруживающе улыбнулся и подошел к ней. – Пойдем, я покажу тебе.

Корри втайне обрадовалась, что он взял ее под руку, – сама она, вероятнее всего, никуда бы не доползла. Гай повел ее из столовой на узкую каменную террасу. Внизу синела бездонная пропасть. Волны, увенчанные белыми шапками, разбивались о камни. Сбоку виднелась каменная башня, за которой поднимались миниатюрные зубчатые стены. Волшебный дворец с остроконечной черепичной крышей, множеством башенок и небольших террас вырастал точно по воле доброй феи из высокой мрачной скалы, которая так далеко выступала в море, что казалась почти полуостровом. Ниже, в неглубоких расщелинах, как ни странно, росли деревья: крошечные пальмы, карликовые тамаринды и низкорослые эвкалипты.

Но чудеса на этом не кончались: небо над головой было нежно-голубым, а ветерок, обдувающий ее обнаженную шею, – почти весенним.

Невероятно. Невыносимо. В эту минуту Корри поверила бы всему на свете: что проспала сотню лет, что продала душу дьяволу, что все еще не проснулась и видит сны. Какое внезапное, магическое путешествие во времени, из унылых тоскливых улиц Парижа прямо в рай.

– Ну?

Корри покачала головой. Увы, словами не выразить, что она чувствует, но сказать все-таки что-то надо.

– Это… все равно что превратиться в ангела.

– Согласен, необычное чувство, – засмеялся Гай. – Но вполне естественное в подобных обстоятельствах.

Он показал на оконечность мыса, где на фоне жемчужно-серебристого тумана возвышалась закутанная в плащ фигура:

– Это Рош де ла Верж, где Пресвятая Дева охраняет жизнь моряков, стремящихся поскорее достичь безопасной гавани.

– Не понимаю.

Ей вдруг стало не по себе. То ли от высоты, то ли от слабости, но голова вновь закружилась.

– Хотите сказать, мы все еще во Франции? Но неужели это возможно? Почему в Париже ноябрь, а здесь весна?

Корри покачнулась и едва успела схватиться за Гая.

– Вы изобрели машину времени?

На какой-то долгий, отчаянный миг он молча уставился в ее глаза. Лицо Гая было так близко, что Корри, как зачарованная, не могла отвернуться.

– Разве тебе не говорили, что время – деньги, а следовательно, взаимозаменяемы? – спросил он так хрипло, что по спине Корри пробежал мороз. – Все здесь, от солнца до западного ветра, специально нанято для твоего развлечения.

Лучше бы он ударил ее ножом. Как больно… куда больнее, чем она представляла, потому что он застал ее врасплох. Она стоит перед ним беззащитная, уязвимая…

Но боль тут же сменилась гневом на себя, на свою глупость и доверчивость, на то, что от слов Гая воздух похолодел, а на небе появились тучи.

– Если так, мне все это ни к чему!

Нет, как бы Корри ни пыталась, ни за что его не поймет! И к собственному позору и унижению, девушка почувствовала, как две огромные слезы покатились о щекам, прежде чем она успела сдержаться. Руки Гая сжали ее, грубо, бесцеремонно.

– Прости, я ляпнул глупость.

– И вы меня простите, – промямлила Корри, не глядя на него. – Не знаю, что со мной стряслось. В жизни так не раскисала. – Она поспешно стряхнула соленые капли. – Боюсь, вы правы. Я еще не совсем здорова.

– Ты плачешь.

Корри, решительно тряхнув головой, выдавила жалкую улыбку:

– Я никогда не плачу.

– И никогда не болеешь?

Корри рассмеялась, боясь, что сейчас разрыдается по-настоящему.

– Ваша взяла. Ладно, я действительно больна, а это означает, что вы должны во всем мне потакать и ублажать. Иначе неизвестно сколько придется пролежать в постели.

Гай оценивающе глянул на нее:

– Перемирие?

Девушка глубоко вздохнула. Да, она устала – бороться, сражаться и защищать принципы, о которых никогда не задумывалась, пока не встретила Гая де Шардонне.

– Пожалуйста. Пока я не встану. Он улыбнулся ей той тревожащей улыбкой, обещавшей и угрожавшей одновременно.

– Ты в два счета поправишься. Биарриц излечит тебя.

