Любить и верить

10

Вот уже две недели Клэр не находила себе места. Она потеряла аппетит, плохо спала по ночам, все валилось у нее из рук.

Прошел уже целый месяц с того дня, как она уехала от Брюса. Несмотря на то что он не давал о себе знать, Клэр ни на минуту не переставала надеяться на то, что ей все же удалось убедить его оставить прошлое прошлому и начать строить будущее. Пусть даже без нее.

Нет, она обманывала сама себя. Она безумно хотела, чтобы он понял, что без нее ему не жизнь, что без нее ему ничего не нужно, что она его единственная любовь, его добрый ангел, который всегда будет рядом, что бы ни случилось и какие бы еще напасти ни поджидали их.

Он говорил, что не вернется в Лондон, что этот город вызывает у него отвращение. Она могла это понять. Правда, они несколько месяцев счастливо прожили здесь, но потом грянула беда и плохие воспоминания вытеснили хорошие.

Быть может, он решил остаться жить у себя на родине, в Шотландии? Но так или иначе он должен сообщить ей о своем решении, ведь он знает, что она ждет от него вестей.

Она очень хотела, чтобы он предложил ей уехать вместе с ним — куда угодно, хоть на край света, — постоянно молилась об этом в душе, но хочет ли этого он? За все то время, что они пробыли вместе в горном доме, Брюс ни разу не сказал ей о своей любви, даже когда они стонали от наслаждения в объятиях друг друга. Когда это было? Неужели с тех пор прошел всего месяц? Клэр казалось, что каждое его прикосновение, каждый поцелуй говорят о любви, но ведь она могла и ошибиться.

С удивлением для себя она обнаружила, что скучает по дикой природе высокогорья. Она с наслаждением вспоминала прекрасные пейзажи, горные вершины в туманной мгле, раскинувшиеся внизу бесконечные просторы вересковых пустошей, зеленые склоны с видневшимися на них тут и там белеющими пятнами — пасущимися овцами. Но воспоминания об этих мирных картинах резко контрастировали с беспокойством, поселившимся в ее сердце со дня ее возвращения домой.

Собственная квартира, которую она всегда любила, где они когда-то были счастливы с Брюсом, больше не казалась ей уютной и привлекательной, и она знала почему: теперь ей было все равно, где жить, лишь бы рядом был любимый человек.

Нет, все же она лукавила. С некоторых пор Клэр стала мечтать о небольшом, но прелестном и уютном коттедже где-нибудь за городом, с верандой, увитой плющом, с кустами роз и качелями во дворе и резвящимися на лужайке черноволосыми детишками — ее и Брюса.

Всякий раз, когда она вспоминала об Элинор, сердце ее болезненно сжималось, на глаза наворачивались слезы. Бедная малышка, слишком маленькая для того, чтобы жить. Ей было бы уже пять лет. Если бы она осталась жива, все сложилось бы по-другому.

Но Клэр старалась не думать об этом. Ведь она же сама сколько раз убеждала Брюса, что прошлое нужно оставить в прошлом и думать о будущем.

Ах, отец, мысленно обращалась она к покойному, ну как ты мог так поступить с Брюсом? Со мной? Со всеми нами? Ведь ты же знал, что мы любим друг друга. Неужели свои корыстные интересы ты ставил выше счастья собственной дочери? Неужели совесть не мучила тебя?

По-видимому, все-таки мучила, иначе он не описал бы все в своем дневнике и не позволил бы ей его найти.

Такие невеселые мысли одолевали Клэр день за днем. Единственное утешение она находила в работе, поэтому старалась как можно дольше задерживаться в центре. Все эти годы работа была ее спасением, ее отдушиной, вот и сейчас она помогала ей переносить бесконечные часы и дни томительного ожидания.

