Любовь как закладная жизни

Глава 24

Просыпаться не хотелось, она устала, пытаясь занять каждую минуту в течение дня. Но что-то тревожило, заставляя ее ворочаться, что-то не давало полноценно уснуть. Смирившись, Агния открыла глаза, даже благодарная в чем-то за этот всплеск чувств, интереса. Она сейчас боролась за любое отличие от серой, пассивной и апатичной мглы, поджидающей, чтобы наброситься на нее, стоило только Агнии дать себе минутку отдохнуть.

В комнате было темно. Очень. Она явно проспала не больше двух-трех часов, и сейчас, похоже, едва перевалило за полночь. Но не время заставило Агнию буквально соскочить с дивана — Вячека не было рядом.

Наверное, потому она и проснулась, не ощущая тепла мужа рядом с собой. И в этот момент она не помнила о том, что имеет разум, не могла сформулировать ни единой мысли. Дикий страх, подавляющий, вновь превращающий ее в беспомощную и бессильную жертву убийцы и насильника, завладел всем ее существом. Отупляющий, лишающий воли ужас, что его нет. Что мужчина, который был для нее всем — убит. И она больше никогда его даже не увидит.

Спустя секунду разум и память все же вернулись в тело, и каждая мышца мелко затряслась от невероятной силы нахлынувшего на нее облегчения. Агния ухватилась за край старого письменного стола, за которым когда-то делала уроки. Бочком прошла до стула, и буквально рухнула на тот, понимая, что не может стоять. Упадет. Закрыла лицо руками, стараясь не разрыдаться от радости, что Вячек жив. И задыхаясь от того, какой силы было это облегчение. Да и страх, если уж на то пошло.

С каждым днем она все больше отвоевывала у зависимости самое себя. И остроту чувств в том числе. Это было победой. Безусловно, победой. Хотя, еще ощущая отголосок безвольного ужаса в душе, Агния поняла, что могла бы и усомниться в желанности победы ценой таких встрясок.

Сделав несколько глубоких вдохов, Агния заставила себя встать, усилием воли удерживая тело в вертикальном положении. Как бы там ни было, но она не хотела спать без Вячеслава, и собиралась найти мужа.

Но едва дойдя до плотно прикрытой двери спальни, Агния оказалась вынуждена остановиться и вернуться, чтобы отыскать себе хоть какую-то одежду. Вячеслав с кем-то тихо разговаривал, она не слышала слов, но муж точно был не один. А Агния из-за жары спала обнаженной, и уже даже готова была поддаться убеждениям Вячека, который каждый день уговаривал ее согласиться на кондиционер. И все же, от одной мысли о холодном воздухе, ей хотелось свернуться клубочком и спрятаться от всего. Кожу начинало колоть, и в душе поднималась та илистая муть, о которой Агния пыталась забыть. Этого не мог объяснить ни Алексей, ни Вячек, ни сама Агния, ни отец Игорь, к которому она все-таки уговорила мужа ее отвести. Но факт оставался фактом — при жаре она чувствовала себя лучше.

Натянув через голову какой-то хлопковый сарафан, попавшийся под руку первым, Агния вернулась к двери и тихонько, стараясь не шуметь, приоткрыла. Прислушиваясь, чтобы сориентироваться, кто к ним пришел, и стоит ли ей выходить? И до того почти неслышный разговор тут же стих. Мимо ее воли на губах появилась грустная улыбка: как только Вячек понимал, что она рядом? Как слышал?

Уже не таясь, Агния вышла в коридор и пошла в сторону кухни, где горел очень тусклый свет, вызвавший у нее недоумение. Спиной к ней сидел Федот, который обернулся и сейчас следил за приближением Агнии. Вячеслав сидел на табурете у открытого окна. Видно курил. Агния чувствовала легкий привкус табачного дыма в воздухе. Да и окурки в пепельнице были достаточно красноречивы. Но нельзя было не отдать этим мужчинам должное: они очень старались проветрить. Все освещение ограничивалось горящей конфоркой, на которой стоял чайник.

Агния дошла до порога и остановилась, упершись ладонями в косяк. Посмотрела на мужа, словно впитывая в себя всего его: живого, здорового, такого сильного и надежного. Страх, вцепившийся в душу при пробуждении, не до конца разжал свои челюсти на ее душе.

