Маски любви

14

Клер полулежала в гримерном кресле, пытаясь сосредоточиться на тексте роли. Но из головы не выходила история с Моной. Никто из прислуги не видел, куда делась странная гостья. Обыскали подвалы и чердаки, но кроме брошенной в спальне одежды никаких следов беглянки не обнаружили. Клер с недоумением посмотрела на доставленные горничной улики – разорванное платье и белье, накануне подаренные бродяжке, выглядевшие так, будто ее насиловали садисты.

– Что ты на это скажешь, дорогой? – Спросила Клер мужа, кивнув на истерзанные тряпки.

– По-видимому, она не очень любит тебя, моя радость. Расправилась с подарками так усердно, будто имела дело со злейшим врагом. Не так уж плохо, что она сбежала. Жить под одной крышей с сумасшедшей, способной сделать с тобой такое (Дастин концом туфли поддел клочки трусиков), небезопасно.

– Кто же собирался с ней жить? У нас не психушка. Черт побери! Изгадить такое беспроигрышное дело – ведь все уже было на мази! Сегодня я пригласила бы Берта Уэлси сюда, и, надеюсь, нам удалось бы уладить проблемы без лишнего шума и с хорошим наваром.

Клер немедля предупредила Ричарда о пропаже наркоманки и нацелила его на активный поиск. Пока она никак не могла понять, что означал газетный трюк с сообщением о возвращении Моны в лоно семьи. То ли Берт под видом Моны заполучил себе свеженькую девочку, то ли найденная Ричардом бродяжка была совсем другой женщиной.

При виде доставленной Ричардом Моны Клер испытала злорадство, смешанное с досадой, – он предпочел ей эту омерзительную девку! Провонявшая наркоманка была той самой Барроу, что уже восемь лет морочила голову Берту! «Так ему и надо мерзавцу – нашел сокровище, дубина!» – Кипела она от злости, забыв про текст лирического диалога.

Когда в телефонной трубке раздался мужской голос, Клер не узнала его. И, даже услышав имя Берта Уэлси, не могла поверить, что не ослышалась.

– Клер, я разыскал тебя в связи с чрезвычайно важным делом. Не откажешься поужинать в «Марат-Саде»? Я уже заказал отдельный кабинет с видом на океан.

– Похоже, ты собираешься меня отравить. Или утопить. Предупреждаю, плаваю я отлично. И после девяти ничего не ем.

– У меня совсем другие планы. – Многозначительно сказал Берт, с интимной интонацией.

… – Надеюсь, из ведерка торчит «Дом Периньон»? – Войдя в отдельный кабинет, где ждал ее Берт, Клер эффектно замерла у синей шелковой портьеры, оттенявшей ее снежно-белый туалет. Костюм из атласного трикотажа с глубоким декольте и смелой драпировкой на бедрах идеально обрисовывал ее фигуру. В ушах и на шее Клер сверкали бриллианты.

Берт поднялся, чтобы поцеловать руку даме и усадить ее в кресло за столом, накрытым на двоих.

– Чудесно выглядишь. Еще лучше, чем на экране. Признайся, ты знаешь какое-то магическое слово? – Карие глаза Берта ласкали Клер бархатным взглядом.

– Любовь! Это поистине волшебное слово…

– Мы так хорошо понимаем друг друга, Клер. Я рад, что этот вечер ты подарила мне.

– Здесь совсем не плохо. А я была уверена, что «Марат-Сад» – место для дам полусвета. Проходя через зал, я заметила две-три скандальные парочки.

– Именно поэтому я и спрятался за этими шторами и букетами. Нас не увидит никто, а мы будем смотреть на океан.

Они чудесно провели целый час, флиртуя как влюбленная парочка.

– Ну, приступай к делу, наконец! Я не выдержу больше и грамма икры. Кстати, она была неплохой. Ты, кажется, не беден, правда?

– Увы… Я очень волновался весь вечер. Клер, я не могу выкинуть тебя из головы…

– И это все?! Я прихватила золотой «Паркер», чтобы ты поставил свою подпись на дарственной. Разве «сынок» не хочет поделиться с «мамочкой» этими противными, обременительными деньгами? Ведь ты же бескорыстный парень, Берт. – В глазах Клер прыгали чертики.

– Не настолько, чтобы отказаться от желанной цели. – Берт потер ладонью лоб. – Понимаешь, тогда, давным-давно, я сумел устоять, потому что не мог подвести отца. Но ты осталась в моей крови, детка… У меня было не так уж много женщин… Но о них не стоит и вспоминать. Мне нужна ты.