– Биарриц? Вы хотите сказать…

– Совершенно верно. Атлантическое побережье. – В глазах плясало неудержимое веселье, но лицо оставалось серьезным. – Конечно, это совсем не то что Средиземное море, но и здесь есть свои преимущества, не находишь?

Девушка открыла рот, но язык отказывался повиноваться. Она снова попала в ловушку. Биарриц! Только этого не хватало! Модный курорт, куда съезжаются богатые родовитые снобы со всего света! Знай она правду, не стала бы любоваться чудесной панорамой.

Корри безразлично пожала плечами:

– Оставляю свое мнение… при себе.

– Как пожелаешь. – Опять знакомый, раздражающе веселый взгляд! – Не стану убеждать тебя. За меня это сделает Биарриц. Говорят, в здешнем воздухе разлито волшебство. Никто не знает почему, но в Биаррице все можно растянуть почти до бесконечности – болезнь, зиму, даже саму смерть. Ученые называют это микроклиматом, географическими условиями, созданными конфигурацией залива, теплом Гольфстрима и горами. Сама увидишь, как это бывает. Неделя-другая, и забудешь, что такое осень и зима.

Постепенно Корри начала понимать смысл слов Гая. Обычные правила были неприменимы к Биаррицу. Корри изо всех сил пыталась возненавидеть этот город, но не смогла. Невозможно не полюбить солнечные зайчики, пляшущие в узких улочках, волны цвета ляпис-лазури, домики, выкрашенные в золотисто-кремовые и розовые тона. Здесь всегда пахло сдобой, только что смолотым кофе и свежими газетами. И почему-то всегда казалось, что день лишь начинается, что сейчас раннее утро и пора завтракать. Время будто остановилось, и поскольку сезон давно прошел, на курорте царил покой. Город походил на светскую красавицу, вставшую с постели, еще не причесанную, без макияжа и в одном пеньюаре. И подчиняясь его воздействию, девушка тоже позволила себе расслабиться.

Кроме того, надо признать, Гай трогательно заботился о ней. Она выздоравливала куда медленнее, чем рассчитывала, и была наполнена дремотной усталостью, которой никогда раньше не испытывала, но Гай ни разу не потерял терпения. И как просила Корри, всячески угождал и потакал ей, покровительственно улыбаясь, когда она в один прекрасный день взволнованно сбежала по лестнице, потому что обнаружила в комнате муху, верное доказательство вечного лета.

Гай даже позволил увлечь себя наверх, чтобы узреть чудо собственными глазами.

Через несколько дней он разрешил ей гулять по пляжу и прежде всего повел в Порт Вье, крохотную уединенную бухточку, где каждая песчинка имела свой неповторимый оттенок. Они словно шагали по драгоценным камням. Один, чистый белый кварц, был в форме маленького сердечка. Она неожиданно для себя подняла его и протянула Гаю.

По мере того как к Корри возвращались силы, Гай показывал ей Шамбр д'Амур, залив в виде идеального полумесяца, позолоченное здание «Отей дю Пале», где императрица Евгения когда-то принимала почти всех европейских монархов. По пути к ним прибился пес, с щенячьим восторгом плескавшийся в мелкой прозрачной воде.

Гай требовал, чтобы она спала днем, и Корри каждый раз возвращалась домой, нагруженная камешками, раковинами, до мозга костей пропитанная солнцем и радостью. Энергия и воля к жизни возвращались так же неотвратимо, как морской прибой.

Корри впервые в жизни никуда не рвалась, ни к чему не стремилась. Только ела, спала и бесцельно бродила, окутанная чудесным серебристым светом. И гардероб на этот раз у нее был совсем простой – полосатые широкие юбки и свободные брюки, заправленные в сапожки из мягкой кожи. Обычные удобные костюмы, не привлекавшие ничьего внимания.

