Отец Игорь внимательно смотрел на девушку, которая сейчас стояла перед иконой и, похоже, тихо молилась, судя по беззвучно двигающимся губам. Агния сейчас одна находилась в зале. В помещении стояла почти звенящая тишина, в которой отчетливо слышалось тихое потрескивание свечей, но слов молитвы девушки слышно не было. Хотя он и не пытался их услышать. Просто стоял в проходе, смотрел на Агнию, а видел перед глазами другого человека.
Вячеслав Боруцкий приехал к нему утром. Игорь еще службу служил. Елена Петровна ждала его, чтобы сразу предупредить о «посетителе». Впрочем, едва глянув в глаза этому посетителю, отец Игорь понял, что тот не исповедоваться пришел, и не наставлений просить. Хотя, он и не ждал подобного. Более того, даже был рад, что ему не пришлось самому искать Боруцкого.
Агния не появлялась в церкви больше двух недель. А отец Игорь искренне беспокоился о судьбе этого ребенка. Как и о всей своей пастве. И все же этой девочке выпало немало испытаний за не такой уж и долгий жизненный путь. Он беспокоился о ней с того момента, как Агния впервые принесла деньги, понимая, что не может девочка-подросток, не относящаяся к слишком уж обеспеченному слою населения, по словам Елены Петровны, правомерным способом получить такую сумму. Когда же Игорь увидел, за кого Агния просила молиться, беспокойство о ее судьбе усилилось во сто крат. Оказалось не так и сложно узнать, кто же такой этот «Вячеслав Генрихович». Пусть церковь занималась душами людей, но и о их мирских заботах — священникам следовало знать. Но вот насколько хорошо сама Агния знала, о ком просила? Этого отец Игорь не смог пока окончательно выяснить. А в ее ответах о «крестном» … сомневался.
Он не думал, что Агния сознательно и обдуманно лгала ему. Скорее, в силу своей наивности и неопытности, девочка попала под влияние этого человека, так до конца и не понимая, кто же он такой. И пыталась защитить Боруцкого. Игорь действительно волновался о ребенке после той сцены в холле церкви. Тем более теперь, зная, какое положение в городе уже не один год удерживает этот человек.
И вот Боруцкий пришел сам. Не совсем ожидаемо. Но пути Господа неведомы даже слуге Его, а это была настоящая возможность узнать, что с Агнией и куда пропала девочка.
Боруцкий ждал его в одном из подсобных помещений. Когда Игорь зашел в комнату, посетитель стоял около окна, опершись о стену. И лицом к двери, вроде, а свет падал так, что попытаешься рассмотреть — только без толку ослепнешь. Хороший ход для навязывания своей игры. Скользнув взглядом по мужчине, Игорь осмотрелся и прошел глубже в комнату, став под иным углом к Боруцкому и окну:
— Как дела у Агнии? Девочка не заболела?
Он был готов к тому, что ему скажут не лезть не в свое дело и забыть о том, что вообще видел здесь ребенка. И даже приготовил аргументы, чтобы, с Божьей помощью, попытаться как-то ей помочь. Ведь помнил, каким бешеным выглядел этот мужчина, застав здесь Агнию.
Но Боруцкий сделал вид, что не услышал его:
— Девочка сегодня придет, вы ее тут трогать не будете, на мозги капать прекратите. Узнаю, что опять ее деньги тяните… Что в рясе, что без — один бес, у всех за душой грешки есть…Достану.
Боруцкий выпрямился, оттолкнувшись от стены и, вытянув из кармана пачку сигарет, достал одну, щелкнул зажигалкой. А потом поднял голову и глянул на Игоря так, что продолжать мысль уже было и не надо, в общем-то.
Впрочем, на все воля Божия, а в страхе нет веры.
— Мне кажется, мы изначально неверно поняли друг друга, Вячеслав Генрихович, — спокойно наблюдая за тем, как Боруцкий курит, заметил Игорь. — На Агнию не только не давили, я несколько раз говорил с девочкой, объясняя, что в таких суммах нет необходимости. Это было ее решение. В ее душе и перед Богом…
— Я предупредил, — вдавив окурок в бетонный подоконник, окрашенный белой краской, Боруцкий отвернулся от Игоря и направился к двери.
