Медные монеты на алтарь предков

Глава 39: Театральная труппа (IV)

Погода в этих местах была влажной и темной, поэтому снег нарастал не так быстро, как в других местах. Вдоль горной тропы был только тонкий слой белого цвета, и, когда группы людей пересекали ее в течение дня, некоторые участки превратились в мокрый снег, а затем превратились в лед. Было опасно скользко. Лошадь в передней части экипажа все еще фыркала и ржала без конца и двигалась только при ударе хлыста, мчась между троганием с места и остановкой.

Но как бы медленно они ни шли, им достаточно было пройти немного дальше, чтобы наткнуться на груду упавших валунов.

— Они действительно… понятия не имеют? — спросил Цзян Шинин, его шея затекла, а лицо исказилось от страха, пока он ждал ответа Сюань Миня или Сюэ Сяня.

Сюэ Сянь сказал:

— Я бы не сказал, что они вообще ничего не знают. Если ты посмотришь на них… — Он выставил подбородок в направлении других экипажей, — Эта лошадь все время была напугана. Раньше, когда мы были на мосту, и мужчина со шрамами, и Старый Ли тоже, казалось, действительно не хотели сюда идти. Что-то в них говорит им избегать этого маршрута.

Когда люди понимали, что надвигается что-то плохое, они, конечно, хотели этого избежать.

Несмотря на то, что у дракона не было ног, он не мог спокойно сидеть. Не имея возможности встать и наклониться, чтобы посмотреть в окно, ему вместо этого удалось заставить все свое тело горизонтально опереться на скамью и повесить голову на подоконник. Сюань Миню не оставалось ничего другого, кроме как подойти к самому краю, чтобы дать Сюэ Сяню необходимое ему пространство. Когда он ранее протянул дракону руку, это, казалось, уравновесило его, и теперь у него была сила, чтобы двигать верхней частью тела в ту и другую сторону.

Все началось с того, что Сюань Минь натолкнулся на пару демонов и схватил их с намерением изгнать из мира живых. Как они оказались такими?

Когда Цзян Шинин сидел на своей стороне кареты, трясущаяся рука, которая теребила его одежду, выдавала его беспокойство.

Лу Няньци случайно задел его коленом и почувствовал эмоции на ученого. Он не мог не взглянуть на Цзян Шинина полуслепыми глазами и сказать:

— Я никогда не видел призрака, который так боялся бы привидений.

Цзян Шинин парировал:

— Помнишь, ты кричал и рыдал из-за своих родителей в гробнице?

Обиженный комментарием Цзян Шинина, Лу Няньци раздраженно фыркнул и отвернулся, больше не в настроении насмехаться над ним.

Он был молод и не столь храбр — просто чрезвычайно упрям ​​и смертельно привязан к своей гордости. Он старался изо всех сил притворяться храбрым, но то, что произошло на острове Надгробии, было за пределами его возможностей, поэтому его истинные чувства были раскрыты.

Напротив, Лу Шицзю начал видеть вещи, которые нормальные люди не могли видеть с самого раннего возраста, и, привыкнув сталкиваться со всевозможными странными и волшебными вещами, он, естественно, никогда их не боялся.

Только теперь, когда Лу Няньци впитал некоторые черты характера Шицзю, он действительно смог почувствовать себя немного спокойнее.

Лу Няньци успокоился, и Цзян Шинин был отчитан своим комментарием, но теперь Каменный Чжан начал капризничать.

Когда он услышал, что Цзян Шинин был призраком, он почувствовал себя очень плохо. Его бобовые глаза обвились вокруг экипажа, глядя на его товарищей. Из пяти "людей" здесь, кроме него, все остальные были глубоко ненормальными… и в карете перед ним, и даже в животных, тянущих экипаж… из них были живы…

"Боже мой, что, черт возьми, происходит!"

Каменный Чжан хотел заплакать. Он приблизил к себе обогреватель и прижался к стене кареты, как будто он мог использовать свою волю и трусость, чтобы развернуть свое пузатое тело и исчезнуть.

— Еще немного… — сказал Сюэ Сянь, глядя в окно. — Подождите, пока лошадь сделает еще пару шагов.

Экипаж продвинулся на огромный кусок. Гора камней на изгибе извилистой тропы внизу, которую раньше им приходилось выгибать шеей, чтобы видеть вдалеке, теперь оказалась почти у них под ногами. По мере того как карета приближалась к свае, все, что нужно было сделать людям, это посмотреть прямо вниз по склону горы на следующий поворот дороги и увидеть раздавленную карету.

