Между нами люболь (СИ)

ГЛАВА 25

«Вздрогнув, я повернулась и увидела, что Карим стоит, прислонившись к дверному косяку, и наблюдает за тем, что я делаю.

— Ты что же, следил за мной? — после этих слов я вскочила на ноги, вызывающе взглянула на него и прищурила глаза, стараясь скрыть свой испуг и удивление.

— Следил? — переспросил он и кивнул на разбросанные вокруг фотографии и пустые коробки. — Учитывая то, что я сейчас вижу, еще большой вопрос, кто за кем следил. Так что ты здесь забыла?

— Правду.

— Какую правду?

— О прошлом. Я уже говорила.

— И это всё, что тебя интересует? Больше ничего? — теперь он тоже почему-то прищурил глаза.

— Странный вопрос! Что еще меня может здесь интересовать?

Умаров почему-то усмехнулся, подошел ближе и взял у меня фотографию — оказывается, я до сих пор держала ее в руке. А потом задумчиво посмотрел на нее и после короткой паузы сказал:

— Ладно. Я расскажу.

И снова пауза. Да что же это такое?

— Ну! — поторопила я его. — Я жду.

— Когда мне было пять, Юсупов делал ремонт в этом доме. И расписывал стены.

— Мой папа? Расписывал здесь стены? Впервые об этом слышу. А к чему ты сейчас это вспомнил?

— Как-то мы с отцом поехали в Урсдаг, но вернулись раньше, хотели сделать матери сюрприз, — он продолжил, пропустив мой вопрос. — Прокрались в дом, представляя, как она удивится и обрадуется. Я подбежал к родительской спальне, распахнул дверь и увидел их на этой самой кровати — мою мать и твоего отца.

— Что?

Я не поверила своим ушам.

— Ну вот. Я сказал то, что ты хотела узнать. Только это — не вся правда, Айлин

— А какая — вся? — мое сердце похолодело, я попятилась назад и прислонилась к стене. — Твоя мать не утонула? Твой отец после этого ее убил?

— Чего? — Умаров громко хмыкнул. — Ну и фантазия! Если бы он и мог кого-то убить, так это твоего папашу. Но, как известно, он и пальцем его не тронул. Почему? Для меня это до сих пор большая загадка. Возможно, не хотел скандала, а может, был просто выше этого. После того случая Юсупов исчез из поселка на два года, а потом вернулся, но не один, а с беременной женой. И всю оставшуюся жизнь мой отец почему-то усиленно делал вид, что между ними ничего не было. Думаю, единственный раз, когда он напомнил про… э-э… старый должок, — это когда Юсупов, не оценив папиного великодушия, со временем совсем обнаглел и отказался продавать землю. Наверное, ту ссору ты и слышала.

— Значит, говоришь, твой отец был благороден, ну-ну… Моего папу не тронул, а твою маму… что он с ней сделал?

— Ничего такого. Просто развелся, а сказку про утопленницу придумал, чтоб не было лишних слухов о ее внезапном исчезновении из нашей жизни. Вообще-то, она жива до сих пор.

— Ну надо же! Тогда я поняла, в чем состоит вся правда. Твой отец, может, и был великодушен. Но не ты. Значит, всю жизнь ждал, чтоб отомстить? Решил, что я должна ответить за грехи своего отца?

С каждой фразой негодование накрывало меня все больше и больше — в конце я уже кричала, и Карим вдруг начал кричать в ответ:

— Нет! Вся правда как раз состоит в том, что я не собирался мстить! Да, я не любил вашу семейку — а с чего мне вас любить? Да, тебя я почему-то больше всех терпеть не мог! Ты бесила меня лишь одним фактом своего существования, и я ничего не мог с этим поделать! Но единственное, чего я действительно хотел — никогда не видеть твоего лица! Вернувшись, собирался держаться от тебя как можно дальше! Мечтал, чтоб и ты держалась от меня подальше! Можешь в это не верить, но ничего плохого с тобой я делать не планировал!

— Не планировал, но все-таки сделал! Сделал!

— Да, сделал! Повтори еще тысячу раз, а то вдруг я когда-нибудь забуду! Черт возьми, Айлин, сколько можно? Как ты не понимаешь — я не оправдываю себя за тот поступок и даже если бы очень хотел, всё равно уже не могу изменить то, что было! Но зато ты… ты можешь изменить то, что будет.

— Что? — после этого непонятного заявления я вдруг перестала кричать. — Ты о чем? Что я могу изменить?

Он тоже понизил голос, подошел ко мне вплотную и чуть ли не до боли схватил за плечи:

— Айлин, давай решим это между нами. По-хорошему. Разведись с моим братом. Ты не любишь его.

Вот значит, как. Я вдруг поняла, что еще в последнее время в поведении Карима казалось странным — среди множества сказанных им слов, в том числе и о сожалении, не было самых главных — «прости меня, Айлин». Конечно, это не значит, что я бы его простила. Однако такое поведение означало одно — может, он и сожалел, но точно не раскаивался. И вся эта видимость налаживания отношений была лишь с одной целью — уговорить меня развестись. По-хорошему. Потому что единственное, чего он хочет — никогда не видеть моего лица.

Все эти мысли мгновенно пронеслись в голове, после чего я в бешенстве оттолкнула его и снова закричала:

— С твоим братом не разведусь, даже не мечтай! И мы ничего с тобой не решим!

Затем повернулась, чтоб выбежать из дома, но он схватил меня за руку.

— Погоди, куда это ты собралась?

— Возвращаюсь назад.

— Какое назад, ты погоду на улице видела? Оставайся здесь.

— С тобой? У тебя точно с головой беда.

— Нет, я уйду.

— Всё равно — ни за что не останусь, — опять оттолкнув его, я выскочила на улицу.

Там уже вовсю бушевал ураган и лил сильный дождь. Подворачивая ноги, я с трудом добежала до своего старого дома. Войдя внутрь, прислонилась к холодной стене, закрыла лицо руками и почему-то заплакала».