Любовные артефакты и прочие (не)приятности

Глава 22. Как туман над болотами

Варт

Открывшийся передо мной вид был настолько… хм, неподходящим для сюжета “храбрый рыцарь собирается сразить свирепого дракона”, что я замер в полном недоумении. И в непонимании, что делать дальше. Почему-то сказки и легенды умалчивали о подобных отклонениях от среднего распределения, если использовать научную терминологию. В небольшой пещере, освещенной тусклым мерцанием грибов и мха, разросшихся вдоль дальней стены, на груде сокровищ возлежала драконица. Тоже небольшая — размером со свинью, как и было сказано. Да и сокровища, хм… подкачали. Украденные трансформаторы, флакончики с зельями, элементы артефактов и волшебные вещества стоили, без сомнения, дорого, но… Но выглядели словно куча предметов, высыпавшихся из самого древнего шкафа на кафедре алхимии. Ювелирные лавки в соседнем городе тоже явно не дотягивали до эталона, потому что вместо драгоценных камней и золота под лапами драконицы поблескивали серебряные ложечки, дешевые железные колечки и цирконы.

Но, по крайней мере, тайну драконьих налетов на город я разгадал за секунду. Для того, чтобы драконье яйцо успешно “созрело” и дало жизнь новому ящероподобному, требуется вовсе не тепло и забота. А исключительно сокровища. Золото, прочие драгоценные металлы, драгоценные камни и монеты. Именно по этой причине драконам издавна была свойственна страсть к накопительству: когда от количества сокровищ в пещере напрямую зависит возможность завести потомство, невольно станешь добытчиком-скрягой.

А у этой драконицы, видимо, или разорили пещеру, или согнали ее с насиженного места, а может, она рассорилась с супругом, и он перекрыл ей доступ к собственным сокровищам. Так что теперь она лихорадочно пыталась собрать хоть что-то, похожее на драгоценности, чтобы дракончики сумели вылупиться из яиц. Однако… Я шагнул поближе, пригляделся к яйцам и вздохнул. Похоже, что всего одно яйцо оставалось целым. Остальные уже покрылись черными трещинами и потемнели. Скорее всего, драконята из них уже попытались выбраться наружу, однако из-за недостаточно большой кучи сокровищ они получились слишком слабыми, и силенок проломить чешую окончательно у них не хватило. Ох, какая жалость.

Драконица подняла голову и зашипела на меня, выпустив пар из ноздрей. Уходи, мол. Убирайся.

— Может, я смогу помочь? — вырвалось у меня. Хотя я абсолютно не представлял, чем тут поможешь. У меня с собой не было ни одного подходящего инструмента, с помощью которого я мог бы бережно помочь разбить скорлупу последнего яйца, когда оттуда полезет драконенок. Да и позволит ли его мать даже просто приблизиться к кладке? А если и позволит — то не испорчу ли я ситуацию окончательно?

Что же делать-то, а?

В этот момент последнее целое яйцо дрогнуло и завалилось набок.

Думай, Варт! Ну!

Драконица склонила голову набок и пристально поглядела на меня. С отчаянной надеждой. И отвела в сторону хвост, который до этого защищал сокровища и яйца. Будто приглашая меня подойти ближе. Это до какой же степени горя она дошла, если была готова подпустить человека к самому дорогому…

Яйцо снова дрогнуло и затряслось. По скорлупе побежала тоненькая трещина.

Варт! Ты же был самым подающим надежды учеником в школе! Самым лучшим студентом на курсе! Твоим умом восхищались магистры и архимаги! Неужели сейчас ты не сообразишь, что делать?

Тут Сахарок, о котором я совсем забыл, всхрапнул и вытянул ногу вперед. Как бы показывая копытом чуть в сторону от яйца. И там…

Я осторожно, на негнущихся ногах, сделал два шага, опустился на колени и поднял с пола флакончик с живой водой. Абсолютно целый. Такой близкий. И невозможно далекий, потому что… Потому что здесь был кто-то, кому он требовался гораздо сильнее, чем мне. Я не колебался ни секунды. Закусил губу, вытащил пробку из узкого горлышка, а потом поднес к трещине в скорлупе, из которой виднелся крохотный коготок, и уронил на него одну каплю. А потом еще и еще.

С каждой каплей моя надежда на благосклонность прекрасной дамы все быстрее исчезала, испарялась, как болотный туман под лучами утреннего солнца, но что уж теперь. Я просто не мог поступить иначе.