Любовь Лилы (ЛП)

Глава 7

— Какого черта возиться со всеми этими бумажонками?

Хокинс нервно вышагивал по омытой солнцем комнате в арендованном доме.

Он никогда не отличался терпением и предпочитал использовать кулаки или оружие, а не мозги. Его партнер, теперь называющий себя Робертом Маршалом, сидел за дубовым столом, тщательно просматривая документы, которые месяц назад выкрал из Башен. Он выкрасил волосы в тусклый каштановый цвет, отрастил солидные бородку и усы, придав им тот же оттенок.

Если бы профессор Квартермейн увидел его сейчас, то опознал бы как Эллиса Кофилда. Неважно, какое имя он выбрал, неважно, какую маскировку использовал, он оставался вором, преступный ум которого сосредоточился на калхоуновских изумрудах.

— Мне очень нелегко достались эти документы, — мягко заметил Кофилд. — Теперь, когда мы потеряли профессора, придется самому их изучить. Просто потребуется немного больше времени.

— Вся эта работа смердит.

Хокинс посмотрел на мощные деревья, закрывающие дом, располагающийся за осиновой рощей. Легкие листья непрерывно трепетали от бриза, в распахнутые окна проникал аромат сосен и душистого горошка. Но мужчина обонял только собственное расстройство. Яркие синие вспышки над заливом тоже не поднимали настроения. Он достаточно долго просидел в тюрьме, чтобы чувствовать себя заключенным даже в таком прекрасном окружении.

Хрустнув суставами, Хокинс отвернулся от окрестностей:

— Мы можем застрять в этом месте на долгие недели.

— Значит, надо научиться наслаждаться пейзажем. И помещением.

Беспокойная натура партнера раздражала, но Кофилд мирился с этим. Сейчас он нуждался в Хокинсе. После того как изумруды будут найдены… о, тогда все переменится.

— К тому же дом предпочтительнее яхты, особенно на долгий срок. Кроме того, найти безопасное убежище через залив от острова было сложно и дорого.

— Вот и я о том же. — Хокинс вытащил сигарету. — Мы потратили кучу денег, и пока все, что раздобыли — кипу старых бумаг.

— Уверяю тебя, изумруды возместят все расходы, и еще с избытком останется.

— Если эти чертовы камни вообще существуют.

— Существуют. — Кофилд раздраженно отмахнул дым, взгляд стал напряженным. — Они существуют. И еще до конца лета окажутся в моих руках.

Он поднял ладони с белыми, чуткими и умными пальцами и практически увидел, как сверкающие зеленые камни ниспадают с них.

— Они будут моими.

— Нашими, — поправил Хокинс.

Кофилд взглянул на напарника и улыбнулся:

— Нашими, конечно, нашими.

После ужина Макс возвратился к своим записям, внушая себе, что должен быть ответственным и заниматься порученным делом. Но, если честно, требовалось создать какую-то дистанцию между собой и Лилой. Он нисколько не заблуждался, что чувствует к ней не только вожделение. Примитивное физическое влечение может вызвать лицо на телеэкране или голос по радио, а в его отклике на Лилу не было ничего простого и легковесного, от чего можно небрежно отмахнуться.

Каждый день он бродил вокруг нее, эмоции становились все более запутанными, более изменчивыми и непослушными. И без того достаточно трудно смотреть на соблазнительницу, сгорая от неуместного желания. А теперь еще к потребностям добавились мечты — нереальные, глупые и невыполнимые.

Макс никогда всерьез не размышлял о любви, не говоря уже о браке и семье. Вполне хватало работы и приятного времяпрепровождения в моменты изредка выпадавшего отдыха. Он наслаждался женщинами, но корнуэльским дон Жуаном никогда не был, довольствуясь удобными и необременительными отношениями, и ни разу не ощущал нестерпимого порыва мчаться к алтарю или начать строить уютное гнездышко.

Одинокая жизнь вполне устраивала его, и, представляя будущее, он воображал себя закоренелым холостяком, возможно, с трубкой в руке и верной собакой для компании.

