Мир на костях и пепле

6

Комментарий к 6

В первую очередь благодарю Вас за поддержку после прошлой главы!

Ваши отметки “нравится” и “жду продолжения” греют автору сердечко, а комментарии с добрыми словами и размышлениями вообще дарят улыбку на целый день.

Спасибо огромное и приятного чтения!

Всю ночь не могу сомкнуть глаз, прокручивая в голове наш последний разговор. Вновь и вновь в памяти всплывают картинки, и в какой-то момент мне уже кажется, что все это случилось не со мной. Будто это просто ролик, который крутят по телевизору, чтобы показать, как не надо вести себя с охморенными бывшими женихами.

Но, к сожалению, это не так.

Я облажалась.

Снова.

С Питом сейчас словно рядом с пороховой бочкой — хватит и искры для взрыва, а у меня внутри целый пожар, который никак не сдержать. Нам просто противопоказано общество друг друга, и я это прекрасно понимаю, но ничего поделать с собой не могу.

Расстояние, которое напарник старательно выдерживает между нами в физическом и моральном смысле, действует на меня, как красная тряпка. Хватает только воспоминания, как он отдергивает руку, чтобы я уже чувствовала внутри клокочущую злость.

Теперь я понимаю Гейла, вечно раздраженного и срывающегося то на меня, то на Пита, поступающего порой совершенно нерационально. Вот что им двигало…

Ну что ж, мама всегда говорила, что земля круглая, поэтому теперь я получаю по заслугам сполна.

И когда глубоко за полночь со стороны соседнего дома раздаются крики, я просто накрываю лицо подушкой, а сердце грохочет так, что кроме него ничего не слышно.

Я не подойду к окну. Не буду больше испытывать себя на прочность. Не мое дело, на чьем плече находит утешения Пит, если это не мое плечо. В первую очередь надо разобраться со своими злобными и агрессивными тараканами, а потом уже лезть в чужую жизнь.

Ближе к утру понимаю, что через несколько часов нам предстоит встретиться снова, и тревога окутывает меня с головы до ног. Холодные мурашки искрами рассыпаются по телу, а живот неприятно тянет. Я не хочу этой встречи, но в то же время только о ней и думаю.

Тысяча вопросов в голове не дает сомкнуть глаз всю ночь, и к приходу Сэй я чувствую себя, словно выжатый лимон. Женщина замечает мое состояние, и предлагает остаться дома, чтобы отоспаться днем, но я отказываюсь. После недолгих споров ей все же удается убедить меня хотя бы не идти в лес, так как сегодня после обеда и так привезут провизию.

Следом приходит Хеймитч и шепотом интересуется, нужно ли ему беспокоиться о вчерашнем вечере. Отрицательно машу головой. Нельзя говорить правду о том, что я снова все испортила, а то они могут опять запретить нам видеться. Если уж кто-то и станет инициатором прекращения нашего общения, то точно не я. Не в этот раз.

Когда завтрак уже готов, и я начинаю волноваться, на пороге появляется Пит со свежими сырными булочками. Он не пек их с того самого дня, когда просил прощения за свой приступ.

Это что-то значит? Энни снова посоветовала ему сделать первый шаг к примирению или теперь это просто символ его чувства вины? Только вот Питу не за что себя винить. Это я должна печь булки и заодно учиться держать язык за зубами. А, может быть, это вовсе ничего и не значит. Просто булочки, и всё тут.

Пытаюсь не встречаться с Питом взглядом, но когда это все же происходит, то не могу обнаружить на его лице и капли раздражения или напряжения. Он все еще немного сонный, а волосы мило примяты с одной стороны. Сейчас он с каждым днем все больше становится похож на того парня, с которым мы строили планы побега на Арене 75-х Игр. Физический труд и пребывание на солнце снова сделали его сильным и здоровым внешне, а умировотворённое лицо, надеюсь, символизирует хотя бы небольшую победу над внутренними демонами.

Пит красивый.

Одна только эта мысль окрашивает мои щеки в пунцовый цвет, а парень, будто прочитав мои мысли, поднимает свой взгляд и неуверенно улыбается.

— Хочешь булочку, Китнисс? — он подвигает корзинку чуть к моей половине стола. — Это ведь твои любимые?

Киваю и отправляю одну в рот, пытаясь справиться с нахлынувшим смущением.

— Сам вспомнил? — интересуется Хеймитч.