Вряд ли была нужда в такой демонстрации пренебрежения.
— Зачем вам этот ребенок? — не собираясь прекращать разговор и искренне ратуя за Агнию, негромко спросил Игорь, следя взглядом за мужчиной. — Ей же всего шестнадцать. Она еще совсем ребенок, не понимает до конца, что и кто вы. Отпустите вы ее. Или и детей используете? Зачем? Какой вам с нее толк? Не губите ребенка, дайте шанс жить нормальной жизнью.
Боруцкий остановился и глянул на него через плечо холодным и отстраненным взглядом. Игорь умел читать в глазах и сердцах людей, но здесь он не стал бы даже строить предположений о мыслях собеседника.
— То есть, по вашему разумению, ребенку лучше от голода умереть, или увязнуть и потонуть в системе приютов? — Боруцкий хмыкнул. — Интересное у вас, попов, представление о сочувствие. А как же помощь ближнему? — он насмешливо изогнул бровь.
— Мы оба знаем, что вами руководят вовсе не самаритянские мотивы. Вы хотите во что-то втянуть невинного ребенка, который просто не может еще сам разобраться в мире.
— А вы ее научить и показать этот самый мир хотите? — все тем же тоном поинтересовался Боруцкий.
— Она говорит, что вы ее крестный, но я сомневаюсь в этом, — Игорь внимательно наблюдал за собеседником. — Церковь вполне может позаботиться об Агнии, попечительствовать ей…
Боруцкий хрипло и иронично рассмеялся.
— Чет я не помню, чтоб рядом с ней попы крутились, когда она ко мне пришла помощи просить после того, как родителей потеряла. Да и когда бабка ее померла, я тебя рядом с ребенком не видел. А она в вашу церковь с пяти лет каждую неделю на поклон с этой самой бабкой ходила. Э, нет, был один поп, на кладбище, — словно только вспомнив, щелкнул пальцами Боруцкий, — наш, который с нашими гробовщиками работает, и за нас, коли приспичит кому-то, молится. Больше я никого возле Агнии не видел, так что ты мне тут про доброту церкви не заливай. Я не Агния — не поверю. Да и ты не горел желанием сироту под крылом обогреть, пока бабки в ее руках не увидел. А я — ее опекун. По закону. Официально.
— Я только четвертый месяц в этом приходе, — честно признал Игорь, — и мне искренне жаль, что девочка не нашла поддержки в такой тяжелый момент. Но знаю, что мы вполне можем помочь ей сейчас. А вы…
— И че? Я прослезиться от доброты твоей должен? — Боруцкий почесал большим пальцем бровь. — Не твое дело, чего я думаю и как. И об Агнии думать — тоже не тебе. Хочется девочке ходить сюда, верит она по блажи какой-то, что надо оно ей — ладно. Пусть ходит. Но узнаю, что на бабки пытаетесь ее развести — по-другому будем говорить, — в его голосе прозвучала явная угроза.
Они на какое-то мгновение оба замолчали, рассматривая друг друга. И тут у Боруцкого зазвонил мобильный.
Игорю показалось, что мужчина не ответит. Но Боруцкий, удивив его, достал трубку и глянул на дисплей. Отвернулся, отошел к самой двери и нажал на прием вызова.
— Да.
Тон мужчины стал совершенно спокойным и ровным. Исчезла любая угроза и ирония.
Игорь не знал, да и не интересовался — с кем и о чем говорил этот человек. Скорее воспользовался представившейся возможностью посмотреть на него со стороны, а не как оппонент.
— Можно, — что-то позволил Боруцкий неизвестному собеседнику. — Скажешь, что я в курсе и разрешил. Прекрати. Решили все.
Игорь даже пожалел, что видит лицо Боруцкого под косым углом. Не лицо даже, ухо и скулу, да глаз краем. Ему показалось, что у того что-то изменилось и в голосе, и в настроении. Но так было сложно точно понять, в какую именно сторону качнулось настроение этого, явно непростого, человека.
А понять его стоило. Да и хотелось. Не просто так ведь приходили сюда люди. Так или иначе, осознавая или нет, а Бог вел их. Хороших, плохих. Только Боруцкий для чего пришел? Для себя? Или для иного чего-то или кого-то Бог его сюда привел? Разобраться бы. И в том, что этого человека, такого человека, с ребенком связывает. Особенно в свете этого разговора и вероятного появления Агнии, если Игорь все верно понял.