Он простой человек и живет достаточно скучно. Во всяком случае, жил до недавнего времени. Как только поможет Калхоунам разыскать изумруды, сразу вернется к тихому существованию. И вернется один. Пусть его жизнь уже никогда не станет прежней, он знал, что Лила забудет неуклюжего профессора еще до того, как над заливом задуют зимние ветры.

И Макс понимал — чем скорее он закончит изучение бумаг и уедет, тем легче будет покинуть это место. Собирая записи, решил, что настало время сделать следующий шаг к окончанию самого невероятного лета в своей истории.

Он нашел Аманду в ее комнате за работой над списком, касающимся предстоящей через три недели свадьбы со Слоаном.

— Извините, что прерываю.

— Ничего страшного.

Аманда сдвинула очки на нос и улыбнулась:

— У меня все под контролем, кроме собственных нервов.

Она отложила бумаги на край стола с наклонной крышкой.

— Я уже готова тайно сбежать, но тетя Коко убьет меня.

— Предполагаю, что организация свадьбы чрезвычайно хлопотное дело.

— Даже планирование маленькой семейной церемонии походит на разработку генерального наступления. Или борьбу с водоворотом, — уточнила Аманда и рассмеялась. — Только что закончила жонглировать фотографиями, цветными схемами, стыковками и цветочными композициями. Пока все прекрасно получается. Раз уж подготовила свадьбу Кики, то наверняка смогу проделать то же самое для себя. Если не считать того… — сняв очки, начала складывать и разводить дужки, — …что все это пугает и лишает меня здравого смысла. Итак, Макс, я поделилась своими проблемами, а теперь признайтесь, что мучает вас.

— Набросал перечень, но не знаю, насколько он полон.

Макс положил бумагу на стол перед Амандой.

— Здесь имена всей прислуги, работавшей в Башнях в то лето, когда погибла Бьянка, которые я смог найти.

Поджав губы, Аманда вновь надела очки и оценила четкий почерк и аккуратные колонки.

— Все слуги?

— Согласно бухгалтерским книгам. Я подумал, что мы могли бы связаться с их родственниками, и, если повезет, кто-нибудь может даже до сих пор жив.

— Любому, кто работал здесь тогда, должно быть, перевалило за сто лет.

— Не обязательно. Большая часть слуг были совсем молодыми — горничные, садовники и поварята.

Когда Аманда начала крутить карандаш в руках, Макс пожал плечами.

— Знаю, это выстрел наугад, но…

— Нет. — Аманда кивнула, не отрываясь от списка. — Мне нравится. Даже если мы не встретимся ни с кем из тех, кто в те годы трудился в Башнях, ведь существует возможность, что они что-то рассказали своим детям. Бьюсь об заклад, некоторые из них были с острова… возможно, все еще живут рядом. — Она взглянула на профессора. — Хорошая мысль, Макс.

— Хотел бы помочь в поисках.

— С удовольствием воспользуюсь вашим предложением, загадка не обещает легко разрешиться.

— Исследования — именно то, в чем я являюсь лучшим.

— Но у вас есть и собственные дела. — Аманда потянулась и сжала его руку. — Почему бы нам не разделить список пополам и не начать прямо завтра? Возьму на себя повара, дворецкого, экономку, личную горничную Бьянки и няньку, все они приехали с ними из Нью-Йорка.

— Но прочую прислугу и низший персонал наняли из местных.

— Точно. Разделим перечень и поищем общие связи…

Она затихла, увидев Слоана, входящего через двери террасы с бутылкой шампанского и двумя бокалами.

— Оставь тебя одну на пять минут, и ты тут же принимаешься развлекать других мужчин.

Слоан поставил шампанское на стол.

— И намекаешь на общие связи. Должно быть, что-то серьезное.

— Мы даже не приступили к сортировке по алфавиту, — сообщила Аманда.

— Похоже, я появился как раз вовремя.

Слоан взял карандаш из ее руки и медленно поставил Аманду на ноги.

— В следующую минуту ты, вероятно, глубоко увязла бы во всевозможных взаимосвязях.

«Я здесь явно лишний», — решил Макс. По тому, как они целовали друг друга, было очевидно, что про него напрочь забыли. Уходя, он бросил через плечо завистливый взгляд — мужчина и женщина искренне улыбались друг другу, ничего не говоря, прекрасно осознавая, чего хотят. Друг друга.

