Мандариновый раф для хорошей девочки (СИ)

Глава 36. Авария

Я не придумала ничего лучше, чем вечером сходить к дому, где Паша снимает квартиру. Посмотреть — на месте ли машина, и горит ли в его окнах свет? Несколько раз перепроверила, что окна высчитала и определила правильно — свет не горит. Да и машины нигде не видно. Неужели Паша ещё не вернулся?

Какие у меня есть варианты, если на телефон дозвониться не могу? Соцсети? Пооткрывала его страницы — везде последняя дата визита несколько дней назад. Тут я совсем встревожилась. По странице его жены пробежалась — там тоже тишина.

Думала, думала и решила позвонить Константину Алексеевичу. Своему теперь уже возможному, а не стопроцентному работодателю. Только вот пока Паша неизвестно где, меня вопрос с трудоустройством и не волнует вовсе.

— Да? — голос уставший, занятой. Может, номер мой не записан? Не узнал.

— Константин Алексеевич, это Алевина Морозова, была у вас…

— А, Алевина, да-да, помню, что — уже пора вам выходить? Есть вопросы? Я просто немного заня…

— Вы извините, что беспокою вас! Я не про работу. Просто… — я решилась. — Не знаю, к кому ещё обратиться! Паша не отвечает на телефон, и не в сети. С того момента, как…

— Так вы не знаете… — вдруг высказал Константин. Я, почувствовав неладное, облокотилась на стол, нашла глазами стул, села.

— Чего не знаю?

— Паша в больнице. Вы только не волнуйтесь! — успел добавить Константин Алексеевич. — Всё хорошо, живой.

— Что произошло?

— Авария на дороге. Сорвался зачем-то резко на ночь глядя. Предупредил, что уезжает по личным делам на день раньше. Никто ничего не понял, но раз надо, то надо. Ну и попал в аварию.

— Господи боже…

— Алевина, так не тревожьтесь!

— Да в какой он больнице?

Мы поговорили, Константин пообещал меня сегодня же довести до Паши. Я собиралась, не зная, что думать, сама не своя. Несколько раз наступила на мяукающего Мармелада. Подняла на руки, погладила. Так и сидела с котом в прихожке, одетая, ничего не соображая, пока Константин не позвонил и не сказал, чтобы я спускалась.

Наверное, видок у меня тот ещё. Мой возможный будущий начальник вышел, сам посадил меня в свою машину, постоянно повторял, чтоб я так не переживала. Поехали в больницу.

По пути мне рассказали подробности аварии. Точнее, Константин передал то, что сам знает. Что случилось вечером, какой то слепой поворот, водители друг друга не видели. Но оба опытные — смогли разъехаться — правда, оба слетели в кювет.

Машины пострадали, а водители, к счастью, не слишком сильно. Первого уже выписали, а вот Паша ещё в больнице. Тайота его завалилась на бок как раз с водительской стороны. И помяло. Так вроде теперь Паше какая-то операция нужна, но его родственники упрямятся. Но тут подробностей Константин не знает.

В больницу никого не пропускают, но нас, почему-то, пустили. Правда, уже у отделения хирургии другая медсестра на посту опять заупрямилась. Сейчас же строго всё, в связи с этой карантинной ситуацией.

— Ну вы понимаете, что не пускаем никого, даже родню! — гневно шипела медицинская сестра.

— Вчера мы были, — оправдывался Константин. — Он же не тяжёлый, разговаривает, смеётся. Почему нельзя?

— Потому что в принципе нельзя. Никого не пускаем, — продолжала напирать девушка в белом халате.

— Я понял, — как-будто сдался Константин. — Сейчас, один звонок.

— Никакой звонок не поможет, — возразила медсестра. Я дотронулась до рукава своего провожатого. — Нельзя, так нельзя… — повернулась к медсестре. — Хотя бы скажите, как он себя чувствует?

Как раз в этот момент из отделения вышла ещё одна медсестра, женщина постарше. Сразу у меня спросила:

— Вы про кого?

— Про Паш… Павла Птолемеева.

— А-а! — она улыбнулась. — Всё отделение третий день веселит. Хороший пациент, жалко будет выписывать.

— Да вы что! — не смогла сдержаться я.

— Да вы не волнуйтесь, девушка! — заверила меня медсестра. — Всё хорошо с ним. Вот на операцию готовим, только с врачом родственники зачем-то ругаются.

— Разберёмся, — вдруг заверил Константин. — Сейчас ещё один “родственник” приедет, — он посмотрел на меня. — Аля, немного подождём. Нас пустят, вы не волнуйтесь.