Боруцкий тем временем закончил говорить и снова посмотрел на Игоря:
— Считай, что тебя предупредили.
Он спрятал телефон и вышел, оставив Игоря размышлять о планах Господа и его роли в этих планах.
А сейчас Игорь смотрел на девушку, уже закончившую свою молитву, и понимал, что пока так и не разобрался. Агния перекрестилась и пошла в его сторону с робкой и какой-то смущенной улыбкой:
— Здравствуйте, — тихо поздоровалась она, наклонив голову.
Игорь кивнул, тепло улыбнувшись ей в ответ:
— Ты давно не появлялась, Агния. У тебя все хорошо?
— Да, конечно, — она не смотрела на него, разглядывая пол притвора, выложенный плиткой. — Так вышло, просто. Но все хорошо.
— Тебя никто не обижал? — все-таки уточнил он, внимательно вглядываясь в девочку.
Он искал следы недоброго отношения. Страх, возможно. Поскольку допускал мысль, что ему могла отводиться роль помощника этого ребенка. Того, кто даст ей возможность уйти из цепкой хватки Боруцкого.
Но он не видел ничего подобного. Агния казалась немного потерянной, но не запуганной или несчастной. Наоборот, в глазах девочки светилось что-то такое, словно бы она имела четкую цель и приняла твердое решение до этой цели дойти. Агния выглядела решительной. И… другой. Она изменилась за эти недели, что он не видел ее. Словно повзрослела.
— Я попросить вас хотела… — он почти не сомневался, о чем именно.
— Как я понял, человек, за которого ты просишь молиться и жертвуешь, не одобряет этого? — Игорь доброжелательно смотрел на девушку.
Она отвела глаза, которые только оторвала от пола:
— Это ведь не так важно. Я пришла со своим решением. Я молюсь за него. Это мое желание, разве не так? — Агния коротко глянула в его сторону.
— Агния, ты уверена, что Вячеслав Генрихович крещенный? — спросил Игорь, скорее испытывая ее твердость.
— Разве это важно?
— Я не могу отмаливать грехи человека, который не признал Бога, не крещен, отвергает Его, — напомнил ей Игорь.
Агния молчала, продолжая стоять напротив, но смотрела в сторону. А потом глянула прямо в глаза, с той самой уверенностью, что Игорь в ней заметил:
— Это важно? — снова спросила она, с какой-то спрятанной в уголках рта улыбкой. — Вы крещены — я прошу вас читать Псалтырь и за здравие, — Агния отошла на два шага и положила пятьдесят гривен на стол Елены Петровны, которая сейчас вышла. Подошла к коробке для пожертвований на храм и, вытянув из кармана несколько свернутых крупных купюр, опустила их в прорезь, глядя при этом на Игоря. — И я буду молиться, — добавила она. — Я крещенная.
Агния улыбнулась чуть сильнее. Хоть он и не сказал бы, что ей весело.
— Вы простите, мне сейчас идти надо. Я приду еще. Как и раньше. Спасибо, что находите для меня время, — она пошла к выходу.
А отец Игорь перекрестил ее в воздухе, глядя в спину девушки, размышляя о том, что именно она подразумевала, так ему ответив.
Музыку было слышно даже через двери. Тихо открыв замок, Вячеслав зашел внутрь квартиры, прислушиваясь к тому, как играет его малышка. Внутри кольнуло вопросом, почему Бусинка не пела? Он не слышал ее пения с тех пор, как попросил прекратить работать в ресторане. И как вдруг понял сейчас — соскучился по этому. По тому, как слушал, когда она поет. Тихо закрыв двери и раздевшись, он пошел по коридору. Краем глаза отметил, что в комнате Агнии стоят на полу какие-то пакеты, но пока решил не выяснять. Дошел до комнаты, которая раньше была спальней ее родителей, и остановился, любуясь тем, как его малышка играет, полностью погрузившись в это. Даже его не заметила. И свет не включила. Правда, еще не до конца и стемнело, но все-таки уже сгущались сумерки. А Бусинке хоть бы хны. Сидела и играла, все в том же платье, что утром уходила, и в колготах, будто только в дом зашла.
