Люби меня по-французски (ЛП)

Глава 17

Хоть я и волновалась насчет встречи с семьей Лукаса, все было не так неудобно, как я боялась. Его мама, Мирель, была замечательной женщиной с темными волосами, светлой кожей и изящными формами. После того как она поприветствовала нас с Лукасом, расцеловав в каждую щеку, она настояла, чтобы мы сели к ней поболтать.

Мы сидели на креслах за столом под большим зонтом, когда она спрашивала меня о том, откуда я, и наслаждаюсь ли поездкой. Она также спросила, как мы познакомились, и когда Лукас рассказал ей правду — опустив деталь об отмененной свадьбе — она, казалось, не посчитала странным, что мы встретили друг друга несколько дней назад.

— Как мило, — сказала она. — Лукас идеальный туристический гид по Парижу.

— Да, он такой, — согласилась я. — Мне очень повезло.

Лукас пнул мою ногу под столом.

#

— Твоя мама чудесная. — Я наклонилась, чтобы вдохнуть запах ароматных белых цветов, когда мы с Лукасом проходили через сад. — Не удивлена, что все эти мужчины были влюблены в нее.

— Ну, множество мужчин одурачены красотой. — Он слегка подтолкнул мою руку локтем. — Включая меня.

Выпрямившись, я покраснела и искоса улыбнулась ему.

— Спасибо. — Мы медленно брели по маленькому частному раю. Казалось, даже пчелы удовлетворены, жужжа над цветками, не беспокоя нас. — Твой брат кажется милым.

Лукас закатил глаза.

— Еще один глупец.

— Ох, да ладно тебе. Он влюблен.

Я встретила старшего брата Лукаса, Жиля, и его невесту Лизетту у бассейна, а также несколько их друзей, приехавших на вечеринку и уже проживающих на вилле. Жиль лебезил перед Лизеттой, что в какой-то степени доходило до абсурда, поднося ей полотенца и солнцезащитный крем, воду и журналы, пока смотрел на нее с обожанием. Он напоминал Лукаса, но был выше, более худой и не такой красивый.

По крайне мере, на мой взгляд.

Самый старший брат Лукаса, Николас, играл в теннис с мужем Мирель, Себастьяном, но я была представлена его жене Карине и их дочке Жизель, маленькой светловолосой фее в розовом купальнике.

— Жизель прелестная. Сколько ей лет?

Он наклонил голову.

— Ей два. На самом деле, я хотел бы видеть ее почаще.

Я ухмыльнулась ему.

— Она обожает тебя. Ее лицо освещается каждый раз, когда ты с ней говоришь.

— Ей просто нравится, когда я кружу ее за руки. От этого у нее кружится голова.

— Моя голова кружится только от наблюдения за вами двоими. — Или это мои чувства вскружили мне голову. Когда я наблюдала, как Лукас развлекает маленькую девочку, я чувствовала тепло по всему телу. Мне было интересно, хочет ли он когда-нибудь завести собственных детей и привезет ли он их сюда на лето. Я даже развлекла себя короткой фантазией о том, чтобы в таком сценарии быть в роли мадам Фурнье, прежде чем образно ударила себя по запястью. Ты совсем свихнулась? Даже не думай об этом!

— Мой отец кружил меня так на нашем переднем дворе, когда я был маленьким. — Внезапно Лукас остановился, чтобы сорвать розовый цветок с длинным стеблем. Он изучал его мгновение и протянул его мне. — Вот. В тот день на кладбище на тебе было надето что-то такого же цвета.

Мое сердце понеслось галопом.

— Верно. — Я взяла у него цветок и поднесла к своему носу. Глядя на Лукаса сквозь лепестки, я вдохнула сладкий запах цветка. Боже, это становится смехотворным. Я хочу продолжать держать свои мысли подальше от недопустимой территории, но мне нужно немного помощи.

— Лукас. — Я крутила цветок за стебель. — Я хочу, чтобы ты рассказал мне что-нибудь о себе, что не будет сексуальным, милым или очаровательным.

