Любовь контрабандиста

Глава 6

В первое мгновение Леону охватил такой панический ужас, что она не способна была размышлять хоть сколько-нибудь последовательно. Ее единственным желанием было поскорее убежать отсюда и скрыться, и в то же время она не могла сдвинуться с места.

— Извините, если я застал вас врасплох, — произнес лорд Чард тихо. — Камин в моей комнате сильно дымит, и ваш брат настоял, чтобы я провел эту ночь в его спальне.

Леона все еще была не в состоянии пошевелиться.

— Да, в самом деле, — пробормотала Леона в ответ. — Возможно, это из-за того, что мы… мы… ели за обедом.

Но это неудивительно, так как пища была плохо приготовлена, за что я перед вами уже извинялась.

На мгновение воцарилось молчание, и затем лорд Чард произнес:

— Вы не позволите мне помочь вам?

Вопрос его был настолько неожиданным, а тон голоса до такой степени притягательным, что в первое мгновение она почти готова была уступить. Было бы куда легче, вдруг пришло ей в голову, откровенно сознаться во всем, рассказать ему, какую страшную опасность представляет для нее Лью Куэйл, умолять его спасти ее от преследований со стороны человека, пользующегося дурной славой по всему южному побережью. Но прежде чем эта мысль успела сформироваться в ее сознании, она вспомнила о том, как велика была ставка. Хьюго, их домашние, обитатели поместья, жители деревни, которых она с детства знала и любила, — все они были причастны к этому делу, и одно-единственное неосторожное слово, сказанное ею, могло стоить им жизни или свободы.

— Но вы уже мне помогли, — ответила она с внешней непринужденностью. — Уверяю вас, милорд, когда я только вошла сюда, я была словно в полусне, все еще окруженная злыми духами из моих видений. Теперь я снова в ясном сознании, и они исчезли, так что мне следует поблагодарить вас и вернуться к себе в спальню.

— Думаю, будет лучше, если я пойду вместе с вами, — сказал лорд Чард. — Если злые духи, кем бы они ни были, еще прячутся там по углам, я сумею их прогнать.

— Нет… нет… не надо, — поспешно проговорила Леона дрожащим от страха голосом. Словно почувствовав, что ее доводы не показались ему убедительными, она добавила в порыве отчаяния:

— Я бы не стала беспокоить вас, ваша светлость. Вы и так уже достаточно скверно провели эту ночь — сначала дым от камина в вашей спальне, из-за чего вам пришлось перейти в комнату Хьюго, и теперь вас разбудила я. Что может быть более неудобным?

— Значит, вы мне не доверяете?

Она не могла ошибиться в значении его слов.

— Н-нет, нет, вовсе не поэтому, — пробормотала она наконец чуть слышно. — Просто я не м-могу…

Она бы не решилась сказать так много, если бы не окутывавшая их темнота. Странным образом в этот момент ей казалось невозможным бояться его или даже опасаться каких-либо действий с его стороны. Вместо этого ей вдруг представилось, что они остались одни в целом мире, который не имел ничего общего с реальностью и являлся лишь плодом их воображения. Она сознавала только, что он был здесь, рядом, и само его присутствие давало ей чувство безопасности и уверенности.

Леона понимала, что все это было лишь иллюзией.

Она должна была видеть в нем врага! Но в то время, как ум подсказывал ей одно, все ее существо говорило совсем другое. Девушка пыталась напомнить себе, что, спасаясь бегством от Лью, она попала в еще более опасное положение, но, несмотря на то что она ясно отдавала себе в этом отчет, ее сердце отказывалось в это поверить.

Подлинный страх внушал ей Лью, Лью, который домогался ее, с его жадными пальцами, полным, чувственным ртом и зловеще поблескивавшими глазами.

В характере, в лице лорда Чарда было нечто такое, что давало ей повод воспринимать его как спасительную гавань, куда она могла укрыться от рева бушующих волн за ее пределами. Пока он оставался здесь, она была в безопасности! Сколь бы ни было это ощущение далеко от истины, подсознательно оно упорно не желало ее покидать, в то время как рассудок внушал ей прямо противоположное…

— Я понимаю, — сказал он мягко, — и не стану заставлять вас делать что-либо против вашей воли. Можете ли вы пообещать мне одну вещь, Леона?

— Какую?

— Если вы снова окажетесь в опасности, если демоны, которые только что привиделись вам во сне, снова будут преследовать вас, вы обратитесь ко мне. Я спасу вас, клянусь вам. — Голос его замер, и затем, так как Леона ничего не ответила, он продолжал:

— Вы согласны дать мне слово, что позволите мне прийти вам на помощь?

