Глава 26

«Я люблю тебя» — эти слова стучали в висках Оливера, когда он притянул Марию к себе. Он понятия не имел, насколько жаждал услышать от нее это признание. Оно наполнило смыслом каждый поцелуй, каждое прикосновение руки.

Он рассказал ей все, открыл самые мрачные тайны своей души, но она не отшатнулась в ужасе, а приняла его таким, каков он есть. Она целует, обнимает его, плачет над его прошлым. Невероятно.

Мария не поверила в дьявола, которого он изображал из себя все эти годы. Значит, теперь Оливер должен и сам в себя верить, должен стать таким, каким она видит его уже сейчас, каким хотела видеть сына его мать.

— Я люблю тебя, — снова прошептала Мария, ласково касаясь его губ.

Сердце Оливера трепетало от счастья.

— Бог мой, Мария! У меня душа рвется из тела!

— Ты мне не веришь? — Она прижала губы к его шее.

У Оливера кровь вспыхнула в жилах.

— Верю, что ты сумасшедшая.

— Не больше, чем ты, не больше, чем любая влюбленная девушка.

Опять прозвучало это слово. Оливер всегда его презирал. Сердился, когда слышал его от женщин. Сейчас оно наполняло душу теплом и надеждой. Ему отчаянно хотелось верить в него. А еще ему хотелось уложить ее на кровать и наполнить своей плотью до краев, чтобы наконец убедить себя, что Мария говорит правду. Он уже потянулся к пуговичке у нее на платье, но девушка остановила его.

— Нет, не сейчас.

— Сейчас! — настаивал он.

— Мистер Пинтер может вернуться в любую минуту. Я не позволю, чтобы он застал меня в…

— Тебя беспокоит, что подумает какой-то Пинтер? — с чувством оскорбленного собственника воскликнул Оливер. — Похоже, ты не скучала в дороге с этим сыщиком.

На губах Марии появилась дразнящая улыбка.

— Ты ревнуешь к мистеру Пинтеру! — с восторгом вскрикнула она.

— Черт возьми, ревную! — ворчливо пробормотал Оливер, осторожно пятясь к кровати. — Ревную к Джаррету, к Гейбу, к любому наглецу, который смотрит на тебя с вожделением!

— Тебе не стоит ревновать, — серьезно произнесла Мария и обняла Оливера за шею. — Я люблю только тебя.

И снова это слово. Оливеру казалось, что оно каждый раз попадает ему в сердце. Значит, у него есть сердце?

— Ты убежала и не оставила мне даже записки, — обвиняющим тоном произнес он.

— Только потому, что ты объяснил мне, что не можешь хранить мне верность, — тихо напомнила Мария.

У Оливера перехватило дыхание.

— Это говорил не я, а мой страх, — наконец признался он. — Я боялся, что окажусь таким как отец, что не смогу стать тебе хорошим мужем.

— А куда делся твой страх сейчас?

— Ушел, растаял, исчез. Один день без тебя доказал, что мне нужна только ты и ни одна другая женщина. — Оливер провел руками по волосам Марии. Шпильки посыпались на пол, а золотистые локоны рассыпались по плечам. — Если я захожу в комнату, то вижу только тебя. Вчера в Лондоне я не заметил ни одной женщины.

Оливер сам не верил, что произносит все те слова, над которыми привык посмеиваться, когда друзья говорили их о своих женах. Но, даже смеясь, он чувствовал едва ощутимую зависть, которая делала этот смех пустым и мелким.

Своей любовью Мария осветила его душу. Она, единственная из всех, разглядела в нем того мальчика, который когда-то тоже надеялся на счастье и который достиг этого счастья с ней.

У Марии вдруг задрожал подбородок.

— Т-ты… любишь меня?

Оливер опустил взгляд на россыпь золотистых веснушек, на крошечный вздернутый нос, и проглотил комок в горле.

— Я хочу тебя каждую минуту. Я не представляю без тебя своего будущего. Я не могу думать, что вернусь в свой пустой дом и что там не будет тебя. Скажи мне, это любовь?

Мария широко улыбнулась.

— Похоже.

— Значит, я люблю тебя, мой ангел с мечом, точнее, со шпагой. Люблю и хочу, чтобы ты стала моей женой. Хочу, чтобы у нас была куча детей, чтобы они заполнили все комнаты Холстед-Холла.