Он поднял брови.

— Что?

— Серьезно. Я начинаю думать, что ничего из этого не является реальным. — Это была ложь — я боялась, что все это слишком реальное.

— Хммм. — На его лице появилось задумчивое выражение, когда мы начали идти. — Ох, вот. Я большой фанат Рейнджерс[12], и я становлюсь очень шумным, когда смотрю их игры. Я кричу, ругаюсь и прыгаю.

— Не очень хорошо. Я из Детройта. Мы обожаем хоккей. — Я покачала головой. — В действительности, я думаю, ты только что сделал хуже.

— Ох. Ладно, эмммм... — на мгновение он взглянул на небо, затем щелкнул пальцами. — Ага! Ты возненавидишь это: я сам стригу свои волосы.

Я уставилась на него, мой рот открылся.

— Что? Это смешно. Ты не можешь сам стричь свои волосы!

Он рассмеялся.

— Уверен, что могу.

— Как ты вообще можешь видеть, что стричь?

— Я поворачиваюсь и использую зеркало. Это не так сложно. Не то чтобы мои волосы такие уж непослушные. — Он пожал плечами. — Если я лажаю или получается неровно, в конечном итоге я иду в парикмахерскую.

Я вздохнула.

— Ну, я допускаю, что это странно, но мне все еще нужно что-то похуже. Что-то, что вынудит меня сказать: Ой, я рада, что не живу в Нью-Йорке. Я бы не хотела столкнуться с этим придурком снова.

Он ткнул меня локтем и сморщил лицо.

— Ладно, как насчет этого: я редко резервирую столики в ресторанах. Мне просто нравится получать их, когда я лично прихожу.

Я скривилась, но кивнула.

— Вот это подходит. Это бы свело меня с ума. — Продвинувшись вперед, я встала перед ним, и пошла задом наперед. — Ладно, еще что-нибудь. То, что я полностью возненавижу.

Он перестал идти и задумался на мгновение.

— Я не хочу жениться.

Я моргнула.

— Ты никогда не собираешься жениться?

— Нет.

— Почему нет? Из-за твоих родителей? — несмотря на тепло солнца на моей коже, я в какой-то степени чувствовала, будто кто-то брызнул холодную воду мне в лицо. Я дразнила Лукаса, но это чувствовалось серьезным, как будто он рассказал мне что-то существенное. О боже, он знал, о чем я думаю. Он пытался сказать мне, чтобы я не увлекалась.

Он пожал плечами.

— Возможно, это где-то у меня в подсознании. Я был там, когда их брак распался. И я видел, что это сделало с моим отцом. Но не только их, большинство браков долго не длятся. И к тому же, я никогда не хотел жениться.

Я развернулась и сделала несколько шагов вперед, борясь с тем, чтобы заставить свой голос звучать обычно.

— Как думаешь, чем ты будешь заниматься в будущем?

— Ну, я хочу закончить свое исследование, написать о нем, может, изучить несколько новых мест. Я очень люблю путешествовать, и, возможно, я бы хотел когда-нибудь открыть свой собственный бар, либо в Париже, либо в Нью-Йорке, я пока не уверен.

Мое сердце забилось сильнее, чем имело право, вызывая зуд под кожей. Какого черта ты расстраиваешься по этому поводу? Иисус, вероятно, пара должна обменяться номерами телефонов, прежде чем обменяться кольцами. Ты не знаешь его даже неделю.

К тому же, не то чтобы все люди моего возраста хотели жениться. Даже Коко сказала, что не уверена по этому поводу. Но я всегда знала, что выйду замуж. В действительности, я помню, что как-то раз спросила об этом Такера, когда мы встречались несколько месяцев, и подумала, что если он скажет, что никогда не хочет жениться, то я буду двигаться дальше. Он сказал, что это было частью его плана, просто не в ближайшее время, и меня это устраивало.

Внезапно у меня появилась мысль, и как обычно, я не смогла выкинуть ее из головы. Я сделала глубокий вдох.

