Любить и верить

4

Клэр упорно не смотрела на Брюса, даже когда он оттащил ее от стены и повернул к себе лицом. Она закрыла глаза, пытаясь выглядеть такой же отстраненной и безразличной, как он, но это было нелегко. Брюс, ни капельки не заботясь ни о гордости, ни о скромности своей бывшей жены, без особых церемоний отвел ее руки от груди и опустил их вниз. Не обращая на нее никакого внимания, намылил ее волосы душистым шампунем и стал массировать кожу головы своими сильными пальцами. Воспоминания об их былой близости, духовной и физической, все эти годы бережно хранимые в памяти, разом нахлынули на нее. Она попыталась отогнать их, но не тут-то было. Воображение рисовало ей картины из их совместной жизни, как нарочно подсовывая самые приятные, самые интимные моменты, чтобы она почувствовала разницу, чтобы как следует осознала, что потеряла.

— Я и сама могу вымыться, — настаивала она.

— Перестань же наконец упрямиться, тебе нужна моя помощь. — Наполнив ладони благоухающим жидким мылом, Брюс приблизился вплотную. Используя свои огрубевшие ладони вместо мочалки, он стал намыливать ее.

Их тела соприкоснулись. По позвоночнику Клэр пробежала дрожь, но был ли это трепет желания или остатки озноба, она не знала. Брюс наклонился, чтобы намылить ее бедра и ягодицы. Горячие искорки пронзили ее тело, и в их происхождении уже сомневаться не приходилось. Она закусила губу и едва сдерживалась, чтобы не броситься в его объятия, пытаясь отыскать хотя бы крупицу, хотя бы слабый отблеск той любви, которую помнила и которую хранила в своем сердце. Неужели Брюс сумел вытравить из своей души всю свою нежность и любовь к ней? Неужели его ненависть настолько сильна, что она заполонила собой все его существо и не оставила места ни для каких других чувств?

— Мне совсем не нравится то, что ты делаешь, — не очень убедительно солгала Клэр, чувствуя, что еще немного — и она замурлычет от удовольствия.

— Да неужели? — ухмыльнулся он, и по его лицу было видно, что он слишком хорошо понимает, что она сейчас испытывает. — А ты представь на моем месте своего последнего любовника. Вы ведь мылись вместе в душе, не так ли?

Она моментально открыла глаза. Да как он смеет?! Ее затрясло от возмущения. Понимая, что стоит за этими его словами, Клэр помедлила, пытаясь овладеть собой.

— Не помню, — намеренно солгала она, прекрасно понимая, что сейчас он ей все равно не поверит.

Брюс выпрямился, и что-то такое промелькнуло на его лице, что уже никак нельзя было назвать безразличием, но оно исчезло так же быстро, как и появилось. Он обхватил ладонями ее плечи и стал растирать их. Затаив дыхание, Клэр наслаждалась чувственным поглаживанием сильных рук. Не отрывая взгляда от ее лица, он провел вниз по рукам. Их пальцы переплелись.

Клэр чувствовала все нарастающее возбуждение. Каждый ее нерв реагировал на его прикосновение. Большим пальцем руки Брюс стал водить круговыми движениями по ее ладони, как бы намекая на что-то, что она забыла. О нет, она ничего не забыла. Это он забыл. Почти теряя сознание от наслаждения, Клэр судорожно выдохнула.

— А ты постарайся вспомнить, — проговорил он хрипловатым голосом.

Костяшками пальцев он водил снизу вверх по ее животу.

Его ритмичные движения еще больше возбудили ее. Сердце рвалось на части, горько сожалея об утраченной любви. Хотелось расплакаться, но она призвала на помощь всю свою гордость, чтобы не дать выхода нежным чувствам. Воспоминания нахлынули и захватили ее. Она помнила своего мужа не только как умелого, пылкого любовника, но и как нежного и чуткого мужчину. Она прекрасно помнила, насколько он был нежен и терпелив с нею, когда они впервые занимались любовью, как боготворил ее тело, как дорожил их чувствами. Помнила то ощущение радости и удовольствия, когда поняла, что Брюс — первый человек в ее жизни, который действительно любит и ценит ее такой, какая она есть. Прошлое затягивало как омут, и чем дальше, тем труднее было выбраться из него.