Вернувшись в свою комнату, Макс вознамерился провести оставшуюся часть вечера, работая над заметками для будущей книги. Или, если наберется храбрости, устроится перед старой механической пишущей машинкой, которую для него раскопала Коко, и сделает решающий шаг, начав писать историю, вместо того чтобы бесконечно планировать это.

Он бросил взгляд на разбитый «Ремингтон» и почувствовал, как скрутило живот. Хотелось сесть и положить пальцы на клавиши, да так отчаянно, как мужчина жаждет обхватить руками любимую и желанную женщину. Столкновение с непорочно чистым листом бумаги пугало, словно расстрельная команда. А может, и сильнее.

Надо просто подготовиться, сказал себе Макс. Разложить справочники. Рассортировать предварительные записи. Отрегулировать освещение.

Он вспомнил о множестве мелких деталей, которые необходимо проработать, прежде чем начать. Устроив все наилучшим образом, попытался думать, но в голове было пусто.

Именно сейчас, понял он, пришла пора приступить к воплощению замысла, о котором мечтал всю жизнь. Все, что надо сделать — сочинить первое предложение и посвятить себя этому занятию.

Пальцы сжались в кулаки.

С чего он решил, что сумеет написать книгу? Тезисы, лекции — да. Тут он мастер. Но книга, Боже, написание романа — это совсем не то, чему можно научить любого. Требуется воображение, остроумие и умение передать драматизм. Утопать в фантазиях и ясно формулировать все на бумаге — две совершенно разные вещи.

Не глупость ли это — начать дело, которое может закончиться полной неудачей? Пока он только готовится писать историю, не грозят никакие провалы и разочарования. Можно много лет заниматься подготовкой, не рискуя опозориться. А если начать писать, действительно начать, то уже не спрячешься за исследованиями и заметками. В случае же фиаско, не останется даже мечты.

С болезненным напряжением Макс пробежался пальцами по клавишам, пока мысли метались, изобретая бесчисленные оправдания, чтобы отложить этот момент. Когда первое предложение пронеслось от мозга к рукам и появилось на вздрагивающем листе, он тяжело судорожно выдохнул.

Три часа спустя целых десять отпечатанных страниц лежало перед ним. Повесть, которая так долго рождалась в фантазиях, вылилась в слова. Его слова. Он понимал, что могло получиться ужасно, но это, казалось, не имело значения. Он творил, действительно творил. Процесс очаровывал и бодрил. Щелчки, грохот и глухое перестукивание клавиш восхищали.

Макс снял рубашку и ботинки, ссутулился над столом со сведенными бровями и слегка рассеянным взглядом. Пальцы то порхали над машинкой, то замирали, когда он задумывался, как точнее описать бьющиеся в голове образы.

Именно таким его и обнаружила Лила. Он оставил двери террасы открытыми для бриза, хотя давно перестал замечать его. Не считая полоски света от лампы на столе, комната была погружена во мрак. Лила стояла, наблюдая за Максом, взволнованная его полной сосредоточенностью, очарованная тем, как волосы спадают ему на глаза.

«Он очень удивится моему приходу?» — гадала Лила. Разве возможно держаться от него подальше, когда она так сильно влюблена? Нет ничего неправильного в желании провести с ним ночь, выказать ему любовь тем способом, который он сможет понять и принять. Она должна принадлежать ему, создать узы, которые будут иметь значение для них обоих.

Не просто секс, но близость. Все началось в тот момент, когда он, едва не утонув, растянулся на гальке и притронулся к ее лицу. Между ними возникла связь, которую Лила не могла игнорировать. И раз уж поднялась с собственной постели, чтобы попасть в его, то и не намерена больше ждать.

Сегодня вечером инстинкты влекли в его комнату так же неодолимо, как тогда на берег в разгар шторма.

Решение за ней, она знала. Как бы безудержно он ни хотел ее, ничего не возьмет, пока не предложат. Постесняется из-за собственных правил и кодексов. Возможно, если бы он любил ее… Но она не позволяла себе задумываться об этом. В свое время полюбит. Ее чувства слишком глубоки и слишком всепоглощающи, чтобы им сопротивляться.