– Как, а Мона? Кажется, семья счастливо воссоединилась?

– Клер, Мона – это мой кошмар. Если бы ты знала – ее нашли в притоне наркоманов… А на следующий день она снова пропала. Понимаешь, мне вовсе не хотелось, чтобы она нашлась… Но она вернулась – сама! Чтобы шантажировать меня, угрожая скандалом. Она сказала, что была у тебя. Я, кажется, понял, что ты затеяла, дорогая. – Берт накрыл лежащую на столе руку Клер горячей ладонью и пристально посмотрел ей в глаза.

– Постой, а как же насчет клиники в Испании?

– Там оказалась другая, похожая на Мону. Но я воспользовался этим, чтобы скрыть от прессы правду. Совсем не хочется трубить на весь мир, что твоя жена… Да ты ее видела…

– Увы, от бедняжки смердело, как из мусорного бачка. И все руки исколоты… Она – конченый человек. Не беспокойся, тебе легко удастся упрятать ее в психушку. Если она, конечно, не отправится на тот свет.

– Перспектива моей жизни, как видишь, выглядит оптимистически. А вот твоя судьба пугает меня, детка.

– В чем дело? Мы помолвлены с Морисом. Он вдовец, я тоже. Несколько поспешно, конечно. Но ведь твой отец был моим мужем, мягко говоря, условно. Ты же понимаешь… А бедняжка Сандра – мы сдружились с ней за несколько месяцев до этой страшной поездки – девочка была калекой. И к тому же очень дурна собой. Только доброе сердце Дастина могло тронуть сочувствие и сострадание…

– Клер, не играй роль. Пойми, у меня очень веские причины говорить с тобой откровенно. Первое, ты – женщина, которую я хотел бы заполучить. Второе, – тебе необходимо как можно скорее избавиться от Мориса. Того и гляди, он потянет тебя под венец…

– Что, он – банкрот или тайный гомик? – Усмехнулась Клер. – Не сомневайся, я хорошенько проверила его на этот счет.

– Детка, сумасшедшая Мона провела в твоем доме меньше суток. Твой муж успел соблазнить ее и рассказать, что собственноручно прикончил мать Сандры, а потом выкинул свою жену из самолета, в то время как за штурвалом сидела ты.

Клер остолбенела. Ее глаза вылезли из орбит, как у больной щитовидкой, а челюсть катастрофически отвисла. Она чувствовала это, но ничего не могла поделать со своим лицом. Наконец, поднеся ко рту дрожащей рукой бокал шампанского, Клер сделала несколько глотков и обрела дар речи.

– Ты чуть не довел меня до обморока, дурашка! Такое наплести! У меня стало плохо с юмором. А твоя Мона – идиотка. По ней плачет смирительная рубашка…

– А твой жених – извращенец, садист и лгун. Я не могу допустить, чтобы он упрятал тебя за решетку. Согласись – в моей спальне гораздо уютней. – Берт сжал в своих ладонях похолодевшую руку Клер.

– Мне необходимо подумать. – Мысли Клер лихорадочно метались. Она не могла понять, на чем и кто надувал ее. Но один из этих мужчин затеял плохую игру.

– Я понимаю, ты хочешь поговорить с Дастином и не тороплю с ответом, – примирительно сказал Берт. – Не думаю, что он все выложит тебе. Ведь бедняга уверен, что половина состояния Уэлси принадлежит тебе, и будет изображать ангела. До брачной церемонии. А потом ты последуешь вслед за Сандрой… Пойми, ты страшно рискуешь! – Берт был так искренен. Клер одарила его обнадеживающим взглядом. На всякий случай, в то время как в ее голове лихорадочно прокручивались возможные версии.

Она давно поняла, что Дастин далеко не бескорыстен. Сцена составления брачного контракта осталась в ее памяти неизгладимым кошмаром. Она знала, что Берт прав во всем, что касалось ее мужа. Но ему не было известно очень многое – об истинной роли бывшей мачехи в убийстве Сандры и, главное, что она уже состояла в законном браке с Морисом. Женское чутье подсказало Клер, что надо немедленно сделать выбор. Берт всегда нравился ей. К тому же он был сказочно богат. Отделаться от Моны не составит труда, но что делать с Дастином? Стоит ему лишь пронюхать о новых планах Клер, и она пополнит список его жертв. Но и внезапная страсть Берта вызывала подозрения. Абсолютно непонятно, что вдруг так воспламенило его?

