Любит, не любит…

8

Через неделю Фрэнк заехал опять.

— А я думал, что бороться с сорняками входит в обязанности Чеда, — сказал он, наблюдая за тем, как Аманда пропалывает ряды капусты.

Женщина поднялась, снимая садовые перчатки.

— Что я могу сделать для тебя, Фрэнк?

— Ничего. Я привез немного баранины и решил… э-э… просто зайти и поприветствовать тебя, коли уж я здесь.

Аманда улыбнулась.

— Спасибо.

Фрэнк прокашлялся.

— Я тут хочу тебя кое о чем спросить… Согласишься ли ты пойти со мной в субботу на вечеринку в Фонд поддержки фермерства? Мне не с кем отправиться туда. И… Ну это было бы неплохо!

Предложение удивило ее, но потом она догадалась.

— Это тебе Софи подсказала, кого пригласить?

— Нет! — обиженно воскликнул Фрэнк. — Просто Николас недавно умер, и я решил, что тебе очень тяжело и надо бы развеяться. Я думал, что тебя это не должно обидеть.

— Конечно нет! Как мило с твоей стороны пригласить меня! — Дав себе немного времени на раздумья, она кивнула. — Хорошо, я согласна.

— Отлично! — Его улыбка стала еще шире. — Я заеду в полседьмого.

— Идет, — сказала Аманда.

Фрэнк знал, что такое горе. Он и сам испытал разрыв с женой, а после смерти Николаса постоянно помогал Аманде. Хотя он и не стал для нее самым лучшим другом, но, несомненно, одним из лучших.

Она смотрела, как он уходит. Его походка была легкой, раньше Аманда этого не замечала. Перед тем, как исчезнуть за домом, Фрэнк остановился и помахал ей. Аманда улыбнулась и махнула рукой в ответ, а потом вернулась к прополке. Обернувшись, она увидела Эдвина.

Он направился к ней.

— Ты выглядишь радостной.

Радостной? Аманда пожала плечами.

— Это не преступление.

— А я этого и не говорил. Чего хотел Фрэнк?

— Он привез нам мясо.

— Как мило.

— Фрэнк хороший человек.

Эдвин проницательно взглянул на нее.

Аманда спокойно добавила:

— Он пригласил меня пойти с ним на вечеринку.

Щуря глаза, Эдвин несколько нервно произнес:

— И ты, конечно, приняла приглашение.

— Да. — Аманда сжала губы. — Я и так долго…

— Знаю, сколько времени прошло с момента смерти Николаса. Хотя, какая разница, зачем себя сдерживать. Чего ты ждешь, Аманда? Моего разрешения?

— Разумеется, нет! Мне не нужно ничье разрешение!

— Это точно, — заметил Эдвин. — Наслаждайся. Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь…

Состроив озлобленную гримасу, Эдвин удалился, чувствуя, что общество Аманды ему неприятно. Она вновь надела перчатки и вернулась к своим сорнякам, обдумывая разговор. Да, черт подери, она будет наслаждаться на полную катушку!

Проверяя посадки, Аманда заметила, что один из ростков поврежден. Единственным выходом было выкопать его. Взяв лопатку, она воткнула ее в рыхлую землю и стала водить взад-вперед. Корень сидел глубоко и никак не хотел поддаваться, но Аманда была ловкой и добилась своего. Она избавилась от него точно так же, как через день избавилась от воспоминаний о поцелуе Эдвина. А выход в свет с Фрэнком поможет совсем выбросить его из головы.

В субботу молодая женщина надела элегантную легкую блузку и юбку, а на шею — одно из ожерелий, подаренных мужем. Фрэнк, увидев ее, сказал, что она выглядит великолепно, и, похоже, он не лгал. Он был несколько смущен и чем-то обеспокоен.

Еда оказалась чудесной, развлечения доставляли радость, к тому же Фрэнк оказался прирожденным танцором. Аманда чувствовала себя немного скованно, когда он обнимал ее за талию в танце.

Фрэнк привез Аманду назад, когда было уже за полночь, и проводил ее до дверей.

— Может, хочешь зайти и выпить чаю или кофе?

Немного подумав, он ответил:

— Ты устала.

Аманда не стала спорить.