Пит ненадолго задумывается, а потом, слегка пожав плечами, спокойно отвечает, выбивая у меня почву из-под ног:

— Я вроде бы этого даже никогда и не забывал.

Жую булку и думаю о том, что мое сердцебиение сейчас слышно, наверное, даже в Капитолии.

Почему он не злится на вчерашнее? Почему он так мил? Может быть, я слишком сильно накрутила себя ночью, а на самом деле ничего страшного не случилось?

До конца завтрака тоже не происходит ничего экстраординарного, только Сэй сообщает всем, что сегодня я не пойду охотиться, а сразу отправлюсь в город вместе с ними.

— Молодец, солнышко! — Хеймитч одобрительно сжимает мое плечо. — Надо больше бывать на солнце, а то ты уже позеленела в этих стенах.

— Может быть, это из-за твоего перегара? — парирую я, и все за столом, включая Пита, прыскают от смеха.

Теперь уже расслабляюсь и я.

Мы отправляемся в город всей четверкой, предварительно посетив дом Хеймитча, чтобы он мог распрощаться со своими пернатыми детишками и убедиться, что у них полно еды и воды. Сэй, разглядывая выводок, говорит, что ждет не дождется, когда сделает жаркое из гусятины, и на лице ментора появляется такой ужас, что я начинаю смеяться до боли в животе.

— Держи свои желания при себе! — говорит он, закрывая дверцу загона перед ее носом.

Мы вяло плетемся под рассветным солнцем, когда Пит вдруг замедляет шаг и глазами показывает мне к нему присоединиться. Замедляюсь и иду рядом, а когда расстояние между нами и нашими надзирателями становится приличным, Пит неуверенно начинает беседу.

— Не слышал, чтобы ты сегодня ночью кричала.

— Да, мне как-то не спалось…

— Ну вот, — он грустно усмехается, — а я-то думал, что хоть кто-то выспался.

— А ты кричал.

— Да, мне снился сон, который, кажется, совсем не сон.

— Это как? — смотрю ему в глаза, а он задумчиво почесывает голову.

— Иногда мне снится то, что было в самом деле. Правда, чаще всего в конце набегают какие-нибудь переродки с глазами мертвых трибутов, но на утро из этого можно вычленить воспоминания.

— Расскажешь? — спрашиваю я, не до конца понимая, насколько имею право просить о подобном, но Пит кивает.

— Эээ, да ничего особенного. Снилось, как мы устроили пикник и бросали яблоки в силовое поле на крыше Тренировочного Центра перед Квартальной Бойней.

Резко поднимаю глаза и замираю. Ничего особенного?! Да это был один из самых особенных дней в нашей жизни! И даже прекрасно понимая, что все воспоминания обо мне были так или иначе стерты или переписаны, мне становится чертовски обидно.

Поджимаю губы и стискиваю кулаки, чтобы сдержаться и не сказать лишнего, а Хеймитч, будто спиной почувствовав неладное, разворачивается и недовольно кричит, чтобы мы перестали шушукаться и шевелили ногами. Послушно ускоряю шаг.

— Мы с Китнисс как раз обсуждали, что неплохо бы прогуляться в сторону леса и проверить ее силки, — вдруг выдает Пит, а я на секунду округляю глаза, но быстро подхватываю его умысел и как можно спокойнее подтверждаю сказанное.

— Да, вдруг ночью кто-то попался, а с такой жарой завтра тушку придется только выбросить.

— Вдвоем? — с удивленной усмешкой спрашивает ментор, и мы киваем. — Пит, если ты решил ее прибить и закопать в лесу, то лучше скажи сейчас.

Я закатываю глаза, а Пит спокойно смеется.

— Да ладно тебе, Хеймитч, ты уже замучил парня своим обществом! Дай ему прогуляться без твоей кислой мины, — внезапно подключается Сэй.

— А я, если что, быстро бегаю, — добавляю с как можно более доброй улыбкой, пытаясь унять возникшее волнение, и Хеймитч сдается.

— Полчаса! — приказывает он, удаляясь в другую сторону, пока мы уже сворачиваем к луговине.

Пит явно не просто так хочет остаться наедине, ему нужно что-то сказать или спросить. И, с одной стороны, я рада, что он сам стал инициатором нашей прогулки, но, с другой стороны, если сейчас что-то пойдет не так, все усилия пойдут насмарку. Больше я не должна лажать, что бы там ни случилось, и как бы обидно ни было.