– Послушай, меня в этой истории больше всего волнуешь ты. – Она бросила на Берта один из своих коронных взглядов – долгий, призывный, как говорили на студии, – «укладывающий в постель». – Ведь все это время я была убеждена, что ты ненавидишь меня. Отец не признавал тебя, и ты, конечно, верил в мою вину… Увы, Берти. Я уговаривала Дика вернуть сына – ему было не просто самому тянуть все дела. К тому же, когда я убедилась, что у меня не будет собственных детей, то умоляла мужа подумать о будущем семьи и компании… Но… твой отец был очень ревнив. Он не мог допустить, чтобы молодой, привлекательный человек встал на его пути… Ему не откажешь в проницательности… Ах, я была молода и не сумела скрыть, как увлечена тобой… Это была настоящая, большая и трагическая любовь!..

Полные слез глаза Клер блестели сапфирами. Берт вскочил, целуя ее руки.

– Успокойся. Теперь все будет хорошо. Я завтра же заберу тебя в Нью-Йорк… Конечно, мы не сможем тут же пожениться… Но когда минует траурный год… Клер, давай попробуем поймать нашу жар-птицу… – Казалось, он был готов упасть на колени у ее ног.

– Я благодарна судьбе за этот подарок, Берти. Бери меня, и я стану самой счастливой женщиной на свете. Но не так быстро, милый. Мне надо уладить здесь кое-какие дела. И я должна обезвредить Дастина.

– Да что тут думать! Умоляю, оставь это дело мне. Я найму хороших детективов, они раскопают всю правду. Тем более твой жених сказал Моне, что у него были свидетели. Служанка в Ньюхемше и какие-то рыбаки в Испании. Мы выведем его на чистую воду и навсегда избавим общество от этого ублюдка.

– Нет! Только не это, милый! Я же чертовски известна, и мое имя давно связано с именем Мориса. Скандал убьет меня как актрису… Это… это… Да я не переживу этого!

– Так что же делать? – возмутился Берт. – Ты отталкиваешь меня, отвергаешь мою помощь!

Клер змейкой скользнула на колени к Берту и прильнула к нему в какой-то полуобморочной истоме.

– Я терпела почти восемь лет, мечтая обнять твое тело… Ты заставил меня страдать, Берт… Ожесточившаяся, отвергнутая женщина способна наделать много глупостей…

– Морис – одна из них? – Берт попытался отстранить Клер. Но она обвила его шею руками, покусывая ухо и жарко шепча:

– Я улажу все дело тихо. Вначале отстраню его подальше от себя, а потом устрою так, чтобы он никогда не попадался на нашем пути. – Клер загадочно посмотрела на чернеющий океан.

– Что ты задумала?

– Я? Ничего… Но ведь Дастин – владелец «проклятого бриллианта». Может, камень оправдает свое прозвище и на этот раз?

Получив уже второй конверт с необычной красной печатью, Дастин изучил его содержание и постучал в уборную Клер. Усердный массажист занимался ее телом обычно сорок минут, затем следовала серия каких-то загадочных косметических процедур, которым Клер уделяла большое внимание.

– Может, сократишь сегодня свои мазюканья, ненаглядная? Есть о чем поболтать.

– Я не мажусь, а священнодействую. – Недовольно отозвалась она через дверь. – Ты сам писал, что красота любимицы миллионов зрителей – народное достояние. И все, что я делаю для ее сохранения, – жертва, принесенная моему народу.

– Боюсь, что представление о жертвах принимает более серьезный оборот. Послушай, что здесь написано:

«Жертве велят целовать бронзовую статую Святой Девы, стоящую в подземелье. Она тут же распахивается, обнаруживая внутренность, утыканную острыми длинными гвоздями и заостренными клинками. Посредством тайного механизма жертва втягивается во внутренность страшной статуи и дверцы затворяются. Несчастную пронзают ножи и гвозди. Изувеченная, ослепленная жертва падает в разверзнувшееся под ногами отверстие и попадает в мясорубку из шести деревянных валов, снабженных клинками…»

– Эй, я не снимаюсь в фильмах ужасов. Кто подсунул тебе этот сценарий? – Клер впустила Дастина и, отослав косметичку, опустилась в кресло. Ее лицо, шею и грудь покрывал густой слой зеленоватой массы.

«Кажется, ужасы уже передо мной», – подумал Дастин, глядя на распростертое тело и с наслаждением представляя, как взбесилась бы Клер, узнав о происходившей здесь несколько дней назад баталии. Он частенько вспоминал Мону, жалея, что она сбежала. Иметь под рукой безумную нимфоманку для сексуальных разминок было бы совсем неплохо.