Когда пошла пятая неделя, а от Брюса по-прежнему не было никаких вестей, Клэр совсем было упала духом, но потом вспомнила про книги по психологии. Когда-то они помогли ей выйти из глубокой депрессии, а вдруг помогут и Брюсу? И как это она раньше об этом не подумала? Если она пошлет ему несколько брошюр и коротенькую записку, это ведь не будет таким уж грубым нарушением его уединения, ведь верно?

Клэр не хотела признаваться даже самой себе, что отправка книг и записки — это просто предлог еще раз напомнить Брюсу, что она любит и ждет его.

Через десять дней после того, как Клэр отправила Брюсу книги, рано утром в ее — их — квартире раздался звонок в дверь. Клэр в нерешительности замерла, недоумевая, кто бы это мог быть в такой ранний час. Она пересекла просторный холл, подошла к двери и приникла к глазку. На лестничной площадке спиной к ней стоял незнакомый мужчина. Интересно, кто бы это мог быть? Клэр не торопилась открывать.

Словно почувствовав ее взгляд, незнакомец обернулся, и она так и ахнула, с трудом веря своим глазам. Одетый в голубую рубашку, расстегнутую у ворота, темно-синие брюки и такого же цвета пиджак, Брюс выглядел так, будто только что сошел со страниц какого-нибудь популярного мужского журнала. Волосы модно подстрижены и уложены явно руками профессионала. Резкие черты лица и загорелая кожа явственно подчеркивали его мужскую красоту.

Клэр сразу заметила, что взгляд у него сейчас намного спокойнее и увереннее, чем там, в горах. Ей почему-то вдруг стало страшно открыть дверь и услышать то, что он собирается ей сказать. А вдруг он решил, что она ему не нужна и он хочет строить новую жизнь без нее? Что она тогда будет делать? Хватит ли у нее гордости не валяться у него в ногах и умолять не бросать ее?

Набрав в легкие побольше воздуха, она открыла дверь. Ноги подкосились. Если так пойдет и дальше, она рухнет ему под ноги прямо сейчас, не дождавшись того, что он собирается ей сказать. Она ухватилась за дверной косяк, слишком взволнованная, чтобы вымолвить хоть слово.

— Я разбудил тебя? — спросил Брюс своим неповторимым бархатным голосом, от которого у нее по телу побежали мурашки.

— Нет-нет, — нервно выпалила Клэр. — Я уже больше часа на ногах. Была суббота, но она все равно встала пораньше. Во-первых, потому, что все равно не могла спать, а во-вторых, потому что собралась сделать в квартире уборку. Она как раз стирала пыль с картин, когда он позвонил. Боже! — вдруг всполошилась Клэр. Он такой красивый, нарядный, а она сейчас похожа на чучело в старой растянутой футболке и шортах. Волосы она тоже еще не успела привести в порядок, только наспех заколола шпильками, чтоб не лезли в глаза.

— Можно войти? — улыбнулся он, видя, что она стоит, застыв, словно соляной столб.

— Что? О да, конечно, извини, я, наверное, сегодня с утра плохо соображаю. Проходи, пожалуйста. — Она пошире распахнула дверь, и он переступил порог квартиры, в которой не был шесть лет, в которой они с Клэр когда-то были так счастливы. Закрыв за ним дверь, она прислонилась спиной к ней, обессиленно опустив руки. Она так ждала этого момента, а тут вдруг струсила, как последняя дурочка. Надо взять себя в руки, надо…

Брюс обернулся и озабоченно нахмурился.

— С тобой все в порядке? Ты что-то бледная.

— Все нормально, не беспокойся. Просто твой приезд меня взволновал. Ты давно в Лондоне?

Он даже не попытался ни обнять ее, ни поцеловать! Господи, взмолилась она, помоги мне с достоинством принять любое его решение!

— Прилетел час назад. Устроился в «Виктории» и сразу к тебе.

— Понятно. Хочешь кофе? — Ей надо было чем-то занять руки, чтобы не броситься ему на шею.

— Было бы неплохо. Я не завтракал.