— Мне хотелось бы ответить вам» да «, — прошептала Леона, — но я боюсь, что, сказав сегодня ночью одно, завтра я буду думать совсем другое.

— Сейчас так просто беседовать друг с другом, не правда ли? — спросил лорд Чард. — Я не могу видеть вашего лица, но знаю, что вы здесь. Я ощущаю каждый вздох, срывающийся с ваших полуоткрытых губ, и вдыхаю аромат ваших волос, всегда напоминающий мне запах роз, Леона!

На мгновение она прикрыла глаза. Это было похоже на чудо — она словно грезила наяву в темноте. До сих пор, если ей случалось удостаиваться комплиментов в свой адрес, ее первым побуждением было развернуться и убежать, потому что они исходили от Лью Куэйла. Его колкие, насмешливые слова, сопровождавшиеся зловещим огоньком в глазах и чувственным изгибом губ, внушали ей безотчетный страх. Но то, что происходило сейчас, было совсем иным. Это было то, о чем она мечтала иногда, сидя в кресле одна долгими зимними вечерами, — возможность чувствовать рядом с собою близкого по духу человека и слышать его голос.

— Когда вы вошли сюда этой ночью, — продолжал лорд Чард, — в моем воображении представал ваш облик. Я засыпал под звуки вашей музыки, все еще звучащей у меня в ушах. Знаете ли вы, как много вы сказали мне своей музыкой, Леона? Вы поведали мне о своем одиночестве здесь, в этом огромном пустом замке, и о том, какими волшебными образами вы населили его в своих мечтах. Я словно увидел вас простирающей руки навстречу жизни, такой полной и разнообразной, какой мне никогда не доводилось испытать, хотя пришлось немало путешествовать по всему миру.

Леона внимала ему, сидя спокойно, словно завороженная. Теперь девушка сознавала, что, когда она играла для него, она действительно пыталась выразить все то, что накопилось у нее в душе. И он понял! Никогда прежде она бы не поверила, что на всем свете существует хотя бы одно живое существо, способное понять ее сокровенные мысли.

Лорд Чард глубоко вздохнул.

— А теперь вам пора вернуться к себе в комнату, — промолвил он, голос его был серьезен и полон невыразимого внутреннего волнения, которое она не могла себе объяснить. — Я был бы рад задержать вас здесь и беседовать с вами, но знаю, что не могу себе этого позволить по причинам, чтобы постигнуть которые, вы, вероятно, слишком молоды.

— Я в состоянии вернуться и сама, — поспешно отозвалась Леона.

Его слова отрезвили ее, словно ушат холодной воды.

Она как будто плыла по течению, убаюканная мягкостью и доверительной теплотой его голоса. Только теперь она вспомнила о Лью Куэйле. Успел ли он покинуть замок! Или, быть может, у него хватит глупости ждать в расчете на то, что Хьюго отошлет ее обратно к нему?

— Я сейчас же пойду к себе, — сказала она. — И вашей светлости нет смысла меня сопровождать. Со мною все будет в порядке.

Она поднялась на ноги и тут же услышала, как он откинул одеяло и слез с противоположной стороны кровати.

— Нет, пожалуйста… я лучше… дойду одна, — пробормотала Леона дрожащим, нерешительным голоском.

Ей было трудно скрыть свой испуг, и, судя по всему, он почувствовал это, поскольку поспешно надел халат, который перед тем, должно быть, бросил поперек кресла, и к тому моменту, когда она уже была у двери, настиг ее.

— Я пойду с вами, — бросил он, и, так как Леона понимала, что ей больше нечего было возразить или предпринять, она открыла дверь и шагнула в коридор.

Свечи в канделябрах уже догорели, и вместо них путь освещал только слабый, тусклый свет зари, пробивавшийся сквозь незанавешенное окно. Босиком ступая по ковру, Леона улавливала слабый шелест скользившего за нею шлейфом шелкового покрывала, которое она все еще придерживала на груди, воскресивший в ее памяти движения змеи.

» Неужели я стала предательницей? — промелькнуло у нее в сознании, и затем девушка начала молиться про себя с неистовой энергией, исходившей, казалось, из самых заветных глубин ее души:

— Только бы комната оказалась пустой! О господи, только бы комната оказалась пустой!«

Она не оборачивалась, чтобы ненароком не встретиться взглядом с идущим позади лордом Чардом. Только когда они подошли к двери ее спальни, он выступил вперед и приоткрыл ее, давая Леоне войти.