Вячеслав прислонился к косяку дверей, продолжая смотреть на нее. Даже не думал ни о чем, то ли не хотелось, то ли музыка эта ее все из головы вытеснила. Так, о мелочах разных: о том, что вот, таки загрызли его слова Бусинки — приехал к ней, а еще и пяти вечера нет. Скинул все, послал всех, и приехал. На комнату эту пустую смотрел, где кроме пианино и скамейки, да шкафа — не было ничего. Бусинка говорила, что кровать родителей, сразу почти после их смерти, еще бабашка Алине Дмитриевне взять разрешила. Смотрел, и думал, что его квартира в три раза больше. Да и обставлена куда лучше…
А толку? Малышку туда привозить опасно. Про переезд и говорить нечего. Пусть и не многие, но кое-кто наверняка был в курсе того, где он жил. И тащить Бусинку к себе — дурость. Но и здесь, у нее, сколько он еще сможет каждый день приезжать, пока кто-то не заинтересуется, случайно не пересечется? Или тот же мент, чьи люди уже лезли к Агнии — не сболтнет где-то лишнее что-то про крестницу Боруцкого. Хоть и нормальный мужик вроде, и потолковали они с Берчевым, а мало ли, человек новый, попробуй, просчитай его ходы.
Если бы Боров меньше тут мелькал. Но не мог. Блин, он ее все время видеть хотел. Да и Бусинка не похоже, чтоб его компанией тяготилась. Иначе не звала бы еще раньше приезжать. Засада, с какого боку не глянь. И надо что-то решать, пока все тихо еще, пока не допекло, и не засек никто. Много чего решать надо. И с продюсерством этим, и с остальным всем.
Так и продолжая смотреть на ее склоненную голову, на руки, порхающие над клавишами, Вячеслав оттолкнулся от своей опоры и зашел внутрь комнаты. Бусинка все еще не заметила его присутствия, а музыка скрадывала звук шагов. Подойдя к ней, он так же тихо и без единого слова опустил руки, обхватив плечи своей малышки. Пальцы Агнии сбились, ударив по клавишам, а сама она вскинула лицо, глянув на него снизу вверх:
— Вячек!
Агния выдохнула его имя с такой радостью, что он против воли улыбнулся. Наклонился и прижался к ее губам, продолжая держать Бусинку за плечи:
— Ты что, только из своей церкви вернулась, что до сих пор не переоделась? — чуть отодвинувшись и несерьезно нахмурившись, спросил он.
Она помахала головой, все так же счастливо улыбаясь. Развернулась и обняла его за пояс:
— Нет, я в магазине была. Задержалась там. Так вышло, — вроде смущенно пояснила Бусинка, все еще открыто глядя ему в глаза. — Где-то полчаса назад вернулась.
Магазин. Это ему понравилось больше церкви. Он понадеялся, что пакеты в ее комнате имеют к этому отношение.
— И сразу играть села? — Вячеслав обхватил рукой ее щеку, мягко журя свою девочку. — Хоть бы поела.
Блин, он сам себя уже чувствовал каким-то гиперопекающим «отцом» и его это нервировало. Но за ней реально приходилось бегать чуть ли не с куском хлеба, напоминая о еде. Если она весь этот год так ела, не удивительно, что того и гляди, ветром сдует.
— Без тебя не хотелось, — казалось, не заметив его ворчания, Агния состроила гримасу.
— А если бы я опять в полпервого ночи приехал? — уже по-настоящему серьезно нахмурился Вячеслав, показывая свое недовольство.
Но малышку и это не испугало.
— Но ты ведь приехал! — со смехом подскочила она со своей скамейки и обхватила его руками уже за шею. — А только начало шестого.
Малышка поцеловала его в щеку, прошлась губами по скуле, заставляя Вячеслава крепче сжимать ее в своих руках. Прижалась к его рту:
— Мы теперь вместе поедим, — с довольным вздохом заключила она.
Вячеслав не сумел дальше ворчать, улыбнулся:
— Споешь мне потом? — спросил он, притянув к себе и прижав к плечу голову своей Бусинки. Взял ее руку, поцеловал в центр ладошки.