Клэр прошла вперед, затем оглянулась, услышав, что он замедлил шаги. Брюс оглядывал квартиру, бывшую когда-то его домом.

— Ты что, ничего здесь не изменила за все шесть лет?

— А зачем? — Она прошла на кухню, насыпала кофе в кофеварку и налила воды. — Мне здесь все нравится. Мы же вместе с тобой придумывали интерьер для нашей квартиры, помнишь? Купили эти картины на аукционе во время нашего медового месяца.

— Я рад, что ты их сохранила, — только и сказал Брюс.

Он выглядел каким-то странно сдержанным, даже напряженным.

Клэр разлила кофе по чашкам, изнемогая от неуверенности и неизвестности. Но она не станет первая лезть к нему с расспросами, она дождется, когда он сам заговорит, даже если это убьет ее.

— Я прочитал дневник, Клэр, — наконец начал он. — Мне потребовалось несколько недель, чтобы решиться. Я нанял адвоката, старого друга отца. От моего имени он обратился в суд для пересмотра дела. На это потребуется некоторое время, но мистер Дженкинс убежден, что с меня будут сняты все обвинения и что я буду восстановлен в профессии.

У Клэр на душе отлегло.

— Я так рада, Брюс. Что же подвигло тебя на этот шаг, ведь ты не был уверен, что примешь именно такое решение?

— Ты, Клэр. Твоя доброта, твоя преданность, твоя вера в меня, твоя любовь… и твоя посылка.

— Правда? Книги помогли тебе? Я так и думала, что помогут, — затараторила она, чтобы не разреветься от облегчения и вспыхнувшей надежды. Может, зря она волнуется и все будет хорошо?

Брюс накрыл ее ладонь, лежавшую на столе, своей, прерывая ее словесный поток.

— Помогли, но они не главное. Главное — это ты. Ты моя вдохновительница, моя спасительница, мой добрый ангел.

Весь этот месяц она не плакала, она стойко держалась, но сейчас, когда он сказал это таким бесконечно нежным тоном, она не выдержала и позорно разревелась.

Он забрал из ее рук чашку с кофе, поднял с табурета и привлек к своей груди.

Несколько минут Клэр судорожно всхлипывала в его рубашку, не в силах остановиться. Он терпеливо ждал и успокаивающе гладил ее по спине. В конце концов всхлипывания прекратились. Он дождался, когда она совсем затихла, приподнял ее заплаканное лицо и заглянул в глаза.

— Клэр, — прошептал он. — Ты могла бы переехать в Шотландию? В Эдинбург?

Сердце ее встрепенулось. Это были те самые слова, которых она так ждала, о которых молилась Богу, на которые надеялась. Но не сказал ли их Брюс просто под влиянием минуты? Это действительно то, чего он хочет? Ведь ни тогда, когда она приезжала к нему в горы, ни сейчас он еще не сказал, что любит ее.

— Тебе понравится Эдинбург. Это очень красивый, древний город. И там тоже есть детский реабилитационный центр, я узнавал. Так что ты сможешь заниматься любимым делом, если захочешь.

Она собралась было ответить, что последует за ним куда угодно, хоть на край света, но он приложил к ее рту палец.

— Подумай об этом, — сказал он, затем наклонился и поцеловал ее, а потом погладил нежную щеку Клэр. Он до сих пор с трудом верил в свое вновь обретенное счастье. — Я очень давно не говорил тебе этих слов, но ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь, правда?

Клэр тепло улыбнулась.

— Догадываюсь, но женщины ведь любят ушами, помнишь?

