Милфа (СИ)

8

Дорога к родителям всегда казалась мне утомительной. Эти полтора часа пути по извилистой трассе будто отражают мое собственное состояние: бесконечные повороты, спуски и подъёмы.

Но сегодня я еду туда с другой целью — не просто увидеть их, а попытаться поговорить, найти поддержку, которой сейчас мне так остро не хватает.

Дом родителей — небольшая кирпичная постройка с цветами на клумбе у входа. Живут они в маленьком городке, в котором всего три школы и те небольшие, многоэтажек немного, зато частный сектор большой со своим южным колоритом. Всё так мило и спокойно, словно время здесь остановилось.

Мама встречает меня у двери, тепло улыбается, обнимает, но в ее взгляде читается что-то тревожное.

— Лилечка, ты как? Ты выглядишь уставшей, — говорит она, провожая меня на кухню.

— Всё нормально, мам, — машинально отвечаю, хотя внутри всё переворачивается.

Папа сидит за столом с планшетом в руках. Он как на пенсию вышел, любит много читать. Только еще года три-четыре назад в руках была чаще газета или бумажная книга.

Отец улыбается, кивает мне, но, как обычно, возвращается к своему чтению. Мама ставит на стол сырники, которые испекла к моему приезду, и варенье, я мою руки и, сняв с плиты уже свистящий чайник, разливаю кипяток в кружки.

— Как вы, мам? — спрашиваю, пока мама достает вилки и салфетки.

— Да как обычно, дочь, — пожимает она плечами. — Вчера кто-то залез в мой палисадник и две розы сломал, представляешь? Так бы до самых морозов стояли.

— Бессовестные, — поддерживает ее отец.

— Может, собака соседская? — предполагаю, обхватив холодными пальцами чашку.

— Да кто его знает, — отмахивается мама.

Она снимает фартух, мы садимся пить чай, и я решаюсь.

— Мам, пап, я хотела поговорить, — начинаю осторожно, чувствуя, как в груди нарастает тяжесть.

— Конечно, — говорит мама, придвигая к себе ближе чашку.

Я делаю вдох, пытаясь найти слова. В горле саднит неприятная горечь.

— У меня... сложности с Романом, — произношу, чуть откашлявшись. — Всё как-то рушится. Он давит на меня, хочет, чтобы я бросила работу. А я просто.... не могу так больше.

Мама нахмуривается и поджимает губы, ее взгляд становится укоризненным, а в кухне как-будто становится ощутимо прохладнее.

— Лиль, ну ты же понимаешь, у тебя такая семья, такой муж. Он занимает хорошую должность, вас все уважают. Разве это не счастье?

— Мама, я не чувствую себя счастливой, — слова вырываются почти шёпотом, но в них вся моя боль, что саднит за грудиной.

Конечно, я не буду им рассказывать о своем отвращении к мужу в постели, о том, как он совсем не считается с тем, хочу ли я близости или нет.

— Ты просто слишком много думаешь, — встревает папа, откладывая планшет. — Все эти модные психотерапевты вливают в головы непонятно что. Того и гляди, что все вдруг не в ресурсах и с нарушенными границами. Еще и родителей все винят. Лиля, тебе надо быть терпимее. В жизни всякое бывает.

— Пап, я не о том. Он контролирует всё, что я делаю. Его не устраивают мои подруги, с которыми я общаюсь, — сжимаю пальцы и неосознанно хрущу ими. — Я не могу нормально дышать в этом браке.

Мама качает головой, будто не верит моим словам.

— Лиля, ну что ты такое говоришь? Роман ведь не пьёт, работает, семью обеспечивает. У тебя есть всё, о чём многие только мечтают. А ты... ищешь проблемы там, где их нет.

Я чувствую, как в груди всё сжимается. Их слова ударяют больнее, чем мне казалось возможным.

— Вы не понимаете, — говорю, отодвигая чашку. — Я думала, вы сможете меня понять... поддержать как-то.

— Лиля, мы тебя любим, но ты должна быть мудрой, — продолжает мама. — Семья — это не только любовь. Это работа, компромиссы. Где-то промолчать можно, где-то не зацикливаться.