— Вот почему вы с Джессикой расстались?

Лукас раздумывал мгновение, прежде чем ответить. Его глаза были прикованы к земле.

— Это была не единственная причина, но «да», — признался он. — Она хотела выйти замуж, а я не хотел жениться. — Затем он перестал идти и положил ладонь на мою руку. — Но если ты думаешь, что я сделал с ней то, что твой бывший сделал с тобой, то клянусь, я не делал этого. Я всегда предельно ясно озвучивал свои взгляды на женитьбу. Не так, что это был сюрприз для нее или что-то подобное.

— Нет. Нет, конечно нет. — Я сказала себе спросить что-нибудь другое, но тема о бывшей Лукаса была глупой песней о расставании, которую ты не можешь перестать слушать, даже хотя она заставляет тебя чувствовать себя ужасно. У меня было нездоровое любопытство к ней.

— Ты сказал, что женитьба была не единственной причиной. Могу я узнать о других? — это был личный вопрос, слишком личный, и у него было полное право сказать мне не лезть в чужие дела, но он этого не сделал.

— Ну... — казалось, он боролся со словами. — Кое в чем у нас были разные предпочтения.

Предпочтения?

— Что ты имеешь в виду?

Он посмотрел на меня, и я увидела, что его щеки покраснели. И это было не просто от жары.

— Помнишь, как я сказал тебе, что боюсь напугать тебя... кое-чем, что хотел с тобой сделать?

— Ты ничем меня не напугаешь.

— Ну, кое-что, что я хотел бы использовать, пугало ее. Или по крайней мере, она не была этим увлечена.

Это изумило меня. Как девушка могла быть с Лукасом и не хотела подчиняться любой его прихоти? Может, я испытывала небольшую нехватку секса или по крайней мере, нехватку хорошего секса, но Лукас был идеален в этом отношении. Он заставлял меня чувствовать себя так, будто я олицетворение ангела, дьявола, красоты и желания. Он позволял мне делать то, что я хотела с ним делать и делал со мной то, о чем я даже не мечтала. Как кто-нибудь другой будет удовлетворять это требование?

Я прочистила горло.

— Разрыв был плохим?

— Довольно плохим. Она сказала, что я не любил ее достаточно, чтобы измениться или дать обещание, в то время как она была готова на все это ради меня.

— Ничего себе. Это грубо. — Мне на самом деле было жаль их обоих — да, даже гребаную Джессику. Потому что они оба были правы, в любом случае. Я могла видеть обе стороны. — Так, когда это было?

— Прошлое рождество.

Шесть месяцев назад. Подняв мягкие лепестки розового цветка, он поднес их к моему носу еще раз, чтобы я вдохнула и выдохнула. — Ты все еще любишь ее?

Он покачал головой.

— Нет. Я имею в виду, она все еще не безразлична мне. Я хочу, чтобы она была счастлива, но я знаю, что в конечном счете, со мной этого не будет. Я полагаю, что знал это долгое время и должен был закончить все раньше, но я не хотел причинить ей боль.

Я кивнула, задаваясь вопросом: это чувствовал Такер? Он тоже хотел закончить все раньше? Он подавил желание сказать мне, что не хочет жениться, потому что я была так одержима свадьбой? Боже, я едва могла вспомнить хоть один разговор между нами в прошлом году, чтобы это касалось чего-то не связанного со свадьбой. Что за чертовски замечательным зрелищем это было бы. В первый раз, я почувствовала мельчайшую долю симпатии к Такеру. Мельчайшую долю.

— Должно быть, это было трудно после такого долгого времени, — сказала я.

— Так и есть. Я чувствовал себя ужасно. Но она хотела того, что я не мог ей дать. Я не хотел лгать насчет этого, давать обещание, которое я знаю, что не смогу выполнить.

Я кивнула, подумав, что он сделал точно то, что я просила — рассказал мне что-то о себе, что заставило меня осознать, что он не идеальный для меня, по крайней мере, не в длительной перспективе.

Так почему это ощущалось так хреново?

