Маленькое любовное приключение

Глава 9

Хезер взглянула на свое отражение в зеркале. В желудке возникли нервные спазмы, и ей стало плохо. Правильно ли она оделась? Содержит ли ее одежда определенное послание? И что конкретно должно быть в этом послании? Она призналась в любви мужчине, у которого каменное сердце. И разве можно было что-нибудь сказать ему своим нарядом?

Последние три дня она почти не ела, не могла сконцентрироваться на чем-либо, кроме своих мыслей, которые, впрочем, были для нее плохой компанией. Она даже не взглянула на свои рисунки, которые забрала с собой из дома Кэтрин, украдкой оглядываясь вокруг, нет ли Лео где-нибудь поблизости. Хезер каждую секунду проверяла свой мобильный телефон и желала, вопреки всему, снова услышать знакомую мелодию, сопровождавшую его сообщения. Когда они были вместе, он часто писал ей, и Хезер до сих пор краснела при воспоминании о содержании его посланий. Но Лео молчал, от него не приходило ни единого слова, а Хезер так ждала. И боль потери была почти невыносимой. Она добилась того, чего хотела. Они расстались. Но легче ей не стало.

И теперь, когда ей предстояло снова увидеть его, она чувствовала себя уязвимой, беззащитной, больной.

Кэтрин вернулась из больницы с небольшой повязкой на ноге. Она все еще ходила на костылях с помощью Марджи — женщины, которая приходила убираться в доме. Кэтрин организовала праздничный обед в честь возвращения сына из дальних краев.

Хезер все это знала, потому что была приглашена на маленькое семейное торжество, где собирались только родственники. Никакие уловки, типа: «Может быть, вы хотите побыть со своими сыновьями в тесном кругу? Посплетничать без посторонних людей?» — не смогли избавить ее от ужаса предстоящей встречи с Лео.

Поэтому Хезер решила вернуться к своей прежней одежде, свободной и простой. И ничто не должно было указывать на то, что она, возможно, хочет привлечь его, — серые брюки, черная футболка с простым черным жакетом поверх нее и простые туфли-лодочки без каблука. Никто не заподозрит ее в том, что она хочет понравиться ему, если будет одета в самые скромные цвета. И этот наряд должен был укрепить ее уверенность в себе, потому что выглядел крайне несексуальным. Не хватало только сумочки — и она могла бы идти брать интервью в какой-нибудь банк.

Однако, когда Хезер выходила из дому, она не чувствовала себя уверенно. На самом деле она была так же уверена в себе, как заключенный, которого ведут на гильотину. Она решила пойти пешком, и чем ближе она приближалась к коттеджу, тем медленнее двигалась и в конце концов вообще остановилась. Был прохладный ранний вечер, и Хезер смотрела на дом, возвышающийся перед ней. Она нашла взглядом маленькое чердачное окно, из которого наблюдала за окружающим миром всего лишь несколько дней назад, любовалась захватывающим видом полей и неба. Автомобиль Лео, серебристый блестящий «бентли», был припаркован в углу большой площадки, покрытой гравием, так же как и небольшая машина, которая, как знала Хезер, принадлежала экономке, приехавшей сегодня специально для того, чтобы приготовить обед. Рядом с входной дверью стоял черный мотоцикл, видимо знававший куда лучшие времена.

Сделав глубокий вдох, Хезер попыталась успокоить себя мыслью о том, что вечер не будет длиться целую вечность. На самом деле она решила побыть здесь недолго и уйти как можно раньше под каким-нибудь благовидным предлогом.

Положительной стороной было то, что они с Лео не останутся наедине друг с другом. На обеде будут еще Алекс, Кэтрин и Даниель, и Лео, возможно, даже и не заметит ее присутствия.

Однако, когда Хезер вошла в дом и осмотрелась, она поняла, что Лео здесь нет. Где же он?

— Он помчался в Лондон сегодня утром, — объяснила Кэтрин улыбнувшись. Она сидела на диване с бокалом вина в руке. — Он даже не увидел своего брата после долгой разлуки!

Хезер перевела взгляд на мужчину, сидевшего рядом с Кэтрин, — без сомнения, это был владелец мотоцикла, прислоненного к крыльцу.