— Ну, все же не все комнаты, — поддразнивая его, сказала Мария. — Ведь их там три сотни.

— Думаю, надо начинать прямо сейчас. — И он снова потянулся к пуговице на платье. — Такие вещи нельзя откладывать на последнюю минуту.

Мария рассмеялась и стала развязывать его галстук.

— Как видно, ты станешь весьма похотливым мужем.

— Еще каким! — воскликнул Оливер, ловко стянул с нее платье, развернул к себе спиной, расшнуровал корсет и взял в ладони ее груди. Мария застонала и прижалась к нему всем телом. Слов больше не требовалось. Они быстро раздели друг друга. Оливеру казалось, что он вновь превратился в неопытного юнца. Слишком он был возбужден, чтобы быть осторожным. Слишком поглощен простым удовольствием от прикосновения к податливой женской плоти, чтобы сдерживаться.

Он решительно опрокинул Марию на кровать и упал рядом. Нетерпение жгло его, как огонь. Она должна понять, как сильно нужна ему! Но едва Оливер наклонился, чтобы поцеловать ее шею, как Мария вырвалась и соскочила с кровати.

— Я не заперла дверь!

Оливер схватил ее за талию и уложил на себя.

— Никто не войдет, дорогая. — Он обхватил ее ногами, чтобы не дать уйти. — А если войдет, то это лишь приблизит наш поход к алтарю. Лично мне только того и надо.

Мария посмотрела на него с подозрением.

— Почему ты всегда пытаешься соблазнить меня, когда нас могут застать? Сначала ты поцеловал меня, зная, что может явиться твоя бабушка, потом делал со мной немыслимые вещи в карете, в шаге от лакеев и вообще от половины Лондона, потом…

— Что тут скажешь… — ухмыльнулся Оливер. — Раз я намерен спать с тобой весь остаток своей жизни, значит, надо научить тебя всему, что я умею. — Он взял в ладони ее полные груди. — Вот тебе первое задание, моя сладкая, — сделай это сама, возьми меня. — И он приподнял свой жезл, чтобы она поняла, чего он хочет.

У Марии перехватило дыхание.

— Я… я не совсем поняла…

— Сядь на меня верхом и впусти его внутрь. Щеки Марии порозовели.

— А я смогу?

Оливер засмеялся.

— Поверь, он работает и в этом положении.

Марию охватило любопытство. Она села на корточки и стала изумленно рассматривать грозно вздыбившийся стержень.

— О… — прошептала она.

Оливер протянул руку и пальцами раздвинул горячую влажную щель у нее между ног.

— О… — прошептал он ей вслед. — Давай, моя сладкая, попробуй. Люби меня, пока я не лишусь разума.

С неуверенной улыбкой она выпрямилась и опустилась на твердый как камень мужской стержень.

— Как интересно, — заворожено пробормотала Мария, когда его жезл вошел в нее на всю длину.

— Правда? — спросил он и сделал осторожный рывок вверх. — Только не останавливайся.

Мария начала двигаться. Ее стройное тело ритмично раскачивалось. Волосы золотым занавесом укрыли груди. Оливер не сводил с нее сверкающих глаз. Он неожиданно понял, зачем мужчины женятся.

Он множество раз слышал брачные обеты на свадьбах друзей. Голос викария звучал торжественно и серьезно. Когда церемония подходила к тому месту, где супруги по очереди произносили «и телом своим почитаю тебя и превозношу», он всегда горько усмехался.

Сейчас ему не было смешно. В этом слиянии мужчины с любимой женщиной было и поклонение, и благоговение. В лице Марии не было ни коварства, ни скрытых пороков, ни желания управлять им в собственных целях. Она любила его чисто и бесхитростно, верила в него, когда он сам в себя не верил. Эта ее вера превратила Марию в ангела, который снизошел к Оливеру, чтобы спасти его, исцелить его раны, одухотворить его тело собственным духом. Желая хоть чем-то ответить на этот дар, Оливер ласкал ее соски, осыпал поцелуями руки.

Потом его ладонь проскользнула у нее между ног, коснулась самого чувствительного бугорка в ее потаенной складке. Мария задохнулась от наслаждения. Ее затуманенный взгляд приводил Оливера в неописуемый восторг. Она казалась ему античной богиней, скачущей на бешеном жеребце. Руки Марии беспрестанно пробегали по его телу, заставляя Оливера на мгновение замирать от восхищения.