Прерывисто дыша, Клэр схватилась за его плечи, когда он опустился на колени и стал намыливать ей ноги. Брюс неторопливо и тщательно растирал каждый пальчик на ее стопах. У нее подгибались колени, и если бы она не держалась за него, то наверняка упала бы. Голова шла кругом.

Его руки стали подниматься выше. Клэр почувствовала, как они заскользили между бедер. Вздрагивая и едва сдерживаясь, чтобы не закричать, она вся пылала и трепетала. Желание любви и чувственных наслаждений разрасталось в ней с непреодолимой силой.

— Ты помнишь, не так ли? — подал голос Брюс.

Он поднялся с колен и встал, возвышаясь над ней.

Отвернувшись, чтобы не выдать своего желания, она уставилась в стену. Что-то знакомое, но забытое шевельнулось у нее в груди, когда он провел кончиками пальцев вдоль ее бедер, коснулся изгиба тонкой талии. Она не смотрела на него, хотя испытывала горячее желание поймать его пылкий, возбужденный взгляд, почувствовать вкус его губ. Годами, день за днем, ночь за ночью, она мечтала об этом, и сейчас ей хотелось кричать на весь белый свет о своем желании броситься к нему в объятия и забыться в его сильных, таких знакомых и родных руках. Ее груди набухли, соски стали твердыми как бусины. Они жаждали его прикосновений, его губ. Зачем он это делает? Зачем пробуждает эти восхитительные и одновременно мучительные воспоминания и ощущения? Клэр готова была с кулаками броситься на него, чтобы дать выход накопившимся чувствам, но сумела подавить в себе этот порыв.

— Ну так как, Клэр? Ответь же мне.

— Я мало что помню, — наконец пробормотала она.

— Ну так я освежу твою память, — сказал он с необычной теплотой, свойственной скорее Брюсу прежнему, чем теперешнему.

Эта неожиданная теплота сбила ее с толку и заворожила. Крошечный огонек надежды шевельнулся у нее в сердце. Неужели возможно, чтобы он… Клэр потеряла мысль, когда он кончиками пальцев провел под ее грудями. Она едва сдержалась, чтобы не застонать от наслаждения, и вздрогнула от неожиданности, когда он легонько ущипнул соски, а затем накрыл их своими горячими ладонями. Инстинктивно она прижалась к нему, закрыв глаза. Невозможно было сопротивляться его умелым прикосновениям.

Соски превратились в твердые, болезненные бугорки и вызывающе торчали. Клэр непроизвольно сжала бедра, чувствуя все нарастающее желание и не собираясь уступать ему. С ее губ сорвался невнятный звук.

— Я знаю, ты тоже хочешь меня, — хрипло пробормотал он. — Почему бы не поддаться порыву? Я более чем готов и весь в твоем распоряжении…

Руки Клэр сжались в кулаки, и она подняла их, чтобы оттолкнуть его, и открыла рот, чтобы сказать, что он должен оставить ее в покое, потому что в нем сейчас говорит не любовь и даже не страсть, а обычная животная похоть, но в эту секунду его губы впились в ее рот. Одной рукой он взял ее за затылок. Поддерживая голову, другой рукой он сжимал бедра, не давая шевельнуться. И Клэр забыла обо всем. Потеряла голову. Прижатая к сильному телу, чувствуя себя во власти его рук, губ, языка, она почувствовала, что сдается без борьбы. Стиснутые, упиравшиеся в грудь кулаки расслабились, ладони скользнули по гладкой мокрой коже. Его язык проник в ее рот, губы неумолимо раздвигали ее губы, и Клэр с радостью, словно старого знакомого, приветствовала его вторжение, отвечая на поцелуй. И руки Брюса конвульсивно сжались еще сильнее. Он целовал ее со свирепой настойчивостью, словно стремился проглотить заживо, вобрать в себя, и Клэр ощутила, как желание буйным пламенем загорелось в крови.

Вдруг он неожиданно и почти грубо отстранился, и она покачнулась, лишенная опоры.

— А в этом ты не изменилась. Все такая же, — холодно проговорил он.