Алекс имел те же черты лица, что и его брат, но без острых углов и отпечатка властности и надменности. Когда Алекс встал, улыбнувшись, и пожал ей руку, Хезер увидела, что он был немного ниже ростом, чем Лео, и обладал крепким телосложением. Алекс не вызвал у нее никакого чувства страха, и он понравился ей сразу же, с первого взгляда.

Узнав, что Лео уехал, Хезер почувствовала, как улетучилась ее нервозность, и, взяв бокал с вином, понемногу начала расслабляться. Если Лео уехал в Лондон, значит, вряд ли скоро вернется. Теперь ей не надо вести себя осторожно и она может послушать, как оживленно болтают друг с другом Кэтрин и Алекс. Он рассказывал матери о своих путешествиях, а та мягко корила его за то, какой опасности он подвергает себя, ночуя под открытым небом где-то на другом конце земли.

Глаза Даниеля округлились как блюдца, когда Алекс рассказывал о своих приключениях, подзадоривая мать, что, как только она поправится, он посадит ее на заднее сиденье и повезет с собой в неизведанные края.

— Хотя, признаться, когда я приезжаю сюда, — заметил он, — иногда задумываюсь о том, что, может быть, мне пора найти себе хорошую жену и остепениться…

— То же самое я хочу для твоего брата, — вздохнула Кэтрин, занимая место за столом, который оптимистично был накрыт на пять персон.

Теперь, когда мать выписали из больницы, Лео явно вернулся к своему пагубному образу жизни, а именно — к привычке ставить на первое место свою работу, подумала Хезер. Она заметила также, что при упоминании Лео лицо Алекса становилось замкнутым, но это выражение сохранялось всего лишь несколько секунд, а потом он снова начинал улыбаться и шутить, вовлекая в разговор Даниеля с теплотой и легкостью, что заставляло Хезер невольно радоваться. Хотя, наблюдая за общением матери и сына, она не могла избавиться от ощущения жалости и сострадания к Лео. Он с ранних лет ощущал себя отверженным в семье, призналась Кэтрин. Ему казалось, что его любят меньше, чем его брата, и меньше ценят.

— Он не мог понять одного, — как-то сказала ей Кэтрин в больнице во время душевной беседы, — что Алексу требовалось гораздо больше внимания. Кажется, он никогда не был так уверен в себе, как Лео. И ему всегда требовалась поддержка.

Теперь, после появления в доме Даниеля, а также после падения Кэтрин, Лео снова вернулся в семью. Не полностью и бесповоротно, конечно, но ведь жизнь — это долгий процесс развития и обучения.

Хезер моментально ослабела, подумав о том, как бы ей хотелось жить рядом многие годы, развиваясь и обучаясь вместе с ним. Но Лео внезапно покинул дом накануне торжественного обеда, и никто даже не мог сказать, когда он вернется.

— Должно быть, вы сильно расстроены. — Она повернулась к Алексу, воспользовавшись минутной паузой, возникшей в разговоре за столом. — Приехать сюда издалека — и обнаружить, что Лео срочно уехал по делам!

Даниель, сидевший рядом с ней, весь превратился в слух, требуя от бабушки кровавых подробностей ее операции:

— Как ты думаешь, как это выглядело — кровь и все такое прочее? Почему ты не попросила их сделать фото?

Эти настойчивые вопросы мальчик не посмел задать в больнице, но и сейчас Кэтрин всеми силами старалась уклониться от ответа, хотя, как заметила Хезер по выражению ее лица, она была готова рассмеяться.

— Лео всегда срочно уезжает по делам, — тихо сказал Алекс. — Это его манера поведения. Разве ты не заметила? Тот факт, что я появился здесь, заставил его сбежать даже быстрее, чем обычно.

— Но почему?

Кэтрин пыталась отвлечь Даниеля от подробностей больничных процедур и перевести разговор в более безобидное русло — в частности, к десерту, который был поставлен перед мальчиком, — но Даниель был упрямым, как его отец, и не желал сворачивать со своего пути. Через минуту он собирался идти ложиться спать и решил использовать эту минуту сполна — ковать железо, пока оно было горячо.