Конечно, в глубине души девушка понимала, что бесконечно так продолжаться не может. Ее истинное «я», мятущееся и честолюбивое, вскоре возьмет свое. И кроме того, весьма сомнительно, что Гай и дальше будет так же предупредителен и щедр. Слишком хорошо она его знала. Гай – один из тех холодных нетерпеливых людей, способных на проявления нежности при условии, что эта самая нежность будет изливаться на существо низшей породы. Но почему-то уверенность в этом не тревожила Корри. Пока она была склонна принимать вещи такими, какие они есть. До сих пор Корри была самонадеянна, делала скоропалительные выводы и безумно стремилась к вечному лету. Но здесь, среди бесконечной осени, постепенно и незаметно переходящей в зиму, Корри исподволь начала понимать преимущества полумер и даже определенных компромиссов. Предрассудки и предубеждения постепенно таяли, как ранний снежок, и Корри училась видеть окружающий мир в пастельных, серебристо-нежных тонах.

День ото дня их прогулки становились все более продолжительными. Гай искушал ее чудесами, таившимися прямо за углом. Они забрели в Ланде, странный суровый лес, где на холодном песке росли только высокие черные сосны и кусты терновника, простиравшиеся на сотни миль вдоль атлантического побережья. Сначала, бесшумно ступая по толстому коричневому ковру мертвых листьев, девушка напряженно вглядывалась в полумрак и вздрагивала от чего-то очень похожего на страх. Но Гай заставил ее посмотреть на лес его глазами, показывая то на розово-золотистые и лимонно-желтые бархатистые поганки, выделявшиеся яркими пятнами на фоне изумрудных и призрачно-серых лишайников, то на любопытную ворону, которая, склонив головку, поглядывала на них блестящими угольно-черными глазками. Они пообедали в маленьком приморском поселке, тихом и безлюдном, где все окна были закрыты выбеленными солнцем ставнями. Гай кормил Корри крохотными жирными устрицами, которые словно сами собой скользили в горло. На закате они вернулись в лес, чтобы посмотреть на охотников в уныло-зеленых болотных сапогах со связками уток, прикрепленных к поясам.

На следующий день Гай повез ее в Байонну, где в конце улицы Молне возвышались величественные шпили собора. Корри показалось, что каждая вторая лавчонка здесь – кондитерская: в воздухе стоял густой сладкий запах шоколада.

– Байонна – шоколадная столица мира, – сообщил Гай, оттаскивая ее от очередной витрины, заваленной трюфелями и ликерами. Его слова напомнили о чем-то, но Корри была слишком безмятежной и счастливой, слишком опьяненной солнцем и морским воздухом, чтобы думать о серьезных вещах.

Только позже, когда они пировали, объедаясь яичницей с байоннской ветчиной и перцем, местной рыбачьей ухой, колбасками с пряностями и миндальным тортом с начинкой из фундука и засахаренных фруктов, память неожиданно вернулась.

– Это, – сказал Гай, показывая на строчку в меню, – должно особенно тебе понравиться.

– Что это?

Название ничего ей не говорило.

– Национальное блюдо басков. Седло пиренейской серны в густом соусе из горького шоколада.

Девушка отодвинула тарелку с последним ломтиком торта, сразу потеряв аппетит. Чересчур невероятное совпадение! Шоколадное жаркое, совсем как в воображаемой Аскади Арлекина!

– Баски?

Сердце забилось сильно, неровно, почти болезненно. Она поняла, что стоит на пороге удивительного открытия, которое может необратимо изменить ее жизнь.

– Значит, это страна басков, – заметила она, пытаясь говорить спокойно. Если он догадается, о чем Корри думает, никогда не признается в том, что она так жаждет узнать. – Я и не подозревала. Вам следовало мне рассказать.

Гай с любопытством взглянул на нее.

– Понятия не имел, что тебя это интересует. Биарриц и Байонна по духу скорее французские города. Чтобы увидеть настоящих басков, придется проехать еще немало миль. А почему ты спрашиваешь?

Девушка, улыбнувшись, пожала плечами:

– Баленсьяга был баском. Вы сами мне сказали. Неужели этого недостаточно? Я бы хотела услышать больше об этих людях. Расскажете?

– Я сделаю лучше. Пойдем. Сейчас покажу.