Агния кивнула, глядя на него такими сияющими глазами, что Вячеславу уже и света в комнате, по ходу, было не надо.
Шум в буфете не только не разгонял сонливость, а, казалось, еще больше усыплял ее. Прикрыв зевок ладонью, Агния скосила глаза на Аню, сидящую сбоку за этим же столиком. Соседка казалась полностью погруженной в чтение книги. Удовлетворенная этим, Агния отпила кофе из своей чашки и еще раз осмотрела небольшое помещение, в котором они с Аней решили скоротать полтора часа промежутка между второй и третьей парами. Людей в буфете собралось не очень и много: из десяти столиков занято было только четыре, но совокупность разговоров создавала ощущение монотонного гудения, которое убаюкивало.
— Не выспалась? — поинтересовалась Аня, не отрываясь от чтения, когда Агния опять зевнула.
— Немного, — со слабой улыбкой признала она, кивнув, и отвернулась к окну.
На улице третий день стоял туман. Вместе с первыми днями весны на город «обрушилось» потепление, проявляющееся, к сожалению, лишь огромной влажностью. Из-за чего Агния мерзла порою сильнее, чем во время морозов. А может, дело было в том, что она кардинально сменила гардероб. А новое пальто: светлое, оттенка топленого молока, хоть и смотрелось на ней просто потрясающе, защищало от ветра и влажности куда хуже старой и проверенной куртки. Да и блузы с юбками, вместе с платьями теперь составляющие большую часть ее одежды — пусть и подчеркивали все достоинства фигуры Агнии, грели вовсе не так, как свитера и джинсы. Хотя, ей ли жаловаться? Пешком Агния практически и не ходила, разве что от подъезда до машины, да потом до корпуса консерватории. Зато ей точно удалось произвести впечатление на Вячеслава, а неудобство в виде зябкости в аудиториях можно и потерпеть.
Спрятав немного смущенную, но в тоже время довольную улыбку за очередным глотком кофе, Агния откинулась на спинку стула. Разговор с Аней больше не возобновлялся. Соседка была полностью погружена в чтение. А Агния за это и ценила компанию Ани, что та не никуда и ни во что не лезла и мало чем интересовалась. Особенно личной жизнью однокурсницы. В последнее время слишком много людей с курса стали проявлять к ней интерес: видно не один Вячеслав заметил кардинальную смену гардероба Агнии. Девчонки с курса, те, кто разбирался в этом, тут же принялись выяснять, где она купила все это. И главное, откуда сирота взяла деньги на вещи, которые и не каждая из них могла позволить себе купить? И даже несмотря на то, что она не спешила удовлетворять их интерес, продолжали навязчиво предлагать свою компанию для последующих совместных походов по магазинам. Но и не постоянные разговоры о новинках мира моды оказались самым неожиданным и неприятным последствием измененного внешнего вида Агнии. Стремясь стать красивее и привлекательнее, выглядеть взрослее в глазах Вячеслава, Агния даже не думала о других мужчинах или парнях. Господь свидетель, она никого вокруг за своим Вячеком не видела. Да и не нужен ей был никто кроме него.
Зато эти самые парни заметили все изменения в ней. И теперь соперничали за то, чтобы куда-то пригласить ее или просто занять соседнее с Агнией место на лекциях и парах. Осыпали ее комплиментами, которые, наверное, считали совершенными. Нет, конечно, это не было повальным увлечением. И все-таки, интерес парней к ней возрос значительно по сравнению с тем, что раньше они практически не обращали внимания на сироту вечно сторонящуюся всех.
Она же просто не знала, что со всем этим делать. Избегала компаний, отказывалась от совместных походов куда бы то ни было, однозначно давала понять, что не желает «лучше узнавать» кого бы то ни было. Однако и боялась сказать, что с кем-то встречается, опасаясь ненароком совершить ошибку. Да и встречалась ли она с Вячеком? Разве он был ее «парнем»? Разве это все могло как-то охарактеризовать хоть толику того, что между ними было?