— Спасибо, Фрэнк. Я провела чудесный вечер.

— Я тоже. — Он коснулся ее руки и погладил ее. — Может, как-нибудь мы опять куда-нибудь сходим?

— Конечно, — согласилась она, не видя причины для отказа.

— Спокойной ночи, Аманда.

Она знала, что он собирается поцеловать ее, и не стала сопротивляться. Это было бы лучшим завершением хорошего вечера.

Фрэнк коснулся ее губ, сначала неуверенно, осторожно. Но когда она обняла его и чуть прижала к себе, мужчина стал смелее. Это было приятно и не слишком страстно, как раз подходяще для первого поцелуя на первом свидании. Аманда решила, что он ей понравился.

Однако стоило признать, что с ее стороны это было просто желание близости, которое разбудил Эдвин. Подобное чувство она могла испытывать к любому мужчине, окажись он тогда в ее объятиях. Да еще и после нескольких бокалов неплохого шампанского.

Сегодня она тоже немного выпила. Фрэнк был таким же симпатичным, как Эдвин, и он понравился ей. Что бы ни было между нею и Эдвином, симпатией это можно назвать с трудом.

Однако через несколько дней Аманде пришлось тактично отказать Фрэнку в следующем свидании, сославшись на то, что она еще не готова регулярно с кем-то встречаться.

Надеясь на то, что она изменит свое отношение, Фрэнк постоянно появлялся в течение следующих нескольких недель, привозя что-нибудь для колледжа. Однажды он пришел, чтобы помочь Чеду и Эдвину спилить почти упавшую на крышу ветку огромного дерева, сломанную непогодой. После этого Софи дала мужчинам по банке пива, и позже Аманда обнаружила Фрэнка стоящим на кухне и разглагольствующим о последних новостях в мире рэгби.

Увидев ее, он перевел на нее все свое внимание. Разговаривая с Фрэнком, Аманда видела Эдвина, который сидел неподалеку и следил за ними, попивая пиво и цинично улыбаясь.

Когда Фрэнк уехал, Эдвин допил остатки пива и выбросил банку в мусорное ведро под столом. Окинув ее с ног до головы загадочным взглядом, он спросил:

— И что ты намерена с ним делать?

— Делать? — переспросила Аманда.

— Он был так же настойчив при жизни Николаса?

— Не будь идиотом! Фрэнк просто друг, и всегда им был.

— Да, но теперь-то он, похоже, больше не хочет довольствоваться только этим.

Может, Эдвин был прав, но какое ему дело до личной жизни Аманды? С ее стороны, после того, абсолютно лишнего и глупого поцелуя намеков на нечто иное, чем дружба, не было. Но теперь даже самые невинные отношения затруднялись вмешательством Эдвина.

— Это он тебе сказал? — спросила она, совершенно точно зная, что Феннесси и сам догадывается.

— А ему и не надо говорить, — коротко ответил тот.

— Собственно говоря, почему тебя это беспокоит? — Ее щеки загорелись. — Тебе лучше бы попридержать свой язык и следить за собой, а не за мной!

Она не хотела этого говорить, но слова как-то сами выпорхнули на волю. Аманда испытала огромное облегчение, наконец высказавшись, и удовлетворение, увидев в его глазах ярость, а на щеках багровые пятна.

Она победила и, гордо вскинув голову, вышла из кухни.

На следующий день ей пришлось долго искать Эдвина, чтобы он поставил свою подпись на чеке. Она открыла дверь концертной комнаты и обнаружила его там.

Он сидел спиной к ней за синтезатором, на котором лежал карандаш. Эдвин наигрывал какую-то мелодию.

— Извини, что беспокою, — сказала она, заходя.

— Ничего. Что тебе надо?

Она отдала ему чек, и он подписался рядом с ее фамилией. В этот момент появился Чед.

— Аманда? Софи сказала, что ты хотела послать еще одно письмо.

Она быстро засунула чек в конверт с уже написанным адресом и передала его Чеду.

Когда он ушел, она последовала было за ним, но Эдвин остановил ее, взяв за руку.

— Подожди.

— Зачем?

— Я не хочу, чтобы ты уходила.

Аманда вопросительно подняла бровь, а он все продолжал смотреть на нее.