Она вздрогнула, словно от удара. Его слова были как ушат холодной воды. Ей стало ясно, что Брюс мстит ей за прошлое. Все его действия, все прикосновения и этот полный страсти поцелуй были направлены лишь на то, чтобы унизить ее. И, похоже, ему это удалось.

— Ты все так же легко воспламеняешься, Клэр Фолкнер, — с циничной усмешкой продолжал он. — Приятно сознавать, что некоторые вещи в этом непостоянном мире все же неизменны.

— Что ты пытаешься доказать? Что ты сильнее меня? Что можешь возбудить мое тело, не затрагивая сердца? Что ты из тех мужчин, которые считают нормальным унижать женщину за ее ошибки и выплескивать на нее свою горечь и злость на весь свет? Ответь мне, Брюс. Что ты пытаешься доказать и кому?

Он равнодушно пожал плечами и ладонями стал легонько нажимать на ее соски. Клэр задохнулась от волны возбуждения, прокатившейся по ее телу.

Заметив ее реакцию, Брюс удовлетворенно улыбнулся.

— Значит, я был прав насчет тебя. Ты вспыхиваешь, как сухая щепка, к которой поднесли спичку.

Она отступила и, гордо выпрямившись, уже не обращая внимания на свою наготу, посмотрела на него.

— Что ж, теперь, когда ты убедился в этом, может, прекратишь свои эксперименты? Или мне придется терпеть твои издевательства до тех пор, пока я не выберусь отсюда?

Его взгляд стал жестким. Клэр вглядывалась в его серые глаза, когда-то полные любви, а сейчас такие холодные, словно хмурое зимнее небо. Скорее всего, ей просто почудилась теплота в его голосе, потому что очень этого хотелось.

Не обращая внимания на ее негодование и не отвечая на ее вопросы, Брюс продолжал смывать с нее пену. Он проделывал это с таким безразличием, как будто имел дело с незнакомым человеком или горой грязной посуды, а не живой женщиной, которую когда-то любил и лелеял.

Самолюбие Клэр было глубоко уязвлено. Она стряхнула его руки и бросилась прочь. Брюс выключил воду и в два прыжка нагнал ее. Схватив полотенце, он успел набросить его на Клэр, прежде чем она добралась до двери.

Чувствуя себя зверем, загнанным в угол, она, повинуясь безотчетному порыву, вскинула руку и замахнулась на него. Брюс перехватил Клэр за запястье, и ее ладонь лишь слегка коснулась его щеки.

— Больше никогда так не делай, иначе пожалеешь, — пригрозил он.

Она вырвала свою руку, с сожалением отметив, что он даже не попытался удержать ее.

— Выходит, раньше я ошибалась в тебе. Ты способен на любую жестокость.

Брюс прищурился и, притянув ее к себе, зажал между своих сильных бедер.

— Я же предупреждал тебя, но ты не хотела слушать.

Едва Клэр ощутила теплоту упругого тела, едва ее ноздри уловили мужской мускусный запах, как непреодолимое желание, охватившее все ее существо, свело на нет возмущение и гнев. Никогда раньше она не испытывала такого вожделения! Она заставила себя взглянуть на него, и негодование вновь вернулось к ней.

— Ты ошибаешься, Брюс. Я все прекрасно слышала, но ты забыл предупредить меня, что твоя совесть и моральные принципы остались в тюрьме.

Желваки заиграли у него на скулах. Стиснув зубы, он бесстрастно обмотал полотенце вокруг ее мокрого тела и, закрепив конец, с непроницаемым выражением лица проговорил ровным, невозмутимым голосом:

— Я провел пять лет среди отбросов общества и выжил. Я способен даже на такое, чего ты и представить себе не можешь. Поэтому не советую тебе толкать меня на крайности. Вряд ли тебе понравится то, что может произойти.

Клэр почувствовала себя полностью опустошенной. Она подошла к двери и, взявшись за деревянную ручку, спросила:

— Почему ты так упорно отказываешься поверить, что я приехала сюда, чтобы исправить зло, которое причинил тебе мой отец?

— Ты не в состоянии вернуть мне пять лет жизни и веру в справедливость, — пробормотал он, но она уже вышла из ванной и не услышала его.