Он вскочил из-за стола и протянул ей руку. Машина понеслась вперед, в глубь материка, по узким извилистым дорогам, через зеленые долины, поросшие дубами и утесником. Девушка с трудом верила глазам. Она как будто открыла книгу волшебных сказок, и картинки ожили. Столько раз холодными зимними ночами ее согревали мечты о воображаемом мире Аскади. Он всегда казался ей реальным, но девушка не подозревала, что Аскади существует на самом деле. Однако вот она, эта прекрасная страна, точь-в-точь такая, как когда-то описывал Арлекин: чисто побеленные дома под остроконечными крышами, украшенные резными цветами, птицами и русалками. Со стен свисают красные гирлянды сладкого перца и лука. Сверкающие ручьи, пестрые поля, виноградники и яблоневые сады. Каждый клочок земли по обочинам дорог был любовно засажен кукурузой, картофелем, репой, плодовыми деревьями.

По какой-то причине вид этих зеленых островков, покрытых пылью и придорожной грязью, но аккуратно обработанных, вызвал слезы на глазах девушки. В этих усилиях выжить было что-то настолько решительное, безумно оптимистичное, обреченное, совсем как ее послание в бутылке.

Корри высунулась из окна машины, разглядывая каждого попадавшегося на пути человека, убежденная, что может наконец увидеть Арлекина. Они проехали мимо мужчины, шагавшего медленно, с ленивой, небрежной грацией за маленькой тележкой, запряженной волом. Дорога стала узкой и обрывистой; мимо с ревом мчались грузовики, но мужчина не глядел по сторонам, точно для него вообще ничего не существовало. Он был вечным, они – всего лишь чужаками.

Корри захотелось окликнуть его. Глаз незнакомца не было видно под низко надвинутым беретом, но она успела рассмотреть его лицо, Теперь она всегда сумеет представить себе Арлекина. У него такая же осанка, такие же строгие черты, такие же сильные прямые плечи и вид человека, знающего, чего он хочет и зачем живет на земле. Он тоже загорелый, без пальто, в руке палка, из-за широкого кожаного пояса торчит красный платок.

Сны, кажется, сбываются. Миля за милей, деревня за деревней, каждое название написано на придорожном столбе красными буквами с типично галльской аккуратностью. Уверенность Корри росла. Аскади вовсе не придумана для утешения одинокого ребенка, это реальное место, реальный мир.

– Ну, что ты об этом думаешь? – спросил Гай.

Девушка молча покачала головой, не силах объяснить, что испытывает. Это так же здорово, как встретить старого друга или развернуть рождественский подарок и обнаружить внутри то, что всегда мечтала получить.

– Это… не похоже на все, что я когда-либо видела.

– Да, баски народ необычный. Никто не знает, откуда они произошли и где их настоящая родина. Единственное, что известно наверняка, – они явились сюда первыми. В средние века охотились на китов в Бискайском заливе. И по сей день их дома, как и Шато де Баск, выстроены в виде сторожевых башен окнами на море. Отголоски славного прошлого, когда они доплывали даже до Ньюфаундленда. Некоторые утверждают, что баски открыли Америку до Колумба.

– Но всегда возвращались.

– Да, по сей день.

Его улыбка поблекла.

– Правда, сомневаюсь, что им удастся выжить и сохранить свою культуру.

Корри почему-то стало холодно. Слишком категоричен Гай. Слишком убежден в своей правоте.

– Отчего?

Гай покачал головой:

– Чересчур они горды. Замкнуты. Непримиримы. Независимы до мозга костей. Любовь к свободе у них в крови. Глупцы!

– Почему глупцы?

– В наше время такое стремление к независимости – анахронизм. Такой же редкий, как Великий Белый Кит, и так же дорого обходится. Оно уже стоило баскам множества жизней, все той же свободы и, наконец, земли.

– Не понимаю.

– Все очень просто. Современные правительства или те, кто называет себя таковыми, не любят подобные умонастроения, особенно когда речь идет о приграничных областях. И справляются с этой проблемой, разными методами. Либо, как Испания, жестоко угнетают мятежников, либо, подобно Франции, действуют более утонченными способами. Здешние районы забыты, лишены всяких экономических вложении, и жизнь медленно угасает. Только прибрежные поселки и города существуют за счет туризма. Испанские баски эмигрируют в Южную Америку, французские – в промышленные города. Им приходится жертвовать языком и культурой, но они выживают и часто добиваются немалых успехов. – Он показал на старательно возделанные клочки: – Как видишь, они люди трудолюбивые и решительные.

– Но здесь так прекрасно… как можно спокойно покидать все это?