— Так он проявляет свою братскую любовь, — с горечью прошептал Алекс.

— Ну, это, конечно, не мое дело, — сказала ему Хезер, придвигая к тарелке десертные ложку и вилку.

— Разве? Я думал… Мать сказала, что…

Хезер почувствовала, как на лице вспыхнул непрошеный румянец, но голос остался ровным, когда она, пожав плечами, небрежно рассмеялась.

— Ах, это… — находчиво прошептала она. Но что на самом деле сказала ему Кэтрин? Не надо быть гением, чтобы догадаться. Лео явно не сообщил матери о том, что недавно произошло между ними, и Кэтрин все еще верила в то, что Хезер и ее сын — парочка влюбленных. У Хезер не было никакой возможности поговорить с ней, и когда она думала о том тягостном объяснении, которое ожидало ее впереди, — потому что она знала, что ей придется лишить Кэтрин се радужных надежд, причем скорее рано, чем поздно, — ей становилось плохо.

— Это так… ерунда. — Хезер нервно рассмеялась и нашла спасение в большой ложке десерта, которую положила себе в рот.

— Ну-ну, не надо скрытничать. Я думаю, мы уже достаточно знаем друг друга, чтобы быть полностью откровенными. Мать сказала, что Купидон поразил вас обоих своими маленькими стрелами.

— Какой ужас! — Но Хезер уже смеялась, хотя и чувствовала, что слезы истерики подступают к самому горлу.

К счастью, ее отвлекло то, что Кэтрин встала и стала прощаться с ними.

— Даниеля надо укладывать в постель, — объяснила она, проигнорировав мольбы ее внука. Мальчик твердил, что сегодня выходной, что он хочет дождаться возвращения папы, что никто из его класса не ложится в постель раньше десяти по выходным дням. — И я немного устала, — призналась Кэтрин, ласково похлопав Даниеля по ладони. — Ведь ты — истинный джентльмен? Поможешь старой леди подняться по лестнице?

— Мама, я провожу тебя. — Алекс уже встал, но Кэтрин взмахом руки усадила его на место. Ей хотелось, чтобы молодые люди пообщались друг с другом.

— Очень жаль, что Лео нет здесь, но он, должно быть, вернется домой утром. — Она тепло взглянула на Хезер. — Его ожидает здесь много чего интересного.

Хезер бесцветно улыбнулась. Она почувствовала, как на лбу выступила испарина, но сейчас было не время для откровений. Кэтрин выглядела усталой, Даниель зевал и обнимал бабушку своими тонкими ручонками. Кроме того, подумала Хезер, почему именно она должна признаваться Кэтрин в том, что сладкая парочка превратилась в лопнувший воздушный шарик? Разве ей недостаточно мучений?

Сейчас она быстро выпьет с Алексом по чашечке кофе, а потом удалится — и пусть Лео сам все объясняет матери. В конце концов, он обладает огромным опытом расставания с женщинами.

— Значит, рассказывай мне все, — были первые слова Алекса, когда они сели на диван в гостиной. Он с бокалом портвейна в руке — потому что, как заметил Алекс, путешествие по миру на мотоцикле лишает его этого маленького удовольствия, — а она с чашкой кофе, которую обхватила обеими руками.

— Начнем с возраста? — Хезер глотнула кофе. — Вес? Рост? Объем талии, груди, бедер? Род занятий?

— Все это, конечно, очень интересно, но меня больше интересуете вы с Лео. Что здесь происходит? Мать витает в облаках. Она считает, что Лео стал другим человеком, и все благодаря тебе.

Хезер, застонав, откинулась на спинку дивана:

— Я не хочу говорить о Лео.

— Я тоже.

— Но почему? — спросила Хезер, наполовину рассердившись, наполовину удивившись его словам. — Неужели вы с братом настолько упрямы, черт возьми?

— Ты имеешь в виду, что у меня есть нечто общее с Лео?

— Кажется, у тебя для него не много находится времени, не так ли?

Алекс предостерегающе покачал головой:

— Угу. Но только ты так легко не отвертишься от моего вопроса.