Какое-то мгновение девушка боялась взглянуть перед собой, но потом обнаружила, что ее горячие мольбы не остались без ответа. Лью Куэйл исчез, и сверкающие рулоны шитых серебром и золотом дорогих тканей тоже куда-то пропали. Можно было подумать, что его появление на самом деле не более чем сон, если бы не ее белая шаль, лежавшая на полу бесформенной грудой складок — очевидно, она выпала у него из рук, — и две еще горевшие тонкие свечки на столике у кровати, куда он поставил их, чтобы они освещали принесенные им подарки.

— Вы сами видите, милорд, что здесь никого нет, — сказала Леона с ноткой облегчения в голосе. — Я же говорила вам, что это был всего лишь дурной с-сон.

— Действительно, никого, — подтвердил лорд Чард слегка мрачноватым тоном, как ей показалось.

Он подошел к окну, отдернул занавески и осмотрелся вокруг. Она заметила, как он окинул беглым взглядом комнату, подмечая каждую деталь обстановки, как будто подозревал, что тот, кого он искал, мог скрываться в тени платяного шкафа или за туалетным столиком.

Тут она впервые взглянула на него и обнаружила, что со слегка растрепанной со сна шевелюрой и без модного высокого галстука он выглядел намного моложе и не столь внушительно. Его парчовый халат с широкими манжетами и воротником из голубого бархата контрастировал с белым, украшенным оборочками воротничком ночной сорочки. На мгновение у нее создалось впечатление, что в его облике было что-то трогательное, почти мальчишеское. Затем она вспомнила о возложенном на него поручении и, сделав над собой усилие, произнесла:

— Теперь вы убедились, милорд, как глупо я поступила, бросившись бежать от пустых п-призраков.

— Тогда заприте вашу дверь на задвижку, чтобы они больше не смели вас беспокоить, — ответил лорд Чард.

Он быстро взглянул на нее сверху вниз, и ей показалось, что на его лице появилось странное выражение, какого она никогда не замечала раньше. Вслед за тем он осторожно сжал в ладони ее замерзшие пальчики и с удивительной нежностью поцеловал ей руку.

— Спокойной ночи, Леона, — сказал он. — И, по крайней мере, до утра вас ничто не потревожит.

Она не знала точно, что именно он подразумевал под этими словами, но могла предположить, что он намеревался оставаться на страже, дабы никто не мог приблизиться к ее двери.

Он вышел из спальни. Подчиняясь его настоянию, Леона заперла за ним дверь и, замерев, прислушивалась к звуку его шагов, удалявшихся по коридору. Невозможно было проникнуть к ней, минуя его комнату, и, хотя это обстоятельство ограждало ее от вторжения Лью Куэйла, она испытывала ужас при мысли, что, если он явится снова, лорд Чард будет ждать его в засаде.

Но Лью ушел, и она была уверена, что этой ночью он не станет идти на дальнейший риск. Кроме того, вспомнила она, невольно похолодев, при желании он всегда сумеет найти ее.

Девушка забралась в постель, чувствуя, что продрогла, однако щеки ее пылали. Теперь, когда она осталась одна, все значение случившегося в полной мере предстало перед нею, словно свидетельство обвинения, и одна мысль о том, что должен был подумать о ней лорд Чард, приводила ее в пугливое замешательство.

Откуда ей было знать, что он поменялся комнатами с Хьюго, спрашивала она себя. А если бы даже и знала, какая разница? В любом случае ей необходимо было обратиться к кому-нибудь, кто мог бы защитить ее от Лью Куэйла.

Едва увидев отражение Лью в зеркале, Леона поняла, к чему он клонил. Ее догадка переросла в уверенность, когда его руки коснулись ее груди и он привлек ее к себе, положив ее голову на свое плечо. При этом воспоминании она снова содрогнулась от ужаса, безотчетного слепого ужаса, который он всегда пробуждал в ней. В ее представлении он был похож на дикого зверя, и никогда нельзя было предугадать, когда он ударит в следующий раз.

Она уткнулась лицом в подушку, мысленно пытаясь найти хоть какой-нибудь путь к избавлению. Путь, который казался бы ей приемлемым и не столь безрассудным — так как в ее глазах было чистой воды безрассудством полагаться на лорда Чарда, — допустить хотя бы на миг, что она может обрести в нем своего защитника или покровителя. На свой лад он был еще более опасен, чем Лью Куэйл, и, разумеется, представлял собою гораздо большую угрозу для Хьюго.