Вячеслав, улыбнувшийся, когда она появилась, теперь чуть прищурился, похоже, заметив ее настроение.

Агния устало улыбнулась ему в ответ и посмотрела на Федота:

— Привет.

— Привет, малышка, — Федот кивнул ей и посмотрел с каким-то весельем в глазах. — Мы тебя разбудили? Скажи — нет, а то меня этот припадочный убьет, что я слишком громко дышал.

Агния рассмеялась. Больше, чтобы сделать приятное Федоту, старающемуся ее развеселить, чем от того, что и правда, стало смешно. Снова глянула на Вячека.

— Тебя не было, — объяснила она в ответ на молчаливый напряженный вопрос в его глазах.

— Я сейчас подойду, Бусинка, — Вячеслав поднялся, подошел, обнял ее за плечи. — Иди, ложись. Я рядом. Тут. Только договорю.

Он даже попытался ее мягко развернуть. В принципе, Агния так сразу и подумала, стоило им замолчать.

— Вячек, тебе не кажется, что после всего, я достаточно «в курсе»? Шамалко, — она опустила лицо и прижалась к голому плечу мужа, — он, знаешь, не таит свои дела. Даже хвастается, по большому счету, я много насмотрелась. Да и не только я…

— Иди назад, маленькая, — руки Вячека сильнее сжали ее плечи, а голос стал тверже.

Он не собирался это обсуждать или позволять спорить с собой. Ее муж всегда держал Агнию вне границ этой области своей жизни. Бог знает, как ему это удавалось, но, несмотря на то, сколько она с ним прожила, Агния почти никогда и не знала, не слышала ничего, кроме неясных слухов, да своих собственных домыслов и догадок. Вячеслав считал, что это не должно коснуться ее, и делал все для этого. Хоть, если рассудить здраво, не очень это и спасло, по большому счету.

Однако он не изменил своего мнения, похоже.

— Вячек…

— Ты сарафан навыворот надела, — он наклонился к самой ее шее, щекоча губами и носом кожу в маленькой впадинке за ухом. По позвоночнику Агнии пробежала щекотная дрожь и она не сразу поняла, что именно Вячек прошептал.

— Ой! — она со смущенным смешком потерлась о его грудь. — Ну, и ладно, подумаешь, все равно, — попыталась Агния отмахнуться от слишком уж надуманного предлога, чтобы ее выставить.

— Иди, — Вячек не уступил. — Я сейчас договорю, и приду, Бусинка моя.

Он практически развернул ее, правда, поцеловав при этом в губы коротким, но таким жадным, таким родным поцелуем, что у нее дыхание сперло в груди.

А может воздух пропал потому, что Агния поняла — они не просто «свои дела» обсуждают. Нет, это большее. Это связано с Шамалко, и он никогда не скажет ей ничего.

Федот все это время молчал. Пересел к окну и прикурил, отвернувшись от них, и всем видом давал понять, что понятия не имеет, о чем сам говорил с Вячеславом до ее появления.

Агния моргнула, отвернулась и послушно пошла в сторону комнаты, не заметив, как обхватила себя руками, будто бы в квартире резко стало холодно. Она пыталась не думать ни о чем, но мысли, которые до этого просто не появлялись в голове, сейчас заполнили мозг так, что тот, казалось, грозил взорваться. И эти размышления совсем не были веселыми.

Малышка просто отключилась в его руках, реально. Борову пришлось самому вынимать ее, полусонную и разомлевшую из ванны и буквально тормошить, чтобы велеть выпить таблетку. Бусинка проглотила ту без возражений, ничего не спрашивая. И, кажется, не до конца поняв, что делает. После чего снова уткнулась ему в плечо лицом, и просто-напросто уснула у него на руках, с мокрой головой, закутанная в одно полотенце.

Вячеславу даже весело стало. Вот не видел он еще, чтоб кто-то так вырубался. Целиком и полностью. Ну, если только по голове не огреть чем-то тяжелым перед этим. Видно слишком много всего навалилось на его девочку в этот день, не удивительно, что малышка не выдержала. Да и сколько она под горячей водой проторчала еще, пока он в аптеку мотался. Тоже, небось, добавило.