Вот он ни слова не сказал о ее внешнем виде. То есть, ни одного комплимента на подобии тех, которыми так охотно сыпали парни с курса. И в тоже время, у нее дыхание в горле замирало, а по спине шла жаркая дрожь просто от того, как он смотрел на нее. Причем, неважно, надевала ли она что-то из обновок, или просто умывалась утром, стоя в ночной сорочке. Хотя, Агния точно знала, что он заметил все изменения. Вячеслав дал ей это ощутить. Да и говорил. Просто его слова… Обычные, вроде бы, не изысканные и не напыщенные: «красавица моя, малышка, Бусинка»… Но они не были такими легкими и пустозвонными, как всё восхищение парней из консерватории, что ли. И шептал он это тихо, еле слышно, перебирая ее волосы. Часто уже тогда, когда Агния засыпала, полностью обессилевшая от силы его страсти. А не кричал, чтоб кто-то слышал, как другие, а может, и чтоб она слышала — не очень хотел. Ей иногда и так казалось. И все же, все что он говорил или делал, каждый его взгляд или жест, каждое касание были такими… сильными, полными какой-то бешенной, иногда даже подавляющей энергии. Такой, что он смотрел на нее, а Агнии казалось, что вокруг Вячеслава воздух вибрирует от того, что он ощущает, но не дает до конца увидеть ей. Потому что боится спугнуть ее.
А она иногда и правда еще ощущала отголоски той робости и неуверенности, видя в его глазах бешенную, сумасшедшую жажду обладания, едва ли не единоличного владения ею. И все же, ни разу, даже испытывая эту робость, Агния не думала свернуть назад. Она игнорировала все: и эту робость, и предостерегающие взгляды отца Игоря, уже понявшего, что она испытывает к своему опекуну и то, как изменились их отношения, разгадавшего ее мысли, о спасении Вячеслава своей верой. Так, как любая верующая жена может спасти своего мужа по Писанию. Даже напоминание священника о том, что ее ничего не связывает с Вячеславом — не умалило ее решимости. Вячек был для нее куда большим, чем даже просто муж, кажется. Она не мыслила себя, своей жизни и своего существования без этого мужчины. И пусть отец Игорь пытался напомнить ей о юношеском максимализме и безоглядной бескомпромиссности подростков — Агния это все словно и не слышала.
Вращая полупустую чашку с кофе, стоящую на столе, Агния размышляла о том, что для нее все решено и уже давно. А еще — вспоминала сегодняшнее утро, когда проспала, потому что Вячек ей до трех утра почти спать не давал своими жадными губами, своей страстью, и какой-то лихорадочной потребностью вновь и вновь делать Агнию своей. Словно опасался отпустить, не мог удержаться. Тем более что предыдущие две ночи Вячек приезжал, когда Агния уже спала. Она не очень спрашивала, но поняла, что у него было много каких-то дел. А может и проблемы, Вячеслав не очень стремился обсуждать с ней это. И он не будил ее. Агния просто ощущала, как он устраивался рядом, обнимая ее, но не мешал спать. Только что-то говорил, словно тайком, тихо. Будто и хотел ей рассказать что-то, и не желал, чтобы она это знала. Вот Агния и не слышала, не удавалось ей проснуться настолько.
А вчера Вячек пришел рано, Агния сама только вернулась после дополнительного занятия с Зоей Михайловной. Она как раз переодевалась, когда он вошел в комнату. И… в общем, до ужина они добрались ближе к одиннадцати вечера. И потом, как-то так вышло, что опять оказалось им не до сна. Вот Агния утром и проспала. Даже звонок будильника не услышала. Ничего не слышала, пока Вячек ее сонную на руки не взял. Наклонился и начал щекотать ей брови, нос, поцеловал веки:
— Бусинка, ты сегодня собираешься в свою консерваторию? Или забьешь?
Наверное, впервые за последние недели у нее было настолько сильное желание махнуть рукой на все то, что она отстаивала все это время и действительно остаться. И ведь он это знал, похоже. Сам же ее всю ночь… ну, не мучал, конечно. Ох, она была бы не против каждую ночь по такой причине не высыпаться. И именно эти мысли заставили ее улыбнуться даже с закрытыми глазами. А Вячек, похоже, понял, почему она развеселилась.
— Так что, малышка? — хмыкнул он, продолжая баюкать ее на руках.
В таких условиях просыпаться не хотелось никак. Ну, совсем. И все-таки Агния вздохнула и заставила себя открыть глаза.