Хезер, сжав губы, опустила глаза, взглянув на свои черные туфли-лодочки. Лео не приедет сюда. Он не явился на встречу со своим братом из-за нежелания видеть ее снова.

— Ты надолго приехал к матери?

— Снова пытаешься сменить тему. Должно быть, дела плохи. Конечно, если ты действительно не хочешь говорить об этом, я буду рад поболтать с тобой о том, чем ты занимаешься, но, если у тебя тяжело на душе, лучше облегчи ее. Иначе ты рискуешь закончить так же, как Лео.

Наверное, не столько его настойчивость, сколько сочувствие в его голосе повлияли на Хезер. Слезы, сгущавшиеся как черные тучи в солнечный день, таким потоком хлынули из ее глаз, что она испугалась. Скрючившись на диване, она закрыла лицо руками. Ощутив, что Алекс успокаивающе поглаживает ее, она повернулась к нему, благодарная за его молчаливое, проникновенное сочувствие. Последние несколько дней она держала свои горести в себе и теперь испытала облегчение, когда другой человек разделил с ней ее ношу.

Осознав, что ей в руку вложили носовой платок, Хезер благодарно сжала его, затем ее бурные рыдания превратились в легкие всхлипы, и в конце концов, найдя в себе силы, она откинулась назад и попыталась успокоиться.

Потребность поделиться с кем-то была так велика, что Хезер, начав рассказывать, не могла остановиться. Алекс был прекрасным слушателем, он лишь несколько раз прерывал ее, и Хезер казалось, будто тяжелая ноша спадает с ее плеч. Когда бурный поток слов иссяк и возникло молчание, Алекс заметил, что ей надо выпить бренди. Она кивнула в знак согласия, хотя никогда в жизни не пробовала этот напиток.

Алекс все еще держал ее руку, время от времени сочувственно похлопывая по ней. Он разговаривал с ней шепотом, который был очень успокаивающим, хотя Хезер ни слова не понимала. Она думала о Лео, думала о любви, в которой ему призналась, и гадала, что он делает сейчас. Неужели он занимается работой целую ночь, или на том месте, где раньше была Хезер, появилась другая женщина? Лишь одна мысль об этом заставляла ее снова сжимать в руке носовой платок.

Никто из них не заметил фигуру, внезапно появившуюся в дверях. Верхний свет был выключен, и луч от маленькой настольной лампы, стоявшей возле камина, едва достигал дальних углов комнаты.

Голос Лео, холодный и угрожающий, заставил их вздрогнуть и отодвинуться друг от друга. Хезер почувствовала, как залилась румянцем, и беспомощно уставилась на вошедшего. Его лицо было в тени, но вся поза выражала гнев.

— Я вам не помешал?

Алекс отреагировал первым. Вскочив, он улыбнулся, но Лео остался стоять на месте, не сделав никакой попытки шагнуть вперед и пожать радушно протянутую братом руку.

— Я собиралась уходить, — пробормотала Хезер, уклоняясь от ответа.

Она обнаружила, что не может отвести глаз от лица Лео. Она была околдована его большим мускулистым телом — тем самым телом, которое лежало поверх нее, когда они занимались любовью. Она взглянула на его рот — тот самый рот, который сделал с ней то, что ни один мужчина не мог прежде сделать, и почувствовала возбуждение, словно током пронзившее ее. Соски ее превратились в чувствительные бугорки, горячая влага выступила между ног.

— Мы познакомились друг с другом. — Рука Алекса упала вниз, и он настороженно взглянул на брата — Лео, казалось, был готов убить его.

Хезер почувствовала, как в ее груди медленно вскипает возмущение. Лео может делать все, что угодно, чтобы избегать ее, может злиться на то, что она все еще находится здесь, в то время как он думал, что избавился от нее, но это не дает ему права обрушивать свой гнев на брата.

— А чем вы, собственно, здесь занимались? — спросил Лео тихим голосом, от которого по спине Хезер пробежала холодная дрожь.

— Занимались?

— Алекс со смехом встретил этот безобидный вопрос, но Хезер уловила скрытую нервозность, и ее сердце дрогнуло, когда она поняла, что братья не могут быть равными соперниками в поединке — ни в физическом, ни в словесном… Лео выйдет победителем, и прямо сейчас — хотя Хезер не могла понять почему — он выглядел так, будто был готов броситься на своего брата.