Корри подумала об Арлекине. Судя по тому, как он описывал Аскади, должно быть, очень любил свою родину. Но и Арлекина изгнали отсюда. Огромный равнодушный город поглотил его. Можно лишь представить, как он это пережил. Наверное, чувствовал себя так, словно был изгнан из рая.

– Даже баскам надо есть, – резко бросил Гай. – В Испании немного по-другому, но, пожалуй, еще хуже. Я не поеду туда, тебе там не понравится. Промышленность процветает, но сельское хозяйство… А Бильбао! Как бельмо на глазу. Вода загрязнена, небо черное от фабричного дыма – просто невозможно дышать. Улицы патрулируются военной полицией, л баски вынуждены жить в омерзительных трущобах. Но тем не менее они не сдаются. Посреди всей этой грязи и вони перенаселенных многоквартирных домов на каждом крошечном балкончике вывешено сушиться белоснежное белье. Нет на земле народа более гордого, чем баски. – Гай с мрачным видом повернулся к Корри: – Но, думаю, они сами сознают, что конец близок. На границе повсюду можно увидеть плакаты на баскском и испанском: «Nuestra gente, nuestra ilusion. Наша нация, наша иллюзия…»

Девушка не находила слов. Это неправильно, несправедливо! Так не должно быть!

Она снова выглянула в окно, за которым расстилались клочки возделанных участков, похожие на лоскутное одеяло. Мужчина косил сено на крутом склоне, куда не добрался бы ни один трактор. В эту землю было вложено так много любви и заботы! Трудно представить, что все это впустую! Наверное, Корри наивная тупоголовая оптимистка, но все равно не поверят, что людей, способных получать урожай с этих придорожных огородиков и отстирывать белье до снежной белизны, можно победить.

– О, что, если вы не совсем точно передаете смысл? Я перевела бы немного по-другому: «Наш народ, наша мечта».

– Кто знает, вероятно, ты и права, но какая разница?

– Огромная, – убежденно объявила девушка. – Мечты могут сбываться.

Гай нерешительно улыбнулся.

– Неизменно эта трогательная вера в чудеса…

– Не в чудеса. В людей, – поправила Корри и задумчиво спросила: – А вы не могли бы сделать что-нибудь?

Гай поднял брови:

– Что именно? Одному человеку не под силу повернуть колесо истории.

– Кто знает? Во всяком случае, всегда есть время попытаться. У вас прекрасные связи в самых высоких кругах. И к вам прислушаются. Начать кампанию за возрождение басков, привлечь внимание к их проблемам, вызвать сочувствие окружающих…

– Баски нуждаются в работе, а не в сочувствии.

– Добудьте им работу. Убедите бизнесменов вкладывать деньги в эти районы, верните их к жизни.

– Это не так легко, как кажется.

Что-то в спокойном высокомерном тоне возмутило ее:

– Но вы даже не пробовали ничего сделать! Проще всего приезжать сюда и наслаждаться благами здешней природы, но как насчет того, чтобы не только брать, но отдавать? Вы богаты и можете себе позволить быть великодушным, хотя бы однажды. Энергичный заинтересованный человек на вашем месте многого добился бы.

Последовала долгая пауза. Гай поглядел в раскрасневшееся воинственное лицо девушки и кивнул:

– Да, кажется, ты действительно выздоравливаешь.

– Не уклоняйтесь от темы!

Она не позволит ему уйти от разговора!

Но Гай раздраженно покачал головой:

– Разреши дать тебе совет. Не впутывайся в это дело. Бесполезно. Лучше вообще забудь обо всем, что я тебе рассказал, и спокойно отдыхай.

– Слишком поздно! – запальчиво огрызнулась Корри, пронзив Гая осуждающим взглядом.

– Прекрасно, – процедил Гай, сжав губы, и потянулся к ключу зажигания.

– Что вы делаете?

Но Гай молча развернул машину в том направлении, откуда они приехали.

– То, о чем, я, возможно, стану жалеть всю жизнь, – неохотно пробормотал он наконец.