После того как Клэр ушла, Брюс некоторое время неподвижно стоял посреди ванной комнаты. Он глубоко дышал, стараясь успокоиться. Умению держать себя в руках он научился в тюрьме, но бывшая жена сводила на нет все его с таким трудом приобретенное самообладание.

Ругаясь себе под нос, Брюс снял одежду, которая все еще оставалась на нем, дрожащими от возбуждения руками вытерся большим полотенцем и облачился в купальный халат. Ему хотелось обвинить Клэр в своем неутоленном желании, но совесть не позволяла сделать это. Она не давала ему повода. Он намеренно возбудил и напугал ее, желая отомстить за ту боль, которую испытал, когда узнал, что она отказалась от него в самый тяжелый период его жизни, что избавилась от их ребенка, не желая иметь ничего общего с осужденным и отверженным.

Да, все эти годы он взращивал в себе ненависть и презрение к своей бывшей жене, но почему-то сейчас, когда у него наконец появилась возможность отомстить, собственное поведение вызывало у него отвращение. Он вспомнил лицо Клэр в тот момент, когда он грубо оттолкнул ее, после того как возбудил, и чувство вины против воли шевельнулось где-то в дальнем уголке его души. Но нет, он не позволит себе размякнуть от одного вида ее прелестей и растерянного страдальческого личика.

Протерев запотевшее зеркало, он скорчил самому себе гримасу. Обветренное лицо и вид отшельника яснее слов напомнили ему о том, что он потерял и какую высокую цену заплатил за то, что выжил. В его глазах был и цинизм, разъедающий душу, и желание отыграться. Стараясь быть честным с самим собой, Брюс молча соглашался с тем, что ему нужен был кто-то, кто мог бы заплатить за причиненное зло, за вопиющую несправедливость. Клэр отчасти виновна в его падении и не имеет значения, насколько сильно он желал ее как женщину, она предала его, а этого нельзя простить. Да, он хочет ее. Ему нужно удовлетворить свои потребности, и он удовлетворит их, но только на своих условиях.

Сваливая в кучу мокрую одежду, Брюс размышлял над истинными причинами, заставившими его бывшую жену приехать к нему в эту глушь. Да, когда-то в счастливый год их брака они мечтали, как однажды приедут сюда вместе, будут бродить по лесу, любоваться красотой горной Шотландии, подставлять лицо освежающему северному ветру и любить друг друга на ковре из сосновых иголок. Но то было тогда, а что сейчас? Зачем она явилась именно сейчас? Неважно, что она говорила ему про дневник. Он и мысли не допускал о том, что Клэр собирается вытащить на свет божий всю правду о своем отце, которого считала идеалом, чуть ли не божеством. Он не мог поверить, что она способна очернить его память, спасая репутацию бывшего мужа.

Выйдя из ванной, Брюс увидел, что Клэр стоит, прислонившись к выложенному керамической плиткой камину, глубоко погруженная в свои мысли. Чего бы он только не дал, чтобы прочесть их.

Брюс остановился и стал наблюдать, как она, не отрывая взгляда от огня, перебирает свои волосы, которые уже почти высохли и напоминали кудрявое красновато-каштановое облако. В этот момент Клэр выглядела еще более хрупкой и гораздо более невинной, чем была на самом деле. Внешность, как известно, обманчива.

Однако, несмотря на старательно культивируемую злость, желание с новой силой вспыхнуло в нем, пульс учащенно забился. Брюс смотрел на ее обнаженные руки и ноги, на соблазнительную линию груди. Воспоминания о ее чувственности, о том, как она трепетала и таяла в его объятиях, переплетались с эротическими видениями, которые он был не в силах отогнать, как ни старался. Он вспоминал, как у него замирало сердце, когда он исследовал ложбинки и впадинки ее тела, сладковатый аромат, исходивший от нее. Как ему хотелось прикоснуться губами к чувствительным соскам, осыпать поцелуями ее нежное тело, провести языком по бархатной коже… Он подавил стон, с трудом справившись с неистовым желанием, нахлынувшим на него. Клэр подняла глаза.

— Почему?