Он отнес ее в комнату, потоптался какое-то время перед диваном, и сам ощущая, что чё-то и он тормозит не по-детски. Но так и не придумал, как расстелить тот не разбудив при этом малышку. Плюнул на все, взял плед, переброшенный через спинку, укутал ее прямо поверх полотенца и осторожно устроил на диване. Бусинка только вздохнула и поерзала, словно удобней зарываясь в этот кокон из одеяла и полотенца. Вячеслав посмотрел на нее минуту и сел рядом. Вытащил сигареты из кармана джинсов, которые натянул, когда выбрался из ванны, и сжал одну зубами, не прикуривая. Снова глянул на девчонку через плечо, хрустнув пальцами от того, что сжимал кулаки, не позволяя себе ее тронуть, провести рукой по щеке, чтоб вытереть кали воды, стекающие с волос. Посмотрел на свои руки и понял, что лыбится, так до конца и не веря что все: тормоза-то отпущены, по ходу. И он может дотронуться до своей Бусинки, когда только не припечет.

Только после всех этих месяцев — не верилось. Вот не верилось и все тут, блин. И что она его не шуганулась после всего, и что сама потянулась. У него даже сейчас от этого внутри полыхнуло огнем. И от того, как она его имя простонала, когда кончила. Первый раз в жизни, по ходу.

Вячек…

Вот кто его Бусинку раскусить может? То не заставишь ее «выкать» перестать, то придумает такое.

Вячеслав покачал головой, разминая мышцы шеи.

Его так в жизни никто не звал, с самого детства. Того, о котором он и не помнил ничего толком. Боров, по имени-отчеству обращались. Ну, Славкой, на крайняк, Федот мог кликнуть или кто-то из партнеров.

Но Вячек…

Было в этом обращении что-то такое, что задело, зацепило его, как ножом по кости. Врезаясь, вспарывая плоть и вены. Так, что у него взорвалось все внутри, когда он этот стон услышал. И хер его знает, как удержался, чтоб все-таки не взять ее, не толкнуться в тело малышки, которой и так от него досталось за этот вечер. Как взбесился он, если честно, до печенок проняло, так, что вжал ее в себя слишком сильно и сам тут же кончил, а в ушах так ее стоны и звенели.

Вячеслав провел рукой по лицу, пытаясь переключиться, о чем-то другом подумать, а то, черт знает, куда такие мысли и воспоминания его сейчас могут увести. Взял пальцами изжеванную сигарету, помял.

Девять вечера, а он так вымотался, будто сутки на ногах, или побольше. Мелькнула мысль о всем, чего тут было за последние пару часов и Вячеслав аккуратно поднялся, чтоб ее не разбудить, собираясь прозвонить Федоту, узнать, чего-там? Все ли утрясли? На пороге комнаты еще раз оглянулся, проверяя, спит ли Бусинка? И только потом вышел в темный коридор. Через пару шагов под ногами что-то хрустнуло. Боров даже остановился, прищурился, пока понял, что это мобильник Бусинки. Тот, что разбили эти недоумки. Надо будет завтра ей новый купить. При одной мысли о том, что с малышкой могло бы произойти, не имей она возможности позвонить ему, хотелось все-таки лично «поговорить» с каждым из тех двух гадов.

Тут, отвлекая и послужив ему ориентиром заодно, запиликила его мобилка. Ругнувшись, Вячеслав быстро добрался до пальто, чуть не рванув карман, и с некоторым удивлением глянул на номер ресторана:

— Вячеслав Генрихович? — начал Семен сразу же, стоило ему нажать на прием.

— Да, — тихо отозвался Боруцкий, закрыв за собой дверь кухни. И только обернувшись, мысленно ругнулся. Вряд ли чтоб он тут смог на чем-то теперь сосредоточиться в ближайшее время.

— Я подумал, что стоит вам сообщить: Агния не вышла сегодня на работу и не позвонила. Да и я не смог ей дозвониться.

Вячеслав уже открыл рот, чтобы сказать, что он в курсе, но тут же захлопнул. Хмыкнул:

— Лады, разберемся, — коротко бросил он в трубку и сбросил вызов.

Постоял минуту в темноте, потом все же прикурил, открыв форточку и игнорируя сквозняк, потянувший по голым плечам. И затянулся, думая о том, как она его просила не уходить. Да и обо всем остальном тоже. Особенно о том, что и сам понимал, да и Федот напоминать не ленился. А теперь надо было как-то объяснить это все малышке. Чтоб не испугать, и чтобы она себе еще чего при этом не напридумывала.