— Наверное, я заслужил все то, что ты наговорила мне.

— Я… не строю планов насчет Фрэнка.

— Тебе не понравилось свидание?

Она отвела взгляд в сторону.

— Я провела хороший вечер.

— Он целовал тебя?

— Почему я должна отвечать? — возмутилась Аманда.

Эдвин усмехнулся.

— Значит, целовал. Это тебе тоже понравилось.

— Кстати говоря, да!

— Так же, как и мои поцелуи? — спросил он мгновение спустя.

— Я не собираюсь сравнивать! — Она солгала.

Аманда устремилась к полуоткрытой двери, но он успел захлопнуть ее у нее перед носом.

— Я не собирался играть с тобой, Аманда, — сказал он. — Ты целовала меня так, словно от этого поцелуя зависела твоя жизнь.

— Прости, я напилась и… была несколько взвинчена. На твоем месте мог быть любой другой мужчина!

— Ты бы поцеловала любого, кто находился рядом?

Конечно же нет! Но что об этом судить? Он-то не был кем-то, он был Эдвином, а их отношения и без того сложны. Аманда больше не хотела выпускать свои чувства из-под контроля и тем самым создавать сложную психологическую ситуацию, которая так или иначе могла отразиться на настроении обитателей колледжа.

— Я не собираюсь ничего обсуждать.

— Хорошо, — сказал он мрачно. — Если ты не хочешь говорить…

Эдвин прикоснулся к ней, она сделала отчаянную попытку отойти, но поздно. Его руки уже обняли ее, а рот жадно впился в ее раскрытые губы. Аманда беспомощно колотила по его груди. Это не помогало, и тогда она попыталась ударить его ногой. Но реакция Эдвина оказалась на высоте. Он поймал ее колено и отвел в сторону, проведя рукой по внутренней стороне бедра.

Аманда вскрикнула, и он еще сильнее впился в нее, делая поцелуй все более страстным и горячим.

Сердцебиение было бешеным и гулко отдавалось в каждой клеточке ее тела. Нервы были напряжены до предела, сопротивление уступало место всепоглощающему желанию. Она сжала кулаки, захватывая ткань его рубашки и жалея, что она не так сильна, чтобы справиться с ним.

Только гордость и гнев не давали ей растаять и позволить ему преодолеть последний рубеж. Ей пришлось приложить порядочно усилий, чтобы сдержать порывы своего тела. Она не напрягала губы, но и не целовала его.

Наконец он оторвался от нее и погладил по шее. Погружаясь в ее глаза своим пронзительным взглядом, он проговорил:

— Полагаю, мне надо извиниться. Опять. Но я ни о чем не жалею.

Она была заворожена им, не в силах оторваться от его глаз, в которых читалась странная смесь желания и гнева.

— Я хочу сделать это снова.

Его глаза блеснули.

— Хочу коснуться тебя, — сказал он низким голосом. Его рука скользнула по шее, ниже, затем он принялся расстегивать пуговицы на ее блузке.

Аманда стояла, как загипнотизированная, даже сейчас, когда он раздевал ее. Она должна была бы сопротивляться, оттолкнуть его. Но какое-то нежное парализующее чувство не давало ей этого сделать.

Его губы начали целовать ее шею, потом кожу над бюстгальтером. Он смотрел, как горячая кровь разогревает ее щеки, как губы все больше раскрываются.

— Эдвин…

Он одним ловким движением высвободил ее грудь.

Аманда слегка отшатнулась.

— Нам не надо этого делать!

— Почему нет? — Его голос был таким соблазнительным, горячее дыхание обжигало. — Ты хочешь остановиться?

Она должна была сказать да! Обязательно. Но ее губы не смогли ничего произнести.

— Скажи, я остановлюсь, — едва слышно произнес он в самое ухо.

Она раскрыла губы, но из них не донеслось ни звука. Эдвин подождал секунду, а потом соединил их со своими губами. На сей раз она не устояла и открылась для него, приглашая его, дразня и заманивая. Его руки казались грубыми от работы в саду, но умели так нежно ласкать.

Ему удалось вырвать у нее поцелуй, его рука все еще гладила ее грудь.