И чем ближе подходили к свае, тем сильнее волновались лошади. Это было очевидно только по звукам человека со шрамами, который пробовал все уловки, описанные в книге, чтобы заставить лошадей подчиняться ему. Возможно, это произошло потому, что атмосфера в группе была такой нервной, но голос человека со шрамами казался все более и более паническим, и голоса начали доноситься из кареты впереди, пока члены труппы что-то бормотали друг с другом.

Это была очень напряженная среда.

— Как вы думаете, они посмотрят в окно и увидят это? — Цзян Шинин не мог не спросить.

— Нет, — сухо сказал Сюань Минь.

Он терпеть не мог говорить, и даже когда ему приходилось что-то объяснять, он обсуждал только самые важные детали. Такой категоричный и прямой подход мог быть очень обнадеживающим, потому что он не оставлял никому места для подозрений, что он что-то упустил.

Цзян Шинин почувствовал себя лучше. Но Каменный Чжан спросил:

— Как ты так уверен?

— Потому что они тоже напуганы! Перестань задавать столько вопросов, — отрезал Сюэ Сянь. Он все еще смотрел в окно и не удосужился взглянуть на Каменного Чжана, прежде чем сказать: — Кажется, твой язык — единственное нежирное мясо на всем твоем теле. Я должен отрезать его и использовать для приготовления вина.

"Приготовить вино…"

Сюань Минь нахмурился, но ничего не сказал.

Споры дракона — это одно, но действительно ли ему приходилось придумывать такие отвратительные образы?

Сюань Минь внимательно осмотрелся, затем поднял вторую руку и похлопал Сюэ Сяня по плечу.

— Я выхожу.

Ошеломленный Сюэ Сянь повернулся к нему.

— Ты?

— Да. Надо выйти, или сидеть здесь и слушать, как определенные люди говорят всякую жуткую чушь. Если я буду слушать слишком много, я потеряю аппетит на следующие десять дней.

— Ты можешь сделать это? — Сюэ Сянь прищурился. — Карета очень скоро доберется до него. Сможешь ли ты успеть?

Сюань Минь толкнул его в плечо, беззвучно прося отойти от окна и как следует сесть на свое место. Затем он снял медную монету с бедра и перешагнул через голову Сюэ Сяня.

Он был слишком высок для крохотной кареты и вынужден был полусогнуться. Одну из его рук все еще держал Сюэ Сянь, и он использовал ее, чтобы вытолкнуть себя из двери кареты. Его белое монашеское одеяние было подобно ветру и снегу, пронесшимся мимо всех — одним потоком он ушел.

Увидев это, Каменный Чжан был ошеломлен. Затем он бросился к окну и увидел, что эта белоснежная тень уже перекинулась на следующий участок дороги внизу. Сюань Минь не шумел — ни один камешек не потревожился.

Группа внутри кареты, казалось, была поражена элегантной манерой ухода Сюань Мин — все, кроме Сюэ Сяня…

Он фыркнул. "Это так себе", — подумал он. " Все еще не так хорош, как я."

Несмотря на это, он все еще толкал себя через скамейку, так что теперь он сидел там, где был Сюань Минь. Прижав одну руку к тяжелой занавеске, он смотрел и смотрел, как Сюань Минь пробирался через горную дорогу.

Сюань Минь устойчиво стоял на вершине груды валунов. Хотя его ноги стояли на крошечных камнях размером с кулак, он не позволял им даже слегка покачиваться. Подняв голову, Сюань Минь посмотрел на склон горы, между верхней частью тропы и частью спуска не хватало огромного куска скалы, так что даже подъем в гору выглядел хрупким, как если бы дополнительный вес мог отправить все снова вниз.

Этот недостающий кусок был кучей, на которой стоял Сюань Минь. Некоторые из этих валунов были примерно в половину его роста — из-за сильного оползня, не говоря уже о деревянных экипажах, даже металлические экипажи будут сплющены.

За исключением угла экипажа, который они заметили издалека, и синего тканевого занавеса, все остальное было плотно закопано под грудой камней, и трупы, вероятно, больше не выглядели людьми. Даже если бы их однажды откопали, они, вероятно, были бы разбиты на куски и рассыпаны повсюду.

Сюань Минь немного подумал, потом у него появилась идея.

Сюэ Сянь был не единственным, кто следил за всеми передвижениями Сюань Миня: Каменный Чжан и Цзян Шинин оба пытались освободить место у окна, и даже Лу Няньци не мог не выглянуть наружу.

