Маленькая, ты попала!

20

Открываю глаза… валяюсь как мешок с дерьмом, на полу в Дианкиной квартире.

— Ох, — простонал и за голову схватился, — б***.

В голове шум копыт пробегающего мимо табуна лошадей. Это хорошо что я молод, полон сил, и череп мой можно сказать вот только, только достиг той стадии окостенелости, которую так просто не проломишь.

А если бы не достиг, лежать бы мне тут вечно.

— Малая! — кричу вяло.

Пусть теперь идет меня поднимает.

На зов ударенного по голове человека — никого. Никакой сука реакции. Только утреннее солнце раздражает слизистую глаза надоедливыми лучами.

— Какого хрена? — присел, в голове снова застучало.

Обернулся, нет никого, тишина. И сдаётся мне, малой тут тоже давно уже нет.

— Чё за херня? — встаю на ноги. Качает. — Это кто же меня так? Есть кто, Прохор, мать его!

Ага, все няньки разбежались. Нет никого. Нужно бы тебе Марат самому справляться. Пришел твой день и сука час.

Прошелся я по квартире, нет никого. Вещи малой по кровати разбросаны. Платье блестящее. Что — то ещё. Ясно она переодевалась. А дальше куда?

Включаю дедуктивный склад ума, который мне в детстве дед напророчил, когда я конфеты выискивал, а он их хорошо прятал. И понимаю, происходит какая — то реальная для меня жопа, а какая, пока втыкнуть не могу.

Обыскал всё. Нет малой. Может тоже её украли. Открыл дверь, выхожу из квартиры, лежит на полу стульчик видно тот, которым мне череп проломить хотели.

— Ну уроды, вы ещё узнаете кто такой Марат Барс.

Вот теперь я точно очень сильно разозлился. Держите меня, я же их всех порву сука, прямо сегодня.

Спускаюсь. У подъезда никого. Да где все? Где машина? Где мой сука — тела моего хранитель?

Пришлось тащиться к дороге, ловить тачку. Потому что ни телефона, никакого еще хрена у меня в карманах не оказалось.

Приехали в дом, я кивнул охраннику, чтоб с водилой расплатился.

Охранник смотрит на меня, как на психбольного.

— Ну, чего уставился, у меня что на голове рога растут?

— Так вас вроде похитили. Прохор с Рашидом вернулись, так и сказали — Марата Васильевича похитили.

— Я б*** сейчас и Прохору и Рашиду яйца на руку намотаю.

Пошел я в дом. Там уже немного получше. Поубирали, мебель расставили. Мужики в гостиной сидят, кока — колу хлебают. Я вошел.

Все уставились, как на пришельца с зелёными жабрами.

А Прохор и Рашид вообще форточки свои в виде ртов, пооткрывали.

— Ты откуда, тебя же похитили? — Прохор выдыхает.

— Кто меня сука похитил?! Ты вообще как себе это представляешь? Что бы меня Марата Барса, похитили? Да я первого кто подойдет урою сразу и навечно.

— Диана вышла и сказала, что тебя похитили и нужно тебя спасать, — поясняет Рашид спокойно.

Ох, и бесит он меня этим своим спокойствием. Чтобы короче он не делал — бесит и всё.

— Что Диана? А ей это ещё зачем? Зови её, сейчас выяснять будем, какого хрена она так сказала.

— Так нет её, — Прохор с Рашидом переглянулись.

— На работу что ли пошла? — усмехаюсь.

— Пошла тебя выручать и батю, — Прохор говорит, а сам косится на остальных.

— Что! Куда пошла выручать? — то ли я уши не почистил вовремя, то ли это он так непонятно сказал.

— К конкурентам — в Яд. Мы сами её туда отвезли, — отвечает.

— Вы идиоты! Какого хрена вы её туда отвезли? Быстро все за мной! — я кинулся к двери, но никто не сдвинулся с места.

— Марат не кипятись. Она уже у них там закрепилась. Нужно теперь решать, как с этим быть и думать план спасения отца.

— В смысле закрепилась? — я смотрю на них, один я такой тупой или мне просто, кажется.

— Она внедрилась в банду, под видом водителя большого босса.

Теперь у меня форточка распахнулась.

— Чего? Каким ещё нахрен водителем?

— Личным…

Работа у меня конечно не пыльная. Кручу себе руля, по дорогам, по которым вдоль и поперёк давно изъездила. Мне не привыкать.

Когда в офис к себе на работу ехала раньше, всегда думала, как это человек весь день руль крутит? Не — думала, я так не смогла бы. А теперь вижу — могу.

Потому что обстоятельства такие, и они ведь временные.

А если вот так лет пятнадцать, двадцать?

Нет, я бы не смогла. Нудно.