Неужели тогда, в карете, он собирался учить ее страсти? Должно быть, он рехнулся! Неопытная, ничего еще не испытавшая, она знала то, чего раньше не понимал он: страсть не в самом половом акте. Важно то, кто теряет разум вместе с тобой в этой безумной скачке.

Оливер почувствовал, что приближается разрядка, и даже испугался, что Мария не успеет достигнуть апогея, но едва он ощутил первые спазмы оргазма, как она откинула голову и задрожала в сладких конвульсиях. Оливер вдруг заметил, что молится, молится о ребенке! Он чувствовал, что этот волшебный момент должен быть увековечен, увековечен в жизнерадостном сыне или веселой красавице дочке.

Мария бессильно поникла, обнаженная, удовлетворенная. Сердце Оливера разрывалось от счастья. Из его губ вылетел смешок — еще немного, и он превратится в сентиментальное создание, декламирующее любимой романтические вирши.

— Почему ты смеешься? — Мария удивленно приподняла бровь.

— Потому что счастлив. И стану еще счастливее, когда мы отыщем священника и воспользуемся специальным разрешением.

— А если я решу принять твое первое предложение и стать твоей любовницей? — улыбнулась Мария. — Вдруг я захочу сохранить свое наследство только для себя одной?

Оливер насторожился. Что же произошло во время ее свидания с Хайаттом?

— Ты этого правда хочешь?

— Нет, конечно, — мягко проговорила она. — Я хочу тебя.

— И это взаимно. — Он вдруг схватил Марию в объятия, перекатил на спину и стал осыпать поцелуями ее шею и грудь. — Скажу больше, я снова тебя хочу. Прямо сейчас.

В дверь постучали. Мария в ужасе распахнула глаза и прижала палец к его губам. Оливер ухватил этот палец, сунул себе в рот и стал покусывать, с восторгом наблюдая, как темнеют от разгорающегося желания ее глаза.

Когда стук повторился, Оливер чертыхнулся и откатился от Марии.

— Кто там? — отозвалась Мария.

— Фредди с вами? Мне показалось, что я слышал мужской голос.

Оливер узнал резкий баритон Пинтера.

— Его здесь нет. — Мария села на постели, но Оливер притянул ее вниз, положил на нее ногу, чтобы удержать на месте, и стал целовать изящные ключицы.

— Его нет в лавке, — продолжал говорить из-за двери Пинтер. — Хозяин трактира сказал, что Фредди приходил, но потом снова ушел.

Оливер тяжко вздохнул, Мария закусила губу, явно стараясь сдержать смех.

— Наверное, он решил поискать еще что-нибудь поесть, — громко сказала она. — Надо проверить окрестные лавки и гостиницы. Я уверена, он не мог далеко уйти.

— Может быть, нам пойти вместе…

— Я не могу, — отрезала Мария. — Я… мне нехорошо.

— Может быть, позвать жену хозяина? — с тревогой и подозрением спросил Пинтер.

— Нет! — крикнула Мария. — Я не одета.

— Это еще мягко сказано, — шепнул Оливер прямо ей в ухо.

— Вы… вы поищите Фредди, пока я отдохну, — попросила она мистера Пинтера. — Думаю, мне скоро станет лучше.

— Конечно, станет, моя сладкая. Обещаю, что станет, — все так же шепотом пробормотал Оливер, покусывая ее ухо.

Мария бросила на него строгий взгляд, но ее губы расплылись в непроизвольной улыбке.

— Ну хорошо, — согласился наконец Пинтер. — Но я хотел бы уехать отсюда не позже полудня. Нам надо спешить. Следует возбудить дело против Хайатта раньше, чем он сам подаст на нас в суд.

Улыбка Марии померкла. О Господи!

— Я уверена, скоро мне будет лучше, — сказала она в направлении двери. — А пока найдите Фредди, пожалуйста.

Когда шаги Пинтера стихли на лестнице, Оливер наконец заговорил:

— О чем говорит этот Пинтер? Какое дело? Какой суд?

— Да никакой, — отмахнулась Мария и поцеловала его в грудь, но Оливер тотчас понял, что она пытается увести его внимание в сторону. Мария явно оказалась в беде. Он, Оливер, этого не допустит. Первая обязанность мужа защищать свою жену.

— Не думаю, что никакой, если Пинтер так обеспокоен. Расскажи мне, что произошло.

— Мне бы не хотелось.

Оливер навалился на нее всем телом.