В итоге, раздумывая над этим, прокручивая ситуацию то так, то эдак, Федоту он так и не позвонил. Да и потом, че друг маленький, что ли? Были б какие-то не состыковки, уже сам бы набрал и вызвонил Борова. А так вон, тишь да гладь. Или снова местом своим гадальным чует, что лучше друга не трогать сейчас?

Хмыкнув, он выбросил окурок в открытую форточку и пошел назад, к Бусинке. Закрыл входную дверь, про которую они как-то позабыли в суматохе. Решил, что надо будет не только замки ей заменить, а чтоб, вообще, двери нормальные поставили. А зайдя в комнату, увидел, что малышка сидит на диване, поджав под себя ноги и осоловело хлопает сонными, «поплывшими» глазами, осматривая комнату.

— Ты чего вскочила? — тихо поинтересовался он.

Его Бусинка моргнула и чуть сощурила глаза, будто пыталась сфокусировать взгляд на нем. Ясно, спит еще, по сути. Вячеслав усмехнулся и подошел впритык к малышке, искренне тащась от того, что может смотреть не таясь. И коснуться. И поцеловать.

— Вячеслав Ген… Вячек…, - малышка даже выговорить четко не смогла, еще раз моргнула и, запрокинув голову, сонно глянула на него в темноте комнаты, — я просто… не было, — Бусинка умолкла и с глубоким вздохом закуталась глубже в одеяло. С какой-то придури поднялась на ноги. Покачнулась.

Он мало понял из этого лепета, но тут же поймал ее, обхватив руками, а она прижалась лицом к его груди. Снова вздохнула, только теперь будто с облегчением, и по ходу, провалилась в сон. Вот так, стоя, опираясь на него. Блин, он не мог перестать улыбаться, как баран какой-то. Хорошо еще, что не видел никто, даже она.

— Эй, Бусинка? — Вячеслав провел рукой по ее макушке, вроде и стараясь понять, что его девочка делает, и не желая будить, в то же время.

Она в ответ только потерлась щекой о его кожу. Да, содержательный диалог. Решив отложить выяснение всех вопросов на потом, он воспользовался тем что, несмотря на сонливость, Бусинка стоит. Поддерживая ее одной рукой, он второй раскрыл диван и кое-как вытащил подушку и одеяло. Наклонился за простыней, валяющейся на самом дне, но Агния, лишенная его опоры, тут же покачнулась.

Махнув рукой на простынь, он подхватил свою малышку, разложил диван и, абы-как бросив подушку, надавил Бусинке на плечи, заставив ее сесть назад. Она села. И продолжила спать уже сидя, даже не попытавшись лечь. Только к ладони его, которой Вячеслав ее плечо придерживал, щекой прижалась. Почему-то подумав, что так, наверное, чувствуют себя девчонки, когда в куклы играют, он приподнял ее и аккуратно уложил на подушку. Укрыл одеялом поверх пледа и полотенца, все еще намотанного на Бусинку. А потом, отложив на подоконник мобилку и пистолет, улегся рядом, закинув руку под голову, разглядывая свою спящую малышку. Самого Вячеслава спать пока не тянуло. А уезжать — даже мысли не мелькнуло. Уж не после того, как в ушах до сих пор звучал ее голос, полный слез, просивший не уходить больше.

Вот он и лежал рядом с Бусинкой, которая подтянулась под его бок, не успел Боров улечься, и как-то лениво думал обо всяком: о квартире и этих махинациях, и о телефоне себе мысленно напомнил, чтоб сразу купить, не забыть. Девчонку его же еще и не уговоришь саму поехать, на себя деньги зажмет, и у него не возьмет, что он, не пробовал? И о том, что поговорить с ней надо с самого утра, объяснить, чтоб не дай Бог нигде не засветилась. Донести, как важно это. Для ее безопасности, в первую очередь. Хоть Боров сам, если честно, не очень пока представлял, как сумеет и себя от нее подальше на людях удержать. Сейчас, особенно, когда дорвался до малышки, как алкаш до водки после нескольких лет завязки.

