Любовные артефакты и прочие (не)приятности

Глава 27. Переступить через себя

Кэс

— Значит, говоришь, нет артефактов? — вкрадчиво спросил Реджинхард, нависнув надо мной, утонувшей в кресле необъятных размеров, изготовленном специально для толстяка Лосса.

— Кое-какие безделушки у него имеются, — сказала я, глядя «дядюшке» в глаза: в таком деле главное — быть убедительной и самой верить в то, что говоришь. — Но они для вас бесполезны. Зачем вам камень воспоминаний или помощник-лаборант?

Я снова почти не обманывала: просто не сообщала о других витринах. Лосс молчал, прищурив и без того маленькие поросячьи глазки. Я заерзала на месте, всем видом показывая, что прониклась, осознала, готова сотрудничать. На самом деле быстро огляделась, оценивая пути к отступлению. Дверь заперта, по другую ее сторону дежурит один из парней. Туша Реджинхарда перегородила проход — сцапает своей ручищей только так. Окно на первом этаже. И все бы хорошо, если бы оно не было забрано решеткой.

Совсем рядом, только руку протяни, долгожданная свобода! Звездочки в темном небе так и сверкают, деревья машут веточками, белая лошадиная морда заглядывает в комнату… Чего? Я крепко зажмурилась, а когда открыла глаза, лошади уже не было. Померещилось.

Реджинхард Лосс проследил за моим взглядом, никого не увидел за окном, усмехнулся, догадавшись, что я грежу о побеге.

— Бесполезные безделушки, говоришь? А мне-то не далее как неделю назад доложили, что у мальчишки полки ломятся от артефактов — заходи да бери. Дело-то проще простого, а, Кэс? Или тебе что-то другое помешало?

Мерзкий толстяк взял меня пальцами-сардельками за подбородок и заставил посмотреть на себя. Заплывшие жиром глазки только на первый взгляд казались глупыми, в них светился злой ум и проницательность.

— Неужели у нашей неприступной малышки Кэс дрогнуло ее ледяное сердечко? — усмехнулся он. — Ну-ну, не хмурься, детка, а то морщины появятся раньше времени. Ты знаешь, я вторых шансов не даю, но ради тебя сделаю исключение.

Я затаила дыхание. Второй шанс мне бы не помешал! Больше я не разрешу себе чувств, сделаю все на высшем уровне — комар носа не подточит.

— Ты вернешься к мальчишке, задуришь ему голову, как ты это умеешь, и принесешь мне его безделушки.

— Он поймет, кто его обворовал, — прошептала я.

— Разве это моя проблема, детка? Выкрутишься. Придумаешь что-нибудь. В конце концов, у вас, девиц, есть особые штучки.

В словах мерзавца Лосса был резон. Если действие любовного артефакта не прекратилось, Варт поверит любому моему слову. Я обведу его вокруг пальца, завершу начатое, расплачусь с Реджинхардом…

— Нет, — произнесли мои губы.

— Что?

— Нет! — крикнула я. — Я не стану его грабить!

Заорала так, что в комнату заглянул стоящий на стреме бандит, но был отослан небрежным взмахом руки.

— М-м-м, это даже забавно. У малютки Кэс пробудилась совесть?

О, Реджинхард, если бы ты знал: для меня самой это такой же сюрприз, как и для тебя! Однако, чтобы там во мне ни пробудилось, снова засыпать оно категорически отказывалось.

— Ты неправильно меня понял. — Я улыбнулась. — Просто не хочу рисковать. Будто Варт Ойтнер единственный человек в нашем городе! На нем свет клином не сошелся. Дай мне еще три дня, и я…

— Детка-детка, — наигранно вздохнул жирный лис Реджинхард. — Я бы и рад, но, поверь, я оказываю тебе услугу. Ради памяти покойной госпожи Найт я не позволю зарыть в землю такой талант. Симпатия, привязанность, дружба — все это дым. Оковы на твоих руках. Ловких руках воровки. Нужно-то всего раз переступить через себя, Кэс.

По моей щеке сползла одинокая слезинка.

— Нет, — повторила я.

Откуда только взялось это упрямство? А главное — зачем я упираюсь?

Лосс сокрушенно покачал головой. И взял меня за горло.