Брюс понял, что она имеет в виду, но не спешил с ответом. Он не настолько доверял своей бывшей жене, чтобы откровенничать с ней о своих чувствах, в которых он и сам еще толком не разобрался. Всматриваясь в тонкие черты лица Клэр, Брюс увидел разочарование, тревогу и боль в ее осененных густыми ресницами карих глазах. Это затронуло его больше, чем ему хотелось бы, задело какие-то струнки его души, о существовании которых он давным-давно позабыл и считал, что они умерли.

— Если ты настолько меня ненавидишь и презираешь, то почему не дал мне утонуть? — В ожидании его ответа она перевела взгляд на пылающие ярким пламенем поленья.

— Я бывший преступник, находящийся под наблюдением, и не собираюсь усугублять свое положение, пытаясь доказать властям, что какая-то идиотка утонула на моей территории во время сильной грозы не по моей вине, а из-за собственной глупости. Особенно если эта женщина — моя бывшая жена.

Клэр прикусила язык, слова правды едва не вырвались у нее. Но сказать ему сейчас было бы несвоевременно. Это наверняка только еще больше обозлит его.

— Я же не специально прыгнула в овраг.

— Я прекрасно знаю, что произошло.

— Ты не можешь знать. Тебя там не было.

Это напомнило ему, какой свиньей он был, что отправил ее в такую погоду одну, зная о том, насколько ненадежен мост, и чуть было не стал причиной ее гибели. Насколько бы ни было сильно его желание мести, так далеко оно не распространялось.

— Ты явилась сюда без приглашения, вот и пожинай плоды своей глупости и благодари Бога, что осталась жива, — раздраженно огрызнулся он, чтобы замаскировать чувство вины и недовольства собой.

Клэр в очередной раз поразилась его равнодушию. А он подошел ближе и потянул ее за руки, заставляя отлепиться от камина.

— За что ты так ненавидишь меня? — с отчаянием в голосе спросила она. — Неужели не можешь дать мне шанс? Или не хочешь?

— А мне кто-нибудь дал шанс? — зло выкрикнул Брюс.

— Ну хотя бы прекрати обвинять меня во всех смертных грехах. Я приехала сюда не для того, чтобы просто отметиться, Брюс. Я приехала сюда потому, что… — Она заколебалась, в ее глазах промелькнули испуг и сомнение.

Наконец-то, подумал Брюс. Сейчас правда выплывет наружу. Он жаждал и в то же время боялся услышать долгожданную правду.

— Итак, зачем в действительности ты приехала сюда?

— Затем, что, как я уже тебе говорила, считаю это правильным и хочу исправить зло, — едва слышно произнесла она.

Он покачал головой. Его надежда услышать правду не оправдалась.

— Я тебе не верю.

Клэр поднесла руки к голове и пальцами сжала виски. Полотенце на ней ослабло и съехало чуть ниже, наполовину обнажив грудь. Брюс узнал этот бессознательный жест боли и отчаяния, но отказывался признавать, что совсем недавно она перенесла шок, едва не погибла, не говоря уже о эмоциональной нагрузке, перенесенной за сегодняшний день. Упорно подавляя в себе чувство жалости и сострадания, он постарался убедить себя, что она намеренно завлекает его.

Схватив полотенце, прежде чем оно упало на пол и обнажило ее соблазнительное тело, он пальцами скользнул в ложбинку между ее грудями. Брюс вел себя как мужчина, который знает тело стоящей перед ним женщины как свои пять пальцев.

Клэр опустила руки и украдкой взглянула на него. Она немного отступила назад, но он не позволил ей уйти. Их глаза встретились — ее теплые карие и его холодные серые. Никто первый не отводил взгляда. Они оба знали, что она рискует потерять гораздо больше, чем полотенце, если попытается снова вырваться. Учащенно дыша, Клэр попросила:

— Пожалуйста, не надо. — Ее щеки горели, на шее лихорадочно пульсировала жилка.

— Не надо — чего? — издевательски усмехнулся Брюс.

— Не надо пользоваться своим преимуществом, тем, что ты сильнее меня. Ты не вел себя так, когда…

— …Когда мы были женаты, — закончил он за нее, отрывая взгляд от ее груди.