Эти размышления потянули за собой другие. О том, что лучше бы ей, вообще, пропасть из поля зрения тех людей, которым Бусинка уже давно примелькалась. И которые, так или иначе, а знают малышку. И могут просечь, зацепиться глазом за малейшую ошибку в поведении. Идеалом было бы ей просто исчезнуть из того же ресторана. Только как это провернуть — голова пока не соображала. Потому как, снова-таки, у него денег Бусинка если и возьмет, в чем Боров сомневался после двух попыток, то только под дулом пистолета, и то не факт. И как ее убедить? Любой вариант с иной работой тоже не казался Вячеславу безопасным для его девочки. Он решил пробить больше информации по возможности того, чего Бусинка, в общем-то, и хотела. К тому же, Боров уже и так заявил Щуру, что собирается раскручивать девочку, а тот не отличался особой молчаливостью. Так что никто ничего крамольного в этом не увидит. Только с этим еще разобраться надо, а пока придется как-то петлять.

Голова пока не особо «варила» по этой теме. Так или иначе, а и для Вячеслава сегодняшний вечер не прошел мимо. Клинило его. Все-таки клинило. И хотелось просто расслабиться. Отключиться от всего и по полной насладиться этим моментом.

Только вот, даже попытавшись, совсем отключиться от мыслей и уснуть Вячеслав не мог — не так и просто оказалось уснуть с кем-то под боком, пусть и с Бусинкой. Он просыпался чуть ли не каждые пять минут, не привыкнув, чтобы рядом кто-то дышал, даже так тихо. Или чтоб кто-то ворочался рядом, укладываясь на его плече головой, задвинув подушку под стену. А когда она во сне выпуталась из своего кокона и чуть ли не забралась на него, закинув бедро поперек живота, Боров, только уснув в очередной раз, чуть не подскочил с дивана. Дезориентированный, не до конца понимающий, где находится и лихорадочно пытаясь вспомнить, куда свой пистолет дел? А Бусинка — хоть бы хны, только носик недовольно сморщила и продолжила спать дальше, словно и не ощущала всех этих его ворочаний и прыжков. Блин, дикий он, все-таки.

Пару раз глубоко вздохнув, чтобы очухаться, Боров улегся назад. Не прошло и пяти минут, как Бусинка снова его обхватила рукой. А потом и ногу закинула. Он почему-то вспомнил, как раз наблюдал за спящей малышкой. И она медведя к себе прижимала во сне. Мысль о том, что теперь он выступал в этой роли, заставила Вячеслава хмыкнуть. А че, Боров был очень даже не против. Особенно, как в полной мере прочувствовал, что девочка-то его совсем голая. Похоже, потеряла полотенце, в которое он ее укутал, где-то под одеялом. И такая теплая, мягкая, вся его…

Короче, заснул Боров только около шести, проворочавшись всю ночь и потратив пару часов на уговоры себя самого же, что Бусинке надо поспать. И нечего ее тормошить, если сам сказал, что подождет. Мужик он или не мужик, в конце концов? Че, силы воли не хватит перетерпеть, если уже столько вытерпел? Только вот, как выяснилось, терпеть, когда Бусинка где-то там, на другом конце города — это одно, а когда тут, под боком, такая сладкая и возбуждающая — вообще, третье.

Агния проснулась по привычке, даже удивляясь немного, отчего не слышала, как будильник в телефоне звенел? Ведь наверняка пора подниматься. Тут же, еще не открыв глаза, вспомнила, что телефон разбит. А сразу за этим пониманием, пришло другое осознание, отодвинувшее все остальное на задний план. Она лежала на Вячеславе Ге… На Вячеславе (приходилось даже мысленно одергивать себя, чтобы привыкнуть, и лишний раз вслух не ошибиться, а вдруг это вызовет его раздражение?). Ну, в общем, сейчас ее даже не это больше волновало, а все-таки то, что ее щека находилась у него на груди, а руками и ногами Агния словно оплелась, обхватывала Боруцкого. И при этом она точно была голая. Совершенно.

Ох.

И ей было так тепло. Так хорошо и спокойно. Но и не только. Волнительно. Да, наверное, так. Когда внутри было щекотно и возбужденно, и горячо от того, что она обнимала его.

Вот только еще и немного неловко. Особенно, когда она вспомнила все, что вчера на кухне было. И потом, в ванной.