Хотя, ко всему люди привыкают. И к хорошему и не очень, и даже к нудному. Вон водитель автобуса, много лет водитель автобуса. Что он видит, только дорогу и кучу людей, не всегда с хорошим настроением.

А у меня ещё ничего. Нормально получилось. Быть водилой большого босса оказывается даже ещё и интересно. Если прикинутся своим парнем, нужное слово кинуть вовремя, но не так чтобы много разговаривать. И только по существу. Смотреть на дорогу сосредоточенно. Чувствовать, как разглядывают пассажиры тебя и твою грудь.

Короче, пара дней стажировки и главному я понравилась.

Но не это важно, а то, что информация летает вокруг меня в открытом доступе. Уже за два дня стажировки я знала где, что, почем продают. Я имею в виду оружие и наркотики. Где кто отсидки тянет. Кого грохнули, кого пугнули. И много ещё чего интересного, тянущего на несколько десятков томов судебных разбирательств.

Ещё я узнала, не прилагая к этому никаких собственных усилий, что большой босс по кличке Лысый, что логично, он ведь лысый, решил подмять под себя весь город и отжать власть у Барсуковых, потому что эта власть давно проседает.

А ещё я поняла, что проседает власть как раз по той причине, что Барсук старший стареет и потихоньку отпускает некоторые нити своего влияния. Отпускает он их, как раз, благодаря раздолбаю сыну, то есть Барсукову младшему. То есть моему новому женишку — любовнику Марату Барсу.

Это из — за него его отец власть теряет. А этот Лысый сделал умное дело — старика устранил посредством похищения и размещения его где — то у себя в особняке за городом в каких — то там камерах, скорее всего подвальных.

А без старика молодой загнётся за пару дней. Потому что вся эта пи…..та которая им подчинялась, больше слушала старика, а на молодого, ложили, большой и толстый, так как он им хуже, геморроя в заднице, надоел. И что молодой —,полный придурок,. Если старому они подчинялись беспрекословно, то молодому вообще не хотят.

Вот на это и поставлено. Старика — долой, молодой — сам свалится. Даже барахтаться не будет.

Нелестное отношению к Марату в, его профессиональных кругах, меня не порадовало. Я конечно понимала что парень своеобразный, но чтобы до такой степени. По — моему, они к нему не совсем справедливы. И скоро пожалеют о том, что так думали про Марата. Он им всем обязательно покажет, кто есть кто. И свои скрытые таланты руководителя.

А пока вожу броне — драндулет и не пикаю. Молчу в трубочку, только иногда, если спросят, отвечаю. Ко мне никто не лезет, после того, как я коротышке по яйцам припечатала. Да большой босс сурово смотрит, не решаются.

Сам Лысый тоже ко мне не лезет. Сначала удивилась, потом поняла почему.

Тут вообще всё очень интересно получилось. В самый первый день, когда я, после бессонной ночи, притащилась к ним на работу устраиваться.

Лысый почти сразу после тест — драйва, явно уже нагулявшись, напившись и нажравшись, сел в машину и сказал:

— Домой.

Я вопросительно посмотрела.

— В Поляну.

Поляна — это район за городом, где живут богатые люди.

Вот туда — то мне и надо. Скорее всего, там и держат отца Марата. Туда и поехали.

Но в тот день походить мне по дому не удалось. Остереглась, чтобы не подумали, что я вынюхиваю. Привезла босса, поставила машину и пошла в водительскую. Спать очень хотелось.

Показали мне комнату для водилы, а там целая квартира. Ну, ничего так нормально. Все условия.

Начала я ко сну готовиться, дверь закрыла, разделась, включила душ. Тут стук в дверь. Нахальный такой.

— Начинается.

Вот кто бы ни был, решила, получит по яйцам. Это только Марату всё можно, остальным нельзя.

Подхожу, смело открываю нараспашку дверь…

В проёме стоит бабище… ну как бабище, это я таких дев так называю.

Там короче сплошной силикон.

Стоит и на меня возмущённо смотрит.

— Вам кого? — говорю.

— Запомни, — палец подняла с омерзительным длинным, как у курицы ногтем, — если хоть одним глазом или пальцем, или не дай бог языком коснёшься его…

— Кого? — не поняла.

— Савушку.

— Какого нафиг Савушку?

— Лысого Савушку, — говорит гордо и взглядом меня жжет. Ещё немного и вспыхну.

— У меня парень есть, — говорю, чтобы успокоить.

— У всех парень, а как к Лысому прицепятся, потом приходится оттягивать. Слышали мы уже такую песенку и не раз.

— Так то песенка, а я тебе русским языком объясняю ферштейн? Андестенд? Парень у меня — жених, понимаешь. Жениться на мне собирается. Скоро свадьба.

