Любящая

15

Наутро ярко светило солнце.

— Привет, дорогая, — сказал за завтраком Айво.

Накануне он опять заснул, не дождавшись возвращения Беттины. Это было на него не похоже. И еще: они всю неделю не занимались любовью. Беттина корила себя за то, что не может выбросить это из головы, но раньше он был так внимателен к ней, поэтому теперь это особенно замечалось.

— Мне так не хватало тебя этой ночью.

— Намекаешь на то, что я стал старым и немощным?

Он сказал это совершенно спокойно, с добрым светом в глазах. Было очевидно, что он так не думает, и Беттина поспешно замотала головой.

— Ничуть, милый, просто не надо использовать это в качестве предлога.

Айво вернулся к чтению газеты, а Беттина поднялась к себе в комнату. Ей хотелось рассказать ему о том, как она обедала с Энтони, но почему-то вдруг она решила, что этого делать не стоит. Беттина всегда внимательно следила за тем, чтобы не подавать Айво никаких поводов для ревности, хотя оба они знали, что таких поводов и быть не может.

Через сорок минут Беттина была уже в свободных серых брюках, бежевом кашемировом свитере, коричневых замшевых ботинках и шелковом шарфе под цвет волос. Айво вошел к ней в комнату в халате.

— Что собираешься сегодня делать, милый? — спросила Беттина и попыталась скользнуть рукой к нему под халат. Но Айво в этот момент смотрел на часы. Он не почувствовал ее настроения.

— Господи, через полчаса в газете общее собрание учредителей. Но я, конечно, уже опоздал.

Итак, утро у него занято.

— А после собрания что? — с надеждой спросила Беттина.

— Обед с учредителями, потом еще одно собрание, и потом — домой.

— Жалко, я в это время уже уйду в театр.

Взгляд Айво был нежен и задумчив.

— Может быть, ты хочешь бросить работу?

— Нет! — воскликнула Беттина и с детской непосредственностью поспешила объяснить: — Просто я очень по тебе скучаю. В Европе мы все время были вместе, а как возвратились в Штаты и я начала работать — почти перестали видеться.

Айво растрогался — столько сожаления было в ее голосе.

Он протянул руку и стал гладить ее по волосам.

— Я понимаю тебя, — сказал он после недолгого молчания, чуть запрокинул ей голову и поцеловал. — Постараюсь уменьшить количество деловых встреч и официальных обедов. Хочешь, поедем куда-нибудь?

— Не могу, Айво. Много работы в театре.

— Ох уж этот театр… — в сердцах сказал Айво, но тут же уступил: — Хорошо, хорошо, — и уже серьезно обратился к Беттине: — Тебе не кажется, что за эти годы ты узнала достаточно и теперь можешь начать писать что-нибудь свое? Ведь правда, так можно до преклонных лет проторчать в любительском театре, поднимая и опуская занавес!

— У нас театр не любительский, — обидчиво возразила Беттина. Айво засмеялся:

— Конечно же, нет. Однако, ты не находишь, что уже достаточно? Подумай об этом, мы могли бы прямо сейчас отправиться куда-нибудь на полгодика, чтобы ты написала пьесу.

— Я еще не готова к этому.

Беттину пугала даже мысль о собственной пьесе, а почему — она сама не знала.

— Нет, готова. Ты просто трусишь, дорогая. Притом совершенно беспочвенно. Вот увидишь — все получится как нельзя лучше, если ты наконец решишься.

— Может, ты и прав, но я все-таки не готова.

— Хорошо, будь по-твоему, но тогда не жалуйся на то, что мы не видимся. Ты проводишь в этом проклятом театре все свое время.

Беттина удивилась резкости, с которой это было сказано. Впервые он говорил об этом без обиняков.

— Не говори так, любимый.

Беттина поцеловала его, и Айво смягчился.

— Глупая девчонка. Ты пользуешься тем, что я тебя люблю.