— Всякий раз, когда ты смотришь на меня, когда до меня дотрагиваешься, я чувствую, как в моей душе расцветает прекрасный цветок. Порой, когда чувства слишком сильны, слова только мешают. — Брюс заглянул в ее бездонные голубые глаза. — Мои чувства к тебе сильнее, чем я мог себе представить. Все эти годы я не переставал любить тебя. Любовь продолжала жить в моем сердце, в каком-то потаенном уголке, куда я загнал ее своей ненавистью и злостью. Я ненавидел тебя за преступления, которых ты не совершала, винил тебя в предательстве, когда на самом деле предателем бы сам… Нет-нет, не перебивай меня, — торопливо проговорил он, увидев, что она пытается что-то возразить. — И то, что я ничего не знал, не оправдывает меня. Я не должен был верить твоему отцу на слово, я должен был выслушать тебя.

А ты простила меня, все это время преданно ждала, не побоялась приехать ко мне в горы и встретиться лицом к лицу с моей ненавистью и гневом, чтобы рассказать правду, чтобы убедить меня в том, что жизнь для меня не кончена, что все еще можно исправить, что у меня есть будущее. Ты закрыла старые двери в моем сердце. Отвела от меня кошмары, вселила надежду и каждый мой день наполнила счастьем и радостью. Ты — мой добрый ангел. — Он взял Клэр за руку и поднес к своим губам. — Я люблю тебя больше жизни. И всегда буду любить.

— И я тоже люблю тебя. Очень люблю. — Она прильнула к нему.

— Я начну адвокатскую практику с нуля и буду щепетилен в выборе клиентов, — предупредил он.

— Хорошо, — ответила Клэр.

— Но, дорогая, я пока не могу обещать тебе роскошной жизни. У меня не так много денег. Их хватит только на то, чтобы открыть свое дело и купить небольшой коттедж в недорогом районе.

— Я всегда мечтала иметь отдельный домик, — с улыбкой призналась Клэр. — Кроме того, у меня есть свои деньги и…

— Они останутся твоими, — перебил ее Брюс. — Если все будет хорошо. Я хочу сам…

— Ну конечно, — охотно согласилась она.

Что-то уж слишком охотно!

— Клэр…

Она поднялась на цыпочки и закрыла рот Брюса поцелуем.

Брюс крепче прижал ее к себе. Он чувствовал дрожь ее тела, биение сердца.

— Клэр. — Он повторял ее имя снова и снова, словно надеясь, что тем самым навеки удержит ее рядом с собой.

Она прервала поцелуй и слегка отстранилась. В ее глазах он прочел чуть заметное сомнение.

— А ты уверен, что хочешь этого? — спросила она.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… начать новую жизнь… со мной. Ведь ты молод, красив. Любая юная девушка…

— Не мели чепухи, Клэр, — строго перебил он ее. — Ты единственная женщина, которая мне нужна.

— Это правда?

— Конечно, правда, солнышко. — Он нежно чмокнул ее в нос.

— И ты теперь абсолютно уверен в завтрашнем дне? — поинтересовалась Клэр.

— Нет, я знаю только, чего я хочу.

— Чего же ты хочешь?

Он поцеловал ее и ответил с неотразимой улыбкой, от которой у нее замерло сердце.

— Я хочу видеть тебя рядом, засыпая и просыпаясь. А больше всего на свете я хотел бы дать тебе все, что ты захочешь.

— Себя? — предположила Клэр и увидела, как его глаза затопила нежность.

— И себя тоже, — прошептал он.

Клэр прижалась к его губам в горячем и одновременно нежном поцелуе, в который вложила все, что невозможно было выразить словами. Он привлек ее к своей груди, стараясь быть нежным, но неодолимая страсть диктовала свои условия. Как измученный жаждой путник приникает к роднику, так и он со стоном приник к ней, словно к животворящему источнику, каким она и стала для него, ни на секунду не переставая гладить ее спину, прижимая к себе и изо всех сил желая слиться с ней в единое целое.

— Мне было очень плохо без тебя, — прошептал Брюс, вновь вспомнив о том, что надо быть нежным, и тотчас забыв об этом, стоило ему опять коснуться губ Клэр.