Клэр слабо кивнула.

— Я не даю обещаний, если не уверен, что сдержу их.

— Брюс, я не позволю тебе использовать меня.

— Но ты же хочешь меня, признайся, — возразил он.

Она отрицательно покачала головой.

Брюс резко втянул в легкие воздух. Нежный аромат ее кожи будоражил его. Оказывается, за эти годы он не забыл ее запах и узнал бы его даже с закрытыми глазами.

— Не лги мне, Клэр. Я вижу тебя насквозь.

— Я не заслуживаю того, чтобы со мной обращались как с уличной девкой.

— Ты и твой отец использовали меня. Не кажется ли тебе, что это будет только справедливо?

— Ты же благородный человек, Брюс. Ты на такое не способен.

— Я уже советовал тебе не питать никаких иллюзий на мой счет. Ты не знаешь меня и того, на что я способен, дорогая, — угрожающе прошипел он.

Клэр закусила губу и отвела взгляд.

— Я отказываюсь верить, что человек, которого я так хорошо знала и с которым провела год в счастливом браке, больше не существует. И я не верю, что ты можешь навязать мне себя силой. Тебе так же, как и мне, не может быть не дорого наше прошлое.

— Я начинаю думать, что переоценил твои умственные способности, — цинично проговорил Брюс, не желая признаваться даже самому себе, что она права. С одной стороны, ему дороги воспоминания о том счастье, которое они испытали вдвоем, но с другой — он изменился, стал бессердечным и бездушным по вине существующей уголовной системы, негодяя тестя и вероломной жены. — Прищурившись, Брюс изучающе разглядывал Клэр.

Его лицо не выражало ничего, кроме красноречивого желания заняться животным сексом и готовности унизить ее любым способом. Она задрожала то ли от возмущения, то ли от обиды, когда он оттолкнул ее от себя и смерил презрительным взглядом.

— Природа требует своего, и мне необходимо удовлетворять мои мужские потребности. Так что ты, как и любая другая мало-мальски привлекательная бабенка, вполне подойдешь.

Клэр побледнела, но решила не сдаваться. Еще крепче вцепившись обеими руками в полотенце, она прижала их к груди.

— Ты собираешься навязать свою любовь женщине силой?

— Любовь? — горько усмехнулся он. — Кто говорит о любви? Я имею в виду секс. Обычный горячий, энергичный секс. И могу поспорить на что угодно, что очень скоро ты сама будешь умолять меня об этом.

— Ты же человек, а не животное, — потрясенно прошептала она. — Почему ты так себя ведешь?

— Человек, говоришь, а не животное? — вызывающе переспросил Брюс. — Мои бывшие тюремщики, возможно, не согласятся с тобой.

— Неужели я совсем не знаю тебя?

Он пожал плечами и не ответил. Подойдя к камину с противоположной стороны, Брюс подбросил в огонь полено.

Взглянув на его профиль, словно высеченный из камня, Клэр еще раз попыталась достучаться до него.

— Мне кажется, что за огромной стеной жестокости и безразличия, воздвигнутой тобой в целях самозащиты, ты прячешь свои истинные чувства. Таким образом ты пытаешься сохранить то, что еще осталось от того благородного, доброго мужчины, которого я знала и любила.

Он замер. Ее неожиданная проницательность, прозвучавшие слова о любви были жестоким напоминанием о том, что в его жизни давно нет места радости и душевному покою. И еще его несколько испугало то, что она так быстро обрела присутствие духа и уверенность в себе.

Брюс вдруг отчетливо осознал, что чем дольше они будут вместе, тем труднее ему будет противостоять ее уму, женской силе и привлекательности.

— Ты набиваешь себе цену. Не теряй времени даром.

— Я не согласна, но думай как хочешь. — Она вздернула подбородок и расправила плечи. — Спасибо за то, что спас меня. Извини, что не смогла сделать то же для тебя, когда тебя обвинили в преступлении, которого ты не совершал.

Пораженный ее смелостью, он в замешательстве подкинул еще одно полено в камин. Стряхнув с ладоней кусочки коры, выпрямился и поймал ее взгляд. Лицо Клэр было печальным, но он не позволил себе смягчиться и проявить сочувствие.