— Пойду, — ее голос звучал скорее жалобно, что еще больше рассмешило Вячеслава, кажется.
— Уверена? — вновь переспросил он с явно слышимым весельем.
Невнятно пробормотав нечто, что должно было означать ее уверенность, Агния с тяжким вздохом выпрямилась, сев на его коленях.
— Ладно, если точно уверена, — предоставляя ей еще одну возможность отказаться, Вячеслав поднялся, не дав Агнии встать с его рук. — Пошли тогда, чай остывает.
И он отнес ее на кухню. Где Агнию ждал завтрак.
Она и сейчас, спустя несколько часов, была несколько ошарашена этим фактом. Вячеслав Боруцкий вообще не казался ей таким человеком, который привык что-то готовить. Ну, чай, максимум, заварить. Или кусок хлеба отломить от буханки. А такое…
И нельзя сказать, что там было нечто «эдакое»: бутерброды с маслом и сыром, колбаса порезана, да холодные закуски, что он вчера из ресторана привез. Но сам факт того, что Вячеслав это все сделал, нарезал, сервировал хоть как-то — это было для нее очень неожиданно.
— Привет девчонки!
Голос Стаса отвлек ее от воспоминаний сегодняшнего утра. А сам парень уже устраивался за их с Аней столиком: бросил на стол сумку, вытянул из ушей свои вечные наушники и наклонился, целуя Аню, оказавшуюся ближе к нему, в щеку. Та только весело улыбнулась. Но Агния заметила спрятанный взгляд, полный обожания, которым Аня следила за каждым движением парня.
В отличие от однокурсницы, Агния отвернулась, уклоняясь от такого же «приветственного» поцелуя, предназначенного ей. Ей не было приятно даже то, что Стас легко коснулся ее плеча, здороваясь, заметив этот маневр. Агния ограничилась слабой улыбкой в качестве приветствия и сделала вид, что полностью поглощена остатками своего кофе, пока Аня пыталась завязать общий разговор.
Стас уже не раз не просто намекал, а открыто звал Агнию на свидание. И пока не желал окончательно принимать отказ или признавать свое поражение. Он изучил расписание Агнии, узнал все ее любимые места в консерватории, и теперь создавалось ощущение, что Стас все время оказывался рядом. И вроде бы перестал активно ухаживать за Агнией, но и без своей компании не оставлял. Агния уже искренне жалела, что упустила замечательную возможность избавиться от этой проблемы, выдав Вову за своего парня: когда Стас поинтересовался тем, кто тот парень, который ее однажды забирал, она думала совсем о другом. И окрестила Вову родственником. Что полностью устроило Стаса. А намеки Агнии на то, что у нее есть близкий и любимый человек Стас просто пропускал мимо ушей, аргументируя это тем, что ни разу того не видел.
Вообще, конечно, правильно было бы просто однозначно пресечь все поползновения Стаса. Но вот тут как раз и появилась проблема в виде Ани — однокурсницы, которую, пожалуй, Агния могла бы считать своей единственной подругой. Конечно, с поправкой на то, что она сама не позволяла себе быть достаточно откровенной или открытой для того, чтобы действительно по-настоящему дружить с кем бы то ни было, утаивая большую часть своей жизни и мыслей. Аня влюбилась в Стаса. И была уверена, то тот — ее судьба. Она уговаривала Агнию не прекращать общения со Стасом, обещая, что сумеет «переключить» внимание парня на себя. Пока Агния не сказала бы, что Ане это удалось.
Однако, поскольку стремление подруги было в ее собственных интересах, Агния и не думала мешать. Наоборот, дождавшись пока Стас возьмет себе чай и удобно устроится, начав рассказывать очередную историю из своего обширного запаса студенческих баек, она поднялась:
— У меня еще пара дел есть, — не вдаваясь в подробности заметила она, подхватив пальто и сумку. — До встречи.
И не задерживаясь, чтобы не пришлось выдумывать эти самые дела, быстро вышла из буфета, стараясь не встречаться взглядом со Стасом. «Давай, Аня, действуй», хотелось ей прошептать подруге. Но Агния надеялась, что та и сама это понимает.