Мы дошли до конца сада, который граничил с оливковой рощей. Лукас остановился и притянул меня к себе.

— Иди сюда. — Он нежно меня поцеловал. — Давай не будем говорить о прошлом. Или о будущем. Откуда мы пришли и где в конечном итоге окажемся, это не имеет для меня значения так долго, пока я здесь с тобой.

Я растворилась в его поцелуе, сказав себе, что он прав. Ладно, может, у меня были к нему какие-то чувства, и, возможно, это было больше, чем мимолетное увлечение, основанное на сексе, но это не было любовью, не тем, что будет долго длиться. Потому что, как бы дерьмово я не чувствовала себя по поводу того, что моя свадьба отменилась, но я все еще хотела когда-нибудь выйти замуж. Я все еще хотела дом и семью. Я была уверена насчет этого.

Лукас не хотел. И он был уверен в этом.

Поэтому даже если какой-то кусочек моего сердца надеялся на другой исход, моя голова знала наверняка — все это было временно.

Просто мечта.

#

Мы вернулись к бассейну и провели оставшуюся часть дня, плавая и зависая с его семьей, и лежа на мягком двойном шезлонге. Чем больше я анализировала разговор, что был у нас в саду, тем больше была уверена, что это было что-то вроде момента восстановления для нас обоих.

Мне нравилось, что Лукас был полной противоположностью Такеру, Лукасу нравилась короткая и милая природа нашего мимолетного увлечения. Когда время для этих отношений придет к концу, в этом не будет его вины — ему не нужно будет разбивать мое сердце, чтобы покончить со всем этим.

И секс? Ну, мы оба любили его.

Когда напряжение спало с моих плеч, и мой разум вернулся к эпизоду на заднем сиденье машины, все мое тело покрылось мурашками. Мои соски затвердели.

И это не осталось незамеченным.

Лукас положил руку на мое бедро и прошептал в мое ухо:

— Ты делаешь это нарочно? Ты знаешь, верх от твоего купальника белый.

Я улыбнулась, не открывая глаз.

— Ты очень плохая девочка, Миа Девин, — прошептал он. — Я думаю, что тебя нужно сегодня наказать.

Мои пальчики на ногах подогнулись.

#

Для сегодняшнего ужина одно из патио было преобразовано в обеденный зал на открытом воздухе, с длинными столами в стиле пикника, накрытыми мягкими, кремовыми скатертями, на скамейках лежали красочные подушки и различные фонарики свисали с ребристой, покрытой вьющимися растениями, крыши. Все двадцать четыре гостя сидели за столом, пока еда подавалась официантами, за которыми Жан Поль следил критическим взглядом с одного конца стола. Он сидел напротив Генри, о котором я не могла не думать как о графе фон Заке[13] и представлять его в черном плаще. Он был высокий и долговязый, как его сыновья, седовласый, как Жан Поль, хотя не такой красивый, и он тепло меня поприветствовал.

Музыка играла из спрятанных динамиков, сопровождая низкий гул разговора и звук вилок и стаканов. Еда была восхитительной, тарелки были заполнены местными продуктами и мясом, приправленные зеленью, выращенной в садах Жан Поля. Вино было изумительное, почти такое же изумительное как Лукас, который сидел рядом со мной, одетый в брюки угольного цвета и белую рубашку, что оттеняла цвет его порозовевших щек от сегодняшнего солнца. Но на его шее был галстук, который заставлял мои внутренности сжиматься.

Это тот, что он упоминал прежде?

Как будто этого было недостаточно, он позволил мне повозиться с его волосами, когда вышел из душа. Я нанесла немного геля и привела в порядок его кудри, пока он стоял с полотенцем, обернутым вокруг его бедер.

Это было так соблазнительно. Я сдернула его и опустилась на колени.

Мы опоздали на ужин.

Я надеялась, что Лукас находил меня такой же привлекательной, как и я его сегодня.

Я наконец-то надела свои новые туфли, и когда я делала это, он смотрел на меня с недоверчивым выражением на лице.