— Откуда такая уверенн… — начала первая медсестра с поста.

— А вас Аля зовут? — перебила её вторая и внимательно на меня взглянула. — Ну-ка, пойдём! Пойдём-пойдём!

Меня провели в отделение. Дали бахилы, надели халат, маску. Показали палату. Я робко зашла. Птолемеев лежал здесь один, и, кажется спал. Я пододвинула стул, подсела. Не выдержала и взяла Пашу за руку. Его пальцы сразу сомкнулись на моей ладони. Не открывая глаз, Птолемеев улыбнулся, прошептав:

— Алька.

— Ты меня как узнал? — удивилась я.

— На ощупь, — ответил он, всё также улыбаясь. Потом добавил. — Ну вообще, проснулся, увидел, как ты стул тянешь.

— И опять глаза закрыл? — я убрала волосы у него со лба, погладила по щетине.

— Ты оброс весь.

— Да я уже сколько здесь валяюсь. Чего не заходила?

— Да я только узнала! — начала оправдываться я.

— Ну да… А мне телефон не дают. А мой, наверное, разбился, — он крепче сжал мою руку. — Ты сама как? Передумала со мной расставаться?

Я хотела свою руку вытащить, но Паша не дал. Лежит в больнице, в палате, почти не шевелится, а всё равно сильнее меня.

— Это ты в ночь сорвался из-за нашего разговора? — спросила виновато.

— Да ещё вечер был. Не так важно. Мело сильно, а я ещё по телефону разговаривал. Там глупо всё вышло.

— Нельзя лихачить, Паша. Я сколько раз тебя просила!

— Я никогда и не лихачу на дороге. Такой поворот, что другого водителя не видно, плюс метель. Как в молоке ехал… Это трасса такая… — он взглянул на меня. — Да всё нормально.

— Тебе какая-то операция нужна…

— Мелочи. На ноге. Сделают, и не замечу.

— А что там, кости сраст…

— Аль! Я тебе запрещаю меня бросать, — Паша положил мою руку себе на грудь. — Поняла меня? Запрещаю, — он закрыл глаза, удобнее устраивая голову на подушке. — Запрещаю… Ты мне ещё детей родишь. Ещё одного пацана и девочку.

— Ты в своём уме?

— Хочу, чтобы у нас было много детей.

— Птолемеев, ты бредишь? — я потрогала его лоб. — Может, мне медсестру позвать?

— А что тебя смущает?

— У меня уже двое!

— Будет четверо. С моим пятеро, — Паша улыбнулся.

— Ты вообще не соображаешь, да? — не унималась я.

— Слушай, ну кого-нибудь одного хотя бы… четверо — тоже неплохо… — Паша засыпал. Я покачала головушкой.

— Паша… Вот случись что с тобой… Я одна четверых детей не вытяну…

Я думала, он уже спит, а он ответил:

— Со мной ничего не случится.

Как ты не понимаешь, Паша… Этот страх — остаться одной, когда денег впритык, а то и нет, а от тебя самые дорогие тебе существа зависят — женщина, которая это пережила, этот страх из себя никогда не вытравит.

— Ты там плачешь?

Что ж ему не спится-то?

— Нет, Паша. Просто рада, что с тобой всё хорошо! Ты отдыхай, пожалуйста! — погладила его руку, вытащила свою.

Лишь бы ты жил! Где-нибудь, пусть не со мной. Просто чтоб ты жил на этом свете и был счастлив. Ты хороший отец, ты так любишь детей, так ладишь с ними. От тебя можно рожать, ничего не боясь, не сомневаясь. У тебя всё будет хорошо. Твоя жена тебя любит, да и представить сложно, чтоб кто-то тебя не любил. У тебя хорошие друзья, и в семье всё постепенно будет хорошо. Потому что ты всё сделаешь правильно, и иначе быть не может.

А я? Я уже про нас двоих так думала — если бы мы сразу сошлись, когда оба были свободные… Наверное, я такого счастья не заслуживаю, раз жизнь по другому повернулась.

Кажется, Паша заснул. Дышит спокойно, и выражение лица такое — безмятежное. Посмотрела на него ещё, потихоньку встала и вышла. Сдала халат, сняла бахилы, попрощалась с медсестрой. Открыла дверь, ведущую из отделения, а в коридоре стоят, помимо Константина, ещё двое мужчин. Один в халате, должно быть, врач. Второй, что говорит с ним — грузный, сердитый, занимает собой половину прохода. И ещё две женщины — одна постарше, и в ней я очень смутно различила маму Пашки — Маргариту Евгеньевну, а вторая — Лена.