Наверное, поздно было играть в невинность и стесняться. Но Агния вдруг и правда испытала смущение. А еще ей стало стыдно. Не того, что она вчера ничуть не сопротивлялась, а практически сама отдала себя Вячеславу. Нет, конечно. Или все-таки этого?

Ей было сложно сейчас понять. Что она знала точно, это то, что никто из ее родных не одобрил бы этого. Не говоря уже о том, что такой поступок выступал против всех канонов веры, в которой ее воспитывали.

Почему-то опять вспомнился позавчерашний уже разговор с отцом Игорем. Когда Агния вопреки запрету Боруцкого все-таки пошла в церковь, чтобы он понял, что не откажется она от этого. Священник, увидев ее, искренне волновался, несколько раз переспрашивал — все ли у нее хорошо? Не обидел ли ее тот человек?

И, кажется, так до конца и не поверил, что Агнию и правда не били, как минимум. Видно решил, что синяков просто под одеждой не видно. Ну вот, как-то так он на Агнию смотрел.

А потом про Боруцкого спросил, кто он Агнии?

Она-то сказала, то, что и всем говорила, что крестный, что опекун. И мысленно у Бога попросила прощения. Потому что показалось Агнии, что в этот раз отец Игорь что-то знает. Вот тогда, когда она после Рождества приходила, и Вячеслав за ней пришел — священник его точно не знал. А сейчас — было что-то такое в глазах отца Игоря: какое-то внимание, настороженность и будто страх за нее. Потому Агния не собиралась вдаваться в подробности, чтобы не сказать чего-то лишнего.

А еще, священник начал интересоваться, не делает ли ее… «опекун» чего-то … неверного в отношении Агнии. Вот так осторожно и с паузами. Она даже не сразу поняла, на что отец Игорь намекает. А когда до Агнии дошло… В общем, она не сказала священнику, что сама хочет, чтобы Вячеслав сделал в ее отношении что-то «неверное». Но тот, кажется, что-то понял по ее глазам. Потому как минут десять потом говорил с ней о людских грехах и о прелюбодеянии особенно. Безрезультатно, в общем, если посмотреть на нее сейчас.

Подумав обо всем этом еще около минуты, Агния пришла к выводу, что ей конечно немного стыдно и неловко, но она не жалеет. Правда. И очень надеялась, что Бог ее понимает и простит, ведь Он видит, что у нее на сердце так, как ни одному человеку не дано увидеть или понять.

Только вот, кроме ее сожалений или отсутствия таковых, сейчас появилось столько вопросов: что думает обо всем Вячеслав? Ну, он вчера конечно сказал, что не уйдет, но как долго, и имел ли он в виду то, что Агния хотела бы услышать и верить? И чего он ждет от нее сегодня? А даже если не ждет, что ей просто надо делать?

Легко вздохнув, Агния все же заставила себя открыть глаза, понимая, что больше тянуть время нельзя, опоздает. Да и на фоне всех этих вопросов и сомнений, вдруг атаковавших голову, поход в консерваторию казался довольно желанным выходом. В конце концов, у нее будет хоть какое-то время разобраться во всем и понять. И с этим пониманием она попыталась встать.

Ага, как бы ни так. Стоило ей пошевелиться, как руки Вячеслава обхватили ее крепко-крепко, сам он недовольно нахмурился и, не открывая глаз, перевернулся так, что теперь Агния оказалась не на Вячеке, а под ним.

Он был таким большим. И тяжелым, хоть, кажется, и опирался на локти по бокам от нее. И Агнии тут же стало жарко. Правда она не смогла бы сейчас понять, был ли этот жар внешним или внутренним. И вдруг еще острее почувствовалась, что она совсем без ничего. А на Вячеславе были джинсы, плотная ткань которых давила на ее кожу.

— Куда собралась? — хрипло поинтересовался он, обхватив лицо Агнии ладонями и глянув на нее чуть приоткрыв глаза.

— Мне в консерваторию надо, Вячеслав Г… — насмешливо вздернутая бровь Боруцкого заставила ее осечься. Агния тут же поняла что, несмотря на все свои старания, все равно по привычки обращается к нему на «вы». И даже немного расстроилась из-за этого. — У меня пары в девять начинаются, Вячек…

— Забей, — тоном, который явно указывал, что он не просил и не предлагал, велел Вячеслав.

Опять закрыл глаза и опустил голову так, что устроился лицом между ее плечом и шеей.