— Боже, Миа. Твои ноги в этом платье... твои туфли... — Он сглотнул. — Я знаю, что мы уже опоздали, но черт. Дай мне просто посмотреть на тебя.

Я стояла перед ним, краснея как сумасшедшая. Мои волосы были заколоты в пучок, чтобы дополнить кокетливое платье, которое я надевала в свою первую ночь в Париже. Я была счастлива подарить ему воспоминания гораздо более приятные, чем те, когда я бродила по Латинскому кварталу в одиночестве. Это правда было всего несколько ночей назад? Это казалось невозможным.

Не тогда, когда Лукас положил свою руку мне на ногу и нежно потер ее. Не тогда, когда он наклонился и прикоснулся губами к моему голому плечу. Не тогда, когда он прошептал мне в ухо:

— Ты так прекрасна сегодня, принцесса. Слишком прекрасна. Это сводит меня с ума, я едва могу сидеть. Мой член твердый уже несколько часов. Ты заплатишь за это.

После этого я наклонилась к нему и прошептала:

— Если бы я надела трусики, они были бы уже мокрые.

Взгляд, которым он посмотрел на меня, мог сжечь плоть.

Боже, каким облегчением было вернуться в эту легкую модель поведения, как секс и поддразнивание. Пока атмосфера между нами трещала сексуальной энергией, я не могла думать ни о чем другом, кроме нашего физического притяжения.

После десерта молодая часть гостей отправилась к площадке возле бассейна, чтобы насладиться музыкой и напитками, но Лукас покачал головой, когда я спросила, присоединимся ли мы к ним.

— У меня другие планы для нас, — сказал он, взяв меня за руку.

Я была немного навеселе от вина и пастиса[14], но я ничего не сказала, когда Лукас повел меня в гостиную и схватил бутылку виски. Оттуда он повел меня на кухню и попросил у одного из официантов ведерко льда. Пока мы ждали, он держал одну руку, прижатой к моей пояснице, растопырив пальцы. Это был собственнический жест, что усиливал напряжение между нами. Слово «предпочтения» промчалось в моей голове.

Наверху, в нашей комнате, Лукас запер дверь за нами и не включил свет. Я подошла к открытому окну, остановившись, не доходя до лунного света, падающего на пол, и стояла, прислушиваясь к звукам, доносящимся с вечеринки.

— Мы можем слышать их, они могу услышать нас. — Лукас поставил ведерко и подошел ко мне сзади, встав так близко, что все мое тело было на пределе. Я ощущала его дыхание на своей шее, его грудь возле моей спины, его эрекцию, упирающуюся в мою задницу. — Поэтому ты не должна издавать шум.

Я кивнула, не в состоянии вымолвить ни слова.

Он поцеловал мою шею сзади.

— Если захочешь, чтобы я остановился в любой момент сегодня, просто скажи мне, хорошо?

Мой желудок перевернулся; что он запланировал для меня?

Мгновение спустя я ахнула, когда ощутила, как он проводит кубиком льда по моей лопатке.

Рука накрыла мой рот.

— Шшш. Я сказал: тихо.

Мое сердце забилось сильнее.

Он расстегнул мое платье, и оно упало на пол. Холодок, покрывший мои руки и ноги, удвоился, когда я ощутила кубик льда на задней части своей шеи. Медленно, он провел льдом вниз по моему позвоночнику, по каждому позвонку, по моему копчику и слегка между моих ягодиц. Я задрожала.

Обожемой, обожемой, обожемой.

Протянув руку между моими бедрами, он коснулся льдом моих покалывающих складок, скользнув кончиком льда, в форме полумесяца, внутрь меня. Я захныкала, в его руку, которая зажимала мой рот.

Черт, это возбуждает.

Я не могла поверить, что кубик все еще был твердый — мое тело было в огне.

— Не двигайся.

Он освободил меня, и несколько секунд спустя я услышала звук льда, падающего в бокал, и затем звук того, как он пьет виски.