Конечно, никаких дел у нее не имелось. Как не было и желания бродить по промозглому туману. Лучше всего было бы, наверное, найти какую-нибудь пустую аудиторию, и просидеть там до начала пары. Именно с этой мыслью она и вышла на улицу, на ходу одевая пальто.
За последний час погода не изменилась: было так же влажно, пасмурно и холодно. Торопясь преодолеть небольшое расстояние до основного корпуса консерватории (что было все еще не очень просто сделать в новых сапогах, пусть и не на очень высоком каблуке), Агния не особо разглядывала встречных студентов и потому не обратила внимания на парня, который прошел мимо. Даже то, что он заметно прихрамывал, не заставило ее насторожиться. И только прозвучавшие чуть ли не одновременно несколько окликов вынудили ее резко остановиться и обернуться:
— Агния!
— Сучка.
— Саш, ты чего?!
Автором первой и последней реплик был Стас. Судя по тому, что парень бежал и громко звал ее, размахивая чем-то, зажатым в руке, она что-то забыла в буфете. А вот другим парнем, тихо пробормотавшим такую нелестную ей характеристику, оказался тот самый Саша, с которым прошлой осенью Агния недолго ехала по дороге в Киев. Она бы, наверное, и не услышала то, что он сказал, если бы не обернулась на окрик Стаса. Собственно, и не слышала, скорее по губам прочла. Да и не похоже было, чтоб Саша хотел оказаться услышанным. Судя по настороженному и злому испугу, мелькнувшему в глазах парня, когда она обернулась, все обстояло с точностью до наоборот. Услышал его и Стас, видимо знавший Сашу. И сейчас удивленно и даже с возмущением смотрел на того. Однако сам Саша не спешил вдаваться в объяснения. Поняв, что стал центром внимания, он резко отвернулся и от Агнии, и от Стаса и пошел в другую сторону.
Стас еще пару мгновений смотрел тому вслед, а потом с явным непониманием пожал плечами и подошел к Агнии:
— Вот, я забыл тебе диск отдать. Сколько обещал принести послушать, а никак не выполню, — он протянул ей музыкальный диск с улыбкой, за которой, похоже, старался спрятать свое непонимание и некоторую растерянность от странной, по его мнению ситуации.
Агния даже не сразу перевела глаза на Стаса и то, что он ей давал. Все еще стояла и смотрела в спину удаляющегося Саши. Наверное, не было ничего удивительного в том, что он ее узнал. И что сказал такое, дав выход своей злости и гневу, хоть и надеялся, что это останется в тайне.
Она даже не злилась на него. И не обиделась. По какому праву? Это ведь из-за нее, из-за ее необдуманных поступков и слов Саша на всю жизнь останется хромым. А испуг в его глазах, когда он смотрел на нее, жгучей горечью сейчас разливался внутри, словно Агния кислоты глотнула. И еще ей было стыдно. Очень.
— Агния? — видя, что она не обращает на него внимания, Стас еще приблизился. — Эй? Ты чего, ты не грузись, Сашка не думал ничего такого, видно, ошибся. Он, вообще, немного не в себе после того, как его избили. Часто на людей кидается. Бесится, оно и понятно. Он не тебя имел в виду, серьезно. Вы же и не знакомы, наверное?
Глянув на Стаса, Агния ничего не ответила. И диск не взяла, ради которого Стас ее догонял. Почти так же как Саша, она отвернулась, неопределенно махнув головой, и пошла совсем в другую сторону от консерватории, в которой собиралась отсидеться. Ей точно не хотелось ничего объяснять, кому бы то ни было.
Очень хотелось к Вячеславу, но Агния знала, что не поедет. И звонить не будет. Хоть уже знала — он бы ответил на звонок, и не сердился бы. И дело было не в том, что она вдруг испугалась или вздумала вменить в вину любимому его принципы жизни или представления о правильных поступках. Просто Боруцкий по голосу, по выражению ее глаз сейчас поймет, что что-то случилось. И точно не успокоится, пока не добьётся от нее правды. А Агния этого меньше всего хотела. Ей надо было полностью успокоиться. И желательно до того, как они с Вячеком вечером встретятся. А кроме объятий самого Вячеслава у Агнии имелось только одно убежище, где она привыкла искать покоя и понимания.