Поэтому придется самой сделать первый шаг. Соблазнить.

Макс так углубился в размышления, что не услышал бы и крика. Но аромат, ворвавшийся в комнату с вечерним бризом, привлек внимание. Желание закипело в крови еще до того, как он оглянулся и увидел Лилу в дверном проеме в колыхающемся белом пеньюаре. Волосы, пойманные ветерком, танцевали по плечам. Позади нее небо выглядело черным холстом, а гостья — словно ворвавшимся в действительность миражом. Она улыбнулась, и его пальцы оцепенели на клавишах.

— Лила.

— Мне приснился сон.

Это на самом деле было так, правдивый разговор поможет успокоить нервы.

— О тебе и обо мне. Сияла луна, я практически чувствовала ее свет на своей коже, и тут ты коснулся меня.

Лила ступила внутрь, движение сопровождалось слабым шуршанием шелка, будто легкие волны пробежали по воде.

— И тогда я перестала ощущать что-либо, кроме тебя. И очень легкий, очень сладкий аромат цветов. И длинные трели соловья, призывающего любимую. Это был прекрасный сон, Макс.

Она остановилась возле его стола.

— Потом я проснулась. В одиночестве.

Макс был уверен, что напряженный узел в животе в любой момент может лопнуть и оставить его совершенно беспомощным. Лила выглядела прекраснее любой фантазии — волосы, словно блуждающие огоньки, рассыпались по плечам, изящное тело соблазнительным силуэтом вырисовывалось под тонкой струящейся тканью.

— Уже поздно. — Макс пытался прочистить пересохшее горло. — Ты не должна находиться здесь.

— Почему?

— Потому что… это…

— Неправильно? — предположила она. — Опрометчиво? — Лила отвела волосы с его лба. — Опасно?

Макс вскочил на ноги, и вцепился в спинку стула.

— Да, все это.

В ее взгляде мерцали извечные женские тайны.

— Но я чувствую себя восхитительно опрометчивой, Макс. А ты нет?

Отчаянье, вот что он чувствовал. Отчаянную нужду в единственном прикосновении к ней.

Костяшки пальцев побелели.

— Есть еще вопрос уважения.

Ее улыбка внезапно стала очень теплой и очень сладкой.

— Я уважаю тебя, Макс.

— Нет, я имею в виду…

Она выглядела такой красивой, когда так улыбалась, такой юной, такой хрупкой.

— Мы решили остаться друзьями.

— Конечно.

С сияющими глазами Лила отбросила тяжелые пряди назад. Кольца заблестели в искусственном освещении.

— А это…

— Именно то, к чему стремимся мы оба, — закончила она.

Лила подступила к Максу, и он вздрогнул так, что упал стул. Она засмеялась легким восхищенным смехом, совсем не дразнящим.

— Я тебя нервирую, Макс?

— Мягко сказано.

Он с трудом втянул воздух через сухое горло. Руки по бокам свились в кулаки, близнецы тех кулаков скрутили живот.

— Лила, не хочу разрушать наши отношения. Господь свидетель, как я боюсь, что ты разобьешь мне сердце.

Она снова улыбнулась, ощущая, как волна надежды пронеслась в душе.

— А я могу?

— Ты же знаешь, что можешь. За тобой наверняка тянется вереница разбитых сердец.

Опять то же самое, подумала Лила, задрожав от разочарования. Он по-прежнему представлял ее — а может, и всегда будет представлять, — беспечной сиреной, которая сначала соблазняет мужчин, а затем отвергает их. Не понимает, что это ее сердце на кону, все это время именно ее сердце стояло на кону. Она не позволит ему остановить себя… просто не в состоянии. Эту ночь, сегодняшнюю ночь, им суждено провести вместе. Она слишком настоятельно ощущала это, чтобы ошибиться.

— Скажи-ка, профессор, ты когда-нибудь мечтал обо мне?

Лила подошла еще ближе, Макс снова отступил. Теперь они стояли в полумраке.

— Когда-нибудь лежал в темноте и гадал, на что это было бы похоже?

Макс быстро терял землю под ногами. Лила настолько заполнила его мысли, что не осталось места ни для чего, кроме острой потребности в ней.

— Ты же знаешь, что да.