— Я тоже очень люблю тебя.

Они так бы и стояли обнявшись, но Айво было пора уходить.

К ее приезду в театре уже все бурлило, всюду сновали служащие и начали съезжаться исполнители главных ролей. За кулисами Беттина увидела Энтони, который расхаживал в джинсах, черной водолазке и неизменной красной кепке.

— Привет, Бетти.

Он единственный из труппы называл ее уменьшительным именем.

— Здравствуй, Энтони. Как дела?

— Ужасно. Собираются еще вносить изменения.

То была совсем новая пьеса, и что-то дописывали и переписывали вплоть до последней минуты. Однако выглядел Энтони не слишком-то озабоченным.

— Я хотел опять предложить тебе пообедать вместе, но не смог тебя разыскать.

Беттина бесхитростно улыбнулась.

— А я принесла из дома сэндвич.

— Мама приготовила?

Беттина улыбнулась и лишь покачала головой. Не могла же она сказать, что сэндвич приготовила ей пожилая служанка.

— Ну тогда я попытаюсь уговорить тебя после спектакля выпить со мной кофе.

— Прости, в другой раз.

Беттине хотелось пораньше вернуться домой, к Айво. Она не должна задерживаться. И так за все годы работы лишь несколько раз она выходила из театра вместе с основной массой. А уж вчерашний вечер вообще ни в какие ворота не лез.

Энтони изобразил на лице глубокое разочарование и скрылся из виду.

После спектакля он разыскал Беттину, которая, прежде чем уйти домой, решила проследить за тем, как убирают здание, и проверить, отключена ли осветительная аппаратура.

— Ну, как тебе изменения, Беттина?

Энтони с интересом посмотрел на нее и уселся в кресло, а Беттина задумалась, прищурила глаза, вспоминая.

— Не могу сказать, что мне понравилось. Мне кажется, это было вовсе не обязательно.

— Вот-вот, и я такого же мнения. Слабовато. Говорил я тебе: все драматурги — параноики паршивые.

Беттина только улыбнулась:

— Да, возможно.

— Так как насчет чашечки кофе?

Беттина твердо покачала головой:

— Может быть, в другой раз. Извини, Энтони, сегодня я не могу.

— Муженек ждет? — не сумев сдержаться, спросил Энтони. Беттина открыто посмотрела ему в глаза и сказала:

— Надеюсь, что ждет.

Ему не понравились ее слова. Она тоже недовольно хмурилась, застегивая пальто. Какое у него право злиться на то, что она не приняла его приглашение? Никакого. Неприятно, что он рассердился. А вдруг в следующий раз не пригласит? Беттина почему-то боялась этого. Подхватив сумку и надвинув шляпу, она пошла прочь. К черту Энтони Пирса. Какое ей до него дело?

Беттина торопливо достигла угла. В ушах свистел ветер. Она заспешила к лимузину и только отворила дверцу и занесла ногу, как услыхала за спиной голос Энтони. Беттина удивленно обернулась. Он стоял с высоко поднятым воротником, в своей красной кепочке.

— Может, подвезешь?

Несмотря на сильный холод, Беттина почувствовала, как от смущения у нее запылали щеки. Он первый, кто увидел ее садящейся в машину. Шесть лет она умело скрывала это от всех коллег по театру. И теперь ей ничего не оставалось, кроме как ойкнуть от неожиданности.

— Возьми меня, не то окоченею. Представляешь, вокруг — ни одного такси.

Густо повалил мокрый снег. Да и какая теперь разница, коль он все равно увидел ее? Она смерила его взглядом и сухо произнесла:

— Садись.

Он влез в автомобиль и сел рядом. Беттина неприятно удивилась его напористости и спросила:

— Куда ехать?

Энтони, казалось, не было дела, что он привел ее в такое смятение. Он назвал адрес, где-то в районе Сохо.

— Я снимаю мансарду. Хочешь подняться посмотреть?