Больше они не разговаривали. Автомобиль летел, как птица, и Корри почудилось, что они едут целую вечность. Но наконец Гай свернул на недавно построенное шоссе, вскоре превратившееся в узкую ухабистую дорогу. Из-под колес разлетались камешки, ударявшие в ветровое стекло, стучавшие по кузову, но Гай ни на что не обращал внимания. Дорога уходила в сосновый лес, и через несколько миль они оказались на открытом участке, где царил невероятный, почти первобытный хаос. В земле зияли огромные ямы, рычавшие экскаваторы и бульдозеры быстро расширяли площадку. Шум стоял оглушительный, и в воздухе висела пыльная пелена. Корри смутно различала фигуры строителей, штабеля бетонных блоков, железные балки, брусья, бревна…

– Подожди здесь, – велел Гай ошеломленной девушке и, отойдя, вернулся с двумя ярко-желтыми шлемами.

– Надень.

Корри, едва передвигая ноги, последовала за ним в самое пекло. Он провел ее по стройке, показывая уже готовые основания для фундаментов, фырчащие машины, горы кирпича. Очевидно, во всем этом была какая-то недоступная Корри логика. Повсюду увлеченно трудились мужчины, чем-то похожие друг на друга, с такими же овальными, чуть вытянутыми суровыми лицами и гордой осанкой, как у давешнего погонщика волов, только здесь они были одеты в аккуратные темно-синие комбинезоны. Сталкиваясь с Гаем, они вежливо подносили ладони к шлемам, но ни на минуту не прерывали работы.

Корри воспользовалась наступившим затишьем, чтобы выяснить у Гая, зачем тот привез ее сюда:

– Что здесь происходит?

– Зависит от того, с какой точки зрения посмотреть, – неохотно ответил Гай. – Ты, наверное, посчитаешь это безжалостной эксплуатацией людей. Для них же и их семей это возможность не бояться за будущее.

– А для вас?

– Для меня… – едва заметно улыбнулся Гай, – скажем, так: вложение.

– И выгодное, надеюсь? – ехидно осведомилась Корри.

Но Гай предпочел игнорировать ее сарказм.

– Скорее всего. Здесь строится фабрика с самым современным оборудованием, на двести рабочих мест.

– Фабрика? – с нескрываемым ужасом переспросила девушка.

Гай угрюмо усмехнулся:

– Не совсем то чудо, которого ты ожидала, верно?

Корри со вздохом кивнула.

– Я так и думал. Но не суди чересчур поспешно. Возможно, ты изменишь мнение, узнав, что здесь будут производить.

Девушка подавила невольную дрожь.

– Бетон? Стальные болты?

– Нет. То, что ты любишь больше всего.

– Шоколад?

– Нет, хотя идея неплохая. Надо как-нибудь использовать.

– Что же тогда?

– Угадай, – поддразнил Гай. – Это такая же роскошь, как красота и свобода. То, за что люди, особенно женщины, готовы платить любую цену.

Корри задумалась:

– Это нельзя ни съесть, ни надеть?

– Нет. Подобно красоте и свободе, это нечто… неосязаемое.

– Сдаюсь. Скажите сами.

– Духи.

– Духи? – удивилась Корри. – Здесь? Парфюмерная фабрика?

– А откуда, по-твоему, берутся духи? Пчелы приносят?

– Я не думала…

Корри попыталась взглянуть на окружающее другими глазами, и неожиданно дыры, зиявшие в земле, показались не такими уж зловещими.

– Но вы уверены, что здесь подходящий климат? Возможно, средиземноморское побережье подошло бы лучше?

Она вспомнила о громадных парфюмерных центрах в Ницце и Грасе, лавандовых полях, которые видела в детстве.

Гай улыбнулся ее наивности:

– Времена меняются. Большинство эссенций – бергамот, мускус, бензоин ввозятся в страну, а остальные легко получить с помощью перегонки. Я уж не говорю о синтетических веществах. Все, что требуется, – чистая дождевая вода и рабочая сила. Как ни странно, главный ингредиент духов не масла, а амбра, непонятное воскообразное вещество, очень редкое и выделяемое умирающими китами. И поскольку когда-то здесь было множество китов, я подумал, что это самое подходящее место для фабрики.

– Вот как!

Девушка помимо воли была покорена столь обширными познаниями. Возможно, он вовсе не такой дилетант, каким она его считала!

– И вы производите собственные марки духов?

– Разумеется. Уже сейчас на другой фабрике, в Оверни, выпускаются духи, которые вот-вот поступят в продажу.