— Лео! О чем ты говоришь? — Хезер сделала шаг к нему, но замерла на месте под его взглядом.

— Я говорю о том, что застал здесь вас двоих, воркующих в обнимку на диване, словно голубки, — процедил он сквозь зубы, двинувшись к ней, хотя на самом деле ему безумно хотелось подойти к Алексу и показать ему, кто здесь главный. Но из уважения к матери он не сделал этого. Сжав кулаки, Лео опустил руки, но та война, которую он вел сам с собой, не могла долго продолжаться.

— Лео, пожалуйста, — умоляла его Хезер, охваченная еще большим смятением. Неужели он ревнует? Ведь это были гневные, собственнические слова ревнивого любовника, но ведь Лео никогда не испытывал к ней ничего подобного.

Казалось, воздух сгустился в ожидании неминуемой грозы.

— Два голубка? Ты, должно быть, шутишь, Лео! Я сказал тебе, что мы с Хезер просто беседовали.

— О чем? О чем же вы говорили, что вам пришлось сплестись друг с другом?

— Мы не сплетались, — запротестовала Хезер, в то время как ее сердце продолжало отбивать бешеную дробь.

Они отскочили друг от друга как любовники, которых застигли на месте преступления, мелькнула у Лео мысль, и чем больше они защищают себя, тем больше раскрывают себя перед ним. Гнев помутил его разум, отравил кровь. Лео не понимал, откуда взялось это чувство. Он просто ощущал его вкус во рту, и ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы вновь обрести хваленый железный самоконтроль.

Показалось ли ему, или она действительно выглядела растрепанной? Сейчас перед ним стояла женщина, которая три дня назад призналась ему в любви, шокировав его своей откровенностью. Она бросила ему перчатку, но он не собирался ее поднимать. Ведь он не давал ей ни малейшего повода думать о том, что собирается связать с ней свою жизнь. Она не только не желала видеть эту режущую глаза истину, но и упрямо отказывалась воспользоваться двумя вариантами выхода, которые были предоставлены ей: либо исчезнуть тихо, без всяких скандалов, либо забыть о своих глупых мечтах и продолжать их отношения, что было предпочтительнее для Лео. Ей следовало бы знать, постоянно повторял он, что, раскрыв все свои карты, она подорвала его идеальную защиту.

Он не хотел длительных отношений. Разве он не дал Хезер ясно это понять, пока они были вместе? Более того, Лео позволил ей, как ни одной другой женщине, задать ему вопросы о его личной жизни, и рассказал такие вещи о своем браке, которые никогда никому не рассказывал. Конечно, он посвятил ее не во все детали, но никто не мог упрекнуть его в том, что он не был честен с ней, — она, по крайней мере, должна была понять намек.

Три дня подряд он убеждал себя в том, что должен быть безжалостен к этой единственной женщине, осмелившейся проникнуть сквозь защитные барьеры, которые он воздвиг вокруг себя.

И Лео решил поговорить с ней в последний раз, чтобы между ними не было никаких недоразумений.

Насколько же он был изумлен, когда обнаружил Хезер вместе со своим братом, обнявшихся на диване в полнейшей темноте.

Лео, включив свет, направился к ним, чтобы взглянуть в глаза сначала ей, потом своему брату.

— Я думала, ты сегодня не вернешься. — Хезер нарушила неловкое молчание самым худшим объяснением, которое только можно было придумать, — и на мрачном лице Лео заиграли желваки.

Эти слова он меньше всего ожидал от нее услышать. Разве так реагируют женщины, испытывающие безответную любовь? Его охватили неприятные, противоречивые чувства. Раньше он никогда не осознавал, что живет в особом комфорте и эта жизнь закрыта для других людей. Теперь же он понял, что Хезер ворвалась в его защитный купол, и он больше не мог чувствовать себя прежним человеком, и совсем не потому, что на сцене снова появился его брат.