— Прибереги признательность и жалость для кого-нибудь другого.

— Я не жалею тебя, — возразила Клэр. — То, что я чувствую, это сожаление.

— Ну и как же ты собираешься со мной расплачиваться? — Он вновь нацепил маску циника.

— За что? — недоуменно нахмурилась Клэр.

— За спасение твоей жизни, естественно. За что ж еще? В таких случаях по обычаю некоторых народов ты была бы по гроб жизни моей должницей. Забавно, не правда ли?

Клэр непроизвольно метнула испуганный взгляд на дверь. Брюс взглядом хищника наблюдал за ней. Она напоминала ему мышку в лапах голодного кота.

— Что, пути к отступлению отрезаны, да? Больше нет желания порассуждать на психологические темы? — Он продолжал стоять у камина, глумясь над ней.

Клэр разозлилась и оскорбилась, он видел это. Она гневно пересекла комнату, схватила с кухонной стойки сумочку и выхватила из нее кошелек. Сколько огня, сколько вызова было в ее действиях! Брюс еще раз убедился, что она тоже сильно изменилась за эти годы.

— Тебе как, наличными, чеком или послать почтовым переводом? — воинственным тоном поинтересовалась она.

Брюс больше не стал себя сдерживать. Он подлетел к Клэр и схватил ее чуть повыше локтей. Его глаза сверкали яростью, придавая ему сходство с диким зверем. Она вскрикнула и выронила чековую книжку на пол. Брюс рывком притянул Клэр к себе и впился в ее губы.

Он должен ее проучить. Ему хотелось наказать ее за дерзость и еще раз продемонстрировать свою силу и власть над ней. Она была настолько обольстительна, настолько неотразима, что Брюс не мог побороть в себе пьянящее чувство, которое охватило его, когда он сбросил с нее полотенце и положил руки на упругую грудь.

Клэр сопротивлялась как могла. Плотно сжав губы, она колотила кулачками по его крепкой как скала груди. Ее реакция еще больше распаляла его. Он пожирал ее губы с жадностью дикаря, много дней лишенного пищи. Он прикасался к ней повсюду: ладонями обрисовывал ее бедра, гладил нежную кожу спины и живота и, наконец, снова стал ласкать груди. Клэр разжала кулаки и схватилась за его плечи, разминая пальцами напряженные мышцы. Она задыхалась, ей нечем было дышать от его неистового натиска, и это дало возможность его языку проникнуть через ее полураскрытые губы. Она начала извиваться. Еще немного — и его самообладание разлетится на тысячи мелких осколков. Он подавил протяжный стон, не желая показывать, какую власть она имеет над ним.

Внезапно Клэр замерла. Брюс сразу же почувствовал перемену. Пользуясь случаем, он продолжал наслаждаться поцелуем и упругостью ее груди. Ему показалось или ее груди стали чуть тяжелее по сравнению с тем, какими он их помнил? Просто удивительно, как человеческая память умеет хранить, казалось бы, давно забытые ощущения. Он помнил, каковы они на ощупь, помнил их форму и как они раскрывались, словно лепестки роз, навстречу его рукам и губам. В эту секунду он понял, что никогда в жизни не видел ничего более совершенного по форме, более сладострастного, более восхитительного.

Клэр обольщала и соблазняла его уже только тем, что была собой, и он убедился, что в действительности она куда лучше, чем в его самых ярких воспоминаниях.

Она застонала, но это не был стон протеста. Ее соски затвердели и вонзились ему в ладони. Клэр вздохнула, и Брюс почувствовал, что она сдается. Но он не спешил праздновать победу. Он хотел убедиться, насколько велико ее желание. Ему уже больше не хотелось наказывать ее и демонстрировать свою власть над ней, ему нужна была ее страсть и даже ее нежность, хоть он и не желал признаваться себе в этом. Он наслаждался ее прикосновениями. У него перехватило дыхание, когда она развязала пояс купального халата и прижалась к его упругому телу. С разрывающей сердце нежностью она провела кончиками пальцев по его лицу, чего он никак не ожидал. Брюс стиснул ее бедра и притянул еще ближе. Теперь она с готовностью отвечала на его страстные поцелуи и ласки, все теснее и теснее прижимаясь к нему, словно хотела слиться с ним, стать с ним единым целым. Он вздрогнул, когда она, поменявшись с ним ролями, стала нежно покусывать его язык. Его сердце молотом бухало в груди, во всем теле пылал огонь, а он все никак не мог насытиться ею. Желание стало острым и болезненным. На короткий миг его затуманенное сознание прояснилось и заставило его остановиться.