Беттина опять отметила про себя, до чего же он настойчив.

— Спасибо, не хочу.

— Ну что ты дуешься? — спросил Энтони и восхищенно посмотрел на Беттину. — Хотя, признаться, это очень тебе идет.

Беттина в порыве негодования подняла стекло, отделившее их от водителя, и бросила на Энтони сердитый взгляд.

— Напоминаю: я замужняя женщина.

— Ну и что? Я же не сказал ничего непозволительного. Я не разрываю на тебе одежду. И не целую тебя на глазах шофера. Я просто попросил подвезти меня. Почему это тебя так задело? Должно быть, твой муж страшно ревнивый.

— Нет, он не ревнивый, хотя это не твоя забота. Просто я… Ладно, хватит об этом.

Беттина хранила молчание, пока они не подъехали к его дому. На прощание он по-дружески протянул ей руку.

— Сожалею, что заставил тебя нервничать, — голос его был звонок, как у мальчишки, но спокоен. — Поверь мне, я не хотел. — Он потупился и сказал: — Давай останемся друзьями.

Что-то в нем тронуло душу Беттины.

— Прости, Энтони. Я тоже не хотела быть с тобой грубой. Дело в том, что никто еще… Я так смутилась из-за машины… Прости меня. Ты ни в чем не виноват.

Он поцеловал ее в щеку. Это был чистый, дружеский поцелуй.

— Спасибо и на этом, — сказал он и, поколебавшись, добавил: — Ты не побьешь меня, если я еще раз предложу тебе подняться ко мне на чашку кофе?

Он произнес это так искренне и дружелюбно, что Беттина не посмела отказаться. Правда, ей хотелось побыстрей возвратиться к Айво. И в то же время… она была так резка с юным англичанином.

Поэтому Беттина со вздохом кивнула:

— Хорошо, только ненадолго.

Шофер остался ждать в машине, а Беттина поднялась по узкой бесконечной лестнице. Ей уже казалось, что они, должно быть, достигли поднебесных высот, когда Энтони отпер тяжелую железную дверь, за которой Беттине открылась полная очарования квартира. На потолке были нарисованы облака, а по углам — удивительные высокие деревья с крупными листьями. Походные сундучки, предметы с Востока, циновки, коврики составляли убранство этого жилища. Огромные кресла были обтянуты небесно-голубой материей. Всё это напоминало не квартиру, а мирный сельский уголок. Беттине показалось, что она очутилась в саду, где над головой по светло-синему небу бежали облака.

— Энтони, какая прелесть!

У неё от восторга широко раскрылись глаза, когда она смотрела по сторонам.

— Что, понравилось? — спросил он с невинным выражением в голосе, и оба они засмеялись.

— Еще бы! Как тебе удалось все это собрать? Наверно, привез из Лондона?

— Кое-что из Лондона, а остальное — подцепил здесь.

— Ничего себе — подцепил! — возразила Беттина.

— Как предпочитаешь — с сахаром, со сливками? — спросил Энтони.

— Спасибо, ни того, ни другого. Черный.

— Так вот почему ты такая тоненькая! — он, не сводя глаз, одобрительно осмотрел ее хрупкую и изящную, как у танцовщицы, фигурку.

Беттина тем временем, не дождавшись приглашения, села в глубокое голубое кресло.

Через несколько минут Энтони вернулся с подносом, на котором дымились две чашечки кофе и стояла тарелка с сыром и фруктами.

Лишь полвторого ночи Беттина спустилась к автомобилю. Она страшилась того, что скажет Айво, и молила Бога, чтобы он спал, когда она возвратится домой. Молитвы ее были услышаны. Айво прождал до полночи в их спальне, а потом заснул. Беттина, увидев его спящим, испытала острый приступ вины, но задала себе вопрос: а что тут такого? Всё, что она сделала — это выпила чашку кофе с одним из актеров их труппы. В этом нет ничего предосудительного.