– Слушай дальше. – Дастин присел на высокий табурет массажистки. «Пройдя через три пары валов трепещущее, обезображенное человеческое тело превращается в сплошную массу, падающую в протекающий под камерой ров. Таким образом, не остается и следа от того, кто предал нас». – Он протянул Клер лист плотной бумаги с мелким, похожим на готический, шрифтом.

– Что это? – Брезгливо взяла она послание, обтерев руку салфеткой. – Обращаются к тебе – «Почтеннейший брат». Неудачная шутка.

– Но очень навязчивая. Я уже второй раз получаю подобное устрашающее извещение с описанием устава тайного общества «Amolitio malorum», что в переводе с латыни означает «Удаление несчастий». А в данном случае имеет целью спасение от злого рока владельцев «проклятых предметов». Им, к сожалению, не известно, что мы владеем бриллиантом на паритетных началах. А то бы все эти мясорубки касались и вот этого сдобренного пряностями тела. – Дастин больно ущипнул Клер за ляжку.

– Идиот! Что они хотят от тебя, взносов?

– Требуют, чтобы я принял присягу и вступил в их союз. Они посвятят меня в смысл своей доктрины, объясняющей, кстати, принцип воздействия на судьбы людей этих талисманов. Здесь даже есть намек: «Всякий свет рождается из мрака и должен пройти сквозь огонь, чтобы стать светом. Другого пути нет, кроме того, что идет через мрак или смерть». Выходит, все жертвы камешков – это как бы очищение человеческого рода от скверны. Ну, вроде санитары общества, – объяснил Дастин.

– Вот уж, верно, «брат»! Не сомневаюсь, что промотавший состояние жены Джек Керри, сама его вдова и даже наша любимица Сандра – как раз подходят под эту статью. Неудачники, слабаки, уроды… – фыркнула Клер.

– Да уж не совсем. Здесь как раз приводится список злых духов, которыми одержимо человечество. «Злые духи были: распутство, насилие, жадность, жестокость. Но портят породу людскую также и демоны – демон голода, холода, бедности, бесплодия, нищеты, невежества».

– Бред! Мне это не нравится, Дастин. Что ты думаешь делать?

– Напечатать у себя в газете. «Переписка с собратьями по греху»… Да, но ведь мне угрожают, Клер. Все эти целующие девы с гвоздями, выкалывающими глаза, и мясорубки предназначаются для того, кто нарушил клятву молчания.

– Постой, ты ведь еще не принял присягу?

– Мне бы хотелось поглубже влезть в это дело и все разузнать хорошенько. – Дастин еще раз прикинул все «за» и «против». – Либо это наивные шантажисты, вымогающие «членские взносы», либо – сумасшедшие фанатики, нуждающиеся в пополнении своих рядов.

– И те и другие не представляют интереса. Отойди подальше, дорогой. Я буду смывать с себя маску. – Сбросив простыню, в которую была завернута, Клер направилась под душ. Сквозь стекла, усеянные мелкими брызгами, подсвеченное изнутри розоватым светом ее тело выглядело чарующе.

– А мне нельзя присоединиться, мое сокровище? – Клер промолчала, и, подойдя поближе, стараясь перекричать шум воды, Дастин прокричал. – Эй, здесь осталось самое интересное. Знаешь, кто считается ехиднейшим и вреднейшим из демонов? – Некто Питаш, специалист по клевете.

Клер выключила воду.

– А зачем ты мне все это тут бормочешь. Я не из пугливых. К тому же на встречу братьев приглашают не меня. Кстати, когда они хотят тебя видеть?

Обнаженный Дастин снова втолкнул Клер в душевую кабину и захлопнул дверь.

– Насладись мной, детка. Возможно, это последняя наша игра. – Он включил сильные веерообразные струи, падающие со всех сторон. – Похоже на кинжалы в бронзовой статуе?

– Только один из них заслуживает внимания. – Клер прижалась к Дастину, удивляясь пробуждению его страсти. Последние недели интимную жизнь молодоженов нельзя было назвать бурной.

– Попробуй запомнить: 24 августа на мосту Винктус в Амстердаме… Естественно, в ноль часов.

За оставшиеся до назначенной встречи дни Дастин получил еще два послания и, воодушевленный необычной темой, начал печатать серию статей. Кто-то из знакомых и поклонников Мориса предполагал мистификацию, кто-то умолял не вступать в контакт с таинственной сектой. Развернулась целая полемика по материалам приходящих в издательство писем, которые сочинил в основном сам Дастин. Ему уже казалось, что вся история с письмами – плод его журналистской фантазии.