Забыв обо всем на свете, он хотел лишь одного — никогда больше не разлучаться с этой прекрасной женщиной, своим добрым ангелом, светочем, указавшим ему дорогу во тьме.

Клэр со страстью возвращала Брюсу поцелуи, изгоняя остатки боли из их сердец.

— Я люблю тебя, — повторил он. — И хочу, чтобы ты немедленно снова вышла за меня замуж. Мы можем съездить в Гретна-Грин и…

— В этом нет необходимости, — перебила она его.

— То есть как? Почему? Я думал, что мы… что ты… значит, я все неправильно понял? — запинаясь выдавил он.

При виде его растерянного, удрученного лица Клэр улыбнулась.

— Ты все правильно понял.

— Тогда почему?

— Да потому, глупенький, — снисходительно-шутливым тоном пояснила она, — что мы женаты. Уже семь лет. Кстати, скоро наша годовщина, ты не забыл?

Он потрясенно уставился на нее, ничего не понимая.

— Ты хочешь сказать, что… — промямлил он.

— Я хочу сказать, что мы не разведены. Когда отец пришел ко мне в больницу и принес бумаги о разводе с твоей подписью под заявлением, я была так потрясена смертью ребенка и твоим… тем, что ты от меня отказался, что потеряла сознание.

Он резко втянул в себя воздух.

— О боже…

Она успокаивающе погладила его по руке.

— Когда я немного оправилась от шока и почувствовала себя лучше, по крайней мере физически, отец снова принес бумаги, настойчиво убеждая меня поставить свою подпись. Если честно, я едва не послушалась его, но что-то меня остановило. Мне показалось, что здесь что-то не так. Я решила, что сначала должна увидеться с тобой и убедиться, что это действительно то, чего ты хочешь.

А когда ты наотрез отказался со мной встретиться, моя уверенность в том, что мы оба стали жертвами обмана, окрепла, но у меня не было доказательств. Но подпись свою под документом о разводе я так и не поставила. Бумаги до сих пор лежат в конторе мистера Брукса, поверенного отца. — Она перевела дух. — Отец был страшно зол на меня за это, кричал, что я ломаю себе жизнь, оставаясь женой заключенного, но я осталась непреклонна. Ну вот, — заключила она. — Теперь ты знаешь действительно все. Я хотела признаться в этом тебе еще там, в горах, но испугалась, что это тебя вовсе не обрадует. К тому же мне не хотелось, чтобы это оказывало какое-то влияние на принятие тобой решения.

— Господи, любимая, — прошептал он дрожащим голосом и с подозрительно блестящими глазами. — Смогу ли я когда-нибудь отблагодарить тебя за все то, что ты для меня сделала?

Она подняла на него сияющее счастьем лицо, и в ее глазах заблестели лукавые искорки.

— Как насчет того, чтобы начать прямо сейчас?

— С удовольствием, любимая, с удовольствием.

Брюс наклонился и поцеловал ее в губы, затем принялся осыпать поцелуями лицо Клэр, ее шею, волосы…

Он старался целовать ее нежно, но его страсть требовала большего. Он хотел, чтобы она почувствовала его желание. Как, какими словами можно было выразить тот огонь, что бушевал в его сердце?

Клэр откинула голову назад и ответила ему поцелуем — горячим и не менее жадным, чем его.

Брюс поднял руку и вынул из ее волос шпильки. Они рубиновым каскадом упали ей на плечи, и он погрузил пальцы в шелковистую массу.

— Клэр, — задыхаясь прошептал он. — Как я хочу тебя…

Их тела были так тесно прижаты друг к другу, что, казалось, они стали единым существом, трепещущим от страсти.

Клэр не смогла сдержать охватившей ее дрожи.

— Что с тобой, дорогая? — шепнул он.

— Люби меня, Брюс, — шепнула она в ответ. — Люби…

Он снова прижался губами к ее губам. И в пламени их поцелуя исчез весь окружающий мир.