Чувствуя себя до крайности уставшей, смущенной и подавленной и потому совершенно беспомощной, она заплакала — не так, как незадолго перед тем в приливе ужаса, неистово и отчаянно, но тихо и безнадежно, слезинки медленно стекали по щекам девушки, словно чья-то безжалостная, неумолимая рука сжимала ей сердце.

Леона так и не заснула, но, должно быть, ей все же удалось ненадолго вздремнуть, потому что, когда она открыла глаза, еще мокрые от слез, яркий лучик солнца, проникший сквозь окошко, ударил ей в лицо. Она, вздрогнув, приподнялась на постели, затем встала и, подобрав белую шаль, закуталась в нее. Ей нужно было проведать больного прежде, чем кто-либо в доме проснется. Леона очень тихо приподняла задвижку на двери.

Едва ли лорд Чард мог подслушивать, но у нее не было желания столкнуться с необходимостью отвечать на щекотливые вопросы.

Тишину в доме нарушало только тиканье дедушкиных часов в зале, и со стороны казалось, что ножки Леоны едва касались ковра, когда она стремительно и бесшумно двигалась по коридору в зеленую туалетную.

Девушка открыла дверь. Воздух в комнате был душным и спертым. Подойдя к окну, она раздвинула занавески, впуская солнечный свет, и обернулась к кровати.

Она была пуста! В первое мгновение Леона не поверила собственным глазам. Когда Лью успел увести отсюда раненого?

На наволочке виднелись следы крови, одеяла — по-видимому, в спешке — были сброшены на пол. Ей оставалось только догадываться, что здесь произошло, и в то же время для нее было очевидно, что степень риска в данном случае была чудовищно велика. Выйди Лью несколькими секундами раньше или позже — и они с лордом Чардом могли вплотную столкнуться с ним.

Само предположение о том, что могло за этим последовать, заставило ее побледнеть. Лью, бесспорно, не относился к числу тех, кто даст захватить себя голыми руками, и ему ничего не стоило напасть на безоружного человека и оставить его умирать, как он часто поступал до того со многими другими. Леона вдруг представила себе лорда Чарда в его парчовом с бархатом халате лежащим в агонии на ковре в коридоре и едва не вскрикнула от одной этой мысли. Затем она покинула комнату, плотно прикрыв дверь, вернулась в свою спальню и наскоро оделась. У нее не было времени размышлять, какое платье ей выбрать или как уложить волосы на более привлекательный манер. Она знала только, что ей необходимо было немедленно разыскать Хьюго и рассказать ему о случившемся. Леона попыталась сообразить, где он провел эту ночь, и решила, что, предоставив свою комнату лорду Чарду, сам он, скорее всего, перебрался в их бывшую детскую. Там всегда держалась наготове заправленная чистым бельем кровать для поверенного в делах, который раз в месяц приезжал ознакомиться со счетами имения.

Да, вдруг пришло ей в голову, Хьюго должен быть именно там. И действительно, заглянув в детскую, Леона обнаружила своего брата крепко спящим под картиной с изображением пасущихся на лугу белых ягнят, которую она ребенком особенно любила.

Она присела на край постели и окликнула его:

— Хьюги! Проснись! Мне надо поговорить с тобой.

Он обернулся к ней, зевая и потягиваясь.

— Который час? — пробормотал он недовольно.

— Еще совсем рано, — отозвалась Леона. — Но все равно вставай. Ты обязательно должен узнать о том, что произошло.

— В чем дело? — спросил Хьюго, снова зевнув. Его белокурые волосы были взъерошены, на округлом подбородке пробивалась щетина.

— Этой ночью сюда приходил Лью, — ответила девушка.

Как видно, одного имени Лью было достаточно, чтобы заставить брата окончательно очнуться. Он открыл глаза и, приподнявшись на локте, произнес:

— Я знаю. Он разбудил меня, чтобы сообщить, что он забрал с собою Эндрюса.

— Он тебя разбудил! — воскликнула Леона. — Как он догадался, где тебя искать?

— Наверное, Роза сказала ему, — ответил Хьюго. — Тебе известно, что она влюблена в Гедеона, того самого парня, который присматривает за гужевыми лошадьми. Она вечно околачивается среди носильщиков и прошлой ночью, пока они были заняты отправкой груза, спускалась к ним, чтобы принести им выпить.

— Значит, Роза тоже замешана в этом? — перебила его Леона. — Ох, Хьюги, есть ли хоть кто-нибудь, кому удалось вырваться из этого чудовищного замкнутого круга?