У Агнии дрожь прошла по телу, когда щетина на его щеках царапнула ее кожу. Такая тягучая и сладкая дрожь, от которой внутри все свернулось в пульсирующий узел. Это чувствовалось так остро. Куда сильнее, чем вчера. Так интенсивно, что ей захотелось выгнуть спину, уткнуться лицом в его плечо, потереться своей щекой о его грудь.

— Совсем? — как-то растерянно переспросила Агния.

— Совсем, — хмыкнул Вячеслав, чуть грубовато погладив ее щеку тыльной стороной ладони.

Повернул голову и немного неожиданно для Агнии с жадностью прижался губами к впадинке у снования ее шеи. Даже кожу втянул, легко прикусив. И так втянул в себя воздух, словно кожей ее дышать пытался.

У Агнии обжигающие разряды пробежали по каждому нерву. И она сама не поняла, в какой момент все же выгнулась, потянувшись ему навстречу, когда обняла его за шею, вдавив пальцы в затылок.

— Ох! — не удержавшись, тихо выдохнула она, сама ощущая, как усиливается дрожь в теле. Переполненная всеми этими чувствами.

Словно кровь пульсировала с нарастающей частотой, и волны этой пульсации передавались каждой мышце, каждой клетке в ее теле.

Вячеслав на секунду остановился, приподнялся и посмотрел на нее. И Агния замерла под этим взглядом. Хотела моргнуть, и не смогла. И горло осипло, так что даже вздох вышел хриплым и шумным. И еще — ей стало немного страшно. Наверное, впервые с того, первого вечера знакомства с Вячеславом. Не потому, будто она решила, что он с ней что-то сделает страшное. А оттого, что Агния сама не знала, что ей делать с тем, что она видела в глазах Вячеслава. У нее не было опыта, и сравнить ей было не с чем, на Агнию никто и никогда так не смотрел. С интересом, с оценкой — да, парни в консерватории поглядывали, да и в школе еще. Но так…

Вячек смотрел на нее так же, как вчера, у той стены на кухне после всего. Только еще… сильнее? Если можно было это слово применить к описанию взгляда. Его карие глаза казались ей сейчас безумно темными, чуть ли не черными, и такими глубокими. И взгляд… Он был одержимым.

Возможно, будь Агния старше в тот момент или хоть немного опытней, она бы сделала что угодно, чтобы убежать. Придумала бы какие-то способы. Но она не была взрослой и опытной, и лишь интуитивно могла ощутить — что даже попробуй сделать что-то подобное — Вячеслав не позволил бы. Из-под земли ее достал бы. Вернул.

Его глаза, они не просто давили, ей вдруг показалось, что они «кричали», будто этот мужчина считает ее своей, целиком и полностью, и никогда никуда не отпустит. Ни с кем не разделит. Даже Богу, похоже, не даст уделять время, желая всю Агнию только для себя. До каждой ее самой крохотной клеточки, до самого тихого вздоха. А Агния просто не представляла, как ей отреагировать, что сделать для человека, который смотрел на нее, как на самое желанное владение в мире, и это вызвало в ней какую-то отчаянную растерянность.

И в этот момент, будто поняв, что напугал ее, Вячеслав закрыл глаза и с жадностью впился в губы Агнии, словно ловя отголоски ее тихого вскрика. Закинул руку, обхватив ее ладонь, лежащую на его затылке. Сжал пальцы Агнии, переплел со своими, второй рукой продолжая удерживать ее голову, поглаживая щеку. Опасения и неуверенность улетучились, вытесненные куда более приземленными желаниями и чувствами.

Агния потянулась к нему, желая быть еще ближе, чувствовать больше.

А когда Вячек хрипло, тихо прошептал ей в рот:

— Девочка моя, Бусинка, — вдавливая при этом, вжимая то ли себя в ее бедра, то ли ее пытаясь сделать частью себя, она и подавно забыла о любых страхах.

Еще сильнее сжав ее пальцы на какое-то мгновение, Вячеслав отпустил, провел ладонью вдоль всей ее руки, до самого плеча, не прекращая целовать губы Агнии. А потом скользнул этой ладонью вниз, по всему ее телу и остановился, только дойдя до промежности, где сейчас Агния ощущала усиливающуюся тягучую и горячую потребность.