При словах жениться и свадьба ей что — то не очень хорошо стало. Позавидовала наверное. Её Савушка такую красавицу в жены пока видно не зовёт и позовёт явно нескоро. А там и силикон подвянет — менять уже никто не будет. Легче красавицу поменять, на более свежую с большим сроком годности.

На слова о моём скором замужестве девуле, которой давно под тридцать пять, нечем было крыть.

— Я тебя предупредила, — она повернулась и пошла, пошла.

А я в душ.

Начинается. Вот ещё забота.

Ничего, справимся и не с такими дурами справлялись.

— Вы чего это мудаки вонючие придумали! Мою малую — Лысому в водилы?

— Она сама так решила, — Прохор отвечает медленно.

— Да я вас всех по одному…

— Уймись.

— Что, сука? — кинулся я к Прохору.

Но он встал шкафом и вроде как больше стал, разбух от тихой злости…на меня.

— Уймись Марат. Или сейчас мы все развернёмся и пойдём отсюда. А ты останешься. Ори на стены, сколько тебе влезет. Достал ты уже. Всех нас достал.

— Что — о? И это говоришь ты, кому я…

— И меня достал. Надоело с тобой нянькаться. Мы к тебе по — хорошему, а ты всех с гомном смешать пытаешься. Тут уже никакие бабки не помогут. Надоело нам. Сколько раз я тебя из передряг вытягивал и ни одного человеческого спасибо не услышал. Вот ты у меня Марат уже где, — он показал на шею, — Без шуток.

— Значит, ты увольняешься? — тут уже и я заговорил серьёзно.

Но Прохор поднял руку, чтобы я замолчал.

— Слушай меня Марат, чтобы потом не переспрашивать. Я не только от себя говорю, но и от всех пацанов.

Я зыркнул, все кивнули. И смотрят напряженно, ещё немного и в горло мне вцепятся.

А Прохор продолжает:

— Без отца своего Марат — ты никто. Ноль. Нет у тебя людей, мы все — люди твоего отца и не обязаны тебе подчиняться. Здесь мы сейчас только потому, что цель у нас одна и та же, вытянуть Барсука из передряги. С тобой или без тебя, мы это всё равно сделаем. Но только не ты будешь тут строить планы, а вместе будем. Ты понял? Хочешь, участвуй, но только наравне со всеми. Ты такой же подчинённый у своего отца, как и мы. И ничего не сделал такого, чтобы мы все поверили и пошли за тобой. Ничего не делаешь, только орёшь направо и налево, какой ты сука крутой. Так вот, сегодня мы говорим тебе все — ты не крутой. Если крутой, покажи что умеешь, только не ори, надоели твои вечные крики, как баба в колхозе.

Вот это я прозревал не по шутке. Глазами дергаю на каждого, все смотрят сурово. Как волки. Вроде, как и ненавидят меня походу.

Не, ну я что, вот так людей довел? Во блин. Хреново оказывается дело.

— Короче, что я этим хотел сказать, — продолжает Прохор, — Дело решаем, пока малая там. Ты такой же солдат, как и мы, не выше. Согласен?

Внутри у меня всё дергается, сопротивляется. Не хочу быть как они, хочу быть выше, хочу командовать, хочу…

Ага, ты придурок, не слышал, что тебе сейчас Прохор черным по белому сказал. Так отбойным молотком уши чисть надо, а не палочками с ваткой.

Ты никто и зовут тебя никак. Хочешь отца вызволять, язык в жопу засунь и по существу, а не как привык, на всех кидаться.

Понты твои Марат здесь не нужны никому. Мужикам насрать, какой ты крутой. Только телки в клубе на понты западают.

Да, подмочил себе репутацию, а мне ещё тогда отец говорил, делай Марат что — то, придёт времечко… вот оно и пришло.

Стою, они все на меня таращатся. Ждут, что скажу, не соглашусь — развернутся всей толпой и уйдут из этого дома. Моего же сука отца выручать, только без меня щенка.

А соглашусь, значит — в строй. Солдат.

Нет, не могу без этих людей, пусть солдатом, но с ними. Иногда ведь нужно поскользнуться и упасть. Ладно. Хорошо. Понял. Вот сейчас понял.

Значит не зря меня малая стулом то этим по черепушке огрела. Потеплело что — то в мозгах. Извилины зашевелилась. Пошел интеллектуально — развивательный процесс. И глянь ты и понты притихли. Значит помогло. Меняюсь.

— Я с вами пацаны. Я всё понял.

Смотрю, улыбаются. Довольны. Любят меня всё равно черти. Хоть какой я падла, а любят.

Прохор подошел, руку протянул.

Я взял, пожал. Он дернул меня, обнял, стукнули друг друга по плечам.

Это чё сука, чёт даже на слезу чуть не пробило.

— Хорошо. Тогда сейчас все отдыхаем, — говорит, ко всем обращаясь, Прохор, — а потом решать будем, как Барсука вызволять.