За три дня до назначенной встречи Дастина позвали к телефону. Глухой мужской голос, – так обычно говорят те, кто желает остаться неузнанным, зажимая нос и губы платком, – произнес:

– Не заходи слишком далеко, мальчик. Запомни – ты лезешь в опасную переделку.

– Что вам надо – предостеречь или подстегнуть мое любопытство?

Мужчина засмеялся:

– Мне поручено передать привет от Линды Маклин и Сандры Керри… Запомни адрес и постарайся не опаздывать… И не перепутай – ровно в 22 часа 25 августа.

Дастин с омерзением бросил трубку. Неизвестный назначал встречу в Лос-Анджелесе на следующий день после амстердамской, – следовательно, это действовали разные люди и, скорее всего, с разными целями. Шантажист, намекнувший на убийство Линды и Сандры, мог работать только на одну из двух женщин, которые были посвящены в тайну. Наркоманку Мону, узнавшую от Дастина о его подвигах во время совокупления, можно было не принимать всерьез. Ни доказательств, ни свидетелей, ни ума у нее не было для того, чтобы навредить Дастину. Но Клер! Клер затеяла против него дурную игру, решив припугнуть и, вероятно, вытянуть деньги. Только Клер знала о времени его встречи с неизвестными в Амстердаме и потому назначила атаку шантажиста на следующий день. Она должна была знать, чем завершится сговор мужа с тайным обществом, и в зависимости от этого установить условия продажи опасной информации. «Ну, что же, она сама подписала себе приговор», – решил Морис.

– Дорогая, мне не хотелось бы отправляться в Голландию неподстрахованным. И совсем нет резона втягивать в это дело посторонних людей, – сказал он жене. – Ведь я могу стать жертвой глупого розыгрыша. Очевидно, человек, подстроивший шутку, предусмотрел возможность заснять ее. После поднятой в печати шумихи какой-нибудь финт с ведром помоев, вылитым мне на голову, или с голой девушкой из «красного квартала», поджидающей журналиста, будет выглядеть достаточно смешно. Клер, у меня есть идея. Ты такая же владелица этого камня, как и я, а значит, имеешь полное право вступить в тайное общество.

Клер изумленно подняла брови:

– Да? Не могу описать свою радость… Если уж ты, мой сладкий, заигрался настолько, что собираешься появиться в полночь на амстердамском мосту, то у меня все же осталась в голове капля здравого смысла. Скорее всего ты попадешь в дурацкую историю. Тебя посадят в дерьмо, да еще снимут это и покажут по телевизору.

– Для этого мне нужна ты. С камерой в руках, бесшумная и незаметная, как нинзя. Ты снимешь все, что произойдет там, и мы сумеем хорошенько распорядиться этой пленкой, обыграть ситуацию в нашу пользу.

– Ну, а если они уведут тебя в тот страшный подвал с орудиями пыток? – усмехнулась Клер.

– Я и шагу не ступлю из поля твоего зрения. А если кто-то применит насилие, кричи и зови на помощь, но не забывай снимать.

– Может, прихватить парочку крепких ребят?

– Нам не нужны свидетели, Клер. Согласись, там может случиться всякое.

– Да ты трусишь! – Клер обольстительно взмахнула ресницами.

– Напротив, я отказываюсь от охранников с пушками… Хм, дорогая, ведь на нашей стороне сильнейший союзник. Не забыла, как его звать?

– Ну? – насторожилась Клер.

– Питаш – демон клеветы. Он честно служил нам все это время. Сработает и еще раз.

– Надеюсь, ты никому больше не сообщал о времени и месте встречи? Или растрезвонил всем читателям?

– Не глупи. Мы отправимся туда вдвоем. Но так, чтобы комар и носа не подточил. Тебе ведь удается иногда быть незаметной, детка?

– Да. Зато тебе очень трудно держать язык за зубами. Болтливость, мой милый, злейший из твоих врагов. – Она выразительно посмотрела в глаза Дастина, заставив его на минуту задуматься.

Выходит, он не ошибся в своих расчетах – именно от Клер исходила идея шантажа. Ей просто не терпелось завладеть бриллиантом полностью, а может, и прибрать к рукам издательство. Но, чтобы оказать давление на мужа, ей надо было располагать более вескими доказательствами, чем голословные утверждения. Возможно, Клер соврала, что горничная Линды скончалась, и придерживает ее в качестве свидетеля, а может, собирается сама выступить обвинителем в убийстве Сандры. Кто знает, как могла заранее подстраховаться эта гадюка – записать на магнитофон их постельные разговоры о предстоящей расправе с Сандрой? Собственно, теперь уже не имеет значения, какой информацией располагает Клер. Ей осталось жить чуть более суток.