— Позволь мне прийти к тебе этой ночью, — прошептал он.

Аманда задрожала. Ей не хотелось отвечать, но он ждал.

— Или ты сама придешь ко мне? — быстро спросил он.

Ее тело было согласно на все, но где-то в глубине души она все еще контролировала себя.

— Аманда? — Его губы снова искали ее. Когда он поднял веки, то застыл как вкопанный.

Она закусила губу, чтобы привести себя в чувство. Не имея сил говорить, женщина лишь качнула головой.

Выражение его лица начало изменяться.

— Аманда! — Его губы вновь жаждали слиться с нею, но она отпрянула.

— Нет!

Эдвин убрал руку с ее груди и взглянул в ее страдающие глаза.

— Нет? — Он выглядел озадаченным.

Она оттолкнула его.

— Дай мне пройти.

Эдвин опустил руки и отошел, пропуская ее.

Аманда заправила блузку, затем дрожащими пальцами застегнула пуговицы. Три из них были оторваны, но она не заметила.

Он не спускал с нее глаз.

— Ты ведешь себя странно.

Собрав все силы, которые у нее только остались, Аманда гордо подняла подбородок:

— Это потому, что я не хочу спать с тобой.

Он усмехнулся.

— Хочешь! В этом все дело. Какую игру ты ведешь?

— При чем здесь игра! Я действительно не хочу… — Она перевела дыхание. — Запомни, я не намерена спать с тобой — ни сегодня, ни когда бы то ни было вообще! Это не повторится.

— Не повторится?

— Нет, — покачала головой она. — Я этого не позволю.

Его голос неожиданно стал мягким.

— Хочешь поспорить?

Дрожь запретного желания прокатилась по ее спине.

— Нет! — твердо заявила она.

— А с Фрэнком ты тоже все это проделывала?

— Что именно?

— Заводила его, а потом остужала? Ты так всегда поступаешь? Наверное, и с тем учеником ты забавлялась подобным образом. Помнишь его? Ты с ним крутила перед самым моим отъездом. Сколько их еще было? — Игнорируя ее возмущенную усмешку, он продолжал. — А я думал, ты изменилась с тех пор, как мы виделись в последний раз. Повзрослела, что ли, взялась за себя наконец. Но нет. Затягивает, правда? Молодые мальчики легкодоступны. Только я уже не из их числа. И не играю в такие пошлые игры…

— Что? — Ее разум вскипел. Голос вернулся в нормальное состояние, и теперь она могла поставить Эдвина на место. — О чем ты говоришь?

Это было сумасшествие!

— Ты прекрасно знаешь, о чем, — ответил он. — Как его звали? Питер? Питер Фолли. Что, уже забыла? Ну конечно, их же у тебя в постели, наверное, столько перебывало! Где тут всех упомнить!

Питер Фолли… Да, однажды Аманда совершила ошибку, о которой жалела всю жизнь и которую поклялась никогда не повторять.

— Ты не соображаешь, что говоришь, — прошептала она, чувствуя, что теряет силы. Все эти годы Эдвин считал ее… кем? Сиреной, заманивающей несмышленых юнцов, которым пытался помочь ее муж? — Ты видел нас. — И этого было достаточно, чтобы составить о ней полное мнение.

— Значит, ты не отрицаешь. — Он ухмыльнулся. — Да, я видел, как вы целовались.

— Ты прятался за деревьями?

— А мне не надо было прятаться. Вы были слишком… заняты, чтобы заметить, что кто-то идет к гроту. Жалко, что это был не Николас. Тогда бы он поверил.

Аманду затрясло.

— Так это ты ему сказал?

Его рот скривился в подобии улыбки.

— Не сразу. Подобные вещи были против моих правил, но потом я решил, что все слишком серьезно и он должен знать. — Видя ее пораженное лицо, он добавил: — Но можешь не беспокоиться, твой муж мне все равно не поверил.

— Он никогда не спрашивал меня об этом! — Николас доверял ей и не верил слухам. Запоздалая благодарность в момент согрела ей сердце.

— А ты хорошо обвела его вокруг своего наманикюренного пальчика, — произнес Эдвин с издевкой. — Ник сказал, что я, наверное, ошибся и принял тебя за кого-то другого. Ничто не могло убедить его в том, что ты не чиста, как девственно белый снег.