— Я рассказал тебе все, что ты хотела обо мне знать. Теперь твоя очередь.

Мария закусила губу.

— Только ты должен обещать, что не станешь вмешиваться.

— Ангел мой, я ни за что этого не пообещаю. Да ты и сама знаешь.

— Тогда я тебе не расскажу. — Мария упрямо поджала губы.

— И мне придется расспрашивать Пинтера. — Оливер отстранился и спустил ноги с кровати.

— Подожди.

Он обернулся и вопросительно приподнял бровь.

— Ну?

— Ты такой самонадеянный…

— Конечно. Так что произошло на встрече с Хайаттом?

Мария откинулась на подушки, натянула простыню на свое обнаженное тело и начала рассказ об истории невообразимого предательства и обмана. Оливер едва сдерживал бешенство, а когда Мария сообщила об угрозе Хайатта возбудить против нее дело за нарушение обещания, он вскочил на ноги и крикнул:

— Да я задушу его голыми руками!

— Нет, нет! — воскликнула Мария и потянула его вниз, на кровать. — Поэтому я и не хотела тебе рассказывать. Если ты вмешаешься, будет еще хуже. Я не собираюсь уступать Натану мою долю в «Нью Бедфорд шипс». И я не позволю, чтобы ты вмешался в это дело и дал ему лишний козырь.

— И как же ты собираешься действовать? — резко спросил Оливер.

— Мистер Пинтер говорит, что надо нанять адвоката. Вот пусть они вдвоем и действуют.

Оливер нахмурился.

— Я как твой муж тоже должен иметь право голоса.

— Ты мне еще не муж, — возразила Мария. — И не станешь им, пока не разрешится тяжба. Я не хочу, чтобы ты и твоя семья оказались вовлечены в судебные дрязги.

— Ну, это мы будем решать сами.

— Нет, это должна решать я, — упрямо заявила Мария. — Вы все были ко мне очень добры. Я не хочу втягивать вас в скандал. У тебя без этого достаточно неприятностей.

— Хорошо, — согласился Оливер, бросив на нее непонятный взгляд. Разумеется, он не собирался оставаться в стороне, однако Мария способна быть очень упрямой. Значит, надо изменить стратегию. Мария потеряет бдительность, вот тогда Оливер возьмет дело в свои руки и сам займется этим ублюдком.

Оливер наклонился, чтобы поцеловать ее, но Мария отстранилась и с подозрением заглянула ему в лицо.

— Ты обещаешь оставить это мне и адвокатам?

Оливер усмехнулся и стал ласкать языком ее сосок.

— Оливер… — Мария попыталась говорить строгим тоном.

— Обещаю, что не задушу его, пока ты мне не позволишь. — Большего он обещать не мог.

Покусывая сосок, Оливер потерся о ее бедро отвердевшим стержнем, который уже налился новой силой. В глазах Марии тотчас разгорелся ответный жар. Оливер понял, что сумеет отвлечь ее, выиграть время и выполнить все, что должен.

— И ты… ты обещаешь, что не станешь вмешиваться каким-либо другим способом? — с трудом выговорила Мария, чьи мысли путались, а тело устремилось навстречу его ласкам.

— Столько обещаний… — с ленивой улыбкой протянул Оливер, раздвигая ладонью ее ноги. — Я стану сговорчивее, если ты… смягчишь меня.

Мария задохнулась от наслаждения. Оливер приподнял ее колени и резким, уверенным рывком проник в ее лоно. Тело Марии дугой выгнулось в его объятиях, она застонала. Не давая Марии опомниться, он использовал весь свой опыт и все умение, чтобы удовлетворить ее, а потом, когда, пресыщенные и усталые, они лежали рядом, он сделал вид, что заснул. Вскоре Мария тоже задремала. Тогда Оливер тихонько соскользнул с кровати.

Дело о нарушении обещания может тянуться в суде годами. Кроме того, сама Мария и ее семья окажутся втянутыми в грязные сплетни. Пришло время доказать ей, что он, Оливер, действительно способен о ней позаботиться, что он достоин ее любви.

Внук Хетти Пламтри знал, как обращаться с такими людьми, как Хайатт.

К несчастью, был только один способ заставить этого меркантильного негодяя навсегда исчезнуть из жизни Марии. Похлопав себя по карману сюртука и нащупав в нем бархатный футляр, он двинулся на поиски Натана Хайатта.

Загрузка...