— Ты не сочтешь его таким уж чудовищным, — отозвался Хьюго веселым тоном, — когда увидишь результаты вчерашней работы в виде толстой пачки купюр.

Я вынужден был поместить Чарда в свою комнату, поскольку камин дымил так, что бедняга мог задохнуться.

Когда я решил, что он уже улегся спать, я потихоньку улизнул за порог, чтобы посмотреть, что там делается.

Убедившись, что все прошло благополучно и груз полностью вывезен, я предупредил Розу, что собираюсь спать в бывшей детской, и попросил ее приготовить постель, как только она вернется.

— Надо думать, ты не догадался сказать ей, что лорд Чард спит в твоей комнате? — осведомилась Леона.

— Конечно, нет, а зачем? — изумился Хьюго.

— Затем, что Лью обманом заставил меня открыть дверь, и мне пришлось бежать к тебе в комнату за помощью, — объяснила Леона.

Хьюго так и подпрыгнул на кровати.

— Боже праведный! И ты столкнулась с Чардом?

— Да, я застала там лорда Чарда.

— О чем ты с ним говорила? Что ты наделала? Он ничего не заподозрил, ведь так?

Вопросы слетали с его губ один за другим, вместо ответа Леона поднялась с постели и подошла, к окну. Она широко раскрыла решетчатые ставни и встала рядом, задумчиво глядя куда-то вдаль. Отсюда она могла видеть море, отливавшее бледным светом в лучах восходящего солнца, и линию горизонта, настолько слабо различимую, что трудно было определить, где море сливалось с небом.

— Хьюги, так не может больше продолжаться, — промолвила она наконец.

— Не говори ерунды, — отрезал Хьюго. — Мы все погрязли в этом деле по уши, и пути назад нет. Я хочу знать только, догадался ли о чем-нибудь Чард?

— Мне кажется, да.

— Тогда нам придется впредь действовать осмотрительнее. Слава богу, что он пригласил нас на сегодня в Клантонбери. Завтра мы получим, как условлено, очередную партию груза и потом на короткое время затаимся. Выручки от двух последних партий нам хватит, чтобы прочно встать на ноги.

— Ты серьезно рассчитываешь доставить завтра товар на берег? — спросила Леона взволнованно.

— Ну разумеется! — тотчас отозвался Хьюго. — Мы должны не спускать глаз с Чарда в Клантонбери, а Лью будет зорко следить за всем, что происходит здесь. В случае надобности мы можем спрятать ненадолго часть груза в подвалах, если не все лошади успеют вернуться в срок.

Леона резко обернулась, взглянув ему прямо в лицо.

— Только не здесь! Только не в этом доме, Хьюги!

— Почему бы и нет? Груз часто хранился здесь и раньше, и, если Чард вздумает обыскать деревню, он ничего не найдет. Откуда ему может быть известно о существовании потайных подвалов? Он не всемогущ.

— Не знаю почему, но мне кажется, что он может что-то заподозрить. — Леона почти теряла самообладание.

— Что ты сказала ему прошлой ночью? — спросил Хьюго с внезапной недоверчивой ноткой в голосе.

— Ничего насчет груза. Ничего в этом роде, — поспешила успокоить его Леона. — Но я думала, что это был ты. Я просила тебя не позволять Лью преследовать меня.

— Возможно, он не знает, кто такой Лью, — в голосе брата прозвучало сомнение.

— Уверена, что знает, — возразила Леона. — Лью Куэйл давно уже на примете у властей, и, когда здесь последний раз появились драгуны, они искали его.

Они знают его по имени, так же как и люди из береговой охраны.

— Во всяком случае, его им не поймать, — заявил Хьюго. — Во всем Суссексе не найдется человека, будь то мужчина, женщина или ребенок, который согласился бы его предать.

— Ты имеешь в виду, они не осмелятся, — парировала Леона.

Хьюго пожал плечами.

— Не хотелось бы мне оказаться на месте того, кто выдаст Лью, — бросил он небрежно.

Леона вздрогнула и затем спросила:

— Каким образом он забрал отсюда Эндрюса — если так звали раненого?

— Просто вывел его через заднюю дверь, я полагаю.

Там уже ждали двое друзей, готовых помочь ему добраться до дома. Лью сказал мне, что я должен быть тебе признателен и что ему намного лучше.

— Вряд ли стоило его трогать до утра, он, еще не вполне оправился, — заметила Леона.