Лео понял, что зашел в тупик: в голове возникла масса странных вопросов, на которые у него не нашлось ответов. И ему это не понравилось. Лео пришлось сдержать свой гнев. Он был вынужден спросить себя: почему же на самом деле он пришел в такую ярость? Может, он рассердился из-за того, что Хезер, признавшись ему в любви, — а говорила она вполне искренне, — тут же отказалась от своих слов и побежала в объятия к его брату.

— Где же я должен быть, по-твоему?

— Кэтрин сказала, что ты уехал в Лондон. Сейчас уже очень поздно, поэтому я думала, что ты останешься там на ночь. — Хотя лицо Лео оставалось холодным и неподвижным, как камень, Хезер все равно почувствовала необыкновенную силу, которую он излучал, и у нее даже закружилась голова. — Я… я пойду домой. Вам с братом, наверное, надо о многом поговорить.

Пред мысленным взором Лео возникла картина: Хезер и его брат сидят рядом в полутемной комнате, так близко друг к другу, что между ними не поместилась бы даже подушка. И этот образ мучил его. Обычно Лео решительно отметал все, что грозило нарушить его драгоценное душевное спокойствие, но сейчас он неожиданно обнаружил, что не может так поступить.

Лео заставил себя взглянуть на Алекса. За последние несколько лет он встречался с ним всего несколько раз, и его неприятно удивила мысль, что брат, хотя и был ниже его ростом и не обладал такой развитой мускулатурой, привлекал женщин. Он был эмоциональным и порывистым — как раз таким, чтобы кататься по всему миру на мотоцикле. Как раз таким, чтобы оказаться на одной волне с Хезер. Свободная душа. Нервы Лео напряглись до предела, и где-то в глубине как глыба льда появилась решимость.

— Да, действительно, — согласился Лео, и не один мускул не дрогнул на его лице. — Во-первых, позволь мне извиниться перед тобой за то, что я неправильно истолковал ситуацию. — Повернувшись к Хезер, он заставил себя очаровательно улыбнуться. — Ты должна простить своего любовника за то, что он тебя немного приревновал.

Любовника? Разве «бывший любовник» — не более точное определение для описания их нынешних отношений? Хезер взглянула на него в полнейшем замешательстве. Неужели Лео только что приревновал ее к собственному брату?

— Но… но… — заикаясь, выдавила она, необыкновенно смутившись, когда Лео стал медленно приближаться к ней. Она взглянула на Алекса, который был так же растерян, как и она, а затем — снова на Лео.

Значит, она все рассказала брату. Лео увидел, как они обменялись взглядами, и мгновенно оценил ситуацию. Она открыла Алексу душу! Сильная ярость, которая охватила его, сменилась совсем другим чувством. Она любит его. Теперь он был в этом уверен, и это знание подействовало на него успокаивающе. Впервые в жизни он не расстроился оттого, что неправильно оценил ситуацию.

— Любовная размолвка, — бросил он своему брату и, подойдя к Хезер, запустил свои длинные пальцы в ее волосы. На ощупь они были приятными и шелковистыми. Даже лучше, чем он воображал. Все эти дни он представлял, как будет говорить с ней — четко, строго, не выражая никаких эмоций и демонстрируя холодность. Но сейчас вся его решимость исчезла без следа.

Лео почувствовал боль в паху и попытался подавить неожиданный наплыв обжигающего возбуждения. Но его приводили в неистовство эти мягкие волосы и полные губы, которые так и манили прикоснуться к ним…

Не в силах сдержать себя, Лео наклонил голову и поцеловал ее.

— Ты плакала, — прошептал он прямо ей в губы. — Из-за меня?

— Лео, нет…

Хезер оттолкнула его, но ее руки дрожали, а он был необыкновенно сильным. Он взял ее ладони в свои и тихо, требовательно повторил свой вопрос, и когда Хезер едва заметно кивнула, его мгновенно охватило ощущение первобытного триумфа.