— Зачем ты вытягиваешь шею? — рявкнул Сюэ Сянь на мальчика. — Ты отсутствовал семь дней, а теперь твои глаза снова могут нормально видеть?

Нейтрально Лу Няньци ответил:

— Спасибо за беспокойство. К сожалению, мое зрение на самом деле еще более размыто.

Чем более размытым было его зрение, тем слепее он становился и тем больше ци он мог видеть, и, естественно, силуэты ци не были кристально четкими.

На самом деле Дракону было весьма любопытно. Как мифический зверь, его зрение было, конечно, намного острее, чем у обычных людей, и он с трудом мог представить себе, как выглядят миры Лу Шицзю… а теперь и Лу Няньци.

— Просто глядя на тебя с такого расстояния, я не могу сказать, человек ты или животное, — сказал Лу Няньци, описывая свою точку зрения.

Но…

Это звучало совсем не так — это больше походило на то, что мальчик дразнил его.

— Это означает, что ты лучше видишь ци, — сказал Сюэ Сянь. Затем, обиженный, он снова посмотрел на Сюань Миня снаружи.

Со своего угла он мог видеть все, что делал Сюань Минь.

Они говорят, что мечи, особенно те волшебные мечи в легендах, нужно пробуждать свежей кровью — только кровь может раскрыть их истинный потенциал, и тогда они могут рассекать ветер и воду. И хотя кулон из медной монеты Сюань Миня не имел ни режущей кромки, ни острия, по какой-то причине их тоже нужно было разбудить кровью.

Сюэ Сянь наблюдал, как Сюань Минь разрезал еще одну рану на кончике пальца и растирал кровью поверхность монет.

А потом этот звук Вэнг…… вернулся, и монеты, казалось, ожили. Они начали слегка дрожать, испуская мрачный крик, который еле слышно эхом отразился в воющей метели. Когда Сюэ Сянь услышал этот шум, что-то в его ухе стало неудобно, и он нахмурился.

Сюань Минь расположил пять монет кулона в пяти положениях на своей ладони — север, юг, восток, запад и центр. Затем он достал талисманную бумагу из нагрудного кармана, но талисманы были пусты, и на них вообще не было начертано заклинаний.

Он сложил желтые листы и наклонился, чтобы сложить их по четырем сторонам света, пригруженные камнями. Затем пальцы его правой руки зависли над медными монетами в левой руке, а его бледные губы приоткрылись, как будто читая молитву.

Но это не было похоже на полную молитву — скорее на короткую отрывочную фразу.

И с этим медные монеты, которые раньше лежали на ладони Сюань Миня, теперь парили над ним и начали медленно вращаться.

Когда Сюань Минь произнес что-то вроде буддийского песнопения и коснулся обращенной на восток монеты, обращенный на восток талисман, дрожа под своей скалой, внезапно начал извергать тонкую струю крови, как будто невидимая рука окунула кисть в малиновый цвет чернилами и неуклонно начертал талисманский текст.

Когда текст был написан, Сюань Минь повернул парящее кольцо с монетами в руке еще полукруг, затем убрал невидимую кисть.

Далее был юг;

Потом на север;

И наконец запад…

В тот момент, когда четыре талисмана были завершены, поднялся сильный порыв ветра — он походил на рев тигра и вой волка. Обдуваемый ветром, тяжелый занавес кареты яростно хлопнул Каменному Чжану по голове.

Старый Чжан считал себя самым неудачливым человеком в мире. Он погладил жалящее лицо, затем протянул руку и оторвал всю занавеску от окна, карета теперь была полностью уязвима для ветра, и ледяной зимний воздух ворвался внутрь, унося тонкую струйку снега.

Снег был холодным и щетинистым и так сильно дул им в лицо, что Каменный Чжан и Цзян Шинин закрыли глаза, как могли.

Они тяжело моргнули и подняли руку, чтобы закрыть себе лоб и только тогда они смогли открыть глаза и снова взглянуть на сцену на горе.

— А… — выдохнул Каменный Чжан.

Ветер, который вызвал Сюань Минь, поднял всю землю с горной дороги — валуны и раздавленные повозки теперь парили в воздухе, полностью поднятые этим свирепым ветром, и медленно ускользали от тропы.

Когда масса земли и мусора повисла в воздухе, Сюань Минь, все еще стоя на двух маленьких каменных блоках, поднял левую ногу и беспечно пнул ее.