— Было гораздо разумнее увести его подальше от дома, — резонно возразил Хьюго. — Если бы Чард наткнулся на него, нам пришлось бы плохо. — Он судорожно вздохнул и затем добавил:

— Забыл тебе сказать.

Чард прислал сюда свой экипаж, чтобы доставить тебя в Клантонбери.

— Как он добр! — воскликнула Леона.

— Добр?! — вскричал Хьюго. — Все так, как я и предполагал. Да еще кучера, верховые и слуги, должно быть, застряли на почтовой станции в Уортинге! Для нас чертовски унизительно, когда такой человек, как Чард, вынужден доставлять свой экипаж и своего камердинера вместе с собой из страха обнаружить нашу бедность!

Хьюго говорил с такой горечью, что Леона посмотрела на него широко раскрытыми от изумления глазами.

— Ты думаешь, причина в этом? — спросила она робко.

— Конечно! — воскликнул он в ответ. — И ты не можешь быть настолько глупа, чтобы этого не заметить.

Не думаешь же ты, что особа его круга путешествует без камердинера и, по крайней мере, пары сопровождающих? Но он явился сюда, словно нищий приходской священник.

— Мы могли бы принять у себя его камердинера, — возразила Леона.

— Ну разумеется, — резко бросил Хьюго, — и уйму других слуг в придачу. Но Чард так не считает. О нет!

Он, видите ли, готов терпеть лишения вместе с семейством Ракли. Вот с какого рода оскорблениями мне приходится мириться, Леона. И ты еще удивляешься, что мне нужны деньги! И я раздобуду их любым способом, чего бы это мне ни стоило.

— Ох, Хьюги, неужели это так много для тебя значит? — спросила Леона жалобным голосом.

— Да, очень много! — отрезал он. — Я хочу занять достойное место среди других молодых людей своего возраста. Я хочу иметь возможность прогуливаться по Сент-Джеймсу без опаски попасться на глаза надоедливым кредиторам. Я хочу обладать достаточными средствами, чтобы играть, приобретать породистых лошадей и разъезжать в экипаже, в котором не стыдно было бы показаться на людях. — Он испустил хриплый смешок, в котором не было ни малейшей доли веселья, и продолжал:

— Я хочу, кроме того, позволить себе хоть иногда принимать у себя своих друзей. Что за адская скука каждый раз возвращаться в эту жалкую, полуразвалившуюся, богом забытую лачугу! Вспомни хотя бы вчерашний обед. Даже свиньи и те не стали бы его есть!

И подавал его старый Брэмуэлл, который уже давно одной ногой стоит в могиле.

— Ох, Хьюги, Хьюги! Не говори так! — взмолилась Леона, голос ее сорвался. — Это твой родной дом, и я так хочу, чтобы ты чувствовал себя здесь счастливым.

— Счастливым! — проворчал он. — Как я могу быть счастливым, когда нет денег?

— Но если следующая партия груза прибудет сюда в сохранности, разве этого не будет достаточно?

— Достаточно для чего? — переспросил Хьюго. — Пожить немного в свое удовольствие? Уплатить некоторые из моих старых долгов Лью? Допустим, что так.

Но должно быть больше товаров, все новые и новые партии, Леона, если мы хотим разбогатеть! А потом мы приведем в порядок замок, наймем приличную прислугу, и я смогу со спокойной душой отправиться развлекаться в Лондон. И тебя я тоже возьму с собой, — добавил он, словно эта мысль только что пришла ему в голову.

— Благодарю тебя, Хьюги, — пробормотала Леона чуть слышно.

Ей было трудно говорить: к горлу вдруг подступил комок, глаза наполнились слезами. Все ей представлялось в самом мрачном свете — опасность и ужас, которым, казалось, не было предела. Новая потребность в деньгах, новые партии груза, снова смертельный риск.

Это была бесконечная спираль, за которой перед нею маячило ненавистное лицо Лью Куэйла, домогавшегося ее.

Ее охватил приступ отчаяния и безысходности, и, не сказав ни слова, с невидящими от слез глазами, она вышла из комнаты, зная, что Хьюго тем временем снова уткнулся головой в подушку и натянул одеяло. Он-то мог спать с чистой совестью, что бы ни происходило вокруг.

Леона спустилась вниз и принялась убирать вещи, которые не понадобятся, пока она будет гостить в Клантонбери. И теперь усилием воли она заставила себя сосредоточиться на избранном занятии, вытирая внезапно подступившие к глазам слезы крошечным, обшитым кружевами носовым платком и стараясь внушить себе, что стоны и жалобы здесь бесполезны. Мужчины всегда должны оставаться самими собой. Ей следует принимать Хьюго таким, какой он есть, и не пытаться каким бы то ни было образом его переделать.