— Я хочу пробовать тебя все время, Миа. Я хочу ощущать твой вкус на своем языке каждую гребаную минуту. И ты знаешь это. Ты не должна дразнить меня, говоря, что не надела трусики, когда я не могу позволить себе прикоснуться к тебе ртом. — Это был тон, которого я никогда прежде не слышала от него — сексуальный и гневный.

Мне нравилось это.

Он снова встал позади меня, прижав свои губы к одному плечу и проводя ими вверх к изгибу моей шеи. Мои ноги дрожали от возбуждения и желания.

Боже, я такая влажная.

Я не рискнула сказать это.

Он скользнул одной рукой к моему животу и вниз между моих бедер. Я втянула воздух, когда он легко скользнул в меня пальцем, и я боролась со стоном, застрявшем в моем горле. Но когда другая его рука накрыла одну мою грудь, я не могла ничего поделать, и звук удовольствия сорвался с моих губ.

Он ущипнул мой сосок. Сильно.

Я ахнула на ощущение боли, но в то же самое время, я наслаждалась его ловкими пальцами, что скользили внутрь и наружу, пока его ладонь была прижата к моему клитору. Я отчаянно хотела развернуться, толкнуть его на кровать, сорвать с него брюки, и скакать на его члене, пока он будет молить о пощаде.

Но я знала, что он не позволит мне.

Вместо этого я покачнула бедрами, надеясь подстрекнуть его трахнуть меня.

— Ты чего-то хочешь от меня?

Я кивнула.

— Хорошая девочка. Ты должна оставаться тихой, если хочешь этого. — Он толкнул свой палец глубже в меня. — Ты сделаешь это?

— Да, — прошептала я, изнывая от желания закричать, но боялась, что, если я сделаю это, он не даст мне того, чего я хотела.

— Хорошо. — Он убрал руку от меня, и я чуть не заплакала от досады. — Теперь повернись.

Я развернулась и увидела, что он отступает к кровати, полностью одетый, его белая рубашка сверкает в тени.

— Боже, ты так прекрасна. — Он сел на край кровати, поднял виски со стола и сделал глоток. — Вот правила. Ты говоришь только тогда, когда я разрешаю тебе. Ты делаешь только то, что я сказал. Поняла?

Мои Джимми Чу пошатнулись, когда я кивнула.

— Хорошо. Иди сюда.

Я вышагнула из платья и встала перед ним, голая, но на своих высоченных каблуках.

— Распусти свои волосы.

Трясущимися руками, я вытащила шпильки, позволяя им упасть на пол. Мои волосы упали на плечи.

— Теперь, ложись поперек моих колен. На живот.

Подойдя к кровати, я взобралась на нее и легла на его бедра. На коленях и локтях, я смотрела через плечо и видела, как он снимает галстук. Я чуть не кончила от этого вида.

О боже. Он на самом деле собирается сделать это.

— Подними руки.

Задержав дыхание, я вытянула руки и держалась за прутья изголовья кровати чуть выше над моей головой, одна рука на другой.

И он привязал меня к кровати.

Он, черт побери, связал. Меня.

И когда он обернул, завязал и потянул шелк вокруг моих запястий, он сказал мне низким, ровным голосом:

— Вот что случается, когда ты дразнишь меня, Миа. Когда ты делаешь меня беспомощным, чтобы противостоять тебе. Я тоже должен заставить тебя чувствовать себя беспомощной.

Я так себя и чувствую! Так и есть! Я хотела кричать. Но прикусила язык, испугавшись сделать что-то, что заставит его отвергнуть меня. Я, черт побери, понятия не имела, как сильно подобное обращение может завести меня — я была возбуждена, я задыхалась и дрожала. И Лукас — я никогда не видела его таким. В Париже он был беззаботным и щедрым любовником, а этот Лукас был требовательным, не принимающим оправданий и слегка пугающим.

Черт побери, это возбуждало. Я хотела его сильнее, чем я когда-либо хотела кого-нибудь или что-нибудь.

Сделай это, я молча умоляла его. Трахни меня.

Но он не закончил со мной.