— На самом деле пойдем в лес? — интересуюсь я, когда мы перебираемся через почти заваленный забор.

— Насколько мне известно, я не самый лучший напарник для лестных прогулок, но могу попытаться в этот раз не топать.

— Ты это помнишь?

Он отрицательно качает головой.

— Не совсем. Смотрел запись с Игр много раз, так что не знаю, насколько это воспоминание.

— Мне кажется, я никогда не смогу себя заставить посмотреть Игры снова, — трясу головой, пытаясь избавиться от нахлынувших кадров.

— Ну, знаешь, когда другого варианта нет, ничего не остается, — смиренно отвечает Пит, и мне становится его жаль.

Да, очень долгий период нашей жизни подробно запечатлен капитолийскими камерами. Только вот насколько можно верить этим картинкам? Ведь самое важное, все то, что нужно вспомнить Питу, всегда происходило за пределами кадра. Если смотреть интервью и записи Игр, можно запутаться еще сильнее.

Точно знаю, что еще в Тринадцатом ему объяснили, что часть всего этого была лишь для нашего выживания, а в действительности наши отношения были совсем другими. Но вряд ли кто-то мог объяснить, какими именно они были, потому что это неподвластно даже мне. А тогда, после спасательной миссии и нашей первой встречи, Пит видел меня холодной и отстраненной, что только подтверждало все ужасы, вложенные ему в голову.

Я внушила себе мысль, что Пита больше нет, и просто бросила его на произвол судьбы, вместо того, чтобы быть рядом. А должна была пересилить себя и вместе с ним отсматривать кадры и репортажи, объяснять и уговаривать поверить.

— Расскажешь, почему захотел избавиться от наших надзирателей? — перевожу тему, когда мы уже добираемся до кромки леса.

Свежесть и легкая прохлада сразу же обнимает кожу, и Пит с каким-то удивительным для меня наслаждением глубоко вдыхает влажный воздух.

Невольно начинаю улыбаться, усаживаясь на поваленное бревно неподалеку.

— Сначала хотел извиниться за вчерашний вечер, — говорит он, виновато заглядывая мне в глаза.

— Ты не должен извиняться, — отвожу взгляд, потому что к щекам опять приливает кровь.

— Должен, конечно! — Пит усаживается рядом на бревно и проводит рукой по влажной коре. — Наше общение только начинает налаживаться, как я все порчу.

— Собиралась сказать тебе то же самое, — он улыбается и облегченно вздыхает, а я пытаюсь подобрать нужные слова. — Просто объясни мне, что можно делать, а что не стоит.

— Об этом я и хотел поговорить, Китнисс, — его взгляд в мгновение становится задумчивым и немного печальным. — Я еще сам не знаю, насколько доверяю себе. Так что всем вокруг нужно быть осторожнее, а в особенности тебе. Потому что, если начинается приступ… — он замолкает и качает головой. — Ты сама знаешь, что может произойти.

Киваю, и между нами повисает молчание. Неловкость плавно перетекает в раздражение, которое я пытаюсь контролировать всеми своими силами. Только в этот раз я злюсь на себя — совершенно неспособную вести диалоги.

К счастью, после долгого погружения в себя, Пит снова начинает говорить.

— Я просто хочу сказать, что давно не считаю тебя переродком или вроде того. Поэтому не обижайся, если я вдруг веду себя странно, — это не имеет к тебе никакого отношения. Сейчас у меня в голове такая каша, что я даже сам не знаю, отчего может накрыть в следующую минуту. И я не хочу больше никому навредить, хватит и того, что уже случилось…

— Пит, не вини себя в этом, — начинаю я, но он перебивает меня, не дав закончить.

— Нет, я должен винить, чтобы больше ничего подобного не было.

— Ты отлично справляешься, Пит! Я уверена, что больше этого не произойдет, — на автомате вытягиваю руку, собираясь ободряюще сжать его ладонь, но быстро опоминаюсь, и кладу ее рядом. Пит взглядом провожает мое движение, слегка улыбается, а потом сам аккуратно накрывает мою ладонь своей. По коже пробегают мурашки, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не заключить его в объятия. По всему телу разливается волна спокойствия: все именно так, как и должно быть.

Разве может быть на всем свете более подходящее место для моей ладони?