Получив письмо с приглашением на встречу в Амстердам, Морис мгновенно сообразил – судьба дает ему знак. Если кто-то и собирается нанести ему удар под прикрытием таинственного общества, то он промахнется – жертвой «братьев» станет законная совладелица бриллианта. А вся затеянная шумиха в прессе лишь пойдет Дастину на пользу.

Морису пришлось найти человека по имени Илия, имеющего репутацию первоклассного киллера. В качестве характеристики он представил журналисту список своих жертв, гибель которых так и осталась загадочной для полицейских. В пользу профессионала-ликвидатора свидетельствовал и тот факт, что его именем прикрывалось множество желающих пробиться в этом бизнесе новичков. Но подлинный Илия был один – высокий худощавый человек с внешностью добропорядочного клерка, мягким голосом и манерами воспитанного буржуа. Стекла в дорогих очках Илии были без диоптрий, а в тонких пальцах чувствовалась спокойная уверенность.

Побывав заранее в Амстердаме, Илия привез подробный план района вокруг моста Винктус и внимательно выслушал пожелания клиента. Морис хотел, чтобы женщина, прячущаяся под мостом с видеокамерой, была уничтожена. Это должно было произойти не раньше, чем она успеет заснять эпизод встречи Дастина с неизвестным, но не позже того, как он и неизвестный покинут место встречи. Все должно будет выглядеть, как преднамеренное убийство со стороны секты. Неважно, кем на самом деле окажутся эти люди – шутниками или вымогателями. Дело Дастина смонтировать отснятую Клер пленку так, чтобы все выглядело пострашнее, а дальнейшие репортажи с места происшествия нагнали ужас на обывателей. Илия гарантировал качество исполнения. Убийцу не найдут, несмотря на все «старания» удрученного вдовца, – история с тайным браком тут же всплывет на свет. А следовательно, и то, что Клер являлась совладелицей бриллианта. И тут закрутится такое…

У Дастина дух захватывало от предвкушения шумных событий и еще от того, что ему предстоит проявить сообразительность и изрядную смелость. Риск опьянил Дастина, а сознание того, что часы Клер сочтены, вдохновляло и поднимало тонус. «Завтра я увижу все это – носилки с телом Клер, запечатанным в целлофан, кровь на камнях, озабоченные лица полицейских», – думал он, собираясь в поездку.

– Ты сияешь, как жених, отправляющийся в церковь, – заметила Клер.

– Еще бы! Не каждый день выпадает столь интересная работка! А знаешь, как я назову статью о своей поездке? «Амстердамский кошмар». Что бы там ни случилось, я сделаю из этого дерьма конфетку.

– Не сомневаюсь, сладкий! Хотя до сих пор ты действовал как раз наоборот. – Заявила Клер, нежно перебирая волосы мужа. – Я рада, что ты доверил мне запечатлеть на пленку пикантную сценку. Как ты думаешь, из меня получилась бы комедийная актриса?

Они прилетели в столицу Голландии разными рейсами и с разных сторон – Клер через Бельгию, а Дастин через Люксембург – и поселились в маленьких гостиницах на краю города.

Осмотрев днем место предстоящей встречи, Дастин остался недоволен – узкий грязный канал, спрятанный в глубокое каменное русло, явно не входил в популярные туристические маршруты. Бетонные стены, отгораживающие жилой квартал от фабричных строений, разрисованы метровыми непристойностями. Под арками моста в горах мусора и тряпичного хлама ютились оборванные существа с безумными остановившимися глазами. Пустые ампулы и использованные одноразовые шприцы валялись повсюду.

«Ничего себе, тихое местечко выбрали «братья» тайного общества! – подумал Дастин с разочарованием. – Для полноты картины «Амстердамского кошмара» не хватает только американского журналиста и его верного папарацци в виде переодетой кинозвезды!»

Прогуливаясь за час до встречи по ближайшим переулкам, Дастин изучал пути к отступлению, местонахождение полицейских служб и телефонных автоматов. Большинство телефонов оказались варварски разбитыми, а стражи порядка сюда, похоже, захаживать не любили.