Еще один шаг, и они окунулись в поток лунного света, такого же белого, как ее одежда, и такого же соблазнительного.

— И когда мечтал обо мне, где мы находились?

— Да какая разница — где.

Он должен коснуться ее, невозможно сопротивляться порыву хотя бы просто провести кончиками пальцев по ее волосам.

— Мы были одни.

— И сейчас мы одни.

Она положила руки ему на плечи, потом обвила шею.

— Поцелуй меня, Макс. Как тогда, когда мы сидели на траве в солнечном круге.

Его пальцы, натянутые, как провода, запутались в ее волосах.

— Но этим все не закончится, Лила. Не в этот раз.

Она изогнула губы, поднимая к нему лицо.

— Просто поцелуй меня.

Макс изо всех сил старался, чтобы хватка была нежной, а рот мягким, пока путешествовал по ее губам. Конечно, у него достаточно силы воли, чтобы сдержаться, хотя невыносимая жажда убивала. «Никогда не причиню ей боли», — поклялся себе Макс. И продолжил цепляться за призрачную надежду, что сможет провести с русалкой эту ночь и остаться невредимым.

Такой милый, подумала Лила. Такой прекрасный. Нежность поцелуя подчеркивалась ощущением того, что оба дрожат от едва обуздываемой страсти. Ее сердце, в котором уже поселилась любовь, заполнилось до краев.

Когда их губы разомкнулись, в глазах Лилы блестели слезы.

— Не хочу, чтобы этим все закончилось. — Она снова коснулась его рта. — Ни один из нас не хочет.

— Нет.

— Займись со мной любовью, Макс, — прошептала Лила, потом отстранилась и, не сводя с него горящего взора, расстегнула халат. — Ты нужен мне сегодня ночью.

Одежда стекла на пол. Обнаженная кожа сияла белизной и гладкостью мрамора. Длинные стройные ноги казались вылепленными и отполированными руками скульптура. Она стояла, укрытая только лунным светом, и ждала.

Макс никогда не видел ничего более совершенного, более изящного и хрупкого. И внезапно собственные руки показались большими, неуклюжими и грубыми. Неровное дыхание срывалось с губ, когда он касался ее. Хотя ладони едва плыли по волшебному телу, он боялся, что останутся синяки. Макс зачарованно наблюдал, как скользят по ней его пальцы, обводя наклон плеч, скатываясь с изящных предплечий и снова назад. Потом осторожно, очень осторожно приласкал мягкую кожу упругой груди.

Сначала у Лилы ослабли колени. Никто и никогда не дотрагивался до нее так, с такой опьяняющей нежностью, словно она первая женщина в его жизни, и он познавал ее лицо и формы кончиками пальцев. Она пришла соблазнить его, и все же руки бессильно и неподвижно свисали по бокам. Это ее соблазняли. Лила откинула голову в невольном капитулирующем жесте, но Максу ни за что не догадаться, что для нее это первая сдача.

Не в состоянии удержаться, Макс прижался губами к томительно беззащитной линии ее шеи, пока ладони легонько обводили контуры груди.

Взрыв чувств потряс Лилу, она ошеломленно затрепетала и выпалила его имя.

Он тут же отступил, проклиная себя.

— Прости.

Наполовину ослепнув от вожделения, Макс потряс головой, пытаясь прояснить зрение.

— Всегда был неловким.

— Неловким?

Лила качнулась к нему, затуманенная страстным желанием, и провела губами по его плечам, шее и груди.

— Разве ты не чувствуешь, что делаешь со мной? Не останавливайся. — Она надолго припала к нему губами. — Просто умру, если остановишься.

Огненный вал, сотрясший весь организм, едва не сбил его с ног. Ее руки жадно и нетерпеливо исследовали его тело, а рот, Боже, горячий и алчный рот иссушал кожу каждым обжигающим поцелуем. Он не мог думать, только дышать, не мог шевелиться, только чувствовать.

Пытаясь вернуть самообладание, Макс повернул к себе ее лицо, умиротворяя ее порыв, погружая обоих в наркотический любовный дурман, вкладывая всю свою страсть в этот бесконечный поцелуй. Да, он осознавал, что делает с ней, и это поражало. Низко и хрипло застонав, Лила, сдаваясь, обмякла в его объятиях, что было гораздо эротичнее любого соблазнения. Она, казалось, таяла в полной покорности, полном доверии. Когда Макс подхватил ее, Лила тихонько всхлипнула.