Хезер не могла заставить себя взглянуть в глаза Лео, но она поняла, как он доволен ее унизительной, вынужденной капитуляцией, и с гневом отпрянула от него. Она забыла, что Алекс по-прежнему находился в комнате. Лео мог так поступить с ней — заставить забыть обо всем и испытать чувство унижения, и именно это он и сделал. Зачем? Чтобы доказать, что он может? Он не любит и не хочет ее! Его даже не беспокоила мысль о том, что она возжелала другого мужчину. Он привык к полному подчинению. Его деловая хватка и финансовая проницательность помогли ему покорить множество людей, которые теперь были готовы беспрекословно подчиняться ему, а его сексуальная привлекательность была настолько велика, что любая женщина — стоило ему только щелкнуть пальцами — сразу же бежала за ним. И сейчас эта жажда властвовать взыграла в нем, велев ему привязать ее к себе.

Взглянув в лицо Лео, надменное и властное, Хезер с трудом подавила в себе мгновенно возникшее возбуждение, которое вызывала его близость. Дрожа, она яростно высвободилась из его объятий.

— Я влюбилась в тебя, Лео, — сказала она ему, стараясь говорить тихо и сдержанно. — И, конечно, сейчас нахожусь в расстроенных чувствах. Но я не собираюсь плакать о тебе всю оставшуюся жизнь. У меня уже были отношения, из-за которых я пролила много слез, — больше этого не будет.

— Не надо ставить меня на одну доску с твоим бывшим мужем! Я уже сказал тебе, что этот человек — насекомое!

— Мы были слишком молоды, когда поженились, и он испытывал слабость к женскому полу. Но разве ты другой?

— Мне достаточно одной женщины, — ответил Лео, все еще блаженствуя от осознания того, что Хезер расстроилась из-за него. Конечно, он совершенно не хотел бы видеть ее несчастной, — но если она рыдала из-за него, то это гораздо лучше, черт возьми, чем если бы она нашла себе утешение в объятиях какого-то другого мужчины. — Я не гуляю ни с кем, если знаю, что есть женщина, которая согревает мне постель.

— Тебе достаточно одной женщины лишь на то время, пока это тебя устраивает, — произнесла Хезер, сделав еще один шаг назад и скрестив руки на груди. — Ты четко дал понять, что никогда не вводишь женщин в заблуждение, но они все равно готовы пойти ради тебя на все. И ты блаженствуешь. Конечно, рано или поздно это тебе надоедает, и когда ты расстаешься со своими подругами, напоминаешь им о том, что никогда ничего им не обещал.

— Это называется — быть честным.

— Это называется — быть коварным. Ты тоже насекомое, Лео, только другого рода!

Лео вспыхнул от гнева, когда его, как он считал, безупречная репутация честного мужчины была втоптана в грязь всего лишь одной фразой. Он тут же усомнился в правильности своих выводов. А действительно ли Хезер, обезумев от мучительной любви к нему, открыла душу его нехорошему брату? А что, если она подсознательно сравнивала его, Лео, с Алексом? Был ли Алекс «насекомым»? Нет. Для нее он был подобен свежевыпеченному хлебу со своим вечным принципом «Давай возьмемся за руки и обсудим наши чувства».

Ревность — слабость, которую Лео никогда не признавал и всячески подавлял, — заволокла его разум красным туманом. В довершение всего его брат имел наглость сказать ему:

— Может быть, ты сделаешь паузу и послушаешь других для разнообразия?

— А может быть, послушаешь ты, младший брат? К ней доступ запрещен!

— Минуточку! — гневно воскликнула Хезер, услышав грозное предупреждение Лео. — Ты говоришь обо мне? Если так, то хочу напомнить тебе, что я — не твоя собственность!

— Ты влюблена в меня!

Хезер умолкла, проклиная себя, свой безумный поступок и тот момент, когда она решилась открыться Лео. Теперь он использовал ее любовь против нее. Боль от ощущения предательства была так велика, что слезы подступили к ее глазам, и Хезер стала смотреть вниз, на свои ноги, пытаясь подавить в себе желание безудержно разрыдаться. Но она и так уже достаточно плакала здесь перед Алексом. Хватит!

«Но я не отпущу ее», — эта мысль молнией блеснула в сознании Лео, заставив его напрочь забыть о своем убеждении никогда не связывать свою судьбу с женщиной. Такая обуза была ему не нужна. У него есть сын. И этого достаточно. Лео даже не понял, что произнес свою мысль вслух, пока Хезер, неподвижно стоявшая перед ним, словно статуя, не попросила его повторить то, что он сказал.