И, как будто его тащил за собой вес в тысячу цзинь, все, что было под ногами Сюань Миня, мгновенно вылетело в пропасть долины внизу.

Вскоре из долины раздался слабый, приглушенный, длинный, долгий барабанный звук.

— Он собирается взорвать гору? — идиотски спросил Каменный Чжан.

— Тогда он должен бросить тебя во взрыв, — выплюнул Сюэ Сянь и добавил: — Вероятно, он закопал их.

Как и предполагал Сюэ Сянь, нельзя недооценивать воздействие падающих камней. Еще до того, как они полностью упали на землю, влажная мягкая грязь долины внизу провалилась в глубокую воронку, в которую упали трупы членов труппы и лошадей, а также обломки их экипажей, быстро закопанные под грудой камня, который аккуратно превратился в могилу.

Падающий снег начал прилипать к этим разбитым валунам и задерживался, так что к тому времени, когда пыль осела и ревущий ветер утих, из долины выглядывал только тонкий слой белого, как будто могила была покрыта немного бумажных денег.

Таким образом, Сюань Минь выполнил простой набор похоронных обрядов…

Сюань Минь стер кровь со своего кулона из медной монеты и надел его обратно на бедро. Затем он повернулся к могиле и поклонился в буддийском приветствии.

Затем его облачко-монашеское одеяние развевалось на ветру, и легким взмахом конопляной ткани он исчез в густом лесу долины.

Для Сюань Миня перепрыгнуть обратно по крутому склону горы было не труднее, чем спрыгнуть с нее. Сделав несколько легких шагов, он уже подпрыгнул к той части горной тропы, где раньше была груда камней. Кареты театральной труппы наконец свернули за последний поворот и направились прямо к нему. Он мог слышать крики покрытого шрамами человека, и вскоре в поле зрения показалась морда этой упрямой лошади.

Чтобы не быть замеченным человеком со шрамами, Сюань Минь ударил ногой по земле и использовал инерцию, чтобы прыгнуть выше на гору, планируя подойти к повозке сверху. Когда он собрался вернуться к Сюэ Сяню и остальным, он внезапно заметил, что в области, немного удаленной от тропы, осталась небольшая куча камней, а под этими камнями были два анонимных тела.

Эта куча только что оказалась скрытой за зубчатостью горы, и с того места, где Сюань Минь впервые приземлился на тропу, он не мог ее видеть.

Казалось, что, когда оползень раздавил главный поезд, два человека смогли выбраться и убежать, но были убиты вторым потоком падающих камней.

Карета должна была появиться в любой момент, но у Сюань Миня совсем не было времени, чтобы подлететь и снова положить свои талисманы.

А прямо перед неминуемой катастрофой из-за горы появился длинный силуэт черного дракона.

Это был Сюэ Сянь!

Этот зверь настаивал на том, чтобы делать все с излишним чутьем. Две молнии ударили по валунам, раздавившим двух исполнителей, и валуны послушно взорвались на миллион крошечных кусочков. Дракон без слов приблизился, окутанный потоком ветра, и, кивнув головой, ветер поднял два тела и каменную пыль и отправил их вниз по склону горы. Они исчезли в густом лесу в долине.

Ветер снова утих, и деревья тоже перестали трястись.

Эти два тела упали на землю и были быстро покрыты плотной массой пыли. Ни клочка кожи не выглянуло.

«Ху»

Встревоженный ветром человек со шрамами натянул поводья, и карета остановилась. Теперь, когда казалось, что оно рассеялось, он снова щелкнул кнутом.

Перепуганные лошади натолкнулись на смертоносный участок горной дороги и, увидев, что местность пуста, тоже внезапно успокоились. Теперь резкая рысь лошади приближалась, плавно скользя мимо места, и приближалась к неровной части.

Сюэ Сянь не мог двигать нижней половиной своего тела и не чувствовал этого. Он использовал только верхнюю часть тела, чтобы подняться по склону горы, и сумел вытащить себя на горную тропу, едва избегая взгляда человека в шрамах.

Но его хвост не приземлился, и в тот самый момент, когда покрытый шрамами человек поворачивая за угол вместе с экипажами, несчастный хвост упал с Дракона и безвольно качнулся вниз по склону горы, так что он повис прямо перед человеком.

Мужчина в шрамах разинул рот.

Сюань Минь, стоявший на том же участке дороги, что и Сюэ Сянь, раздраженно вздохнул. Тайком он подкрался к хвосту зверя и оторвал его от тропы.