Любящая

43

— Ну как, нравится? — с надеждой спросил Оливер.

— Божественно! — воскликнула Беттина, озираясь по сторонам с восторгом и трепетом. То была одна из редких квартир на Весте, которую мало назвать элегантной — она была поистине грандиозна. Четыре спальни в верхнем этаже и столовая с гостиной в нижнем, причем высота потолка в гостиной — в два этажа. Обе комнаты отделаны деревянными панелями, а в камин мог с легкостью войти даже такой гигант, как Олли. Из высоких, красивых окон открывался вид на парк и Пятую авеню за ним. В нижнем этаже располагался также небольшой уютный кабинет, который Олли и Беттина решили использовать совместно для своих литературных занятий. Спальни в верхнем этаже были обставлены во французском стиле и пленяли красотой и уютом.

— Чья это квартира? — спросила Беттина, присев на изящное кресло и с восторгом глядя по сторонам.

— Одного продюсера, с которым я познакомился, когда был вхож к киношникам.

— Как его зовут?

— Билл Хейл.

— По-моему, я о нем слышала. Он знаменит?

Хотя что тут спрашивать? Рядовой продюсер вряд ли мог позволить себе такую квартиру.

Олли с улыбкой начал перечислять названия фильмов и пьес, на которых работал Билл Хейл.

— В чем-то вы похожи, — заключил он.

— Не смешно.

— Правда-правда. Он тоже написал когда-то пьесу, ставшую гвоздем сезона, потом сделал несколько фильмов, потом еще несколько пьес. Теперь он в основном работает вне Голливуда. А все началось с первого успеха, и дальше — пошло-поехало. — Оливер протянул руку и привлек Беттину к своему плечу. — И у тебя так же будет, надо только подождать.

— Не стоит обольщаться. А зачем он сейчас поехал в Голливуд?

Оливер улыбнулся.

— В очередной раз жениться. В этом вы тоже похожи. Ему лет тридцать семь, и сейчас он вступает в четвертый брак.

— Это не повод для шуток, Олли, — рассердилась Беттина.

Он легонько ущипнул ее за нос.

— Не заводись, Беттина. Тебе изменяет чувство юмора, когда речь заходит об этом, — примирительно сказал Оливер, и Беттина вновь повеселела.

— А что ты сравниваешь, ведь я была замужем лишь трижды.

— С моей помощью ты можешь догнать его.

Она повернулась, бросив через плечо:

— Нет уж, благодарю, — и пошла на кухню.

Едва ступив туда, она чуть не задохнулась от восторга и громко позвала Оливера, который в этот момент помогал Александру занести в свою комнату коробку с игрушками:

— Олли, иди скорей сюда!

— Иду! Подожди минуту!

Когда он вошел в кухню — то тоже присвистнул от радостного удивления. На крытом балконе была устроена настоящая оранжерея — там росли красные, желтые и розовые тюльпаны.

— Правда чудо? — спросила очарованная Беттина. — Я бы хотела жить здесь до конца моих дней.

— Уверен, что Билл хочет того же, — засмеялся Олли.

Беттина кивнула:

— По крайней мере, у нас есть полгода.

Но время летело на удивление быстро. К концу мая Беттина закончила пьесу. Главной героиней была женщина, во многом похожая на Беттину, и называлась пьеса «Райская птица». Это название заставило Олли улыбнуться.

— Тебе понравилось? — с тревогой спросила Беттина, когда во время завтрака Олли вернул ей прочитанную пьесу. Они сидели на кухне, наслаждались весенним солнцем и ясным голубым утренним небом.

— Она еще лучше, чем первая.

— Это правда?

Он кивнул.

— Ах, Олли! — она тут же подошла к нему и обвила руками его шею. — Я сделаю ксерокопию и сегодня же пошлю Нортону.

Но еще раньше, чем он успел получить пьесу, он сам позвонил ей.

— Можете зайти ко мне сегодня, Беттина?

— Конечно, Нортон, а в чем дело?

— Мне надо с вами кое-что обсудить.

— Мне тоже. Я только что отправила вам свою новую пьесу.

— Чудесно. Давайте вместе пообедаем?

— Сегодня? — удивилась такой спешке Беттина. Торопиться было не в его правилах. За обедом она все узнала. Они сидели в тихом уголке ресторана «21», ели салат из шпината, бифштекс и беседовали. Беттина очень удивилась, услышав то, что он ей сообщил.

— Итак, вот мое предложение, Беттина. Что вы об этом думаете?

— Не знаю, что и сказать.

— Зато я знаю. Поздравляю вас, — и он от души пожал ей руку. — Полагаю, вам придется туда поехать. Но не сразу, у вас еще есть время. Они предполагают приступить к работе в середине июля.

Все складывалось удачно: к этому времени как раз надо освободить квартиру. Однако Беттина не спешила дать согласие. После слов Нортона у нее в голове все пошло кругом. Она едва дождалась конца обеда, поблагодарила Нортона и помчалась в редакцию. Там она нашла Олли, писавшего театральное обозрение.

— Мне надо поговорить с тобой, — начала она, не скрывая своего волнения.

Олли забеспокоился:

— Что-нибудь произошло? Что-то с Александром? Беттина, говори скорее…

Она отрицательно покачала головой.