Аманда была напугана и посрамлена.

— Почему же ты не сообщил мне, что видел нас? Почему сам меня не спросил об этом?

— Ты бы вряд ли могла сказать что-то правдоподобное.

— Но ты даже не дал мне шанса! Хотел верить, что я — самое плохое существо на свете, и жаждал, чтобы Николас избавился от меня.

— И зачем же мне это было нужно? — спросил он вызывающе.

— Потому что ненавидел меня. Я понимала это, но сохраняла надежду, что мы все же сможем когда-то стать друзьями.

— Друзьями?!

— Я понимаю, тебе пришлось много всего пережить, но ты уже был к тому времени достаточно взрослым, чтобы принять меня хотя бы как жену Николаса.

— Именно так я тебя и воспринимал! Но я не мог смириться с тем, что ты подбиралась и ко мне!

— Подбиралась? — Мир словно пошел по кругу. Аманда встряхнула головой, чтобы привести мысли в порядок. — Я не верю своим ушам.

— Ты и это отрицаешь?

— Естественно! — Слепая ярость охватила ее. — Ты не имеешь права обвинять меня в этом! — Хотя он уже это сделал. — Что заставило тебя считать, что я… добивалась тебя?

Он издал презрительный звук.

— Ты забыла, как преследовала меня…

— Преследовала? — Этот человек явно был параноиком, ни больше и ни меньше. Надо же нести такой бред!

— Каким образом тебе всегда удавалось появляться в саду или в музыкальной комнате, когда я там оставался один?

Из-за этого стечения обстоятельств он решил, что жена его учителя искала личной встречи? Что она хотела получить от него сексуальное удовлетворение?

— Ты забыла, как однажды ночью пришла ко мне в музыкальную комнату?

Аманда все прекрасно помнила. Николас среди своих бумаг обнаружил ноты и попросил ее разыскать Эдвина и передать их ему, поскольку тот мог искать свое сочинение.

Неделями она пыталась установить более-менее сносный контакт с нелюдимым, замкнутым воспитанником мужа. Их первая встреча оказалась далека от совершенства. Аманда была просто поражена: мало того, что Николас почти усыновил его, он не сообщил ей возраст «паренька». Она представляла себе четырнадцатилетнего мальчика и думала, как с ним сладить в такой трудный переходный период, а пришлось иметь дело с молодым человеком, почти что своим ровесником, который неохотно протягивал руку в ответ на ее приветствие и смотрел весьма недвусмысленно.

Оправившись от сюрприза, Аманда наградила его улыбкой и что-то пролепетала насчет того, что хочет наладить отношения и стать его другом. Он комплимент не вернул и каждый раз, когда она пыталась быть с ним любезной, мягко говоря, отклонял ее попытки установить контакт.

Наперекор возражениям Николаса, он перебрался из их апартаментов в пристройку. Аманда тоже уговаривала его не переезжать, пытаясь вложить максимум искренности в звучание своего голоса, но взамен получала только прохладный недоверчивый взгляд и отвратительную ухмылку. Поэтому оставалось сложить его скромные пожитки в коробку и отдать ему.

Потом она была благодарна Эдвину за то, что тот в очередной раз не послушался ее. Николас не испытывал неудобств, это и понятно: он смирился с той жизнью, которую вел. А вот Аманде пришлось долго привыкать, поэтому ей стало гораздо комфортнее жить с мужем без присутствия в доме кого-либо постороннего. Ведь все остальные воспитанники размещались в другом крыле просторного здания.

Но когда она пыталась благодарить Эдвина за проявленный такт и уважение к семье, он отвечал:

— Я это не для тебя сделал. Мне нужно мое личное пространство.

Эдвин как-то подвязывал помидоры, и Аманда решила ему помочь, а заодно завести разговор, чтобы нащупать подходы к нему, узнать, чем он живет. Но молодой человек был неразговорчив и не желал идти на контакт. Проведя полчаса за выслушиванием односложных ответов, Аманда сдалась и замолчала. После того как работа была завершена, он пробормотал что-то вроде спасибо, что означало, что в ее услугах нужды больше нет.