Леона знала, что сегодня утром, чуть позже, ей предстоит еще одна стычка: когда она обратится к нему за деньгами, чтобы заплатить Брэмуэллу его жалованье и снабдить миссис Берне определенной суммой на покупку провизии для слуг.

Тут в ее памяти снова всплыл, как будто впервые, вопрос одежды. Для лорда Чарда, очевидно, не составляло особого труда заверить ее, что его сестра одолжит ей все, что может понадобиться, и, вероятно, потому, что он произнес это тем самым тихим, завораживающим голосом, который оказывал на нее столь странное воздействие, она поверила ему и на какой-то момент даже готова была примириться с таким положением вещей.

Только сейчас она сообразила, какую совершила глупость. Лицо ее вспыхнуло от стыда при мысли о том, в каком виде она предстанет перед герцогиней и перед чванливыми, самодовольными слугами, которые встретят ее и сразу поймут, насколько скромен ее багаж.

И все же у нее не было другого выхода. Она понимала, что Хьюго настаивал на отъезде с единственной целью — спровадить лорда Чарда подальше от замка, так же как и то, что после случившегося прошлой ночью она ни за что на свете не решилась бы остаться здесь одна.

Впервые в жизни она боялась находиться в собственном доме.

Погруженная в невеселые размышления, Леона услышала звук шагов за дверью гостиной и догадалась, что это был лорд Чард, прохаживавшийся по залу в ожидании завтрака. Она почувствовала, как от внезапного смущения кровь прихлынула к ее лицу. Как она сможет снова взглянуть ему в глаза после минувшей ночи?

Как она сможет оставаться спокойной и равнодушной, помня лишь о том, как она взывала к нему в темноте и как вслед за тем они беседовали, словно забыв обо всем на свете?

К ее удивлению, все обошлось лучше, чем она предполагала. Преодолевая внутреннее сопротивление, отчего ее походка казалась тяжелой, она вышла в зал, застав там лорда Чарда на пути в столовую и Николаса Уэстона, спускавшегося вниз по ступенькам лестницы.

Она пожелала им обоим доброго утра, после чего оказалось уже достаточно легко продолжать внешне беззаботным тоном разговор о погоде, о том, какой чудесный выдался день для поездки в Клантонбери и как великодушно было со стороны его светлости распорядиться прислать для нее свой собственный экипаж.

Завтрак получился более удачным, чем обед накануне вечером, и, пока джентльмены с аппетитом ели, Леона вертела в руках чашку какао и едва отведала немного свежей клубники из сада. Она сидела, потупив взгляд, стараясь не смотреть на лорда Чарда и в то же время ясно сознавая, что время от времени он бросает беглый взгляд в ее сторону.

Хьюго был в прекрасном настроении, и девушка понимала, что предполагаемый отъезд лорда Чарда явился для него огромным облегчением. Но, несмотря на это, с непостижимым упрямством Леона, которая до сих пор столь же страстно желала, чтобы он уехал» теперь испытывала невольное сожаление.

Она не могла разобраться в собственных ощущениях и все же чувствовала странную, щемящую тоску в душе, наблюдая за тем, как слуги переносили вниз его многочисленные кожаные чемоданы, и заметив его самого, великолепного в своем щегольском костюме для верховой езды, дававшего указания кучеру, по какой дороге им лучше ехать.

Леоне не понадобилось много времени, чтобы собраться. Роза сложила ее немногочисленные вещи в маленький, изрядно потрепанный дорожный сундук, миссис Милдью выгладила ее батистовое платье, и девушка надела на золотистые локоны свою единственную шляпу, до крайности старомодную, завязав под подбородком ленты.

— Позаботьтесь обо всем, Брэмуэлл, — произнесла Леона, обернувшись и окидывая последним взглядом зал, когда она уже ступила на подножку экипажа.

— Не беспокойтесь за нас, мисс Леона, — ответил старик дворецкий. — В первый раз за многие годы вам выпал случай прекрасно провести время, и, как я только этим утром сказал миссис Берне, «никто не заслуживает этого больше, чем наша мисс Леона».

— Спасибо, Брэмуэлл, — произнесла она, приободрившись.

