Любовь слепа

Глава десятая

Вопреки своим ожиданиям, он не обнаружил Элайю в зале, хотя был уверен, что она находится там, отдавая распоряжения по хозяйству. Несколько слуг вяло собирали из-под столов кости, оставленные наевшимися до отвала собаками. При виде хозяина движения их стали чуть более энергичными. Он расспросил их, и каждый старался подчеркнуть, что взялся за работу по собственной инициативе: новая хозяйка Равенслофта прошла мимо, не сказав им ни слова.

Голодный и озадаченный, Джордж проследовал в кухню, где царил еще больший разгром, чем в зале. Горшки и вертелы были не вычищены, столы покрыты липкими пятнами, даже огонь в очаге не горел. Он увидел лишь громко храпящего Гастона, который лежал на полу, прижимая к жирной груди пустой мех от вина.

Джордж на ходу прихватил засохшую горбушку хлеба и пошел дальше, напряженно раздумывая о том, куда же, черт побери, девалась Элайя и чем она может заниматься.

Судя по положению солнца, время для мессы давно миновало, так что вряд ли стоило искать ее в церкви.

Взгляд Джорджа упал на приоткрытую дверь конюшни, и он улыбнулся. Наверняка она отправилась проведать своего жеребца.

Он медленно пересек двор, отметив, что у ворот стоит на страже в криво надвинутом шлеме только один часовой, да и тот нетвердо держится на ногах. Увидев Джорджа, солдат выпрямился так резко, что уронил копье.

— Поменьше эля в следующий раз! — бодро окликнул его Джордж. — Я рад, что хоть ты на посту!

Караульный виновато улыбнулся и отсалютовал.

На душе у хозяина Равенслофта было, однако, совсем не весело. Кто угодно мог беспрепятственно проехать в ворота замка, мрачно подумал Джордж. Благодарение Создателю, что сэр Томас не остался на ночь, иначе он вполне мог бы надрать зятю уши за небрежность.

Джордж оглянулся, гадая, заметила ли все это Элайя. Наверняка заметила.

Затем он сообразил, что, если ворота замка оказались не защищенными от возможного нападения, выходит, выехать наружу тоже можно было без помех.

Он зашагал быстрее. Не может быть, чтобы Элайя оказалась настолько безрассудной и отправилась кататься верхом в полном одиночестве!

Джордж распахнул дверь конюшни и прищурился, вглядываясь в полумрак. В косо падавшем луче света кружились пылинки. Где-то рядом раздалось нетерпеливое ржание. Джордж с облегчением увидел, что конь Элайи находился в своем стойле.

Выйдя наружу, он постоял, напряженно размышляя, куда же отправиться теперь. Из казармы донесся взрыв смеха, и в басовитом мужском хоре ему послышался знакомый женский голос.

Джордж зашагал к казармам, открыл дверь — и застыл на пороге, уперев руки в бока и рассматривая столпившихся вокруг его супруги солдат. Она сидела на табурете, небрежно закинув ногу на ногу — ни дать ни взять королева в окружении придворных. Впрочем, какая уж там королева, скорее…

— Тут он и говорит: «Ладно, в следующий раз смотри, куда целишься!» — закончила Элайя какой-то рассказ, и мужчины снова разразились дружным хохотом.

— Мне кажется, вы уже достаточно позабавились, — холодно заметил Джордж.

Она резко повернулась, а затем окинула солдат быстрым взглядом. Они были явно удивлены, словно появление хозяина было не просто неожиданным, но и необычным.

Элайя сразу вспомнила, как таяла в его объятиях ночью и как наблюдала за ним сегодня, когда первые лучи солнца окрасили небо в розовые тона.

Ей было приятно видеть, каким юным он выглядел во сне. Прядь белокурых волос упала на гладкий лоб, густые ресницы отбрасывали длинные тени на щеки, а губы были соблазнительно приоткрыты. Элайе ужасно хотелось поцеловать его, однако она не решилась, подумав, что Джорджу следует отдохнуть после усердных ночных трудов.

А потому, двигаясь быстро и бесшумно, она умылась, смыв с себя несколько засохших пятнышек девственной крови. Затем осторожно приподняла покрывало, которое натянул Джордж, и, сдерживая смех, осторожно омыла и его. Она облачилась в свой обычный наряд, радуясь, что снова может надеть бриджи и короткую юбку, хотя от прикосновения грубой ткани сорочки невольно поморщилась. Похоже, некоторые части тела стали чересчур чувствительными.

— А, проснулся! — Элайя встала. — Я боялась, что ты проспишь весь день.

— На воротах должен быть кто-нибудь еще, — ответил Джордж, зашел внутрь и осмотрел солдат, прикидывая, кого лучше назначить в караул.