Словно в ответ на размышления Дастина послышалось завывание сирены, громкие голоса, крики. Выглянув из-за угла, Дастин увидел оживленную потасовку. Через пять минут все было кончено – полицейский патруль в фургончиках увез захваченных наркоманов. «Чтобы накормить, обогреть и снабдить набором одноразовых шприцев – вот он – истинный гуманизм цивилизованного общества!» – усмехнулся Дастин.

Смеркалось, и «декорации» ночной встречи приобретали все более зловещие очертания. Дастин непроизвольно съежился, представив, что где-то на крыше или за черным окном пустого дома уже несет свой дозор Илия.

Помня, что его изображение, скорее всего, появится на экранах, Дастин постарался выглядеть достаточно эффектно для «съемок» подобного эпизода. «Слуги сатаны», конечно, явятся в черном, значит, ему следовало надеть светлое. Кроме того, белый цвет лучше ляжет на пленку в ночной темноте.

Длинный тонкий плащ цвета сливок делал Дастина отличной «мишенью» для объектива. И для того, кто и впрямь захотел бы убрать его. Выругав себя за неуместное пижонство, Дастин почувствовал адское напряжение. Знакомое сомнение вонзило в его мозг ядовитые когти. Как тогда – с Линдой и Сандрой. «Немедля скрыться, улететь, исчезнуть…» – приказывал ему испуганный голос. Но другой, знакомый, бархатный, ехидно подначивал: – Ты не слабак, Дастин. Ты отлично умеешь убивать. И тебе это очень нравится, мальчик».

Выпив в баре пару коктейлей, Дастин неторопливо направился к мосту Винктус. «Vinctus… vinctus… – что-то знакомое. Что-то из университетского курса латыни… Что бы это могло значить? Разузнаю позже, когда приступлю к статье».

Ровно без пяти двенадцать Дастин прибыл на место, но не стал выходить из тени мрачного, полуразвалившегося дома, оценивая обстановку. Из двух фонарей, освещавших мост, тускло светил только один, отбрасывая на темную поверхность воды мертвенные блики.

«Может получиться совсем неплохо, если Клер не испугается и не сглупит». – Дастин старался думать о мелочах, избегая сосредоточиваться на главном. А. главное состояло в том, что он явно трусил и сейчас считал себя идиотом, наивно выполнившим поставленные ему условия, – явился на встречу безоружным. Созваниваясь накануне с Клер, он посмеивался над ночным рандеву и пытался в шутку припугнуть ее.

– Может, тебе отсидеться в номере или подождать меня в баре, куколка?

– Разве я упущу возможность пройтись по Амстердаму в обтягивающем черном комбинезоне и с камерой через плечо?

– Ты сбрендила? Тебя похитят местные лесбиянки. – Дастин был огорчен, что Клер выбрала черное, – похоже, стрелку придется туго.

– Может, подберешь что-нибудь красное? Будет лучше выглядеть, если придется беседовать с полицейскими.

– Не беспокойся, я успею переодеться. Скажи, что хочешь видеть меня.

– Дрожу от нетерпения. Особенно, у моста Vinctus. Кстати, не помнишь, что бы это значило?

– Это помнит каждый школьник. Телесериал из греческой мифологии – «Prometheus vinctus».

– Хм. Поверженный Прометей. Что-то уж очень многозначительно. К тому же сегодня – Варфоломеевская ночь – ночь резни между гугенотами и католиками. Ты католичка, Клер?

– Я из тех, кто побеждает в любой резне. А тебе, случаем, не пора поменять веру? – Промурлыкала она. – Да, не забудь поинтересоваться у «братьев», сколько они могут дать за бриллиант? Уж наверно у них имеется собственный прейскурант. А если сторгуетесь – продавай. Мне надоела эта возня.

– Тебе не идет наивность, детка. Поверь, здесь что-то совсем другое… Надеюсь, ты не опоздаешь и не спутаешь место. Запомни – моя жизнь в твоих руках.

– Звучит очень возбуждающе, – ухмыльнулась Клер.

Башенные часы где-то вдали пробили полночь. Дастин посмотрел на циферблат и тут же увидел темную фигуру на середине моста – высокий силуэт, склонившийся над каменным парапетом. Возможно, случайный прохожий решил поплевать в воду. Дастин не спеша двинулся к мосту.

С расстояния десяти метров он понял, что его ждет женщина – в черном плаще с капюшоном, наброшенным на голову. Выругавшись в сердцах, Дастин чуть не окликнул ее, приняв за Клер. Подойдя ближе, он в тупом недоумении выдохнул:

– Мона?!

– Не ожидал? А еще меньше ты думал о том, что пришел на собственный суд.