Она прикрыла веки, но он успел заметить зеленую вспышку из-под ресниц. Пока нес ее к кровати, чувствовал себя таким же сильным, как Геркулес. Нежно, не сводя с нее глаз, уложил на простыни.

Лунный свет струился через окна, как жидкое серебро. Макс слышал ветер, вздыхающий между деревьями, и отдаленный грохот воды по скалам. Таинственный, как у Евы, аромат Лилы так же легко дотянулся до него, как и она сама. Сраженный романтикой этой ночи, он поднес ее ладони к губам, скользнул ртом по суставам, мягким подушечкам. И все это время наблюдал за ней, осторожно прикусывая кожу, потом успокаивал, заглаживая языком. Он слышал, как участилось ее дыхание, отметил, как затуманился взор от возбуждающего удовольствия и замешательства, пока он занимался любовью с ее руками, ощутил грохот ее пульса, когда припал к запястью.

Макс приносил ей дары, которых она не ожидала. Абсолютная беспомощность. «Понимает ли он, что я полностью в его власти?» — смутно гадала Лила. Пьянящее невыносимое наслаждение растекалось от кончиков пальцев по всему телу. Макс оторвался от ее ладоней, чтобы приласкать внутреннюю часть локтя, и из ее горла вырвался стон.

Она даже не осознавала, что извивается под ним, приглашая взять все, что он пожелает. Когда его рот наконец вернулся к ее губам, его имя было единственным словом, которое она смогла вымолвить.

Макс боролся с собственной жадностью. Невозможно не почувствовать алчность к такому телу — настолько горячему, настолько мягкому, настолько гибкому, — хотя он отказывался признавать это. Одна ночь, возможно, у него только одна-единственная ночь. Поэтому он хотел большего, чем просто поспешное и страстное слияние, которого до боли жаждала плоть. Макс стремился получить невыразимое удовольствие от изучения каждого дюйма ее кожи, обнаружения ее тайн и слабостей, мечтал оставить в памяти неизгладимые впечатления от прикосновений к ней, почувствовать ее трепет, упиваться ее вздохами. По тому, как руки Лилы блуждали по нему, он понял, что она тоже ошеломлена происходящим.

Макс неспешно заскользил по возлюбленной, воспламеняя ее поцелуями, лаская кончиками пальцев. С мучительной медлительностью задержался у нежных полукружий, пока те не заныли и не напряглись от истомы. Потом направился вниз, еще ниже, в то время, как Лила стискивала и отпускала его волосы. Он слышал мягкие бессвязные просьбы, приглушенные стоны, путешествуя ртом по ее телу, дразняще прикусывая бедра. Лила ощутила порхающие прикосновения на своей плоти и вскрикнула, выгибаясь, когда захлестнула первая горячая волна, взлетела в небеса, потом рухнула вниз, пока он неустанно ласкал ее колени.

Макс не мог насытиться ею, каждое новое ощущение захлестывало мощнее предыдущего. Он упивался ее вкусом, желание ревело в висках, горело в крови. Удерживая ее беспокойные руки, он сводил себя с ума, подталкивая ее на новый пик. Когда Лила снова обмякла и стихли вскрики, вырывающиеся вместе с дыханием, он вернулся к ее рту.

Ей хотелось умолять, но она не могла говорить. Эмоции накатывали одна на другую, оставляя ее слабой, испытывающей головокружение и жаждущей еще большего. Отчаянно нуждаясь в Максе, Лила завозилась с молнией джинсов, едва не закричав от расстройства, но его рот превратил вопль в стон.

Стягивая брюки, она тащила хлопчатобумажную ткань по его бедрам, настолько потеряв голову, что даже не осознавала, как ее нетерпеливые пальцы заставляют его трепетать. Влажная плоть заскользила по влажной плоти, когда они избавились от его одежды.

— Подожди.

Слово резко сорвалось с губ Макса — он изо всех сил пытался сохранить последние крохи разума.