— Там Дерек и Болдуин, — ответила Элайя, которая прежде всего позаботилась о том, чтобы на воротах была выставлена стража. Собственно говоря, за этим она и зашла в казарму.

— Я видел только одного.

— Болдуин, наверное, поднялся на смотровую башню. Я сама приказала ему дежурить там — а не то кто угодно может приблизиться к нам незамеченным.

— Вот и я о том же подумал.

— Ну, пока бы ты проснулся да оделся, нас всех могли бы перебить, — парировала Элайя. — Хорошо, что я не такая соня.

— Тебе не пристало командовать воинами, — напомнил ей Джордж. — А вот хозяйство — иное дело. Сегодня домашними делами займется Герберт. Но с завтрашнего дня распоряжаться будешь ты.

— Кажется, милорд, в вашем доме дела могут идти сами собой, не дожидаясь ничьих приказаний, — возразила она.

Джордж властно взял ее за руку.

— Полагаю, дорогая, мы можем продолжить этот интересный разговор в другом месте.

На лице его застыло, несмотря на улыбку, весьма суровое выражение. Элайе не хотелось, чтобы все видели, как муж уводит ее прочь, и она последовала за ним, стараясь обогнать его. Солдаты весело переглядывались. Как только дверь казармы захлопнулась, Элайя сердито повернулась к Джорджу.

— Ты выставил меня на посмешище!

— А может, тебе вообще не следовало там быть?

— Мне надо было проверить стражу!

— Понятно. А затем ты решила, что должна развлекать солдат, а не руководить слугами в зале или на кухне.

— Я… — Опустив глаза, она пожала плечами, гадая, сумеет ли он понять. — Я славно провела время, вот и все, — пробормотала она.

— Мне надо было догадаться, что дочь сэра Томаса Дугалла прежде всего подумает о часовых, а уж потом примется за обычные для хозяйки замка дела, — с улыбкой заметил он. — Ладно, скажу, чтобы Ричард каждый день следил, на месте ли караульные.

— Ричард? Да ведь это твоя обязанность!

— Элайя, — нежно пожурил он, — я знаю, что твой отец железной рукой правит и замком, и семьей, но он скорее исключение из правил, чем само правило. Ричард отлично справится без меня.

Элайя предпочла не спорить, решив, что можно найти другую тему для разговора. Она обняла мужа и, потянувшись, нежно поцеловала его в мочку уха, с трудом сдерживая болезненную гримасу: на любое движение тело отзывалось сладкой, но вполне ощутимой болью.

Джордж быстро высвободился из ее объятий и положил ее пальцы на сгиб своей руки.

— Не следует вести себя так на людях, — тихо сказал он. — Это неприлично.

Схватив мужа за рукав, Элайя затащила его в тень между казармой и оружейным складом и снова крепко обняла.

— Разве мы не у себя дома? Так почему же надо скрывать ото всех, что нам с тобой хорошо? — хрипло спросила она.

— Элайя! — простонал он, пытаясь сохранить невозмутимый вид.

Она огляделась по сторонам, и ее карие глаза лукаво блеснули.

— О Господи! Вы только посмотрите! Поваренок достает воду из колодца и видит, что мне хорошо с моим мужем! Скандал-то какой!

Джордж закусил губу, сдерживая ругательство.

— Послушай, Элайя, ты смущаешь меня. Ведь ты же не солдат в казарме. Ты — супруга лорда и…

— И ты — мой лорд, — прошептала она, и пальцы ее затеребили шнуровку его рубахи и, скользнув внутрь, принялись ласкать его гладкую кожу. — Лучший лорд в мире! А какой любовник! — Голос ее стал тише, и Джордж ощутил тепло ее дыхания. — Я думала, что умираю, когда ты взял меня, или что я уже попала в рай!

— Элайя, леди не следует говорить о таких вещах или соблазнять своего мужа, словно потаскушка.

Она вскинула голову, глядя на него.

— Что ты сказал?

— Клянусь кровью Господней, я не хотел обидеть тебя, — откликнулся он, сам испугавшись такого сравнения. — Прости меня.

Прижавшись головой к его груди, Элайя, помолчав, заговорила:

— Я принимаю твое извинение, хотя уверена, что наедине с друзьями ты только так и выражаешься. А может, еще хлеще.

— Да нет же, только не я!

Она окинула его недоверчивым взглядом.

— Правда? Что-то я сомневаюсь!

— Элайя, — начал он, пытаясь говорить ровным тоном, — да, я согласен, мужчины в своем кругу иногда могут позволить себе подобный разговор, но…

— Но женщины — никогда? — закончила за него Элайя и заглянула ему в глаза. — А наедине с женой мужчина тоже не должен говорить об этом?

