Глава 16

Прихлебывая бренди, Оливер сидел в своем обычном кресле, а девицы из заведения Полли, вихляя бедрами, маршировали перед его глазами. Он ощущал… Ничего он не ощущал. Желание даже не шевельнулось. Душу переполняло одно только недовольство собой.

С каких это пор девицы Полли стали такими… потасканными? Хозяйка из кожи вон лезла, привела самых красивых своих подопечных, только бы разбудить интерес знатного гостя. Но ни мягкий шепот накрашенных губ, ни роскошь умело обнаженных тел, ни чувственные движения не возбуждали его. В первый раз он заметил фальшь их улыбок, разглядел скуку за показной веселостью. Хуже того, он все время сравнивал этих девушек с Марией. Мария всегда улыбалась искренне, хотя и не часто. Но уж если Оливеру удавалось вызвать ее улыбку, он чувствовал себя триумфатором.

А какой триумф в том, что тебе улыбается проститутка? Ее интересует только твой кошелек.

У Оливера словно раскрылись глаза. Он вдруг перестал видеть в этих созданиях веселых подружек, спутниц в греховных исканиях. Они превратились для него в обычных женщин, которые вели тяжелую борьбу за существование и могли выжить, лишь удовлетворяя низменные мужские потребности.

«Следовать нравственным принципам и быть дисциплинированным человеком — это тяжкий труд. Распущенность не требует никаких усилий. Человек просто удовлетворяет любую свою прихоть, даже самую нездоровую и аморальную».

Оливер залпом допил свой бренди, как будто огненной жидкостью хотел стереть Марию из своей памяти. Какое ему вообще дело до того, что она думает? Он платит за свои удовольствия, и платит достаточно.

А поместье тем временем гибнет. Арендаторы с утра до ночи работают на полях. На Оливера рассчитывают слуги, надеясь, что он даст им работу. Сестры и братья ждут, что он всех их спасет.

Оливер ощутил, как его окатило холодом. — Милорд. — Полли присела на подлокотник его кресла и соблазнительно улыбнулась. — Может быть, вам нужно что-нибудь новенькое? Поострее?

Она уже не в первый раз предлагала ему «девственницу». Оливер вежливо, но решительно отказывался. Его не интересовали деревенские девчонки, приехавшие в Лондон, чтобы посмотреть мир, и волею таких женщин, как Полли, оказавшиеся в борделе.

На сей раз сама мысль об этом вызвала у него настоящее отвращение. Он представил, что Мария, не по собственной вине, вдруг оказалась в подобном положении, ведь иногда грань между порядочной леди и падшей женщиной очень тонка, даже его сестры, сделав неверный шаг, могут…

— Нет! — воскликнул он и вскочил на ноги, едва сдерживая тошноту. — Черт возьми, нет! — И он бросился на улицу. Конечно, это все бренди, дешевый бренди и мрачное настроение, вот обычные удовольствия его и не радуют. Но он придумает что-нибудь другое. Есть и другие места, похлеще.

Спектакль в опере подходил к концу. Оливер прошел за сцену, где полдюжины танцовщиц развлекали поклонников в своих гримерках. Эти разбитные девицы никогда не отказывались провести веселую ночь в городе.

Десяти минут флирта ему хватило. Пытаясь изображать беспечность, он все время думал, что этим его подружкам абсолютно безразлично, кто сидит перед ними — он или другой. Умри он на месте, они выпьют за упокой его души и тут же забудут.

Ему опять стало тошно, и он отправился дальше: в таверну, в клуб, на какую-то вечеринку, где развлекались красавицы полусвета и их покровители. Ничто не принесло радости. Оливер пил не пьянея, потом и это ему опротивело.

Мария каким-то образом заразила его своими взглядами на порядочность и приличия. Чтобы вернуться к привычной жизни, надо изгнать из души и тела память об этой девушке. Но сможет ли он? Эта пугающая мысль билась в мозгу, пока он распоряжался подать карету, чтобы ехать домой.