Он не говорил больше ничего, и ей не давал, продолжая алчно целовать. И только напряженное, громкое дыхание обоих сейчас звучало в тишине комнаты.

Чуть приподнявшись, почему-то неожиданно для нее и без всякого предупреждения, Вячек вдруг осторожно скользнул вниз ладонью, и она ощутила, как его палец входит в нее. Это оказалось больше, чем Агния смогла бы выдержать молча.

Выгнувшись дугой под его телом, насколько тяжесть Вячеслава позволяла ей, Агния застонала ему в рот. Тихо, гортанно, с удовольствием. Потому что ей не было больно. Может быть не очень комфортно сразу. Немного неожиданно, для нее все было ново, но очень приятно. И любой дискомфорт был куда меньше той бури неожиданных и сладких ощущений, которые вдруг закрутились в ней. И смущение куда-то делось, и смятение ушло. Нет, они были здесь, рядом, но отодвинулись на задний план от всего того, что Вячеслав с ней делал, из-за всех эмоций, которые рождали все его действия.

Впрочем, стоило Вячеславу обхватить ее и перевернуться так, что Агния оказалась сидящей на нем сверху, как даже сквозь это желание в мозг вдруг пробилась мысль, что она заснула с мокрыми волосами. И на голове, наверное, ужас что творится…

Впрочем, додумать о том, не спугнет ли она своей прической Вячеслава Генриховича, Агнии не удалось. Потому что, едва Агния оказалась сверху, он надавил одной ладонью ей на спину, заставив нагнуться так, чтобы завладеть ее грудью. На нее обрушилась новая порция настолько острых ощущений от грубоватых поцелуев его рта, от жесткого трения щетины по совсем непривычной и такой чувствительной коже груди, что Агния от всего отрешилась. Она задыхалась, хоть и дышала распахнутым ртом, и едва могла держаться, упираясь руками в плечи Вячеслава. И потому не совсем поняла, когда все опять поменялось. Хоть и чувствовала, слышала, как он приподнимал ее, как расстегивал и стягивал джинсы, и как что-то с негромким треском рвалось. Зато очень хорошо Агния ощутила, как он вошел в нее, сжав своими руками ее талию, и продолжая целовать лицо, шею, грудь. Его дыхание вырывалось резкими, короткими вздохами. А когда он проник в ее тело, Агнии показалось, что Вячеслав Генрихо… Вячеслав просто задержал дыхание. И от его резкого, хриплого вдоха, когда Вячеслав одним движением проник в ее тело на всю длину, у Агнии все внутри пронзительно сжалось.

И только спустя какое-то мгновение она осознала, что же не так — почувствовав незнакомое по вчерашнему опыту давление презерватива. На какой-то момент Агния даже растерялась, не сумев сориентироваться: «зачем? Почему именно сейчас?» Потом с ужасом мелькнула в голове мысль о последствиях вчерашнего. А еще через миг она обо всем забыла. Все стало неважно. Только его жадные руки и губы, и движения, в которых Агния просто-напросто теряла себя.

Она опять смущалась. Блин, он не мог понять, что надо сделать, чтобы малышка поняла, что у него от нее крышу рвет капитально? А она вон стоит перед зеркалом, глаза в пол пялит и пытается волосы в косу заплести, лопоча что-то про бардак на голове. Так ему этот «бардак» даже очень нравился. А еще больше то, что было десять минут назад. Да и ее стоны до сих пор звучали у него в ушах. Похоже, в этот раз ей понравилось куда больше.

— Вячеслав… — он аж губы поджал, когда снова эту паузу услышал, но Бусинка остановила себя вовремя, — а вчера мы… — она зыркнула на него через зеркало и снова уткнулась в пол взглядом. — Ну, не использовали… ничего…

До него дошло, о чем малышка лепечет только потому, как сильно она покраснела.

— Ты таблетку вчера пила, помнишь? — устав наблюдать, как Бусинка мучает свою голову, он подошел к ней со спины и поймал ладонь с расческой. Забрал ту у Агнии, несмотря на легкое сопротивление. — Сегодня вечером еще одну выпьешь. Накосячил я, признаю, — повинился Боров, опять растрепав рукой ее волосы. Притянул к себе свою девочку и опустил лицо в ее пушистую шевелюру. — Но это должно тебя обезопасить.