Отпустив ее губы, Брюс сделал глоток воздуха, наполняя им легкие, и попытался трезво взглянуть на ситуацию, но у него ничего не вышло. Тогда он снова обнял Клэр, не желая расставаться с приятным ощущением ее тела. Она все еще неровно дышала, но ему уже удалось взять себя в руки настолько, насколько это было возможно.

Немного погодя Брюс негромко выругался. Клэр вздрогнула. Эмоциональный взрыв, который он испытал, заставил его усомниться в своем здравом рассудке. Он отпустил ее. Она даже не пыталась прикрыться. У него промелькнула мысль, что Клэр не сознают свою наготу, настолько была ошеломлена и оглушена.

Они уставились друг на друга. Ее растерянный вид и пылающее лицо терзали его совесть, но все еще не остывший огонь в крови не позволял укорять себя за то, что только что произошло. Брюс подобрал с пола полотенце, отдал ей и пошел прочь, но ее голос заставил его остановиться:

— Первое время, после того как тебя посадили, я часами стояла в твоей гардеробной. Я так по тебе скучала, что думала: я не вынесу этого и умру от одиночества и безысходности, но твоя одежда создавала иллюзию твоего присутствия, давала возможность окружать себя твоим запахом. Когда я ложилась спать, то надевала твои майки. Возможно, я ненормальная, но это помогало мне одолеть тоску день за днем. — Клэр засмеялась, но ее смех больше походил на рыдание. — Я повторяла себе снова и снова: не имеет значения, что случилось и когда я вновь увижу тебя, ведь ты останешься прежним и вернешься ко мне. Как же я ошибалась!

Застигнутый врасплох искренним признанием и тоскливым отчаянием, которое сквозило в ее словах, Брюс внезапно осознал, что Клэр тоже сполна заплатила за зло, причиненное им судьбой и ее отцом.

— Именно это я и пыталась тебе сказать. И еще, что я всегда верила тебе, — прошептала она. — Полагаю, теперь все будет зависеть от того, дашь ли ты мне время, чтобы узнать тебя нового.

— Зачем тебе это нужно? — выдавил он.

— Потому что я убеждена, что ты этого стоишь.

— Вряд ли, забудь об этом.

Клэр побледнела.

— Надеюсь, ты передумаешь, Брюс. Кроме того, я тоже изменилась. Мы сможем узнавать друг друга заново.

Он медленно повернулся и презрительно бросил:

— Кое-что новое о тебе я сегодня уже узнал. Ты определенно стала более темпераментной, детка. Я даже склонен думать, что ты настоящий динамит. Но, с другой стороны, я всегда знал, что в тебе заложены огромные потенциальные возможности в этом плане. — Он усмехнулся. — Кстати, возможно, тебе захочется проверить содержимое платяного шкафа в спальне, если, конечно, ты не решила разгуливать в таком виде, предлагая себя в любое время дня и ночи, пока будешь находиться здесь. Там ты найдешь спортивный костюм и одеяла. Они тебе понадобятся, поскольку ты будешь спать на кушетке.

Клэр подняла голову. Она невольно вызывала восхищение, стоя с вызывающим видом, прекрасная в своей наготе, пропуская мимо ушей его колкости.

— А как насчет еды? — спросила она. — Есть у тебя что-нибудь поесть? Уже поздно, и я проголодалась.

Он молча кивнул в сторону кухни.

— Я смогу уехать завтра утром?

— Дверь не запирается, — сказал Брюс и вышел.

Ему нужно было побыть одному, чтобы попытаться разобраться в произошедшем и в себе самом. Мысли его путались, чувства смешались, нервы были на пределе, и сожаление о том, что они потеряли, занозой сидело в сердце.