— Нет-нет, ничего плохого не случилось. Я только что обедала с Нортоном. — И, прямо взглянув Оливеру в глаза, она выложила: — Мне предлагают делать фильм по моей пьесе.

— По какой? По только что написанной?

Он был так же ошеломлен, как и она.

— Нет, по первой.

Пакстон наконец взял себя в руки и с улыбкой произнес:

— Не беспокойся, скоро предложат и по второй.

— Олли! Перестань! Послушай, что мне делать?

— Как что, глупая? Немедля соглашаться. Они хотят, чтобы ты написала сценарий?

Беттина кивнула, а он радостно воскликнул:

— Слава Богу, свершилось! Сегодня большой день, крошка!

А ей все хотелось спросить: «А как же ты?» Она печально посмотрела на него и сказала:

— Но мне придется поехать в Голливуд и оставаться там все время, пока идет работа над фильмом.

Полгода истинного счастья. Теперь она поняла, как привязалась к Оливеру и что он для нее значит.

— Не огорчайся, — утешал он ее. — Это же не конец света.

— Знаю. Но я подумала… — и она замолчала.

— Что подумала? — Оливер не мог понять, в чем дело.

— Да так, ничего особенного.

— Нет уж, скажи.

Беттина вскинула голову.

— Олли, я понимаю, что надо ехать. Но я не хочу разлучаться с тобой.

— А кто сказал, что мы должны разлучаться? — он говорил почти шепотом, потому что вокруг работали люди.

— Я ничего не понимаю, — шепнула она в ответ, — как же твоя работа?

— Брошу работу. Уволюсь. Что такого? Подумаешь, большое дело!

— Ты спятил? Ведущий театральный критик…

— Будет тебе. Я же говорил еще полгода назад, что давно оставил все эти мальчишеские амбиции. Перед тобой действительно открывается блестящая карьера, а мне хватает того, что мы любим друг друга. Я с радостью уйду с работы и поеду за тобой.

Беттина грустно покачала головой.

— Это несправедливо.

Он стиснул ей ладонь.

— Вспомни строчки своего отца. Нельзя упускать мечту. — И он еще крепче сжал ей руку. — Ты и есть моя мечта.

Она благодарно посмотрела на него.

— Но как же твоя работа?

— Не беспокойся обо мне. Найду себе что-нибудь. Может, вернусь на старое место.

— Разве ты хочешь этого?

Он беззаботно пожал плечами и с улыбкой сказал:

— А почему бы нет?

Ее поразило, что он с такой легкостью готов был отказаться от теперешней работы, и она была ему очень благодарна. За четыре месяца совместной жизни она успела убедиться в том, что у нее было гораздо больше честолюбия, нежели у него. То, что он ей сказал о своей цели в жизни, оказалось правдой. Он хотел приличную работу, любящую женщину и впоследствии, может быть, детей. В Александре он души не чаял, но Беттина знала, что ему хочется своих детей.

— Ты думаешь, надо соглашаться?

— Ты в своем уме, Беттина? Звони Нортону сию же минуту!

Она кротко наклонила голову и лукаво улыбнулась.

— Я дала согласие еще за обедом.

— Ах ты, плутовка. Когда двигаться в путь? — спросил он, понизив голос.

— В середине июля.

Пакстон кивнул, она поцеловала его и ушла из редакции.

Тем же вечером Оливер позвонил из дома своему прежнему шефу в Лос-Анджелес, и через два дня последовал ответный звонок. Оливеру предлагали работу в лос-анджелесской газете, причем место явно выигрывало по сравнению с тем, какое у него было до отъезда в Нью-Йорк, но, без сомнений, уступало завидному положению театрального обозревателя «Нью-Йорк Мейл». Беттина чувствовала себя виноватой, но Оливер, заметив это, не позволил ей печалиться. Он усадил ее рядом с собой на диван, стоявший в отделанной деревянными панелями уютной библиотеке, и, поглаживая ее золотисто-каштановые волосы, проникновенно сказал:

— Беттина, поверь: даже если бы мне не удалось найти никакой работы в Калифорнии, я и тогда поехал бы с тобой.

— Ах, Олли, но ведь это так несправедливо. — Глаза ее с тревогой смотрели на Оливера. — Ведь то, чем ты занимаешься, так же важно, как и моя работа.

— Это не так, крошка. Мы оба понимаем это. Перед тобой — блестящая карьера, а у меня уже никогда не будет ничего, кроме места службы.

— Ты тоже мог бы сделать карьеру. Ты мог бы стать как Айво… — голос ее упал, потому что он с улыбкой качал головой.

— Я так не думаю.

— Но почему?

— Потому что не хочу никакой карьеры. Беттина, мне сорок три, я не хочу потерять здоровье ради… не знаю чего. Не хочу сидеть в кабинете до полдевятого вечера. Карьера не стоит таких лишений. Мне хочется хорошо пожить.

Беттине тоже хотелось пожить хорошо, но этого ей было мало.

— А ты станешь великой и знаменитой, — добавил Оливер.

Беттина улыбнулась, услышав это.

— Ты правда так думаешь?

Она загорелась открывшейся перспективой. Это казалось ей жутко заманчивым.

— Правда.