— Ты права, — сказал ей Лео, направляясь к камину, к которому она отступила. Он забыл о присутствии своего брата, будто волшебный джинн из лампы заставил его исчезнуть из комнаты. В висках Лео стучало, но чувствовал он себя хорошо. Спокойно. — Я — другой вид насекомого.

— Ч-ч-что?..

Хезер как будто выпала из реальности. Она хотела отодвинуться от Лео, который протянул к ней руку, но ноги ее словно приросли к земле. Что он имел в виду, когда сказал, что не отпустит ее? Правильно ли она расслышала? Ее сердце забилось быстрее, а голова закружилась. Горящий взгляд Лео проникал в душу и будоражил все ее существо. Вот что делает с людьми любовь: любимый человек имеет над тобой такую власть, что мозг отказывается работать, а тело перестает слушаться. Но ведь это несправедливо!

— Я хочу сделать тебе предложение, — торжественно заявил Лео.

— Ты хочешь сделать мне предложение?

— Да, — подтвердил Лео.

— Какое предложение? — слабым голосом спросила Хезер.

— А разве есть варианты? — Лео нахмурился, не увидев восторга на ее лице.

— Да, варианты возможны!

Хезер была вынуждена это сказать, потому что разум ее, на миг затуманившись, вновь заработал, напомнив ей о том, что у них с Лео разное понимание того, что значит «сделать предложение». Лео, возможно, захочет великодушно предложить ей установить отношения на несколько месяцев, а не на несколько недель, и смягчит, таким образом, свое высказывание о том, что никогда не планировал свою связь с женщинами более чем на один-два дня вперед. Внутренний голос твердил ей, что нужно согласиться, ведь хуже она чувствовать себя уже не сможет. Но на самом деле ей будет хуже, потому что чем дольше она будет оставаться с ним, тем сильнее она влюбится в него.

— Ну так что? — осторожно, но требовательно спросил Лео.

— Ты знаешь мое мнение об отношениях, — тихо ответила Хезер.

— Тогда, возможно, — глухо произнес он, — мы поженимся.

Лео почувствовал облегчение, когда увидел выражение ее лица. После всего, что у них произошло, он совершенно не думал, что совершит такой поступок, и сейчас с уверенностью мог сказать, что и для нее это было словно гром среди ясного неба. Но все опасения насчет того, что он вдруг оказался на чужой территории, мгновенно улетучились при осознании того, что Хезер теперь принадлежит ему. Будто кто-то передал ему ее в полное владение.

И в ту же секунду, как и ожидалось, его член напрягся при мысли о том, как он будет ласкать ее обнаженное тело, дразнить ее соски, любоваться ее роскошными формами. Его взгляд затуманился в предвкушении того, как он будет прикасаться к ней, но через секунду Лео прервал ее ошеломленное молчание, тихо сказав:

— Я дам тебе время подумать, хорошо? — Протянув руку, он прикоснулся к пряди ее волос. — Потому что сейчас мне надо поговорить со своим братом.

Подумать? Хезер была потрясена. Его предложение казалось нереальным, сумасбродным. Оно абсолютно не вязалось с поступками и образом жизни Лео — и должно было испариться, как роса в жаркий день.

— Но…

— Никаких «но». — Он поцеловал ее в приоткрытые губы, и этот поцелуй был чистым, глубоким и невероятно сексуальным.

— Хорошо. — Хезер перевела дыхание, когда его губы наконец оторвались от нее.

— И мы поговорим… позже.

Позже, через три часа, которые показались Хезер тремя неделями, она могла бы и оказаться на той обетованной земле, которую судьба решила ей подарить, если бы не ее глупое желание отнести две чашки кофе в гостиную. Дверь оказалась приоткрытой, и этого было достаточно, чтобы Хезер услышала разговор братьев.

Теперь Хезер сидела в своем доме в полуночной тишине и ей очень хотелось плакать. Но она понимала, что если сейчас даст волю слезам, то уже не сможет остановиться. Поэтому ей оставалось молча терзаться в своем горе.