— Спасибо, — выдыхает он, убирая свою руку, а я чуть не начинаю хныкать от разочарования, но не подаю виду, а только легко киваю. — А в лесу здорово! Может, иногда будешь звать меня поохотиться?

— Ладно, — эта мысль меня безумно забавляет. — Но если распугаешь всю добычу, сам объяснишься перед Сэй.

— Идет, — усмехается Пит и встает со своего места. — Пойдем в город, пока Хеймитч не примчался сюда с поисковой группой.

Уходить совершенно не хочется, но все же приходится встать.

По дороге обратно я уже жалею, что не смогла узнать больше о состоянии Пита, но успокаиваю себя тем, что это не последняя наша беседа. Теперь становится совершенно очевидно, что в прогрессе наших взаимоотношений заинтересована не только я.

Хеймитч машет рукой и, кажется, облегченно вздыхает, когда мы появляемся под навесом Сэй. Быстро окинув нас взглядом, ментор говорит, что их с Питом уже давно ждут, и уводит напарника, а меня оставляет на попечение Сэй.

И я делаю все, что говорит мне женщина, не в силах сдержать улыбку.

*** Работа в городе теперь становится для меня обычным делом, и даже люди вокруг, кажется, постепенно привыкают к моему присутствию. Спустя пару недель ежедневной готовки на весь дистрикт с Сэй, Хеймитч предлагает мне присоединиться к ним на стройке, так как там критически не хватает рук. Я охотно соглашаюсь, мысленно надеясь, что буду чаще видеть Пита. Теперь мне поручают красить полы и стены в уже почти готовых домах, как и другим женщинам, вызвавшимся помогать.

Вопреки всем ожиданиям, с соседями по Деревне мы все равно не видимся вплоть до обеда. Но зато тем для разговоров во время отдыха и завтраков становится еще больше, и я чувствую, как общение становится проще и легче с каждым днем.

А еще иногда я замечаю на себе взгляд Пита, но стоит нашим глазам встретиться, как он смущенно отворачивается или делает вид, что чем-то занят. Хотя, скорее всего, это лишь мои глупые грезы. Я постоянно пытаюсь завести с ним беседу, и чаще всего он охотно ее поддерживает, но больше не предпринимает попыток прикоснуться ко мне или остаться наедине. И я терпеливо жду, потому что приступы, как и кошмары, никуда не уходят, а это значит, что на восстановление требуется гораздо больше времени, чем хотелось бы.

Но сегодняшний день точно обещает быть отличным, потому что, когда я возвращаюсь из леса с добычей, то узнаю, что вечером в дистрикте состоится праздник. Рано утром девушка по имени Кассия, с которой я несколько раз встречалась на кухне Сэй, производит на свет первого ребенка в нашем заново отстраивающемся дистрикте. Чудесную маленькую девочку, которой никогда не придется участвовать в церемонии Жатвы, называют Эва, что в переводе с какого-то древнего языка означает «жизнь».

И в честь этого поистине знакового события сегодня после окончания всех строительных работ каждого жителя ждут на празднике, организованном собственными усилиями. Сэй обещает, что будет музыка, какие-никакие угощения и даже выпивка. Пита отсылают домой, чтобы он сделал для маленькой Эвы именинный торт, а меня в лес — собрать побольше ягод.

По дороге обратно я думаю лишь об одном: если Сэй весь вечер будет занята готовкой и раздачей еды, а Хеймитч доберется до алкоголя, то мы с Питом снова сможем провести время вдвоем.

Но, к сожалению, все мои планы рушатся, потому что к вечеру у бывшей площади собирается столько людей, что мне впервые за долгое время становится настолько неуютно, что даже хочется сбежать домой. Об уединении не идет и речи, хотя мы все равно держимся вместе и даже пытаемся проникнуться общей радостной атмосферой. По крайней мере, я пытаюсь, а мои сопровождающие, кажется, искренне веселятся от души.

Совсем скоро голова начинает болеть от шума и музыки, и я удаляюсь от толпы как можно дальше, а по пути даже умудряюсь заполучить кусочек вкуснейшего торта.

Мой дистрикт оживает с каждым днем. Его раны затягиваются, он обрастает новыми домами и строениями, сюда приезжают люди со всей страны: кто-то хочет в будущем устроиться на фармацевтический завод, кому-то оплачивают переезд для помощи со стройкой, некоторые просто хотят сменить привычный образ жизни и навсегда покидают свои старые, зачастую разрушенные жилища. Всего несколько месяцев прошло, а уже трудно поверить, что это самое место, на котором я сейчас сижу, поглощая торт, было завалено обломками и человеческими останками.