– Как они называются? Я о них слышала?

Гай поколебался. Лицо внезапно стало замкнутым.

– Скорее всего нет, – нехотя бросил он, будто не желая продолжать разговор. – Утонченный нежный запах на основе лилий с едва заметным оттенком жасмина. Вряд ли они тебе подойдут.

Однако любопытство Корри уже было возбуждено.

– Как они называются?

– Ну что же, – пожал плечами Гай, – если хочешь… «Белая ночь».

У Корри почему-то сжалось сердце. Казалось, какое ей дело до всего этого? Но никто и никогда не назовет духи в ее честь!

Оба неловко замолчали.

– Конечно, я собираюсь выпускать и другие, – вдруг оживился Гай. – Знаешь, что до сих пор никто не сумел синтезировать аромат фиалок? Но наша лаборатория разработала процесс, который может дать неплохие результаты.

– Как интересно. – Корри попыталась выказать вежливый энтузиазм, но разочарование было сильнее. Она почему-то ужасно устала, расстроилась и по-детски обиделась. – Вы будете производить их здесь?

– Да. Мне хочется получить легкое изысканное благоухание, из тех, что неотразимо действуют на мужчин. Нечто свежее, весеннее, однако трогательно-сладостное. Помнишь чудесный запах леса после дождя? Именно к этому я стремлюсь. К чему-то напоминающему о росе, сумерках и летних ночах.

Корри презрительно фыркнула. Как это похоже на него! Петь романтические дифирамбы товару, из которого он извлекает деньги!

– И как вы собираетесь назвать свой последний шедевр? «Прелые листья»?

Но Гая ничуть не задел ее вызывающий тон.

– Не уверен… Что-нибудь очаровательное, милое, чуть-чуть старомодное. Названия крайне важны. Кстати, в сельских садах повсюду растет один цветок – очень изящный, сиреневый, с кремовыми и серебристыми крапинками и длинными белыми тычинками, похожий на хрупкую балерину. Его называют коломбиной. Если к тому же сделать флакон из светло-фиолетового стекла в виде чуть склонившегося под ветерком бутона…

Корри, забыв обо всем, уставилась на него. Но выражение лица Гая было спокойно-деловитым, взгляд – непроницаемым.

– Чудесное название. Когда вы… э-э-э… вспомнили о нем? – с трудом выговорила Корри. Сейчас для нее не было ничего важнее. – До того, как приехали в «Золотую кошку», или после?

– О, давным-давно, – небрежно отмахнулся Гай. – Это одна из причин моего появления в клубе. Заинтересовался совпадением. Какая удача, не так ли?

– О да.

Но в этот момент она совершенно не чувствовала себя счастливой. Сердце, так сильно стучавшее минуту назад, сейчас казалось куском холодного свинца. Вопреки здравому смыслу она сама не создавала, как сильно надеялась, что он ее будет искать. И уж конечно, не сценическое имя Корри подтолкнуло Гая назвать духи «Коломбиной».

Девушка устало огляделась.

– Полагаю, ты достаточно увидела?

– Более чем, – выдохнула она, едва не падая под тяжким бременем отчаяния. – Теперь я понимаю, почему вы взяли на себя труд так много узнать о басках. Рабочая сила должна быть надежной.

Лицо Гая побелело.

– Хочешь сказать, будто я выжимаю из них все что можно?

Как всегда, в те минуты, когда ей удавалось разозлить его, французский акцент был чуть заметнее.

Несколько долгих минут они молча смотрели друг на друга.

– Зачем вы привезли меня сюда?

– Понятия не имею, – презрительно прошипел Гай. – Очередная глупость. Мне следовало бы оставить тебя лежать на сцене «Золотой кошки». Только там тебе и место.

При виде его разъяренного лица Корри почувствовала смутное горькое удовлетворение. До этой минуты она жила как во сне, в раю для дураков. Теперь по крайней мере ей все стало ясно.

– Завтра я возвращаюсь в Париж. Лучше убраться самой, чем дожидаться пока тебя выгонят.

– Прекрасно.

Назад они ехали молча. Гай все прибавлял скорость, и, хотя мотор работал почти бесшумно, пейзаж за окном проносился так быстро, что Корри почти ничего не успевала разглядеть.