— Нет.

— Ладно, я постараюсь не смущать тебя. Обещаю не притрагиваться к тебе в присутствии солдат, — лукаво шепнула она. — И не целовать тебя на виду у управляющего. И не ласкать тебя при слугах.

— Элайя! — воскликнул он, не в силах дольше сохранять спокойствие.

Она проворно отскочила и взмахнула рукой, указывая на конюшню:

— Давай покатаемся! Я не могу сидеть дома в такой день, а не то мне захочется оказаться с тобой наедине и… — Она зажала рот ладошкой, хотя в глазах ее плясали бесенята. — Я ведь не должна об этом говорить, верно?

Весело рассмеявшись, она бросилась наутек.

— Ладно, но только ненадолго, — крикнул он ей вслед. — А потом ты должна поговорить со слугами об их обязанностях и обсудить с Гербертом, что надо закупить в первую очередь.

— Сэр Джордж, прошу меня простить, но…

Джордж проснулся.

— Что такое? — спросил он и, протерев глаза, увидел Герберта Джоллиета. Мажордом стоял перед его креслом в комнате на верхнем этаже башни.

Должно быть, он заснул после стремительной скачки по полям. К счастью, Элайя сжалилась над ним или над его лошадью — или, может быть, над собой — и натянула поводья, когда они въехали в лес.

Как же прелестно она выглядела, сидя верхом по-мужски, как амазонка! Лицо раскраснелось, а глаза так и сияли. Они говорили о ее братьях. Первенец сэра Томаса был на двадцать лет ее старше, а с младшим у них была разница лишь в год. В семье его прозвали Проныра, поскольку он обожал совать нос в чужие дела и секреты. Элайя призналась, что с детства привыкла скрытничать и никому не доверять своих мыслей. Наконец лошади замедлили шаг, всадники спешились, присели под старым дубом и… Джордж улыбнулся, припоминая, с какой силой страсть охватила их вновь. Им пришлось прерваться, так как земля под деревом оказалась чересчур каменистой…

Джордж устремил взгляд на хмурое лицо мажордома. Когда они вернулись в Райвенслофт, он сказал Элайе, что Герберт, вероятно, или у горшечника, или у белошвеек, напомнив, что она должна обсудить с Джоллиетом закупку продовольствия. Элайя кивнула и зашагала в сторону кладовых, а он поднялся в башню и тут же заснул.

— Ну, что такое? — спросил Джордж, окончательно проснувшись и предполагая, что стряслось что-то необычайное. Герберт осмеливался будить хозяина только в случае чрезвычайных неприятностей, требовавших его немедленного вмешательства.

— Леди Марго просит передать, что не сможет присутствовать на вечерней трапезе. Говорит, что слишком устала вчера на празднике, и умоляет простить ее.

Джордж кивнул, недоумевая, что заставило Герберта прийти сюда.

— Хорошо. Проследи, чтобы Эльма или кто-нибудь еще отнес леди Марго еду. Кажется, на ужин она любит хлеб с сыром и глинтвейн.

— Как вам будет угодно, милорд. — Мажордом почтительно прокашлялся, как бывало всегда, когда он собирался затронуть какую-нибудь щекотливую тему. — Я хотел бы обсудить с вами кое-что по хозяйству, милорд.

— Поговори об этом с моей женой, — отмахнулся Джордж, надеясь, что голос его звучит не слишком раздраженно. — Теперь это ее забота.

На лице Герберта отразилось еще большее уныние.

— Мне очень жаль, милорд, но…

— Что такое? — нетерпеливо осведомился Джордж.

— Кажется, леди Элайя не желает говорить со мной. Я несколько раз подходил к ней с тех пор, как вы вернулись, но она отсылала меня прочь.

Джордж готов был недовольно нахмуриться, однако заставил себя улыбнуться.

— Вероятно, она слишком утомлена, чтобы заниматься такими скучными делами. А ты наверняка не решился настаивать. — Дворецкий никак не отреагировал на слова Джорджа, и тот продолжил: — Я понимаю, что ты недоволен. Успокойся — я переговорю с женой, и она завтра же обсудит с тобой все вопросы по хозяйству. Где она сейчас?

— Думаю, милорд, вы найдете ее на оружейном складе. Леди Элайя пожелала убедиться, что ее приданое не пострадало при перевозке. Милорд, я…

Джордж встал, не дав ему договорить.

— Надо думать, тесть прислал мне в подарок меч или что-нибудь в этом роде, — пробормотал он, проходя мимо мажордома. — Спасибо, Герберт.

Дворецкий прислушался к удаляющимся шагам хозяина, а затем достал из сундука пергаментный свиток с перечислением всего хранящегося в замке оружия.