Всё вокруг восстанавливается и оживает. А это значит, что и у нас с Питом есть шанс когда-нибудь стать нормальными. По-крайней мере, я очень сильно в это верю.

Стоит только подумать про напарника, как я замечаю его в компании других мужчин, которых тоже часто вижу на стройке. Они направляются к еде и напиткам, шумно при этом что-то обсуждая.

Ну вот и побыли вдвоем…

Поднимаюсь с земли и планирую пойти и сообщить Питу, что отправляюсь домой, так как нехорошо себя чувствую. Может быть, даже стащу еще кусочек торта в качестве утешительного приза, раз уж вечер не задался.

Однако, приблизившись к навесу, я вырываю из разговора свое имя от незнакомого парня, отчего замедляю шаг и почему-то решаю укрыться и незаметно подслушать беседу. Первоначальный вопрос расслышать не удается, но зато я слышу ответ Пита:

— Нет, мы живем напротив, как и раньше, — спокойно говорит он.

— Так, а вся эта история с любовью до гроба, свадьбой и ребенком?

— Ну, знаешь… — неохотно потягивает Пит. — Это все в прошлом, а частично вообще выдумка.

Удивленные голоса почти хором заполняют пространство, а я будто получаю приличную оплеуху и начинаю жалеть, что затеяла этот идиотский шпионаж.

Я не хочу этого слышать. И я не должна этого слышать. Но не могу заставить себя уйти. Сердце бешено колотится, и я лишь только глубоко дышу, пытаясь его успокоить.

— Так это отличные новости, — подключается уже другой мужчина. — Моя сестрица давно положила на тебя глаз, обрадую ее завтра утром!

Гогот мужских голосов теперь вызывает отвращение, и я все-таки решаю сбежать подальше. К сожалению, еще раньше, чем я успеваю отойти на приличное расстояние, ответ Пита словно гвоздями прибивает меня к полу.

— Не стоит зря радовать сестру, — вполне серьезно отвечает Пит. — У меня есть девушка.

Не могу понять, что происходит со мной в этот момент, потому что к горлу подкатывает тошнота, а некогда приятное послевкусие от десерта становится до ужаса приторным. Щеки горят, а уши закладывает. Кажется, я бегу со всех ног, а потом как будто еле плетусь, но через какое-то время все-таки оказываюсь на пороге своего дома.

В мыслях болезненно пульсирует: «Я должна узнать!», отдавая неприятным ощущением в виски.

Я должна узнать, хотя прекрасно понимаю, что это ничего не исправит. Сердце подсказывает не делать этого, но ураган бушующих внутри эмоций оказывается сильнее, поэтому я уже стою у телефонной трубки с блокнотом в руках.

Сейчас глубокая ночь, но девушке на том конце провода, судя по всему, не привыкать к поздним звонкам. И пока гудки отсчитывают мгновения до момента истины, я пытаюсь понять, что вообще планирую сказать.

— Алло, — произносит тихий и спокойный голос в трубке, пока моя грудная клетка разрывается от тяжелого стука, а телефон почти выскальзывает из потных рук. Мне не хватает смелости вымолвить хоть слово, пока Энни Креста еще несколько раз настойчиво здоровается, явно не понимая, в чем вообще дело.

«Я не должна этого делать» — проносится в голове, и я решаю положить трубку и не портить жизнь себе и окружающим в очередной раз. Это не мое дело. Сам факт существования «девушки», кем бы она ни была, обесценивает все мои потуги и старания.

К сожалению, судьба решает иначе, ведь за секунду до прекращения звонка я отчетливо слышу взволнованное: «Пит, милый, это ты?!», расставляющее все по местам.

Трубка падает на пол, а я падаю чуть дальше, не в силах дойти до своего укрытия. Слезы обжигают щеки, но эпицентр боли где-то глубоко внутри. Она выжигает меня не хуже искусственного огня от Распорядителей. Давно забытые судорожные всхлипы сотрясают тело, выбивая остатки сил и самообладания. И в этот раз никакие волшебные таблетки Хеймитча не помогут.

Потому что слишком поздно.

Все было зря.

Комментарий к 6

Можете бить, но только не сильно:D

Жду ваших мнений)

И не забывайте нажимать “ждунишек” для выхода продолжения)