Сама же Леона далеко не в столь радужных красках представляла себе свое пребывание в Клантонбери. Она могла думать лишь о том, какой дурнушкой она будет выглядеть и какое жалкое и нелепое зрелище будет представлять собою в своем старом сером платье! Едва оказавшись в карете лорда Чарда, она почувствовала неудержимое желание кинуться бежать обратно в замок.

Даже здесь каждая мелочь своею роскошью превосходила всякое воображение. Серебряные фонари, мягкие подушки, пледы из меха соболя — все ослепляло глаза богатством; и сам экипаж так легко подпрыгивал на рессорах, к тому же значительно увеличивавших скорость, что ей казалось, будто она опирается на облако лебяжьего пуха!

Николас Уэстон и лорд Чард путешествовали в карете рядом с нею, но Хьюго сопровождал их верхом, так как лорд Чард сам предложил ему взять с собою одну из принадлежавших ему лошадей.

— В Клантонбери есть множество превосходных чистокровок, из которых вы сможете выбрать любую, — говорил он. — Но если вы пожелаете ехать на одной из ваших, мы будем только рады. Я лично предпочитаю своих собственных лошадей всем остальным.

— Я тоже, — ответил Хьюго, не желая ни в чем от него отставать, но Леона знала заранее, что когда он прибудет туда, то наверняка не упустит случая прокатиться на великолепных породистых скакунах герцога, будучи совершенно уверенным, что они намного превосходят всех тех, которыми он когда-либо обладал.

«Бедный Хьюги», — подумала она, и сердце ее сжалось, пока она смотрела ему вслед из окна экипажа, мерно катившегося по подъездной аллее. В новом костюме для верховой езды он выглядел на редкость элегантно, и вместе с тем она ясно ощущала окружавший его налет вызова. Он как будто противопоставлял себя такому громадному неравенству; и у нее вдруг создалось впечатление, что при всех его недостатках в нем было нечто до такой степени дерзкое и блестящее, что, как бы ни расценивать его поступки, смелость искупала многие из его грехов.

Лорд Чард и Николас Уэстон завели продолжительный спор по поводу сравнительных цен на землю в этой части графства. Леона забилась в угол экипажа и через некоторое время, так как было довольно тепло, откинула шаль с плеч.

Она заметила, как лорд Чард один или два раза мельком взглянул на нее, и спрашивала себя, не приходило ли ему на ум в этот миг, каким убогим кажется ее вид по контрасту с роскошным убранством его экипажа. И тут же она упрекнула себя.

«Я должна была пойти на это ради Хьюги, — внушала она себе. — Для Хьюги наш отъезд в Клантонбери — единственный путь к спасению. Что бы мне ни пришлось испытать, как бы неловко я себя ни чувствовала, все будет оправданно, если груз благополучно достигнет берега».

Когда они проезжали через деревню, Леона увидела на размокшей от недавнего дождя глине отпечатки конских копыт, ведущие вдоль излучины реки в сторону дороги на Лондон. Она украдкой взглянула из-под ресниц на лорда Чарда, но тот был всецело поглощен беседой с Николасом Уэстоном и, судя по всему, ничего не заметил.

Деревня выглядела тихой и мирной в лучах утреннего солнца. Несколько сельских парней в рабочей одежде сидели перед трактиром с полными кружками в руках, и Леона догадалась, что эль, который они пили, был платой за проделанную ими минувшей ночью работу.

Она невольно вздрогнула, услышав, как лорд Чард произнес:

— Этот трактир, Николас, известен по всей округе тем, что его обычно использовали в своих целях контрабандисты — «джентльмены», как их еще называют в этих местах.

— Тогда почему же вы не обыскали его? — быстро спросил Николас Уэстон.

— Потому что в этом случае я бы ничего не нашел, — отозвался лорд Чард. — «Джентльмены» отнюдь не такие дилетанты в своем деле, чтобы оставлять свои товары лежать на видном месте, где кто угодно, вроде меня, может их обнаружить.

— Должно быть, это довольно прибыльное дело, — заметил Николас Уэстон.

— Пока ему не приходит конец, — ответил лорд Чард.

В его тоне ей послышалось предупреждение, и девушка поспешно отвернулась, глядя в окно туда, где, чуть опережая их, гарцевал на лошади Хьюго.

Что она может сделать? Как ей убедить брата, что игра не стоит свеч? Словно звон погребального колокола, до нее донеслись слова лорда Чарда, произнесенные с несвойственной ему до сих пор подчеркнутой интонацией в голосе:

— Рано или поздно, Николас, даже самый ловкий контрабандист допускает ошибку — и тогда либо его ловят, либо он погибает!