Домой? Холстед-Холл не был ему домом. Вот что происходит, если ваш взгляд останавливается на юной невинной девушке. Вы начинаете думать о будущем, вами начинает руководить чувство ответственности, появляются мечты о несбыточном…

Оливер зарычал. Он провел целую ночь в городе, но так и не переспал ни с одной шлюхой. И даже не захотел этого! Это магия, колдовство!

Вернувшись в Холстед-Холл, Оливер быстро прошел через внутренний двор к лестнице, которая вела к комнате Марии. Хватит ли у него духу подняться к ней, несмотря на поздний час?

Вдруг сверху донеслись мужские голоса. Черт возьми, там его братья! Маркиз взлетел по лестнице. Оба негодяя развалились в креслах у дверей Марии. Гейб держал в руке букет фиалок, а у Джаррета был сверток пергамента.

— Бездельники! Что вам здесь нужно среди ночи? — прорычал Оливер.

— Скоро рассвет, — холодно поправил его Гейб. — Конечно, в твоем состоянии это трудно заметить.

Оливер сделал к нему шаг.

— В такую рань ты все равно не встаешь.

Гейб бросил взгляд на Джаррета, хмыкнул и пожал плечами:

— Похоже, старик не помнит, что сегодня за день.

— Видно, не помнит, — с легкой насмешкой в голосе согласился Джаррет.

В голове Оливера прояснилось, он мгновенно отрезвел.

— День святого Валентина! Все равно непонятно, почему вы болтаетесь у дверей Марии.

Джаррет поднялся.

— А тебе-то что за дело? Ты сбежал в город, чтобы развлечься. Поле деятельности свободно.

— И вы вдвоем решили заполнить пустоту?

— А почему бы и нет? — Гейб тоже встал. — Похоже, твой план переубедить бабушку не работает, а ведь мы-то все тоже должны жениться, так почему бы нам не попытать счастья с мисс Баттерфилд? Она — богатая наследница, а кроме того, очень хорошая девушка, если ты не заметил. И если ты настолько глуп, что бросаешь ее ради своры шлюх и певичек, мы с удовольствием займем твое место. Мы, по крайней мере, ценим ее по достоинству.

— Во-первых, — в бешенстве начал Оливер, — я ее ради кого бы то ни было не бросаю. Во-вторых, поле, как ты выразился, вовсе не свободно. Я не собираюсь уступать его двум охотникам за приданым.

Со стороны лестницы для слуг донеслись шаги. Все трое обернулись на звук. По коридору медленно шла Бетти, прикрывая глаза руками.

В этот миг Оливера осенило. Его братья толкутся под дверью Марии из-за глупого суеверия. В народе считается, что сердце девушки навеки соединяется с тем, кого она первым увидит в День святого Валентина.

— Доброе утро, джентльмены, — пробормотала Бетти, изо всех сил стараясь не смотреть в их сторону.

По лицу Гейба промелькнула дьявольская улыбка.

— Бетти, лови! — крикнул он и бросил ей фиалку. Девушка и пальцем не пошевелила, чтобы поймать ее. Цветок ударился о ее грудь и упал на пол.

— Простите, ваша светлость, — надменно ответила девушка, — меня зовет госпожа. — Фыркнув, она шмыгнула в дверь спальни и крепко закрыла за собой дверь.

— Позор! — воскликнул Джаррет и повернулся к Гейбу: — Черт возьми, ты отлично знаешь, что у Бетти есть Джон.

— Не моя вина, что Джон не объявился здесь первым, — пожал плечами Гейб.

— Он не мог, — мрачно произнес Оливер. — Джон был со мной.

Оба брата холодно посмотрели на Оливера.

— Так и есть. В борделе. Мы знаем. Мы все знаем. И она тоже знает. — Джаррет мотнул головой на дверь Марии.