— Ты, дочь, Роману благодарна должна быть, — качает головой отец. — Ты вспомни лучше, как на тебя смотрели все, когда ты Костика родила. Нам с матерью тогда глаза было деть некуда. Едва школу закончила, ни мужа, ни даже парня… А Роман — уважаемый человек. Он принял чужого ребёнка. Обеспечивал всю жизнь и тебя, и его. Надо уметь быть благодарной, Лиля.

Я встаю из-за стола, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Все почти шестнадцать лет брака с Ромой родители тыкали мне этим. Даже сам Роман ни разу не заикнулся по этому поводу, зато мать и отец не упускали возможности напомнить.

Будто боялись, что Агаев вернёт меня им обратно.

И как же тогда в глаза соседям смотреть? Коллегам?

Мда…..

— Спасибо, — говорю коротко. — Я поняла.

Мама что-то ещё говорит вслед, но я уже ничего не слышу. Забираю с вешалки пальто, проверяю на месте ли в кармане ключи от машины, и ухожу, коротко попрощавшись.

На обратной дороге меня не отпускает тяжесть в груди. Как будто все вокруг рушится, а я остаюсь одна, без опоры, без точки отсчёта. Сын в силу возраста ничего не понимает и не поймёт, даже если попытаюсь объяснить. Он считает Рому отцом и души в нем не чает. Родители, вопреки моим надеждам, остались на том же, что и всегда. Мне кажется, даже расскажи я им о том, что у Ромы любовница, они всё равно будут просить потерпеть и быть мудрой.

Остаётся только Люба. Сестричка моя. Вот кто всегда понимал и всегда поймёт. Но так лишний раз не хочется с нытьём лезть к ней. Она ведь переживает потом ужасно обо мне.

Дорога домой кажется бесконечной. Асфальт тянется перед глазами серой лентой, свет фар мелькает по обочинам, а я всё никак не могу избавиться от ощущения пустоты. Разговор с родителями — провал. Все те слова, которые я так долго собиралась сказать, натолкнулись на стену их непонимания.

Мама с ее упрёками, папа с его тихим неодобрением.

«Ты слишком много думаешь».

Эти слова застряли в голове, как надоевшая песня. Словно мое желание быть услышанной, найти хоть какой-то отклик — просто прихоть, не достойная внимания.

В машине тихо играет радио, но я почти не слышу музыки. Мысли заполняют всё пространство.

Внезапно машина начинает дёргаться. Раз, потом второй. Я сбрасываю скорость и съезжаю на обочину, где окончательно глохну.

Черт. Отлично. Даже моя машина не поддерживает меня.

Я раз пробую завести ее, второй, но двигатель не хватает зажигание. На трассе никого. Часа через полтора уже опустятся сумерки.

Чувство паники накрывает, но я пытаюсь взять себя в руки. Достаю телефон и набираю Романа.

Нет связи.

Точнее она есть, но телефон Ромы отключён.

Занят так сильно? Даже догадываюсь чем. Или кем.

Сердце бьётся сильнее. Я открываю список контактов и нахожу номер его брата Евгения. Он отвечает сразу.

— Лиля? Что случилось? — спрашивает Женя, и я слышу где-то на фоне шум.

— Привет, Жень, — отвечаю, стараясь не выдать дрожь в голосе. — Еду от своих, и машина заглохла. У Ромы отключён телефон.

— Где ты? — его голос звучит уверенно.

Я объясняю, потом скидываю ему геолокацию, и он обещает найти помощь.

— Жди, я всё улажу. Сейчас позвоню в знакомый выездной сервис. Думаю, минут через сорок должны подъехать.

— Спасибо, Жень.

Сижу в машине, смотрю на пустую трассу. Погода сегодня тяжёлая, пасмурная, и темнеть начинает заметно раньше. Время от времени мимо пролетает какая-нибудь машина, и каждый раз мне становится неспокойно. Я хочу выйти на воздух, но не решаюсь. Поэтому просто сижу в машине, заблокировав замки изнутри.

Проходит минут тридцать, и я слышу звук двигателя.

Кто-то останавливается сзади — в зеркало вижу массивный тёмный кроссовер. Я выхожу из машины, и в тусклом свете фар вижу фигуру, которую узнаю мгновенно.

Это Илья.