— Посмотри на меня.

Затем стиснул ее голову, когда она приподняла веки.

— Посмотри на меня, — повторил Макс. — Хочу, чтобы ты запомнила это.

Все мышцы дрожали от усилия, пока он медленно проникал в нее. Ее взгляд затуманился, но она не сводила с него глаз, согласно двигаясь ему навстречу. Макс заполнил ее собой с такой совершенной красотой, что, поняла Лила, она навсегда запомнит это мгновение.

Лила улыбалась, гладя волосы Макса и ощущая, насколько сладко и естественно его голова отдыхает у нее на груди. Их тела все еще были переплетены, как тогда, когда они вместе парили в небесах. Погрузившись в мечты, она пыталась вообразить, на что это похоже — ночь за ночью засыпать вдвоем, как сейчас.

Макс почувствовал, как Лила расслабилась под ним, осязал ее теплоту и гибкость, кожу, все еще сияющую росой страсти. Биение ее сердца медленно успокаивалось. И на мгновение он представил, что это их обычный день среди многих других, что она принадлежит ему настолько полно и глубоко, как женщина может принадлежать мужчине.

Он знал, что подарил ей удовольствие, и на какое-то время они тесно связаны друг с другом. Но теперь не мог сообразить, что уместно сказать… потому что единственное, что приходило на ум, — он любит ее.

— О чем ты думаешь? — прошептала Лила.

Макс сосредоточился.

— Сейчас я не в состоянии думать.

Низко и тепло засмеявшись, она переместилась, извиваясь под ним, пока они не оказались лицом к лицу.

— Тогда я скажу, что думаю.

Лила поцеловала его, медленно и проникновенно.

— Мне нравится твой рот.

Дразняще прикусила нижнюю губу.

— И руки. И плечи. И глаза.

Провела кончиком пальца вверх и вниз по его позвоночнику.

— Собственно говоря, в данный момент не вижу ничего, что бы мне не нравилось в тебе.

— В следующий раз, когда разозлю тебя, обязательно напомню эти слова.

Макс отвел ее волосы за плечи и залюбовался тем, как они рассыпались по подушке.

— Не могу поверить, что я здесь, с тобой, и в таком положении.

— Разве практически с самого начала ты не чувствовал, что так будет, Макс?

— Чувствовал.

Он обвел контур ее губ.

— Но мне казалось, что я принимаю желаемое за действительное.

— Не очень-то ты уверен в себе, профессор.

Лила проложила цепочку легких неспешных поцелуев по его лицу.

— Ты очень привлекательный мужчина, с замечательными умственными способностями и чувством сострадания — неотразимое сочетание.

Он передвинулся, чтобы видеть ее, но в глазах Лилы не заметил смеха. Она прижалась щекой к его ладони.

— Когда ты занимался со мной любовью, это было прекрасно. Самая прекрасная ночь в моей жизни.

Лила все поняла по его взгляду, в котором теперь читала не замешательство, а явное недоверие, и, поскольку, открыв душу, оказалась совершенно беззащитной, ничего не могло ранить сильнее.

— Прости, — напряженно произнесла она и отстранилась. — Уверена, что в моих устах это прозвучало банально.

— Лила…

— Не надо, все хорошо.

Она сжимала губы, пока не удостоверилась, что голос вновь обрел беззаботность и отстраненность:

— Не стоит все усложнять.

Сев на кровати, отбросила тяжелые пряди назад.

— Никакой западни, профессор. Никаких ловушек, никаких обязательств. Мы два взрослых человека, которые наслаждаются друг другом. Согласен?

— Не уверен.

— Давай остановимся на том, что мы вместе провели день. Или ночь.

Лила наклонилась и поцеловала его.

— А теперь, раз мы все уладили, я должна уйти.

— Не надо.

Макс схватил ее за руку, прежде чем она успела ускользнуть с кровати.

— Не уходи. Никаких обязательств, — медленно повторил он, не сводя с нее глаз. — Никаких осложнений. Просто останься со мной сейчас.

Лила лукаво улыбнулась.

— Я снова соблазню тебя.

— Очень на это надеюсь. — Макс притянул ее к себе. — Хочу, чтобы ты была рядом, когда взойдет солнце.