Сердце Оливера наполнилось горечью. Конечно, она должна была узнать об этой ночи в городе. У слуг длинные языки, вечно он забывает об этом. Но вечером ему так хотелось сбежать от нее… А теперь она станет презирать его еще больше.

Маркиз выпрямил спину и расправил плечи. Придется пройти и через это. Но он не позволит братьям волочиться за Марией. В конце концов, это именно он нашел ее, именно он привез ее в Холстед-Холл. Одна мысль о том, что Мария может достаться другому, вызывала у него дурноту.

Оливер застонал. Снова ревность, беспощадная, терзающая сердце ревность. Спасти его может только одно — он должен уложить ее в свою постель!

Да, это выход. Он получит ее, и наваждение кончится. Он сможет вернуться к привычной жизни. Так он и сделает, и никакие братья его не остановят.

Оливер достаточно терпел, позволял им играть в их игры. Этого больше не будет. Мария принадлежит ему, и только ему. Осталось лишь убедить ее в этом. Если для этого нужно поиграть в святого Валентина — видит Бог, он готов!

— Вот что я вам скажу, — заявил он. — Вы оба достаточно повеселились за мой счет, теперь — все.

Джаррет весело ухмыльнулся. Братья переглянулись.

— Не знаю, о чем это он, — заявил Джаррет. — А ты?

— Понятия не имею, — отозвался Гейб.

— Тогда я вам сейчас покажу. — Оливер выхватил фиалки из рук Гейба и заколотил в дверь Марии, перекрывая своей фигурой весь дверной проем. Братья не успели и слова сказать, как дверь распахнулась, Мария выглянула наружу и удивленно воскликнула: — Оливер! Что ты здесь делаешь?

Оливер язык проглотил. Поверх полотняной ночной рубашки на девушке был белый халат, застегнутый сверху донизу и скромный, как одеяние монахини. Но один ее вид в столь целомудренном наряде возбудил Оливера больше, чем все девицы в заведении Полли. Остается лишь швырнуть ее на постель и получить все, что ему нужно.

Ничего такого Оливер, конечно, не сделал, а протянул ей букет:

— Это вам в честь Дня святого Валентина.

Казалось, ее голубые глаза подернулись льдом.

— Отнесите их своим подругам в бордель. Мне они не нужны.

— Мария, пожалуйста, позвольте мне объяснить, — хрипло пробормотал он.

— Вы мне ничего не обязаны объяснять. — Она оглянулась на Бетти, которая стояла спиной, но явно прислушивалась. — В конце концов, я лишь изображаю вашу невесту. А теперь извините…

— Нет. — Если бы он не заметил, как блеснули слезы в ее глазах, он мог бы уйти, но теперь — нет.

Он обидел ее. Когда-то Оливер сам себе поклялся, что никогда не обидит женщину. Отчасти поэтому он стремился только к случайным связям. Если к нему привязывались, он всегда успевал прервать отношения раньше, чем положение становилось серьезным.

И вот он обидел Марию, женщину, которой он меньше всего хотел причинить вред. Сейчас Оливер был готов на все, лишь бы стереть с ее лица это скорбное выражение.

— Я — первый мужчина, которого вы сегодня увидели, так что я стал вашим официальным кавалером — Валентином.

Мария горько усмехнулась:

— Из-за глупого предрассудка?

— Из-за того, что мне этого хочется, — негромко произнес он. — И вам этого тоже хочется.

Ее взгляд мог бы насквозь пронзить камень.

— Хочется получить в кавалеры пьяного дебошира, только что вынырнувшего из постели падшей женщины? Ни за что! — И она захлопнула перед ним дверь.

Братья расхохотались, но Оливер не обратил на них внимания. Он не винил Марию, у нее были причины сердиться. Но это ничего не меняло. Так или иначе, она будет принадлежать ему, будет лежать в его постели!

Загрузка...