Дастин усмехнулся, увидев сверкнувший в руке женщины пистолет, и, облокотившись на холодный камень, сплюнул в воду.

– В чем дело, детка? Это ты атаковала меня письмами?

– Нет. Я выследила тебя, чтобы казнить.

– Красиво. Жаль только, здесь нет ни зрителей, ни режиссеров. И кинокамеры тоже. Ты рассчитываешь снова покорить Голливуд? Поздновато, гнилая развалина. – Он повернулся, чтобы уйти, но задержался, решив все выяснить до конца. Если Клер затаилась сейчас поблизости, стоило заснять этот эпизод – он может пригодиться.

– Я могла выстрелить тебе в спину, но ты бы так ничего и не понял. Слушай! Я, Сандра Керри, приговорила тебя к смерти. За мою мать, мою душу, которую ты растоптал, и жизнь, которую намеревался отнять. Ты не человек, Дастин. Я не испытываю ни злости, ни страха – лишь отвращение. – Она подняла пистолет и взвела курок, целясь в Дастина.

Одним молниеносным выпадом ему удалось перехватить руку женщины и завладеть пистолетом. Завернув ее правую руку за спину, Дастин вплотную приблизился к пылающему ненавистью лицу. Капюшон упал. В светлом ореоле вьющихся волос белело лицо Моны.

– Ты – Сандра?..

– Я та, которую ты называл женой. Ты поклялся в любви, а потом вытолкнул прочь из самолета, глядя в глаза и наслаждаясь смертным ужасом.

– Пожалуй, у меня есть возможность получить это удовольствие еще раз. Нежданный подарок. – Дуло пистолета ткнулось в грудь Сандры. – Ну, покажи свои глазки, восставшая из ада, я хочу видеть, как в них отразится смерть.

Сандра плюнула в гнусное лицо, казавшееся ей некогда прекрасным, и впилась взглядом в безумные зрачки. В их глубине метался ужас, и вдруг что-то хлопнуло: глаза Дастина закатились, он начал медленно оседать к ногам Сандры. С тяжелым стуком выпал из разжавшихся пальцев пистолет, на светлом плаще расплылось темное пятно. Сандра стояла над распластанным телом Дастина, словно заколдованная. Его рука, схватившаяся за грудь, бессильно упала, из уголка рта побежала тонкая струйка крови, казавшаяся черной. Сандра подняла пистолет, опустила предохранитель и сунула его в карман.

Через два часа она сидела в самолете, улетающем в Милан…

В это же время в «Боинге» компании «Пан-Америкен» пил содовую благообразный джентльмен в дорогих очках. Сосредоточенно просматривая журнал Гринписа с волнующими статьями о загрязнении океана нефтяными отходами, он думал о том, что потратил время зря. Аванса, полученного от Мориса, хватило лишь на перелет из Штатов и обратно, а больше от клиента ждать было, увы, нечего.

Илия умел делать выводы из собственного печального опыта и поэтому редко допускал ошибки. На этот раз он решил, что связываться с представителями богемы больше не будет. Только полный кретин, витающий в облаках бредового вымысла, мог запланировать ликвидацию убийцы после собственной смерти!

Морис дал точные указания – уничтожить женщину с видеокамерой после того, как она отснимет эпизод встречи на мосту. Илия удачно нашел место и держал под прицелом затылок прячущейся под мостом женщины. Он сто раз проклинал ее черный костюм, сливающийся с тенью. Хорошо еще, что она сообразила натянуть на голову красную каскетку, а потом, начав снимать фигуры на мосту, и вовсе покинула свое укрытие.

Илия умел приглушать удары сердца, чтобы не сбить прицел, его стойка была безукоризненной – он мог бы простоять за окном пустой квартиры заброшенного дома и целый час. Но все произошло слишком быстро. Парочка на мосту в темпе разыграла целый сюжет, в результате которого Морис завладел пистолетом. Женщина с камерой увлеклась съемкой.

«Как только журналист сделает шаг, чтобы покинуть мост, стреляю», – скомандовал себе Илия. Но вместо этого Морис вдруг свалился за каменный парапет, а женщина с камерой растворилась в тени. Киллер понял, что слабый хлопок, сливающийся с шумом идущего за железнодорожной насыпью шоссе, означает нечто совершенно определенное. Разобрав и аккуратно сложив в специальный чемоданчик свой рабочий инструмент с оптическим прицелом, Илия поднялся на мост.

«Это вам не кино, мистер писака! Второго дубля не будет». – Глянув на мертвое тело, он поспешил покинуть неприглядное место.