На его кислой физиономии мелькнула злорадная усмешка. Давай, полюбуйся сам этим приданым, ехидно подумал он. Сэра Джорджа ожидает еще тот сюрприз!

Едва Джордж отворил дверь оружейного склада, как в трех дюймах от его левого глаза в притолоку впилась, подрагивая, стрела. Он замер, а Элайя, видя непритворный испуг на лице мужа, звонко расхохоталась.

— Мне кажется, начинать семейную жизнь со смертоубийства — не самая удачная идея, — заметил он, входя внутрь.

Только чадивший факел да лучи клонившегося к западу солнца, проникавшие сквозь узкую дверную щель, освещали лишенный окон каменный склад.

Копья и луки стояли вдоль стен, на крючьях висели мечи, перевязи и щиты. Несколько переносных мишеней расположились в углу, а на полке лежал разорвавшийся по шву мешок гусиных перьев.

Его жена стояла напротив двери с большим луком из тисового дерева в руках и смотрела на него с виноватой улыбкой.

— Я целилась не в тебя, — сказала она. — Обычно я всегда попадаю в цель.

— И на том спасибо. Но что ты тут делаешь? — спросил он, подходя ближе.

Элайя широким жестом обвела громоздившиеся на полу сундуки и корзины.

— Пришла проверить, все ли мое приданое здесь. — Переходя с места на место, она демонстрировала свои сокровища: — Тут луки и стрелы для твоих лучников. — Она кивнула на длинный, прислоненный к стене сверток, запакованный в кожу. — Десять новых копий — специально для тебя. — Неподалеку стояли несколько узких сундуков, которые Джордж сперва не заметил. — Пятьдесят мечей, столько же шлемов и кольчуг. — Элайя подошла к лежавшему на лавке колчану со стрелами и достала длинную боевую стрелу. — И тысяча превосходных стрел с самым лучшим на свете оперением.

— Твое приданое — это оружие? — недоверчиво спросил он.

— А зачем нам одежда, шерсть или кубки? У тебя и так столько всякого добра, что нам хватит на несколько лет. Кроме того, отец не стал бы давать за мной таких пустяков.

— А я-то, беседуя с Гербертом, решил, что твой отец прислал мне в подарок меч!

Услышав имя мажордома, Элайя недовольно нахмурилась.

— Он сказал, ты не хочешь разговаривать с ним и отсылаешь прочь, — заметил Джордж.

Надо было сообразить, что дворецкий не упустит случая донести на нее. Элайя никак не могла избавиться от совершенно безосновательного, но упорно не желавшего оставлять ее впечатления, что домоправитель — человек нехороший, как и его брат.

— Не знаю, что за срочность обсуждать дела, — ответила Элайя, искоса глядя на мужа и изображая улыбку, которая, как она надеялась, отвлечет его. — В конце концов, сегодня первый день после нашей свадьбы. Кроме того, я скорее захочу побеседовать с каменным изваянием, чем с Гербертом. Статуя и та живая по сравнению с ним!

К великому ее облегчению, Джордж улыбнулся.

— Согласен, Герберт — не самый обходительный человек на свете, но, заверяю тебя, он великолепно справляется с хозяйством. Завтра ты непременно должна переговорить с ним. Отныне это твоя обязанность.

— Джордж, давай не будем говорить о делах.

Устоять перед ее улыбкой было невозможно, и Джордж тут же решил, что она права. Кому приятно вести скучные разговоры на следующий день после венчания?

— Ну, так и быть, завтра так завтра.

Он привлек ее к себе и крепко обнял, собираясь не спешить и быть нежным.

Элайя ответила на его поцелуй с той же стремительной горячностью, что и накануне ночью.

В конце концов, сейчас они одни…

Усталость Джорджа как рукой сняло, и желание вскружило ему голову. Поцелуй затягивался, Джордж незаметно оттеснил Элайю к стене и его рука скользнула к ней под юбку. Элайя слабо застонала, словно побуждая Джорджа не медлить.

Губы его прокладывали дорожку из поцелуев все ниже и ниже, и вдруг…

— Господи помилуй!

— Что такое? — выдохнула Элайя и, открыв глаза, увидела перед собой раздраженное лицо мужа.

— Ненавижу, когда на тебе бриджи!

— И я тоже — сейчас! — Элайя уткнулась в широкое плечо мужа, и смех ее прозвучал приглушенно.

— Что, черт возьми, я, по-твоему, должен?..

— То же, что я делаю с твоими бриджами, — обольстительным шепотом отозвалась она. — Распусти шнурки…

Выражение лица Джорджа чуть смягчилось, а глаза его по-прежнему горели страстью.

— Лучше я их разрежу.

— Ну, так что же ты медлишь? — пробормотала она.